Выпуск №13

Автор: Валерий Селянин

 

С декабря 2015 года волонтеры гуманитарного проекта «Сказки для политзаключенных» отправляют письма в места заключения. Письма с воли – это как глоток свежего воздуха, как яркое пятно на однообразном фоне тюремных дней, и заключенные всегда их очень ждут. Но о чем станешь писать незнакомым людям? Волонтеры проекта нашли выход: сочинять и посылать в письмах узникам разные интересные истории, написанные специально для них. И тут оказалось, что поток творческой энергии идет в обе стороны — многие политзаключенные пишут сами: стихи, прозу, эссе и даже научные статьи. Многие готовы поддержать своими текстами товарищей по несчастью в других колониях и тюрьмах. Один из таких авторов — Валерий Петрович Селянин, физик из Москвы. Его история типична для России 2010-х: семь лет назад он вполне легально приобрел оборудование для фирмы-заказчика, чьим директором был иранец. Но тут отношения России с Ираном испортились и оказалось, что лампы, которые купил Валерий Селянин, можно устанавливать на ракетные комплексы ПВО, проданные Ирану еще Советским Союзом. Ученый об этом ничего не знал и знать не мог, но, по версии обвинения, «Селянин В.П. был замечен в оказании помощи иностранным гражданам, направленной против безопасности России». Он осужден на 15 лет строгого режима по статье 275 УК РФ («Государственная измена»). Писать стихи Валерий Петрович начал, сидя в тюрьме «Лефортово». Сейчас Селянин отбывает наказание в колонии «Пугачев» Саратовской области, на свободу он должен выйти в 2028 году, когда ему будет 70 лет.

Координатор «Сказок для политзаключенных» журналист Елена Эфрос

 
Юрию Дмитриеву, историку и гражданину

Я представил их, умирающих,
Знавших точно: здесь им конец.
Было это будто вчера еще:
Сандармох, конвоир, свинец.

Здесь, возможно, и дед мой выстоял
Свою очередь под наган,
Чтобы выполнен был чекистами
ПочасОвый расстрельный план.

Это звери? Рептилии? Люди ли?
И не только, кто жал курок, —
Все, кто были при «правосудии»
В тот печальный, позорный срок.

…Нью-чекисты – не злые, не хитрые,
Они просто хозяева здесь.
Вот копнул, где не надо, Дмитриев,
Значит – враг, и обязан сесть.

Он пробитые пулей оскалины
Из карельской земли извлек —
Как привет от товарища Сталина,
Получил свой тюремный срок.

Раскопал он не грех, а порочище,
Порождение сатаны.
Сандармох ведь не просто урочище –
Это символ моей страны.

Мы листы от того же дерева.
Ветер в кроне лишь временно стих.
Нас пока еще не расстреливают
Ни за что, как когда-то их.

…Вижу деда: больной, расхристанный.
Вижу рва разверстую пасть.
Как они так умели выстрелить
Чтоб в сегодняшних нас попасть?

                              (ИК-4 «Пугачев», 11.09.2020)

 
Стихи, написанные в Лефортово

Двумя годами ранее я сидел несколько дней в одиночке в Лефортово. Как потом рассказывал мне один сведущий сиделец, на месте той камеры, где я находился, раньше были кабинеты следователей НКВД. Там мне впервые встретился призрак, потрясший и напугавший меня почти до паралича, но уже не вызвавший никакого удивления при повторном своем появлении.
Не без этой мистики в голове начали тогда рождаться строчки…

Здесь даже стены — часть большой истории,
Они живут, чужую боль храня,
И в этой заповедной территории
Пристанище нашлось и для меня.

Здесь я впервые вижу живость мертвого —
Мир привидений: жертв и палачей,
С которыми по камерам Лефортово
Я часто вижусь в сумраке ночей.

Свет ночника не разгоняет темени,
Не веруя в потусторонний свет,
Я чувствую: из прожитого времени
Глядят в меня сидельцы прошлых лет.

Страданиями близкие по сути мне,
Миражный строй израненных калек,
Им важно знать: за что сидят при Путине?
Принес ли правду двадцать первый век?

Окончились ли наконец репрессии?
Какой из коммунизма вышел толк?
За что и на каком большом процессе я
Смог получить такой немалый срок?

Сумбур в словах и в голове брожение —
Как объяснить Россию наших дней,
Где все процессы — только отражение
Заказанной порочности людей?

Придя на суд, не постигаем сразу мы,
Что здесь в обход законов, правил, норм
Мы буднично системою заказаны,
Чтоб просто обеспечить ей прокорм.

Смотрю во мрак, меж нами — поколения.
Ни им, ни нам не истребить порок —
Репрессии не подлежат старению,
Нас во вчера опять зовет сурок.

Как средь снегов зерно найдет проталину,
Так здравый смысл укажет верный путь.
Мы не хотим от Ельцина до Сталина,
Давайте по-иному… как-нибудь.

В глазах сидельцев я не вижу живости,
И в камере, как будто, свет угас:
У нас сегодня мало справедливости,
Возможно, даже меньше, чем у вас.

