Выпуск №14
Автор: Даниил Задорожный
***
когда стихи пишутся
как бы отсюда: из состояния радости, в которое ты меня ввергнешь
и когда радости недостаточно, чтобы подняться с кровати
и делать дела [квартиры, в которых боишься сливать воду в туалете, выдавая бессонницу. незапертые двери
что негде спрятаться]
когда нет ничего, чтобы ценило/оправдывало твоё существование, кроме никому по-настоящему ненужных дел, изматывающих количеством тел и скандалов, пропорционально уровню профессионализации
в ущерб «смыслу» твоих действий: тебя всегда
будет
как будто бы недостаточно
но вдруг, как следствие отказа от мира, в котором отсушить себе руку в знак какой-то особой религиозной вины/верности гораздо легче, чем пребывать открытой к ударам времени сущностью
бытийствуя в сложноподчинённом социуме
появляется кто-то ещё, кто-то другой, и не ты, кто ценит
и ты превращаешься
не в цель и не в средство, а в саму возможность того и этого, в ресурсы выбора, в щель
подковы
и перспективу между двух концов её
появляется радость, но на что ее хватит? достаточно ли вас и тебя для того, чтобы покрыть это? и если нет, то может ли быть так, что любви просто не хватит, как какой-то использованной сырьевой базы, измождённого войной региона, нескольких цепных реакций, биохимического материализма?
*
из какого состояния пишутся эти стихи? из какого состояния писала сильвия плат? и отличаются ли эти стихи
от стихов радости?
***
графическая новелла [как бы впервые]
кузьме коблову
он
ему очень страшно
он сильно боится
но он – это она, вспоминает
или ёсв наоборот
нет никого, кто бы…
не знает, что делать дальше
письма теряют то, что в них написано
в конверте вместо запятых
что-то раскидано
что-то потеряно
что-то забыто [я всё ещё слышу, как работает мозг
там что-то не так] …
…
…
но что
?
*
– во многом – это стихи, в малом – это поэзия, – говорит я
пока я молчу
*
по текстам его/её/их
узнаете
по почке взрыва
в размазанном горизонте воздуха – бутерброд вертикали
по лазерной точке вхо/выхода
и по последней попытке влияния в регионе
но/на кого?
?
***
– о чем говорит свет на столе, отталкиваясь, пыль на столе, в смысле – «свидетельствует»? ты же знаешь, что твоё письмо принадлежит
сообществу?
я не смотрю на тебя, и вижу вещи, как в зеркале, справа налево. ты
пребываешь
по ту грань уязвимости, присущей животному, но встретившись на перекрестке дискурсов, ты говоришь:
– с тобой я всё реже чувствую, будто всегда заикаюсь, а люди делают вид, что не замечают этого. мне снилось, что меня задерживают, что силовик в маске
выломал дверь в комнату с ободранными детскими обоями. что вместо 15-30 суток
я проведу изоляторе 90, пропустив осень, и мама не сможет вернуться обратно
как будто
снова перекрыли не улицу, а границу. а, нет, подожди минутку . дома
оставились кошки, и папу задержат, если он не прийдёт.
так долго не появлялся в списках ИВС, что ..
мучительно было думать, что он там закончится, с его слабым сердцем
неумением держать рот за зубами
и я боялась, и не могла выбрать книжку, чтобы хватило на весь срок
и я буду каждый день чувствовать, будто за стенами
ничего не происходит
а они до сих спрашивают «ну, и зачем же вы снова выходите?», «так долго», «ведь ничего не происходит», «у вас ничего не получится», особенно, добавляют «без радикализации», как будто сами высказываются сквозь прутья штрафов и увольнений.
«что это даст?», ещё спрашивают, но не у тех, кто выходит, а у меня. как объяснить им всё это, если я и сама не понимаю, даже ходя на митинги, глядя им вслед, зажигая лампадку? ты бы мог им сказать, что считаешь всё это
ещё одной гендерной революцией?
и опять приходил тот мальчик, сидевший на плечах у отца.
