Выпуск №3
Автор: Виталий Лехциер
***
как подумаешь, что тебя не будет
а письма на ящик всё получаешь
приглашения, оповещения
каждый день
дорогой Виталий Лехциер, приветствуем!
журнал «Экстренная медицина и помощь в критических ситуациях»
это вежливое напоминание, так как мы не услышали
вашего ответа
мы хотели бы узнать о вероятности отправки
вашей статьи в предстоящий выпуск
вы можете подать и краткую информацию
мини-обзор или комментарий
и представить свою рукопись в качестве приложения к этому письму
до 15 октября 2018 года
не стесняйтесь обращаться по любым вопросам
в ожидании вашего ответа
приветствую! понимая ваш график занятости
я пересылаю сообщение, которое отправил в последний раз
чтобы убедиться, что вы его получили
мы надеемся, что теперь вы обратите внимание
на это электронное письмо
«Клиническая и Медицинская педиатрия» (CMP)
принимает заявки на предстоящий номер
что сказать? разумеется, не постесняюсь
обращу внимание, поучаствую в конференциях
дам краткую информацию обо всём
из облачной перспективы
из центра созвездия
Digital immortality
вышлю статью до 15 октября
если не перепутаю даты
если роботы не перепутают даты
подпишу письма в поддержку
в критических ситуациях людям нужна помощь
экстренная медицина
***
искусственный интеллект предсказывает смерть
вылезая из проруби
в ледяных избушках, берёзовых кадушках
запечатлеться на фотографии в лучах солнца
микроорганизмы убьют человечество
написано на январском снегу
эволюция остаётся в окаменелостях
но можно увидеть и рождение вида
бета-лактамаза – ахиллесова пята
магический разворот времени
за шесть часов до финала
алгоритмы подадут сигнал
генетические редакторы не всем по карману
так что оружие последнего шанса
подстегнёт социальное неравенство
наблюдая за тем, как на Галапагосских островах
вьюрки отращивают клювы
и не спешат улетать
***
приближаясь к тому
чтобы
сказать
решившись
на полёт
вместо
бесконечного
мониторинга
невидимых миру
клеток
читая про
воскресенье
светлое
и очередные новости
про нанороботы
запрограммированные
на поиск и уничтожение опухолей
трактует этот оборот
деепричастный
как форму жизни
холодной весной
восемнадцатого года
после того, как проводил медсестру
и выкинул ватку с кровоподтёком
за полчаса до лекции
за месяц до путешествия
получая письма подруги
как у тебя дела?
Из цикла «Конспекты лекций: опыты транспонирования»
жизнь других
жизнь других – безусловный соблазн, я помню
с приятелями по двору мы заглядывали в окна
квартир с первого этажа хрущёвки, подтянувшись
за подоконник. Нехорошо. Щекотанье в груди
патологическое любопытство: что-то там происходит
кто-то идёт на кухню, висит люстра, ничего
особенного. Нас замечают, хозяйка машет рукой
мы убегаем – радостные. Кантовский опыт
незаинтересованного удовольствия, чистая эстетика
вор и вуайерист подглядывают иначе, извлекают
прибыль, как карточный шулер – не играет, а
делает деньги. Фигуры соблазна. Выделим влечение
как таковое, очистим и от гендерных заморочек
общество интимности, зрительская идентичность
эффект скрытой камеры, слежение за жизнью
роение, становление, длительность, процессуальность
тренаж идентификации в ответ на нехватку
магия соприсутствия, тайное свидетельство
Ким Ки-Дук приводит своего героя в чужие пустые
дома, хозяева – в отлучке, герой превращается
носит одежду хозяев, спит в их постели, ест их
еду, чинит бытовые приборы, использует
чужие зубные щётки, фотографируется на фоне
семейных портретов, висящих на стенах
в итоге он оказывается в полиции, откуда
бежит, сделавшись призраком, чтобы прийти
в дома уже на правах их хозяина – дух домов
Бент Хамер сводит своих персонажей-мужчин
на холостяцкой кухне, один, социолог, швед
изучает другого: как тот управляется с кухней,
её пространством, социолог чертит в блокноте
сидя на трансцендентальной вышке
под потолком, общение запрещено. Но дальше
завязывается дружба, познающий субъект
воплощается, проникается жизнью
объекта, становится им после смерти норвежца
агент ШТАЗИ Вислер в 84-ом ставит на прослушку
квартиру известного драматурга, подозревая
его в нелояльности, следит за ним с утра до вечера
начинает читать Брехта, слушать Бетховена
он меняется, устраняет улики, спасает театрала
от тюрьмы, жертвует своей карьерой, его разжаловали
в почтальоны, после падения берлинской стены
драматург узнает о своём спасителе из архива
ШТАЗИ, пишет роман, посвящает его Вислеру
взгляд другого: от катастрофы до наслаждения
раньше: надзор, наказание, кто хорошо спрятался
тот хорошо прожил, теперь: удовольствие
быть в фокусе, раньше – хичкоковский ужас
ощущение затылком, человек-невидимка, проживай
жизнь незаметно, молчи, скрывайся и таи
сейчас – иначе, визуальный бандаж, техника
самообъективирования, показываюсь
следовательно есть, хочется обернуться
лекция о споре
1.
