Выпуск №23
Автор: Марина Темкина
*
Им главное, чтобы убить,
чтобы побольше убили,
искалечили, главное, изнасиловать и убить
все равно кого, детей, их мам, бабушек,
семьями, деревнями, их мужчин,
все равно какой возраст,
целыми городами, странами,
главное, чтобы падали бомбы,
чтобы ракеты валились на головы,
чтобы обстрел, чтоб стреляли танки,
чтоб беспилотники в небе, чтобы горело,
чтоб летали снаряды, взрывались,
подрывались, чтобы побольше убитых.
Это и есть армия, солдаты, вооружение,
военно-промышленный комплекс, чтобы убить,
а ты думал это просто так, отслужил и забыл,
невиновен, неповинен, а ты навсегда убит,
заплатил свой долг, налоги, теперь ты понял,
теперь не забудешь, думал, это не люди, кто убивает,
а это люди и есть, нормальные люди, их порядки,
как в кино, как раньше их предки, деды, отцы,
отцы народов в истории, древней и новой, новейшей,
и вот ты в ней, вошел внутрь, в бомбоубежище,
они совсем рядом, им главное убивать, с ними это всегда.
Я слышала от стариков “мальчикам захотелось пострелять”,
такие люди, а ты беги, убегай, убьют, они убивают…
9 октября, 2024
Стихотворение о прозе
Еврейский Новый год,
купила круглую халу,
есть мед и яблоки, приглашаю соседку.
Чудесная, восьмидесяти пяти никогда не дашь,
московский врач, армянка, упоительные семейные рассказы,
приносит в сумке какой-то неземной вкусноты голубцы
и не очень кстати в празднику планшет в видами
последнего путешествия по югу Франции.
Садимся к столу, чувствую себя виноватой, что забыла свечи.
Рассказывает, что ее бабушка бежала из Турции
с пятью детьми, младший только родился, кормила.
Дед арестован, посадили в сарай и в суматохе забыли,
он перегрыз веревку и бежал, когда орава преследователей
ушла вперед. Стал соображать, где искать жену, нашел,
потом служил на русской пограничной заставе,
выучил наизусть Онегина, декламировал, сажал детей
писать диктанты в стихах. Бабушка верховодила, пекла хлеб,
делала вино. Тетка потом сидела, но на лесоповал не ходила,
вышивала блузки в цветочек для женщин вохры в Гулаге,
дядя Ашот там сгинул, описан у Шаламова.
Родителей все время переселяли, это называлось “по работе”,
Кавказ предо мною, власти его боялись. Меняли
административную карту железных дорог,
жили то в Баку, то в Тбилиси, то в Ереване.
Слушаю, восхищаюсь деталями, но переходим к текущему.
Слушает радио Давидсон, ей нравится умный писатель
Веллер, он не понимает, о чем спорить, это же очевидно,
всё создано белыми мужчинами.
Я кладу вилку, опешив, у меня давно нет таких знакомых.
Она продолжает, что не понимает правосудия,
которое позволяет женщинам подавать в суд
за изнасилование двадцать лет спустя, и они,
она улыбается, всегда выбирают в виноватые богатых.
Я немею, это со мной редко, она гостья, я хозяйка,
что делать, Чернышевский? И она продолжает,
про парады гомосексуалов, чем они гордятся?
это потому что везде реклама однополой любви,
конечно, это соблазняет. Спрашиваю, это, по ее мнению,
поведение или биология? Конечно, поведение, далее
длинная тирада прямо их рупора эмигрантского радио.
Я молчу и, пока собираюсь с силами, срывается
последняя капля. В этом году, говорит, не знаю, за кого
голосовать, Камала ведь против смертной казни.
Выдыхаю: я тоже! Кажется я нашла выход, сейчас ей скажу…
но она продолжает, как вы можете быть против смертной казни,
кто-то может застрелить семьдесят человек, а потом он судит
тюрьму, что ему подают холодный кофе. Я хладнокровно:
это разные вещи, продажа оружия массового уничтожения
разрешена законом, а система тюрем из совсем другой области.
Начинаю неподдельно вслух волноваться, как она будет
возвращаться домой в темноте, ведь плохо видит,
давайте я Вас провожу…