Выпуск №17

Автор: Марина Вырская

Потом был Адвокат. При Адвокате появились Ли Хо, Ким Дон Джин, Риксен, Фатих Текке, Панов, Погребняк, Зырянов, Домингес, Тимощук, Губочан, Широков, Файзулин, Пюигренье, Данни, Мейра, Семшов, Хусти, Бородин, Корниленко и Розина.

Потом был Давыдов. При Давыдове вернулись Быстров и Бородин.

Потом был Спаллетти. При Спаллетти появились Лумб, Жевнов, Лазович, Бухаров, Лукович, Алвеш, Семак, Кришито, Халк, Витсель, Нету, Родич, вернулись Аршавин и Кержаков.

Потом был Виллаш-Боаш. При Виллаше-Боаше появились Гарай, Гарсия, Дзюба, Кокорин и Жирков.

Потом был Луческу. При Луческу появились Мак, Жулиано, Новосельцев, Лунёв, Эрнани, Молло, Цаллагов, Иванович и вернулся Кержаков.

Потом был Манчини. При Манчини появились Нобоа, Терентьев, Кузяев, Богаев, Паредес, Дриусси, Маммана, Краневиттер, Ригони, Заболотный, Набиуллин и Оздоев.

Потом был Семак. При Семаке появились Маркизио, Ракицкий, Барриос, Азмун и вернулся Ригони.

Мы встретились ещё при Спаллетти, в тот вечер, когда Халк забил «Ливерпулю». Халк забил с двадцати пяти, и я услышала радостный возглас своего будущего мужа за соседним столом. Я подумала, что это какой-то проезжий-заезжий петербуржец, какой-то смешной, неуместный петербуржец, не такой как остальные здесь петербуржец. После матча (2:0) мы стояли в очередь в туалет, я читала надпись на его толстовке, и он пропустил, хотя был впереди. На улице у входа, где одни курили, а другие целовались, потому что это был ещё и день святого Валентина, он спросил мой телефон. И вскоре мы стали встречаться, а потом съехались, а потом, в последний день трансферного окна, поженились.

Мой муж из Петербурга, и больше всего на свете он любит Петербург и «Зенит». Он переносит встречи, если они пересекаются с матчами, а если не может отменить или перенести, например, свадьбу друзей, то смотрит матч с телефона, держа его на коленях под праздничным столом. После просмотра матча в прямом эфире он пересматривает моменты и читает обсуждение болельщиков в чате под трансляцией. Мой муж из Петербурга, и меньше всего на свете он любит Москву. Но ему надо жить в Москве, чтобы работать здесь, потому что в Петербурге нет подходящей работы и достаточного количества денег, потому что все деньги утекают в Москву, потому что так устроена наша экономика, потому что такова наша политика. Моему мужу не нравится вся эта ситуация с Москвой, но он вынужден здесь жить и работать. Я тоже приехала в Москву из-за того, что в моём родном городе есть мало чего, гораздо меньше, чем в Петербурге, но я не не люблю Москву. Мне здесь нравится, какое-то время я даже любила этот город, но потом встретила петербуржца и полюбила Петербург.

Мы ездим в Петербург на каждые праздники и иногда на выходные. Нам нельзя пропустить поездку в Петербург и отправиться, например, в Монголию, в Улан-Батор, потому что, говорит мой муж, свободного времени в жизни слишком мало, чтобы тратить его на другие поездки. Вот когда, говорит он, мы переедем жить в Петербург, оттуда мы сможем ездить в Улан-Батор, или на Камчатку, или в Алмату, или в Сванетию. Но пока мы не переехали, поэтому ездим в свободное время в Петербург и редко куда-то ещё.

Мой муж очень много работает, чтобы иметь такую позицию, с которой можно вернуться в его родной город на такую позицию, где достаточно платят. Ещё он много работает, чтобы скопить побольше денег, чтобы у нас было хорошее жильё, и хорошее медицинское обслуживание, и возможность завести ребёнка, и чтобы мы могли помогать родителям. Кроме работы у него из увлечений есть пробежка в парке рядом, просмотр футбола и некоторые компьютерные игры, преимущественно FIFA. По выходным, или вечером после работы, если не идёт трансляция и нет Петербурга, он гоняет компьютерный мяч. Он очень устаёт на работе – от задач, от людей, от звонков, от дороги до работы и обратно, поэтому ему надо просто посидеть в тишине и погонять мяч. Мне, конечно, хочется, чтобы ему хотелось после работы куда-то съездить (не в Петербург) или заняться чем-то ещё интересным, но он слишком устаёт, чтобы чего-то хотеть.

