Выпуск №4
Дарья Суховей называет себя наблюдателем, но она не просто следит за литературным процессом, а формирует некую эстетику актуальности, то есть — подлинности. Многочисленные инициативы («Фестиваль новых поэтов», «АВАНТ» и др.) не только эстетически сближают людей и пускают кровь по венам петербургской и провинциальной литжизни (напрямую оживляя регионы: так после этапа «АВАНТа» в Твери возник фестиваль «Из Калинина в Тверь»), но и легитимизируют авторов, подчас не хуже публикаций и книг.
В поэзии она тоже наблюдатель и исследователь: закончив препарировать восьмистишия, Дарья обратилась к шестистишиям, познавая через них себя/окружающий мир (а точнее: гибкость мира и возможности языка). Что она будет изучать дальше, какие феминитивы принимает, а какие — нет, почему гибель базы данных страшнее человеческой смерти и какой кейс стал самым заметным событием 2018-го литературного года — Дарья Суховей рассказала в нашем интервью.
Вопросы задавал Владимир Коркунов
— Дарья, в конце прошлого года вы пополнили команду «Артикуляции» — нового интернет-альманаха, ориентированного на сегмент актуальной литературы. Чем, на ваш взгляд, важен этот проект? И какие цели вы как редактор ставите перед собой?
— Начну с конца вопроса: ставить цели, когда ты работаешь в периодике, не имеет никакого смысла, потому что так или иначе периодика имеет дело с потоками, с модой, а изменения моды плохо предсказуемы. А вот о важности стоит поговорить особо — сейчас есть несколько моделей электронной прессы. Некоторые заимствуют modus vivendi толстых журналов, некоторые проблематизируют хайп, некоторые работают как «часы» (и толстый самиздатский журнал, и слово «часопис», которое есть в славянских языках, так и значит «журнал») — то есть обозначают важные моменты опыта культурного настоящего.
Мне нравится модель «часов» — временника, хроники, а ещё мне нравится модель кустовая, или свободная, когда нет редколлегии, нет жюри, склоняющегося к единому мнению и как бы коллегиально отсекающему то, что могло бы увидеться неактуальным. Каждый редактор рубрики вправе приглашать к публикации тех, кто важен лично ему, чьё высказывание на взгляд именно этого редактора предельно точно фиксирует настоящий момент.
Я очень уважаю и ценю коллег по редколлегии. Для меня непринципиален пол и возраст, для меня принципиальны мир, знания и вкусы каждого человека в собравшейся команде — и по этим критериям я оцениваю её как замечательную!
А что до результатов моей работы — я позволяю себе идти не в ногу. Среди представляемого в моей рубрике может быть абсолютно внетрендовое высказывание, но важно, что некий автор может прозвучать в рамках периферии контекста. Мне видится, что периферия ценнее центра хотя бы в силу разнообразия возможностей (в первую очередь — эстетических), я чувствую свободу, потому и работаю в этом проекте. И спасибо Анне Голубковой, которая его придумала.
Дарья Суховей. Автор фото Арсен Мирзаев.
— Вы единственный редактор, выставивший пост с приглашением присылать стихи. Думаю, в вашей почте в дни подготовки номера было жарко. А потому вопрос — какие тенденции вы наблюдаете в присылаемых текстах? Это всё те же умные и сложные верлибры, которыми славна премия Аркадия Драгомощенко? Или нет?
— У меня всегда жарко (чего стоит СПбЛитГид, ведомый 20 лет!), так что некоторое количество текстов разного толка и уровня раз в пару-тройку месяцев никак уж не устроит глобальное потепление в моей эл. почте. Опен-колл я объявляю именно в силу проговорённых в ответе на прошлый вопрос отсутствующих ожиданий, отсутствия некоей мыслимой конструкции, которую необходимо заполнить вполне определёнными текстами в соответствии с изначальным кураторским замыслом. Если замысла нет, то конструкция возникает в процессе, в соответствии с полученными материалами (да, и именно таким способом я решаю, что будет на «Фестивале новых поэтов»).