Рабби Адин Штайнзальц сообщает о страстных
самоцельных спорах вокруг Талмуда
поупражняться в пустословии
советует оппонент Сократа
или побиться об заклад
взять, так сказать, в заложницы
судьбу, эксклюзивная гносеология
вымогательство истины, искушение
то, что случается, а никакое не соответствие
то, что произошло, а не причуды референции
чистый эксперимент фаталиста
соединяющий пари с его арбитром
2.
Метод сложения и метод вычитания
теперь им все трын-трава – этой парочке
кроме победы, проклятие идентичности
западники и славянофилы, отцы и дети,
красные и белые, архаисты и новаторы
но и ведь и другим можно становиться
а то, что полная беспредметность –
ложный путь в искусстве
семидесятилетний живописец
уже всем излагал
башня из чёрного дерева
все пути возможны, лучше уклониться
обструкция вместо абстракция
кубистская бессмыслица
триумф евнуха, логарифмическая линейка
разум, а не половые органы
переход на личности, брань, инсинуации
игра матадора со слепым быком
чем вы убедительнее, тем меньше вас слушают
но ведь единственный ответ фашизму
это реальность человеческого существования
временный переход на сторону другого
телохранитель собственного я
и уже никогда не выбраться на безопасную сушу
главное для homo polemicus – уцелеть
странная теория
Странная теория про скуку после развала
метафизики, историческое априори на марше
боязнь пустоты, нудное течение времени
финализм самоотношения, отсутствие
проекции, сам с усам как писанная торба
много параллелей приходит на ум, эстетик
возгоняет собственную чувственность
ищет лекарство от скуки, внутреннее
отчаяние, не принимаемое всерьёз, ситуация
пата, самоаффектация
пишут: спасение приходит только извне
но это подозрительно, движение к чему-то
начинается ради исхода, меркантильная
логика остаётся, обещание счастья означает
счастье обещания, личная сатисфакция
генетическое первенство эстетики может
вызывать бурный энтузиазм, настоящее
воодушевление, горечь, полное разочарование
давайте оттолкнёмся от ущербности эстетического
оно не в нехватке, – в избыточности искусства
принцип такой: чем искусства больше, тем оно
уязвимей, ограничение перед лицом реального
нужда в самоликвидации, жест самоотрицания
реальное удаляется как горизонт, становится
этические мотивы, живое, а не мёртвое
столкновение искусства со своей избыточностью
открытие, а не свод моральных предписаний
воссоздание, а не утопия, аскеза, а не амбиция
не символический хлам, а реабилитация
но нельзя сказать, что одно генерирует другое
очистительная аксиология количества: чем
больше, тем хуже; чем меньше, тем лучше
исторически подобное чувство запускалось
различными обстоятельствами, конвейер
эстетического, тиражи образов, медиасреда
лекция о боли
картезианская схема болевого механизма
огонь касается ступни человека, стоящего
на одном колене, по нервному волокну
раздражение следует в головной мозг
активируя клетки животных духов
мы не знаем национальности, возраста
социального статуса, — человек вне времени
пространства, истории, он абстрактен
на другой картине – три жителя Италии
эпохи кватроченто, за ними Иисус, два
палача с поднятыми хлыстами, Понтий Пилат
и ещё некто, наблюдающий за бичеванием
на переднем плане – реальные личности
своей эпохи, отцы, потерявшие сыновей
молчаливо скорбящие, также невозмутимо
как тот, на кого они призваны равняться
значения боли различны, — говорит нам автор
не физиология, а культура, не медицина
но общая проблема, не острая, а хроническая
скрытая эпидемия нашей жизни, остающаяся
в тени, однозначно: монизм, оппонирование
романтикам-фундаменталистам, критикующим
анестезийную цивилизацию, нехватку боли
специалисты-альгологи не справляются
полулегальное положение, отсутствие статуса
слишком банально и менее драматично
не крик, а молчание, не связи, а изоляция
от чувства незаметности к мучительному вопросу
как у Ивана Ильича, принуждение к объяснению
типичная боль представителя буржуазии XIX
столетия, страдания врага, дикаря, индейца
тут всё иначе, можно не стесняться в жестокостях
несчастный случай и военные действия
во время или после войны – тоже по-разному
в ситуации шока вырабатываются пептиды
анальгетические, сегодня – только негация
не жертвенная плата или символическая взятка
не внутреннее распятие, боль должна быть
уничтожена: масштаб катастроф, мировые
войны, концлагеря, массовая резня, голод
отдельное внимание – на её прагматике
применяй её, — пишет Хемингуэй Фицджеральду