Я тоже работаю, но так не устаю, потому что работаю из дома, без людей и без дороги маршрутка-метро. Зато, находясь дома, я часто решаю какие-то домашние задачи — приготовить, закинуть вещи в стирку, погладить, убрать пыль, помыть пол складной шваброй Leifheit. Обычно я начинаю мыть с дальнего угла дальней комнаты и продвигаюсь к центру, затем от центра к прихожей, обходя все препятствия. Потом продолжаю с другой стороны – от спальных ворот на балкон, вдоль боковых линий, пересекая черту ванной комнаты. Клубки грязи собираются поочерёдно и выводятся из игры. Я запомнила все изгибы и трещины пола, а моё тело выучило движения обращения со шваброй: вправо-влево, вперёд – в щель под диван, наклон – под стол, в угол налево – за дверь. Швабра бьётся о косяки, плинтус, мебель и мягко ширкает по ламинату. Однажды где-то в зоне пенальти я остановилась, взглянула в окно и подумала, что хорошо было бы купить машину. Купить машину, чтобы почаще покидать пределы этого поля. У меня давно были права, но никогда не было машины.

Давай купим машину, предложила я, будем ездить на товарищеские встречи, и в разнообразные туры, и в Петербург тоже. Муж посмотрел на меня, оценил моё расположение и ответил, что это бессмысленная трата денег, потому что есть такси, поезда, самолёты, метро, автобусы, трамваи, велосипеды. У него никогда не было прав, ему не нравилось и не нужно было водить, во-первых, потому что он вырос в центре Петербурга, где до всюду можно дойти пешком, во-вторых, потому что за рулём нельзя смотреть футбол и читать спортивные обзоры. Давай купим машину, настаивала я, мы разнообразим нашу жизнь, мы будем ездить и туда, и сюда. А когда мы заведём детей и собак, то будем ездить с детьми и собаками. Я считаю, что это ненужная покупка, ответил муж, но, если ты хочешь и готова потратить накопленные деньги, то покупай.

У меня давно были права, но не было денег купить машину. И ещё я боялась, что могу допустить ошибку за рулём, которая приведёт к непоправимым последствиям. Но по ночам мне часто снилось, что я куда-то еду – чаще всего по одной и той же улице родного города и почему-то по полосе для общественного транспорта против основного потока. Иногда я от кого-то удирала, иногда просто колесила по непонятным местам. Я долго откладывала деньги на неопределённо-крупную покупку (вопреки своим страхам подразумевая машину), и во мне долго копилось, пока я не остановилась в зоне пенальти и не взглянула в окно, в которое смотрела прежде тысячу раз.

С того дня я стала повторять правила дорожного движения и проходить тесты на сайте pdd24. Я вспомнила все разрешённые и запретные расстояния, и знаки, и сигналы регулировщика. Я проходила по два билета в день (двадцать вопросов в каждом) и повторяла вопросы прошлого дня, в которых ошиблась. Иногда, когда у меня было плохое настроение, я проходила три-четыре билета. В моём плане было пройти все билеты, затем пройти марафон – сорок билетов по двадцать вопросов, т.е. восемьсот вопросов. И после этого взять уроки вождения на машине с автоматической коробкой передач. Потому что я решила, что если буду покупать машину, то буду покупать «автомат», хотя училась и сдавала на «механике». За полтора месяца я прошла все билеты, а потом три дня был марафон, и я не выключала компьютер, чтобы не стереть результаты и не начинать заново.

После марафона я отправилась в местную автошколу и сказала, что мне нужен инструктор с машиной с автоматической коробкой передач. Меня определили к инструктору, и мы стали с ним заниматься. Инструктора звали Вячеслав, ему было больше пятидесяти лет, у него были седые волосы и громкий голос. Наверное, ему казалось, что, если он не будет кричать, я его не пойму, но это было не так, и на третье занятие Вячеслав понял, что кричать не обязательно.

Мы ездили по разным районам Москвы, и на МКАД, и на Новую Ригу. Он отворачивал зеркало заднего вида, чтобы я привыкала смотреть в боковые зеркала, и ругался, если я перекручивала руль на поворотах. «Ты что, колёса на бордюре оставить хочешь? – говорил Вячеслав, — Смотри у меня, получишь на орехи!». Ещё он говорил «ставь на паркинтос», «а ты говоришь – купаться!» и «знацца так…», а когда пешеход медленно переходил дорогу, произносил: «Гляди, вот телепается!». Если пешеходом был пожилой человек, Вячеслав добавлял: «Группе риска дома надо сидеть, а он тут телепается, заразу разносит!». (Это был год пандемии).

 В середине занятия у нас бывал перекур. Тогда Вячеслав выходил из машины покурить, а я стояла рядом и пыталась мысленно уложить в голове геометрию движения задним ходом при парковке, потому что многое уже стёрлось из памяти, и я путала параллельную парковку и заезд в бокс. После перекура мы садились обратно в машину, и Вячеслав угощал меня тёплыми, подтаявшими конфетами, лежавшими в подстаканнике. Уроки вождения длились два месяца – и в дождь, и в сухую погоду, и в сильный снегопад. А через два месяца я решилась и купила машину.