Мне в первую очередь интересно то, чего я не знаю. Мне интересно то, что принесёт волна самотёка, и даже если приходят тексты, не достигающие должной меры просветления, я, несомненно, испытываю радость от населённости и разнообразия литературного мира на русском языке — если некто прислал тексты, то он уже знает откуда-то, что альманах «Артикуляция» есть.
Касательно стратегии конкретного номера, мне видится, что важен баланс между публикуемыми текстами, контраст, разность потенциалов, важно не столько не отклониться в какую-то сторону, сколько при отклонении чётко осознать это отклонение и следовать именно выбранному градусу.
Мой блок в предыдущем номере включал в себя очень разнообразные технически тексты, в предпредыдущем — очень разнообразные идейно, сейчас я тоже придумала мелкую провокацию: опубликовать в профем-журнале (а блоки критики и блоки других редакторов очевидно указывают на то, что это профем, а не чистый фем-зин) блок только из авторов-мужчин…
У меня нет задумок на грядущее, но что-то интересное (редакторски) обязательно будет. И — самое важное — про «умные и сложные верлибры»: мне видится, что тенденции легко усмотреть в текстах авторов третьего-второго ряда, при условии, что «рядность» выстраивается по критерию неповторимости. В текстах авторов первого ряда, по моему мнению, сводных тенденций нет — обобщить продуцируемое самыми яркими авторами настоящего — невозможно, у каждой творческой личности есть своя специфика, своя узнаваемость.
И я практически уверена, что в нынешней ситуации нечто, похожее на «умный и сложный верлибр», на поверку может оказаться кусочком программного кода, который совместим с другими кусочками, но совершенно не тем образом, которым предполагают жёсткие кураторы, отталкивающиеся от системы идей первее, чем от набора средств, делающих текст художественным.
— В прошлом году в «НЛО» вышел сборник ваших шестистиший. До этого вы «исследовали» возможности восьмистиший (см. книгу «48 восьмистиший» М.: Автохтон, 2015). Чем объясняется ваш интерес к жёстким формам?
— Собственно, интерес к жёстким формам вызван тем, что я ищу себя (ой, как глупо!) реакцией на происходящее в современной словесности, которая в последние годы больше озабочена тем, о чём писать, чем тем, как именно писать — вопрос формы в современности не проговаривается в принципе.
Мне видится, что когда перед автором стоит некий корпус ограничений, это двигает автора не столько проще писать, сколько действеннее. Начинают работать всякие штуки типа проговорённой Бродским компрессии, предельной насыщенности поэтической речи — без сжатой формы у нас есть возможность досказать, сделать примечание, паузу, остановку, а тут — точно нет, негде и некогда. Или некий психологический закон, который позволяет человеку держать в уме одномоментно 5-7 каких-то данностей, понятий, сущностей.
И вот в этом напряжении — между компрессией как заданностью и тем, что мы можем упомнить, веет ветер абсолютной свободы, под который интересно подставлять лицо.
— Вы не только пишете шестистишия, но и фиксируете в сети шестистишия других поэтов, ваш хэштег #шестисти начинает жить своей жизнью (его использует, в частности, Олег Демидов). В связи с этим вопрос — планируете ли вы какую-то дополнительную активность, связанную с этой формой: фестиваль шестистиший, научное исследование или что-то в этом духе?
— Третий раз в этом тексте: я ничего не планирую. Да, я остро реагирую на приятные мне чужие шестистрочные поэтические высказывания вирусно-архаичным комментом «6!», но это признание качества чужих текстов, а не расширение рамок поэтики.
Да, я вижу штучный резонанс на то, что я делаю, и мне приятна каждая коммуникация с прочитавшим — будь то лайк (который иногда ставят люди, которым не нравятся мои стихи и современная поэзия в целом) или нежданное признание при случайной встрече с малознакомыми читателями… На книжку «По существу», вышедшую в прошлом году, написано несколько хороших и очень чутких рецензий (Олег Демидов, Александр Соловьёв и др.).