Нет крови в ваших жилах, лица стертые,
Вам все равно — ведь вы уже не здесь.
Но я живой и верю тут, в Лефортово,
Что справедливость, может быть, и есть…

                              (Москва, Лефортово, камера 100, декабрь 2013 г.)

 
***

На Пугачевской зоне штиль.
Летит в безветрии погоды
Снег, как кладбищенская пыль
На здесь схороненные годы.

На время, прожитое зря,
На боль утраченного счастья,
В морозном воздухе паря,
Летит красивое ненастье.

Оно торжественно плывет
Неудержимой белой лавой,
И, кажется, не снег идет,
А накрывает зону саван.

Снежинки девственно чисты,
Мир в их мерцаньи непорочен.
Они, как белые кресты,
Но только маленькие очень.

Их сонм, как Божья благодать,
Струится медленно и чинно.
Ты начинаешь очень ждать
Чего-то, вовсе без причины.

И в этом празднике зимы
Такая светлая отрада,
Что, кажется, – и нет тюрьмы
За занавеской снегопада.

Снисходит вера в чудеса
И в ожидаемое благо.
Так не умеющий писать
С надеждой смотрит на бумагу.

 
***

Исторически мы фатализма рабы —
Просмотрели опять за полемикой споров
Поворот нашей общей российской судьбы
По проторенной тропке большого террора.

Жаль, что снова так мало зависит от нас,
Уже поднято к небу кровавое знамя,
И как в тридцать седьмом остается сейчас
Помолиться, чтоб это случилось не с нами.

Мы, как утки на взлете в пустой кутерьме
Из-под выстрелов рвемся в потугах убогих,
Все напрасно — я первый уже на тюрьме,
А другим невдомек, что они — на пороге.

И опять будет выдуман призрачный враг,
Вновь вредителей сыщут и скрытых, и явных,
Дежа вю. Повторяется «Архипелаг»…
Вам на воле невесело? Мне — и подавно.

Перед тем, как опять раскалятся стволы,
Я прошу: когда все повторится, как прежде,
От всего, что сгорит, снова горстку золы
Размешайте с землей и посейте надежду…

 
* * *

В наш век легкодоступных тюрем
Система мантий и погон —
Оплот бесчестия и дури —
Взяла приказанный разгон.

Лютуют хваткие ребята
Всех государственных пород
И рвут безвинно виноватый
Свой ненавидимый народ.

Везут под горестные вздохи,
Под перестук колесных пар
Сидельцев путинской эпохи —
Недорогой живой товар —

Нас, озадаченных вопросом:
Неужто снова время вспять —
Сменили Сталина «пять-восемь»
На путинские «два-семь-пять»?

…Сосед молчал, чифира выпив,
Смотрел в меня, как будто сквозь.
В одной нас клетке вез «Столыпин»,
Но ехали вдвоем — как врозь

Он тихо гнал, глаза без блеска,
С мертвецкой бледностью в лице,
В суды он ездил за довеском,
Чтоб двадцать восемь взять в конце.

Сидел, предельно осторожен,
И в поле зрения держал,
А сам был, словно бы из ножен
Чуть недовынутый кинжал.

И видел я: не будет толка
Вести разумный диалог,
Он был затравленнее волка
И расщетиниться не мог.

Хотелось мне побольше вызнать
Про путь, лежащий предо мной,
Ведь он имел тюремной жизни
Уже лет двадцать за спиной,

Но получилось… как молебен
Перед погасшею свечой.
Что говорить? Он — в «Белый Лебедь»,
А я — в «Четверку», в Пугачев.

Чтоб срок свой взять по дню, по крохе
В терновом знаковом венце.
Сидельцы путинской эпохи —
Он сел в начале. Я — в конце.

Хотелось верить: правда будет
Еще под нынешней звездой.
Так веруют чужие люди,
Но близкие одной бедой.

 
***
               Елене Эфрос в Санкт-Петербург

Пишу Вам в город, где струит Нева
Свой бархат волн, шлифуя твердь гранита.
На скользких плитах не растет трава
И никогда не станут сеять жито.

Ни новый плуг, ни старая соха
Не вспашут камень, все труды напрасны,
Но там и так с десяток видов мха
Растут и чувствуют себя прекрасно.

Любая жизнь, где есть дыханье вод,
Навстречу солнцу путь упорно ищет,
Находит, как цвести, продолжить род –
На камне, на песке, на пепелище.

Не ищут мхи условий лучше тех,
Где холод, сырость, каменные плиты,
И сутью жизни празднуют успех
На тверди петербургского гранита.

…Неведомо за что, попав в тюрьму
Лишившиеся почвы под ногами,
Мы выживем хотя бы потому,
Что в этой жизни сами стали мхами.

Мы переждем искусственный туман
Перецветем под слоем льда и снега
И кровью незаживших наших ран
Польем обильно новые побеги.

                              (29.12.2017 г., ИК-4, г. Пугачев)