жанр литературной сатиры: лечение и наказание
ритуалы инициации, трагедия и комедия
спорт, армия, криминальные группировки
компонент маскулинной культуры, становление
женщиной, роды, механизм подчинения
и контроля, средство государственного насилия
публичная демонстрация, римская толпа
наслаждалась криком раненного гладиатора
зрители, приговаривающие к смерти, тиран
Влад Цепеш наблюдал за кровавой агонией
своих жертв с огромным удовольствием
эпистемология пытки, но права Элейн Скарри:
тут ещё производится власть, её всемогущество
рассказ срывает с боли личину цивилизованности
лекция о повествованиях
логика капитала убивает повествование
так заявляют современные теоретики
экзистенциальная структура традиционных
обществ всё-таки отступает
социальная органика, политическое бессознательное
фрагментарность и отчуждение усиливаются
остаются лишь суррогаты в виде мыльных опер
эпизоды стремятся к овеществлению
киномонтаж не спасает, сюжет
разрывается исторической модернизацией
много вопросов к подобному Emplotment
философскому роману, критической новелле
очередной поворот не позволяет согласиться
вот и антропологи поддерживают этиков
два мотива: назад к вещам и расскажи
свою историю, Фрейд во «Фрагменте анализа
истерии» говорит, с чего начинает лечение
сравнивает свою работу с работой гинеколога
оправдывается, заверяет, что не нарушает
приличия, интимное ещё занимает нишу
но призыв к рассказу получает продолжение
выплескиваясь за пределы кабинетов
повествования создают тиранию
интимности, умолчания более нерелевантны
молчуны подозрительны, прямая корреляция
зададимся вопросом о том, что сулит
онтологическую выгоду, что даёт нам гарантии?
можно ли променять персональную историю
на официальную, вменяемую каждому?
и как это связано с возможностью выживания?
никакие формальные ограничения не оправданы
рассказывают и о том, что ничего не меняется
наличие финала совсем не обязательно
не после, а вследствие, обнаружить причину
патологии, дар фабулизации, дифференциальная
диагностика, нарративная компетентность
смысл архаической кумулятивности не ясен
до сих пор, а случается именно то, о чём
идёт речь, механизм придания значимости
нет нужды опасаться концептуального расширения
сдерживать понятие до его полной открытости
а-ля Татаркевич и дефиниция искусства
и уже дело адресата гадать, зачем же ему
это было рассказано, вербализованные сюжеты
имеют преимущество, информационные жанры
они сделали то-то, там было то-то
пища повседневности, перерыв, а не окончание
но и кино не освободилось от литературности
домашний фотоальбом – хранилище перипетий
всё меняется, когда становится предметом трансляции
возникает профессия сторителлера, джазмен
нарратива: импровизация, мастерство
в Японии практикуют аудиальный экскорт
наличие аудитории – форма привилегированности
я буду говорить, а ты слушать, отправление власти
субъект удовольствия, конкуренция за внимание
однако миф основной – это рассказ поколения
бабушек о жизни, только внуки доверяют реальности
пересказ канонический, сакральная тематика
дальше: бои без правил, циркуляция вируса
воспользуемся понятием involvement
1.
Минуточку внимания
вовлечённость может быть
эффективно замаскирована
сторонние влечения
слабые предписания
отчуждение от взаимодействия –
тут надо ещё разобраться
в настоящем объекте заботы
мы обязаны при определенных обстоятельствах
показать, что не спим, что нам не скучно
циничная, тактичная
упорядоченные отступления
есть ведь разница между курением непосредственно во время
основной деятельности и перерывом в работе на перекур
ситуационные обязательства
щиты восприятия
2.
Крайне примечательно в этой связи
пространство не-демонстрируемого
воспользуемся понятием involvement
и вот тут преподаватель стакивается с тем
что невозможно определить
так что привносит гаджет?
и какова судьба локальностей?
что происходит с нашими удовольствиями
от того, что нам внимают?
и куда подевалось здесь-и-сейчас?
я никогда ничего не запрещаю
я добрый полицейский
школьный диктант
инфантилизация аудитории
сакраментальное: но у меня так записано
а кто-то не брезгует и академическим плагиатом
годами выдавая на лекции чужое за своё*
Нина Савченкова. Каждый охотник желает знать. Послесловие к книге Виталия Лехциера
_______________________________
*Стихи из книги Виталия Лехциера «Своим ходом: после очевидцев» (М.: НЛО, 2019) публикуются в силу отсутствия их в оффлайн или онлайн литературных журналах.