Но мне видится, что сами 1133 на данную секунду шестистишия — и есть исследование, фестиваль и всякая прочая активность: даже я сама как автор тут не особо уже нужна. Мне просто кажется, что человек, открывший шестистишие утром в смартфоне, немного меняется, сдвигается, становится лучше: умнее и чутче, и от этого радость-радость. И мне, и читателю. Хотелось бы верить.
— Вы пишете шестистишия почти четыре года. За сколько часов вы смогли бы прочесть их все?
— Не четыре года, но четвёртый год, с октября 2015. В октябре 2016 я читала более 300 текстов в течение трёх часов, есть видеозапись акции: https://www.youtube.com/watch?v=lXeYjZStIEo. Это не просто произнесение текстов, а комментированное чтение с выведением на экран того, что нельзя прочесть вслух. Сейчас шестистиший 1138 (да, они пишутся параллельно ответам на интервью, число прирастает), то есть можно прочесть всё за день или за ночь, часов за 12, с мелкими паузами. Но меня постоянно отговаривают это делать — типа, это невозможное для посещения мероприятие. Я-то вроде как сдюжу, но отговаривают.
— Это было бы в духе «АВАНТа» — марафон шестистиший. А из чего они, шестистишия, рождаются?
— Из показанного невпрямую жизненного и языкового опыта. Личных событий в них исчезающе мало — я сознательно не работаю с текущей информационной повесткой и собственной биографией. Иногда, конечно, прорывается то, что меня действительно волнует — но чаще наоборот: пишущийся/написанный текст начинает меня волновать.
— Как скоро вы (пользуясь вашими же словами) выжмете из этой формы всё — и к чему обратитесь в дальнейшем?
— Не знаю ни того, ни другого.
— Предлагаю взять небольшую поэтическую паузу. Давайте приведём здесь шестистишия, написанные параллельно ответам на вопросы о шестистишиях.
— Чтоб снабдить документальность документом? Ну да, почему бы и нет…
.
последний ночи час
шавуху бы сейчас
а то глаза обслепли об снегá
а ноги об дискотегá
невольно дистанцируясь от персонажей
пятницосубботы
8фев19 (1134)
.
наш смелый детскийсад
наш добрый самолёт
крутящийся компот
и солнечный салат —
пока хранит солдат
зияющий оплот
9фев19 (1135)
.
я неадекват
я сошёл с ума
я рухнул с дуба
я совершаю операцию присвоения
вот только не сформулировать
чего именно
9фев19 (1136)
.
доверитель представителя
и представитель доверителя
абонент и абонент
адресат и адресант
никак
не могут договориться
8-9фев19 (1137)
.
на смартфоне о розе
на полном серьёзе
северянин, и мятлев
идут, помятые, на север
а я укалываю подлинные пальцы
об шипы воображаемых клавиш
9фев19 (1138, для Майи Шереметевой)
Считаем это предпросмотром: одно из стихотворений попало в подборку, отправленную в другое издание в соответствии с другим концептуальным замыслом. А тут – срез.
Дарья Суховей на фестивале InВерсия. Фото Натальи Деревягиной.
— Кураторская/редакторская работа мешает поэтической деятельности?
— Нет. Поэтической деятельности мешают чтение и общение. А поэтическая деятельность мешает управлению транспортными средствами и общей приветливости.
— И всё же вы весьма приветливо провели 13 «Фестивалей новых поэтов» (я пишу это название в кавычках, как пишете вы в биографии). Как я понимаю, в момент создания ивент был жизненно необходим, чтобы показать: новая поэзия в конвенциональном Петербурге (если посмотреть на «старые» журналы и большинство мероприятий) есть, и с ней надо считаться. Сейчас число «актуальных» институций умножилось. Какова цель у сегодняшнего Фестиваля: открытие новых имён или, скорее, легитимизация тех, кто и так присутствует в литературном поле?