Я купила небольшую машину с повышенным клиренсом, чтобы ездить за город. Купила зимнюю резину с шипами, компрессор, длинную щётку счищать снег, незамерзайку для минус 40, купила небольшую лопату на случай снежных завалов, потом я купила литые диски на летнюю резину, ароматизатор из Zara Home, поролоновую губку, две тряпочки протирать зеркала и салон, купила влажные салфетки, термос и термосумку для долгих поездок. Я освоила городскую автомойку и мне нравится проводить там время, особенно в хорошую погоду. Я намыливаю машину и подвешенные коврики, потом смываю пену сильным напором воды, затем пылесошу салон. Туда заезжают другие автомобилисты, чаще мужчины, они косятся на меня, но меня это не смущает. Иногда они подходят и советуют, как лучше держать водяной пистолет, чтобы на машине оставался блеск и не оставалось разводов. Мне нравится ухаживать за моей машинкой, нравится рулить и следовать дорожным знакам. Когда я куда-то еду, я чувствую себя свободной и счастливой, потому что я никогда не езжу на машине на работу или по каким-то неприятным делам, я езжу только по желанию и в удовольствие.

Для начала я стала ездить по району и делать восьмёрки между коробками из-под обуви на парковке торгового центра. Отец говорит, что он крутил такие восьмёрки, когда ездил на мотоцикле, и что это помогает лучше чувствовать габариты автомобиля. Потом я стала ездить в сам торговый центр – и в этот, и в другой, и в разные другие магазины, и по всяким немагазинным делам. Затем мы с мужем начали доезжать до наших друзей, которые живут не близко, и к ним надо добираться через центр и всю Москву. На мой день рождения мы поехали в загородный пансионат какого-то совкового вида по разбитой дороге, но мне было всё равно, потому что, во-первых, у машины был повышенный клиренс, а, во-вторых, очень хотелось куда-то уехать на выходные. Когда растаял снег, мы поехали в Великий Новгород, потом, конечно, в Петербург, потом в Плёс, Кострому, Тверь, Торжок, Ржев, Старицу, Саратов.

Обычно мы выезжаем рано утром, и муж тут же засыпает, разложив переднее сиденье. Проснувшись, он проверяет телефон – какие новости на фондовых рынках и в футболе, не проспал ли он что-то важное. Иногда я говорю мужу: «Посмотри, какие сосны – подступают прямо к дороге и закрывают собой голубое небо!» или «Посмотри, какая широкая река, будто наша Волга!» или «Посмотри, какие поля в сиреневом цвету, это, наверное, иван-чай!». Тогда муж, дочитав до конца абзаца, смотрит в окно, но мы уже успеваем проехать и сосны, и реку, и иван-чай. Иногда я прошу его что-нибудь сфотографировать на память, а муж отвечает, что я радуюсь всему подряд, что невозможно ведь фотографировать всё подряд. Но после непродолжительного обсуждения и веских аргументов с моей стороны он всё же фотографируют красоту, если она ещё не исчезает позади. Так мы и ездим и туда, и сюда, и в других направлениях.

В один из выходных дней мы остались дома в ожидании матча «Зенит-Локомотив». Это был важный вселенский матч. Мой муж купил нам пиво, чипсы и орешки. Перед игрой я приготовила обед, перебрала вещи, разобрала холодильник, почистила зеркала и вымыла пол. Потом я сходила в душ, намазалась кремом и надела новое домашнее платье. Когда я вышла из душа, игра уже началась. Муж сидел перед экраном, хрумчал чипсами и запивал игру «Лондон Прайдом». Я подошла к кухонному столу и увидела россыпь хлебных крошек. Он делал бутерброды десять минут назад, хотя я приготовила суп, и оставил здесь, на столе, эти хлебные крошки. Из комнаты донёсся свисток арбитра. Жёлтая карточка. Рядом с хлебными крошками лежал нож, и я вспомнила историю той женщины, которая зарезала кухонным ножом своего мужа. Точнее это была не какая-то конкретная история, а история вообще, любая история. Я взяла ключи от машины, которую он не хотел, взяла сумочку и в момент голевой передачи вышла на улицу.

Теперь я еду по М11, не зная, куда. Я не очень представляю, что делать дальше, кроме как заехать на заправку и выпить кофе. Я не знаю, что делать после заправки и кофе. Но я знаю, что больше не хочу начинать с дальнего угла дальней комнаты и вести через центр в прихожую. И не хочу собирать крошки, перебирать в стирку, разбираться в чьих-то делах. Я больше не хочу любить чей-то Петербург или чью-то Москву или чей-то Томск или чей-то Нью-Йорк (в котором я даже не была) или чей-то Берлин. Я не хочу гореть чьими-то идеями и болеть чьими-то увлечениями. Да, я больше не буду болеть ни за «Зенит», ни за «Спартак», ни за «Манчестер», ни за «Реал», ни за «ЦСКА», ни за «Ювентус», ни за «Наполи», ни за «Рубин», ни за «Порту», ни за «Аякс», ни за «Барсу», ни за «Ростов», ни за «ПСЖ». И уж совершенно точно ни при каких обстоятельствах я не буду болеть за «Локо».