Выпуск №12
Автор: Нина Александрова
Анна Грувер, «Демиурги в фальшивых найках»
(пер. с украинского Владимира Коркунова)
М.: UGAR, 2020
Анна Грувер — украинская поэтка, эссеистка, критик. Тема тотальной разобщенности людей — языковой, эмоциональной, телесной — магистральная для авторки, она перестала писать по-русски, когда началась агрессия России против Украины. Так насилие и язык неожиданно переплелись и проросли друг в друга.
В своих стихах Анна дает голос тем, кто его лишен. На первый взгляд, это как будто узнаваемая история про опосредованное говорение вместо угнетенных, чтобы вывести само их существование из области слепого пятна. В книге появляются темы объективации женщин, гомофобии, войны, антисемитизма, буллинга. Однако стоит вчитаться повнимательней, и читатель заметит, что авторский голос скрыт. В каждом тексте лирический субъект — именно тот самый угнетенный, сквозь оптику которого мы видим мир.
По сути, Анна пытается найти язык для мира насилия, перебирая существующие, сконструировать новый — из разговорной речи, лирического говорения, звуков улицы, битов популярной музыки.
Поэтому тексты такие разные. То оратория на четыре вполне узнаваемых детских голоса, где сленговая речь неожиданно превращается в разговор о бессилии, смерти, холокосте. То обманчивая потешка из детского фольклора, которая оборачивается страшным текстом о буллинге и гомофобии, то цикл с хэштегом #однаизнас о ежедневном насилии и боли каждой женщины во все времена.
За бытовыми практиками, ничего не значащими разговорами, элементами реального мира вокруг вдруг появляется огромная глыба насилия и боли. Она была здесь с самого начала, она была здесь всегда.
в детстве развинтил вальс вагнера
а там эстетизация ненависти
Всеобъемлющая, для каждого, — которую люди вытеснили из сознания и поместили в слепую зону.
Здесь не важно, ребенок ты или взрослый, мужчина или женщина, не важна национальность и сексуальная ориентация — у каждого найдется история о «вагонетке боли», о том, как тебя могут унизить, втоптать в грязь, сделать жертвой. В мире, основанном на насилии, где оно — движущая сила всего происходящего, никто не в безопасности, неуязвимых нет, «все одинаково лишние».
И в этом — сила. Одинаково слабые, маленькие, но — одинаково живые. Солидаризация, объединение, срастание в коллективное тело — это закономерный выход и спасение.
так что пусть все знают теперь мы единое цельное тело
избавимся от наших имен забудем наши фамилии
Потому и исчезает авторское я — оно превращается в мы, в «одну из нас», в каждую из нас. Тело лирического субъекта — всеобщее, каждый говорящий — это ты сам, и боль каждого — твоя собственная.
С иллюстрациями и цветными глянцевыми страницами книга больше похожа на молодежный журнал из девяностых. Эта эклектика в оформлении, как будто бы должна отвлечь читателя от серьезных размышлений (как отвлекает бесконечное пережевывание информационной жвачки от экзистенциального ужаса), но странным образом она эти темы подхватывает. Среди узоров на странице глаз вдруг считывает пятна крови — насилие, которое мы так яростно не хотели видеть, выходит наружу, игнорировать его больше нельзя.
Стихи Анны Грувер внутри больше, чем снаружи. Они раскрываются постепенно — слой за слоем. Так текст о «сваливающих» на запад школьниках вдруг оборачивается героическим текстом о революции, невозможности сопротивления, готовности умереть («и глядя в черные дыры винтовок загудим словно безумные пчелы»). А потом за их спинами отчетливо проступают узнаваемые параллели из недавней истории, снова доказывая, что личное – это политическое, что оно гораздо ближе, чем могло показаться, и что это происходит снаружи и внутри каждой_ого из нас.