— Сегодняшний фестиваль представляет максимально возможно независимый взгляд на развитие современной поэзии — с большим вниманием к тому, что пока не известно широкой публике. Я стараюсь обращать внимание на все зоны эстетической динамики. Иногда кто-то мне нравится на момент принятия решения о приглашении этого автора на фестиваль, иногда я специально приглашаю какого-то автора на фестиваль, чтоб разобраться в том, чем именно специфична его практика — то есть фестиваль оказывается своеобразной лабораторией.
К Петербургу и имеющимся в нём институциям фестиваль привязан мало — последние годы около половины участников — петербуржцы, остальные приезжают из других городов и стран. С исчезновением премий «Дебют» и «Литературрентген», возможно, вес «Фестиваля новых поэтов» как механизма легитимации молодого автора возрос, но я не пытаюсь драть носа по этому поводу. Моя работа продолжается, и я стараюсь делать её настолько хорошо, насколько умею.
Не обойду и премию Драгомощенко: она ориентируется/ориентировалась на одну зону современной поэзии и придавала большое значение обсуждению. «Фестиваль новых поэтов» во главу угла ставит текст. Автору предоставляется возможность долго читать, в каталоге публикуются тексты и биографические справки. Обсуждения не происходит, по крайней мере, в задачи фестиваля оно не входит (кулуары не считаются, на то они и кулуары).
— Какими новыми именами, открытыми (или отчасти открытыми) за без малого 20 лет, Фестиваль может гордиться — и гордитесь вы?
— К середине интервью придётся назвать имена, сколь бы я ни избегала этой необходимости. Мне безмерно жаль, что фестиваль не совпал с новосибирским поэтом Виктором Iванiвым (1977–2015).
А теперь я возьму буклет и перечислю все важные дебюты и легитимации с номером фестиваля, годом и случаем получения литературной премии в скобочках, как зануда. Книги и публикации расписывать не буду. То есть назову только те случаи, когда до фестиваля новых поэтов автор действительно был менее известен как поэт, чем после; случаев, когда человек состоялся в другой ипостаси, тоже достаточно — но я их не буду здесь учитывать.
Итак: Вячеслав Крыжановский (1, 2001), Сергей Денисов (также известен как Сергей Овечкин, 1969–2007) (2, 2002), Всеволод Рожнятовский (1956–2018) (2, 2002), Лидия Чередеева (2, 2002), Алла Горбунова (3, 2004, «Дебют»-2005), Настя Денисова (3, 2004), Олеся Первушина (4, 2005), Анна Русс (4, 2005, молодёжный «Триумф»-2009, слэмы), Марианна Гейде (5, 2006), Тимофей Дунченко (5, 2006), Роман Осминкин (5, 2006), Пётр Разумов (5, 2006), Алексей Афонин (6, 2007, «Дебют»-2010), Алексей Кручковский (6, 2007), Фёдор Сваровский (6, 2007), Павел Байков (7, 2008), Надя Делаланд (7, 2008), Никита Миронов (7, 2008), Анна Орлицкая (7, 2008), Евгения Суслова (7, 2008), Алексей Порвин (7, 2008, «Дебют»-2012), Никита Сафонов (7, 2008, АТД-премия-2014), Павел Арсеньев (8, 2009), Игорь Гулин (8, 2009), Алексей Колчев (1975—2014) (8, 2009), Ксения Чарыева (8, 2009, ЛитератуРРентген-2011), Владимир Беляев (9, 2011, «Дебют»-2015), Игорь Бобырев (9, 2011), Татьяна Богатырёва (9, 2011), Ксения Букша (9, 2011), Алексей Кияница (9, 2011), Иван Соколов (9, 2011), Александра Цибуля (9, 2011, АТД-премия-2015), Дмитрий Шабанов (9, 2011), Вера Воинова (10, 2013), Олег Демидов (10, 2013), Сергей Сдобнов (10, 2013), Дарья Серенко (10, 2013), Иван Чудасов (10, 2013), Ася Энгеле (10, 2013), Виктор Багров (11, 2014), Артём Верле (11, 2014), Егор Мирный (11, 2014), Константин Шавловский (11, 2014), Майя-Марина Шереметева (11, 2014), Вадим Банников (12, 2016), Иван Белецкий (12, 2016), Влад Гагин (12, 2016), Станислава Могилёва (12, 2016).
