Клетка грудная открыта

Выпуск №16

клетка грудная открыта: обе створки
ребер, и мир наполнил
меня, как безлистую крону тополя будущий ливень
я нестерпимо
жива для мира, как тополь для вешних истин
его почки, готовые вскрыться,
скоро выпустят зелень
из черноты веток весенних

деревья, ваш шум лег в основу
моей жизни, в основу ткани,
которой набрали
мне на тело, сквозь которую дышит мой дух
и присутствует
ваш шум — голос правды
о неизбежности совершенства, голос реальности
полны драматизма ваши движения на ветру, но это
видимость
ваш шум означает: идет проверка гибкости веток, стволов,
проводится тренинг гибкости
полны радости ваши движения как паруса вы дожидаетесь ветра, чтобы размяться,
испытать свои силы
перед вами у меня преимущество — в своих движениях
я не завишу
от погодных условий, но то, что я двигаюсь
по собственному
разумению и почину — тоже видимость

берут картофель
весь континент вдоль этой широты берет картофель
от женских спин, склоненных перед ним, коричневых хребтов мужчин, подростков
отдельных нас уносит поезд
черенок лопаты теплел в моих руках и
«тайную свободу» быть в услужении у твердых клубней
я чтила
выбирают
картофель по всей земле

и все, что, ни напишешь, будет
названо
стихами
земледельческой эпохи

безветрие

день для пеших прогулок: хоть на запад души иди
хоть на восток, и на востоке — тихо
сидят, как дети, смотрят в глаза друг другу, а то
зажгут костры и пляшут, цветные тряпки набросив на тела
на западе же — строят корабли, на них восходят
хищными глазами взрезают горизонт
за горизонтом ищут своего, чужое
находят, хватают, не спросясь, как с барной стойки
стакан рукой граненой
глотают залпом
требуют еще

всматриваться в осень

в рисунок тонких сухих
берез
нанесенный вручную на красный,
с темнотами в глубине
осинник

когда клен стоит посреди двора
людям в доме
нечего больше желать

надели намордник

взрослый и немолодой
как человек
Господи, как человек!
еще укусит кого-нибудь, наденьте намордник
видите, я надеваю
взрослый и смирный
все люди как люди, а он!..

Как он смог? Как он терпит? Привык
Как?
как человек привыкает

мягко как
молодость сосенок
во влажной близи конца сентября
что если в светлый лес уходя тонкоствольный —
серые палочки поддерживают мелкую желтизну
верхушек — что если
в лес уходя станешь
сосенок кротких нежнее, смягчишься
истаешь,
всеми потерянная, на этих сырых берегах
Ладоги

что делает там клевер?
он — там
я — здесь
и ночь
я здесь — под крышей
он — ночью у воды
волны холодно накатывают не образуя пены
что делает трава полевая «клевер» ночью?
цветет? приостанавливает цветение?
осень и стены дома подоткнуты как одеяло под мой теплый сон
а что если бы это я — осенней ночью в цвету вблизи холодной воды?
что бы это было?
ВСЕГДА

в хоре тех, кто бывал здесь в мире утешен
псалом свой выкрикиваю победный
сегодня с утра наблюдая поспешное
бегство туч под натиском ветра!
«вот так же» — кричу — «пусть и враги мои!»
(кто же?) «пусть» — запеваю — «рассеются
как тучи бегут, открывая светлое
лицо земли ясным глазам Твоим!»

дана сосредоточенность. дан город.
чужой. расположи к нему свои мысли.
помести в него сердце.
вслушивайся в хруст еловых шишек
под ступнями его закладчиков.
на слух восстанови рисунок
их маршрутов, ставших бегом улиц
по земле, еще живой под коркой асфальта.
своими шагами окружи башни древних укреплений,
как речная чайка окружает каждую из них
светом своего полета: вздулся камень
как шея воина в натуге сечи.

чужие церкви. вросли по голени
в свои подножные холмы. врастают
по колени, до бедер уже земля.
время идет. и входит человек (мужчина)
в беленую пещерку церкви, «ступает ступенями»,
голову крестя. смирно входит (животное в загон),
но с горделивым спокойствием: «церкви здесь — мои. и Бог здесь — мой.»

а в финской закусочной мать (юность щек — работы Петрова-Водкина)
смешит грудное дитя в коляске (дочь): на два шага попятится
и возвращает свое лицо ребенку (ку-ку!)
у старшей девочки размазана по лицу улыбка,
как шоколад конфеты, и красный шар на пластиковой палке — в руке.

узнай: все счастье в простоте необдуманных поступков.
так жили здесь. и так живут.
икона. жители предместья ломают пальмовые ветви,
взобравшись на верхушку (а кто пальмы эти видел?) березы:
ломают и бросают под ноги ослице
с притихшим богом на спине.

березы, ели, сосны, осины. продрогли яблони
в монастырском саду. вода реки колеблется, умащиваясь на ночь в русле,
а поутру вытягивается, разглаживая складки ряби.

твердо укрепленный город. смирный и гордый народ.
укрепись в мире так же твердо: здесь место мое! и вся округа — моя.
как первый поселенец на планете, поставь посреди Земли палатку.

Два стихотворения

долго (во всем ощутим труд) переболевает год холодами
тяжелые темные дожди, поздний апрельский снег
где вы (мы ждем, иссушенные терпеньем),
те ранние времена,
когда земля объявит нам свою волю,
вся земля станет волей
во всю ширь — живи не хочу! —
и от зеленого (куда ни глянь!)
станет щекотно глазам?

2.
человек. что это? суженное,
стиснутое до болезненности сознание
телом, что легко, привычно, беспечно предается рабству озабоченности
тычки беды называет «жизнью», «держит удар»
сжатое сознание
узкое тесное русло
душа в нем мечется, бьется
(«больной в своей постеле беспокойной»)
дыхание ее
прерывисто

жить с людьми —
то и дело входить в эту суженность,
как в тесный родовой канал
наперед не зная, откроется ли выход
вот почему бывает так тяжко
приблизиться к человеку
и так легко
к дереву — оно растет во всех направлениях: и вверх, и вниз, и вширь, и по спирали

Быть парком на севере

Вот тут растет театр
прямоугольных лип.
На этой сцене шли
январь, февраль и март.

Чем занимал апрель
мир стриженых шпалер,
что тот, не чуя лжи,
доверчиво служил
подмостками ему?
Апрель размазал тьму,
дожди и мокрый снег
по кроткому лицу
надпарковых небес.

О, что за кротость быть
«природой» и стоять
у северной воды,
корней не застудив,
кулисами для игр
бессовестных стихий!

Будь человечен, май,
входя в прибрежный парк —
шаги твои легки
а грудь полна тепла.
Для выдоха.