[всё, что ты говоришь, дополняет ответ на вопрос «кто ты?», но отвечаю так, как будто спросила «кем ты можешь быть?»] [как будто всё время болит спина, спишь сгорбленной, не можешь выпрямиться
без неразрешимого конфликта с болью; это не воздух сдавливает, между суставов, а внутри что-то задыхается, не разжимаясь. мне показалось, меня что-то сломало, когда в хребте что-то хрустнуло]
*
мы привыкнем не притворятся. ходим без одежды, не закрывая дверь в туалет, оставляем соцсети открытыми вкладками, и я перестал переживать, печатать ли смайл в конце предложения, если ты его только что не проставила? что в какой-то момент перестанешь меня понимать, не перестав любить . письмо
составленное из одной скобки, и я уже знаю, о чем оно, хотя сообщение всё еще не прочитано:
внутри которой невидимые слова не ведают твоего прошлого, не видят будущего. в каком они тексте? и сколько их? о чём они? что они уточняют, нарратив какого единственного смысла? . и ты можешь спастись/узнать это, пытаясь поймать взгляд читателя в перевернутой странице, когда он держит книгу в которой, ты погребен: ты помнишь, как вместе вы пережили то, что …
и теперь поровну знаете
о всех своих жизнях внутри содержания – и поровну не знаете; что будет в конце, если она – начало этой истории, а он – история . и ты ощущаешь
ту тяжесть
насколько в его левой руке зажато более жизни твоей, чем в правой.
***
слава всего мира
не фигура, а фон
речи :языковое/вязкое поле шума: сквозь обмороженные крики на постсоветских площадях, сквозь лай собак, забытых на привязи у супермаркетов, сквозь упрек и высмеивание государства безмолвия – слышу
твой тихий (или спокойный?) голос, ярче всего света, когда-либо мной виденного. любовь, распространяющаяся со скоростью звука.
когда-то давно этот ограждённый парк с неработающей телевышкой
и одичалыми растениями
был в три раза больше, чем сейчас :я не мог пройти его полностью: три минуты вырубленной долины детского садика насквозь, как полая пуля памяти. шины, наполовину врытые в землю, волчьи ягоды, игры с непроговорёнными правилами витгенштейна. и невинность телесности.
*
все эти сны о сожжении за мелкий проступок, – и слёзы, на которые больше нет права (когда? почему? и на долго ли?). и страшные люди за изгородью, после которых остались шприцы, какие-то тряпки, каблук женской обуви и неиспользованные презервативы.
*
НКО из войны. онкология vs онтология. странные/когтистые трюки падальщика
из той игры без главного героя. тебя привлекает безопасность виртуального насилия. технология, кажется, хочет быть твоим другом. но не урониться бы головой на́ пол. нет, не всё то же, что есть сверху, есть и внизу: кое-где больше нет желания знать, ни во что верить. ни что будет дальше.
и опасные знаки
из гиперсемиотизации, снова
опасные знаки.
***
черновик
обычные человечные практики, иногда неподъёмные: помыть тело, помыть
посуду, заварить один и тот же чай во второй раз. но я вернулся, чтобы написать стих. всю неделю читал про возможные сложности из-за ковида:
про витамин D и витамин C
про несуществующее лекарство простудного типа
и про необъявленные биовойны за непрошедшие всех этапов испытаний вакцины
начал носить маску, потому что маска – это не так про себя, как про других. это более честная маска. но одноразовая.
*
расскажи про цифровой детокс, который ты пробуешь и практикуешь. про знакомых знакомых отца, загремевших в больницу. про его умершего друга. про справку, которую нам пришлось добывать неделю. про очередь с её историями. и про тот гугл-док с настоящей статистикой, фейками и советами, курсирующий ночным чатом твоего района. как мы залипаем в возникновение информации, как бог за рождением первой частицы
или нашей части вселенной. кровными узами
ты теперь связана не только с людьми и животными
но и с машинами.
просто выключи ненужные уведомления.
и у всего этого
должна быть твоя любимая музыка.
***
сиплое дыхание
синим огнём
обезумевшей короны: не из, а в
горло [абсолютная власть
развращает полностью
взбесившийся иммунитет], клеточный кашель под маской, прикрывающей только рот: ты или крестик надень
или натяни ее полностью
на кассе в супермаркете, на прокуренной лестничной клетке; локдаун парков
и прочих зон отдыха, но не кафешек в центре города, кормящего верхушку бизнеса внешним туризмом: это что, правда, что они делают всё, что могут, чтобы спасти это? списывая у стран-двоечников по соседству
не подготовившись в течении лета к :
это «у них» там вторая волна
у нас же просто нарастающее цунами первой :
и лучше быть богатым и здоровым
чем бедным и больным
*
и не вини себя, если не сможешь выжить, вина – это ненужная боль
неизбежная боль – это ответственность
ни макроболь, ни микроболь – её ни понять, ни вычесать, ни погладить
ни расчеловечить
ни обратиться за помощью и ни принять её
запив как таблетку
неизвестного назначения: антибиотики от всего!
даже от безработицы и от депрессии, от одиночества
и от феминизма, если он так сильно тебя напугал [АНТИБИОТИКИ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫЙ!] . кого
вычеркнуть из друзей
с кем ты виделся за́ день? из родственников, с которыми делишь комнату, кого предупредить провериться?