На этом остановлю список, так как резонанс оценивается минимум через год, а с последнего фестиваля прошло меньше. Но по имеющимся данным видно, что у фестиваля все эти годы получается отслеживать динамику в разнонаправленных поэтических поисках.
С Ниной Александровой во время 13 «Фестиваля новых поэтов». Фото Вячеслава Крыжановского.
— На прошлогоднем фестивале вы сказали, что не принимаете некоторые феминитивы, в частности, слова «кураторка», «поэтка» и т.п. Этому есть языковые или какие-то личные объяснения?
— Есть прекрасные слова «редактриса» и «редакторица», употребляемые достаточно уважительно. Мне не нравится однообразие морфем, создающих феминитивы. «Польский акцент» феминитивов, на мой взгляд, ничем не оправдан.
Маленькие дети, не владеющие всей супплетивностью1 русского языка, говорящие «котиха» и «петухиня», мыслят заведомо интереснее.
И чтоб дошутиться совсем: почему мужчины не озабочены образованием форм типа «машинистк», «учительниц», «хозяйк»? Где маскулинитивы??? (Поэзию Александра Левина не предлагать!)
— Как ваш коллег по цеху, соглашаюсь. Но продолжим. Вы как-то назвали себя наблюдателем. Ваш «Санкт-Петербургский Литературный Гид» (старейшая афиша литмероприятий города), получается, близок вам ещё и с этой точки зрения?
— Наверное, да. Нельзя ничего отследить, не обладая всей полнотой информации. (А коллега — слово общего рода, как тамада, заводила, растяпа.)
— Проекту СПбЛитГид в этом году 20 лет. Как найти в себе мотивацию в течение такого срока заниматься интересной, но однообразной и рутинной работой?
— Мотивацию никак не найти. Просто садишься и работаешь. Сложнее найти мотивацию написать научную статью.
— Проект кем-то финансируется или его финансирует личный энтузиазм?
— Были периоды, когда проект финансировался — за эти 20 лет бывало разное, но трудозатраты на проект этим финансированием не покрывались полностью ни в какой из ситуаций. Госфинансирования проект не получал никогда в своей истории и не стремится к этому. Сейчас при проекте публикуется номер моей банковской карты, и я не против принять пожертвования. Пожертвования иррегулярны, я очень благодарна тем, кто мне помогал и помогает.
— МосЛитГид — дочка вашего проекта? Или самостоятельное начинание?
— МосЛитГид был создан мной в 2016 году, и в течение года я одна вела оба проекта. Это оказалось не под силу даже мне. Далее ключи от проекта были отданы Анне Голубковой, и она сменила некоторые принципы работы (к примеру, в нём не отслеживаются «барная» поэзия и презентации в крупных книжных магазинах) и ввела свою периодичность (раз в две недели противу исходной еженедельности). То есть с 2017 года МосЛитГид — не мой проект, я только архивирую его на сайте, то есть осуществляю мелкую техническую помощь. Но я рада, что удалось его запустить, что он есть. Он нужен.
— Глупый, наверное, вопрос, учитывая глобализацию литпроцесса, но хочется его задать: некогда сформировавшееся противостояние московской и петербургской поэтических школ ещё актуально? Вы ощущаете это как-то в своём городе/своей среде?
— Нет. Скорее есть мнимое противопоставление Петербурга и всей остальной России. Символический, так сказать, капитал. Мне он скорее мешает, но переть против этого абсолютно бесполезно.
— Ваш «АВАНТ» был уникальным для России фестивалем-марафоном (напомню для читателей: «АВАНТ» проходил ежегодно в первые дни года по формуле: один день — один город или один день — одна страна). Проект закончился эстетически или тому были другие причины?
— Фестиваль «АВАНТ» проходил с 2011 по 2014 год. Суть проекта не только в перемещениях по городам, но и в чтении в последующих городах по одному тексту авторов, выступавших на всех предыдущих фестивальных чтениях.
В 2011 году фестиваль ещё не имел этого названия и проходил 1-5 января по маршруту: Москва, Рязань, Санкт-Петербург, Царское Село, Гатчина.
В 2012 с 1 по 9 января — «АВАНТ-2012»: Великий Новгород, Тверь, Нижний Новгород, Киров, Екатеринбург, Казань, Москва, Калининград, Санкт-Петербург.
В 2013, в год столетия авангарда, с 1 по 7 января – «АВАНТ-Лефт»: Санкт-Петербург, Вильнюс, Рига, Минск, Киев, Харьков, Москва.
В 2014 году с 1 по 9 февраля — «АВАНТ-Волга»: Саратов, Самара, Тольятти, Набережные Челны, Казань, Чебоксары, Нижний Новгород, Кимры, Тверь.
Все фестивали, кроме первого, были сделаны в сокураторстве с Валерием Земских. По итогам всех фестивалей, кроме последнего, были изданы сборники. Всюду я ориентировалась на местную ситуацию, сотрудничала с местными кураторами, но всегда стремилась что-то особое (кого-то плюс его тексты, разумеется) добавить к имеющемуся контексту, а за пределами РФ в большей степени присматривалась к ситуации на национальных языках, узнавая, впрочем, и про интересных русскоязычных авторов, живущих или оказавшихся в месте проведения фестиваля.
Для меня «АВАНТ» был хорошей школой мобилизации тела и ума и, как ни смешно, обучил технике чтения сложной поэзии вслух с листа без подготовки. Для сообщества «АВАНТ» послужил началу некоторых региональных проектов (впрямую: фестиваль «Из Калинина в Тверь», косвенно: латвийская многоэтапная история «Кровь поэта»), способствовал более активному включению некоторых авторов в региональные и общенациональные литературные круги.
Причина прекращения «АВАНТа» одна: война в головах. Создать в рамках литературного поля сообщество, которое разделяло бы общую систему ценностей, с весны 2014 года и посейчас — невозможно. Проект считается не закрытым, а замороженным. Но даже если мне сейчас предложат финансирование на этот сюжет, я проводить его не буду.
За означенный период появилась похожая геопоэтическая история «ЛиФФт» (куст фестивалей, изданий, прочих событий), она идёт «сверху», тщательно позиционируется в Крыму, получает почётные грамоты в высоких кабинетах. А про «АВАНТ» у меня до сих пор ощущение, что он шёл «снизу», то есть у задействуемой в проведении каждого фестиваля примерно сотни человек горели глаза, и удавалось создать нечто принципиально новое, интересное, завораживающее и вдохновляющее.
Последний «АВАНТ» прошёл в феврале 2014, когда мелькнули первые огонёчки политического напряжения, превратившегося в непримиримость, которая затронула впоследствии практически всё общество. Мне в тех условиях удалось провести фестиваль как аполитичную акцию. Я и до сих пор аполитична в профессиональной деятельности и не одобряю, когда кого-то вычёркивают из зоны эстетического внимания вследствие несовпадения политических взглядов.
В мае 2014 года умер рязанский поэт Алексей Колчев, сотрудник команды фестиваля (он занимался предпечатной подготовкой фестивального баннера, а также, вместе с Ольгой Самохваловой, фотографировал и записывал видео фестивальных чтений) и участник всех его проведений. Он участвовал в тверском финале «АВАНТ-Волги» ровно 5 лет назад, 9 февраля 2014 года.
— Осмелюсь в четвёртый раз спросить про цели и задумки. Есть ли у вас в планах подобные по масштабу или концепту (имею в виду оригинальность) проекты?