с кем ты даже не спал – а можно было бы?
или нет? Скорее
нет
чем да, когда не́хоть
равна собственноручному закону [как заниматься оральным сексом
в маске?]
жарко́е из лёгких, приготовленное на словах, стынет в нетопленной кухне
усохшие
и открошившиеся кусочки альвеол разлетаются в дезинформирующем пространстве затхлого воздуха
и врачи [спекулятивное], положившие свою жизнь на то, чтобы ты узнавал о ковиде с государственного телевидения
и православных интернет-порталов
бегая по больницам
в самый разгар пандемии
***
палимпсесты дискурсов, написанные в заточении, утерянные после смерти на койке
запятнанные кровью одеяла
и ещё что-то
на выходе
что-то ещё
вместо автоматизации сообщений, когда каждый акт живой коммуникации болезнен, как прорыв, сквозь нормированные практики кэнселинга
и серые зоны виртуальной агрессии. сквозь обесцененные слова «добро» и «участие». потому что все практики теперь под вопросом. и ты можешь видеть это сейчас, когда преломленный ковидом мир задает сама себе вопросы: допустимо ли государство, игнорирующее общество
в моменты кризиса? можно ли выстраивать менее жёсткие иерархии в классе через zoom и прочий онлайн? у всех ли хватает денег на маски? можно ли жить
иначе? и как? и как нам, если не пересобрать, то перепонять общество? исходя из своего видения, а не из реальности, натягивая очередную сову на глобус, показываешь: вот украина, вот россия, вот беларусь, вот еще созвездие казахстан, говорит рамиль
но твои дети видят только карту из перьев, освежеванную кожицу времени
она больше не греет. что делать, если дети хотят спасти животных с убийственной птицефабрики больше, чем найти нормальную работу? как им помочь с этим? что делать
если ..?
***
2020
где мир держится на словах
разбивающихся о дубинки
там погибают люди, и ты можешь
перенестись в это пространство тоже: и это – рисунки на стенах, «новый самый опасный класс» политзаключенных, каменный мемориал из цветов и лампадок;
закат расплывается в улыбке:
ну, а что тебе еще нужно, чтобы уйти? скольких трупов
собрать в дорогу? каких песен не петь и как записать в учебнике?
и это не просьба
«оставь её»
и это выше, чем любой речевой акт
*
и если оружие – это язык, то давайте разрешим автомат Калашникова
и будем судить и сажать автоматы за то, что они убивают, ножи за то, что они режут, слова за то, что они действуют, а не людей, спускающих курок свирели языка
или сопилки мовы
между суржиком и трасянкой
*
культура сопротивления
объединяющая сверх всяких кордонов
по ту сторону всех силовиков
и коронавирусная уравниловка
*
«11. Представь себе инструменты, лежащие в специальном ящике. Здесь есть молоток, клещи, пила, отвертка, масштабная линейка, банка с клеем, гвозди и винты. – Насколько различны функции этих предметов, настолько различны и функции слов».
*
– когда опять начнется война в другом месте, скажи мне
я накормлю котов, прежде чем выйти
полинявший режим все ещё скребётся в двери.
***
ты – есмь
все себе кого-нибудь найдут
если рас/останутся, кто не умеет – научится кончать
с другими – я загадываю тебе такое желание
пока все чем-то заняты, на своей работе
бог услышит меня, т. к. я буду один, вне очереди, но он сам на счет много
совсем не в курсе [что ему приносять ангелы в своих папочках?]: человек человеку не ровня
и это не делает кого-либо хуже, но и не делает
лучше, условия не равны, а это уже
влияет: человек
не равно человеку
тем более – с дробью в ноге. и если ты один – на то есть множество причин
простая рифма, думаю, теряю навык, боюсь, депрессия, последствия
из-за ковида, мама не любила больше из двоих
тебя, хоть ты была единственным ребёночком в семье; стандартные мысли по утру, как супер вредная привычка, зачищая ограниченный майндсет
от неконтролируемого
негативизма, как плацдарм несостоявшегося сражения
былой славы
не нужной никому, кроме минутной пропаганды по телевизору
пытаешься собраться кучкой, выстрелить – но из чего?
куда? во что ты целишься? может быть, всё так, как до́лжно быть?
но нет никакого должно́; всё так, как есть
и хуже – что делать с этой тавтологией, если возможно? надо ли? всё так, как есмь? или еси? вопрос [всегда не тот], вместо ответа на который
струится лента новостей
далеко не первым подтаявшим снегом
*
«захочешь поговорить со мной через 5 минут немного?»