— Ну… всегда можно что-то придумать. Для меня главное, чтобы в центре внимания был текст. На «АВАНТе», на каждых последующих чтениях, читалось по стихотворению участников, выступивших в предыдущих городах, издавался сборник. На «Фестивале новых поэтов» тоже с самого начала издавался каталог, и их скопилась уже разноцветная стопочка. Эти принципы — постановки текста в центр внимания и становящейся старомодной бумажной фиксации, думаю, будут применены, если я ещё что-то выдумаю.
А из историй последних лет самым креативным в России стал челябинский «Дебаркадер» (кураторы Александр Маниченко, Наталия Санникова, Константин Рубинский). У него другие принципы — фестиваль «Дебаркадер» не только текстоцентричен, он шире, но текст присутствует всюду… В 2018 году я впервые в жизни побывала на фесте, который мне ни при каких условиях не переплюнуть.
Дарья Суховей. Автор фото Лена Сабинина.
— Литсообщество весь прошлый год сотрясали скандалы: от глобальных (например, харрасмента) до локальных (скажем, невыпущенной вовремя книги). В конце года чуть не почила в бозе Премия Аркадия Драгомощенко, некоторые другие институции с некогда незыблемым статусом получили статус сомнительных… Кризис, на ваш взгляд, преодолим? Или конфликтная среда ещё больше раздробит — и ослабит — сообщество?
— Я не обращаю внимания ни на кризисы, ни на потери. Я маньяк, а всё это мешает работать. Впрочем, мне, вон, и война мешает работать, плохому работнику всегда что-нибудь мешает…
А если всерьёз, то я считаю, что ни политические взгляды, ни личная жизнь человека, ни его прошлое не должны мешать его профессиональному существованию в литературном пространстве.
Буквально на днях в Твери умер поэт Евгений Карасёв. Он бывший вор-рецидивист (это общеизвестный факт, последствие беспризорничества в детстве), стихи его спасли и позволили выжить в трудные времена, и вообще прожить долгую жизнь (1936–2019). Я была с ним знакома и даже дружна. Помню, не раз, когда в Тверь приезжали поэты, он искренне радовался, приносил на поэтические чтения мерзавчик, самый дешёвый тушняк, полбуханки хлеба и кулёк самых простых конфет. По окончании чтений он угощал тех поэтов, чьи стихи ему понравились, сам он, кажется, не пил и не ел конфет — приносил именно чтобы угостить поэтов2.
И ещё помню, на тверской презентации сборника по итогам фестиваля «АВАНТ-2012» между ним и мной возникла полемика, связанная с разностью взглядов на то, что важно в поэзии, что делает стихи стихами. В моей жизни больше не было публичных дискуссий между людьми с очень противоречивыми взглядами, выстроенных настолько уважительно к оппоненту, как тогда в споре Евгения Карасёва со мной. Это было уважение и к чужому мнению, с которым он не соглашался, и к носителю такого мнения. По окончании дискуссии каждый остался при своём.
При жизни Евгения Карасёва никто в литературном сообществе и не думал попрекать его прошлым. А после его смерти одна из газет написала «Умер вор-рецидивист, писавший хорошие стихи». Это уровень жёлтой прессы, сообществу стыдно до такого опускаться по любому поводу. А ведь опускается!
— Чего не сделаешь ради kpi по просмотрам! Но продолжим. Андрей Василевский ещё в 2016-м предсказал крах «толстых» литературных журналов. И вот, в 2018-19 закрылась «библиотека» Журнального зала, бежит по радуге «Арион», «Октябрь» не подаёт признаков жизни… Эпоха традиционных «толстяков» уходит? (Ведь и в Питере они, скажем, как будто из позапрошлого века…)
— В Петербурге два «толстяка»: намеренно архаичная «Звезда» (там даже знаки препинания поэтам расставляют в соответствии с правилами русской пунктуации — и вне соответствия авторскому замыслу) и как-то очень странно ни с чем в ногу не идущая «Нева», на страницах которой наряду со случайно опубликованными интересными авторами встречаются столь же случайно опубликованные чуть ли не графоманы. Скажем так: как факт биографии какого-нибудь гипотетического моего ровесника — сорокалетнего автора — единственная публикация в «Неве» не говорит ни о чём, а единственная публикация в «Звезде» невозможна, или, если всё-таки возможна, то указывает на крайнюю степень поэтического консерватизма, присущую данному автору.
Однако «Звезда» уважаема, «Нева» тоже иногда «бьёт не в молоко» — у каждого из этих журналов есть своё неповторимое лицо. А «толстяки» из московского ларца (за исключением, естественно, «Москвы» и «Нашего современника», уж не знаю, живы ли они) видятся если не одинаковыми с лица, то взаимодополняющими. Как-то мы с друзьями обнаружили, что чаще всего в «толстяках» печатаются Александр Кушнер и Бахыт Кенжеев. Причём во всех сразу.
Проблемы «Журнального зала», если они не решатся в ощутимом будущем, будут гибелью важной базы данных. На моей памяти уже утрачивалась база данных: после пожара в здании ИНИОН погибла ИНИОНовская электронная картотека, позволявшая за считанные минуты из любой точки мира получить базовую библиографию по любому вопросу; в прежнем доступе этот сервис к данному моменту не восстановлен.
Скажу цинично: гибель базы данных — это более существенная потеря для культуры/науки, чем смерть человека.
— На фоне гибели «толстяков» появляется всё больше электронных изданий/сайтов (из совсем свежих приобретений: «Литосфера» и «Литоскоп», та же «Артикуляция», на подходе «Контекст»). Как вы относитесь к массовому приходу подобных изданий? Нет опасения, что эстетическое поле будет ещё больше размыто?
— Поживём — увидим.
— Самые авторитетные для себя бумажные и электронные издания назовёте?
— Давайте, чтоб не обижать неупомянутых, я не буду упоминать вообще никакую периодику литературного свойства, напишу только про петербургскую электронную газету «Фонтанка.ру», которая славится поэтичными и ироничными повествованиями о городских происшествиях и не печатает никаких художественных текстов (кроме цитат из инстаграма Шнура, но их републикует много кто).
Мне не хватает сообщений о литературных событиях в медийном поле общего интереса. В 1990-е какой-нибудь «КоммерсантЪ» активно писал о поэтических вечерах и презентациях книг, у меня сохранились эти газеты; сейчас на это поле обращают внимание лишь издания, посвящённые досугу и культурным развлечениям, изредка и сильно гламуризируя существующее положение вещей.
Да и журнал «Московский наблюдатель», посвященный в основном театру, тоже в начале 1990-х публиковал стихи (Пригова, Сопровского и др.), эссе о поэзии (Кулакова и Айзенберга)… А ныне в обстоятельном подведении театральных итогов 2018 года на каком-то электронном ресурсе из всего литературного поля вскользь упомянут только «кейс Корчагина».
Это не дело — в идеале должно быть взаимопроникновение искусств и выход за рамки узкоспециальной аудитории, что в соседние цеха, что на широкую публику не светскими сплетнями, а текстами и осмысленными критическими суждениями.
— В первом номере альманаха за 2019-й год есть смысл вкратце подвести итоги года предыдущего (тем более часть материалов «Артикуляции» итогам и посвящена: см. список вышедших в 2018-м книг). Потому просьба: назовите главные имена, книги и события уходящего года.
— Многое проходит мимо меня (я, к примеру, не читала пока ни «Памяти памяти», ни «Страдающее средневековье» — если брать соседние поля) — а о самом важном я уже сказала выше, отвечая на прямые вопросы. Не люблю чисто оценочных суждений (NN назвал XX лучшим), они малоинформативны, а на подробности, кажется, уже нет сил ни у меня, ни у читателей.
_______________________
1Супплетивность (от suppletif, фр. — добавочный) — формы одного и того же слова, образованные от разных основ (напр., человек — люди).
2Добавлю, что Евгений Кириллович вообще частенько захаживал на литмероприятия в Твери. Но оставался и угощал поэтов только тех, которые ему нравились, с остальных он к середине чтений-паровозиков растворялся из зала. — В.К.