Выпуск №19

Автор: Валерий Силиванов

 
——
Иван Егорович поймал мотылька.
— Сохрани мне жизнь! — взмолилось насекомое, — наделю тебя волшебным даром.
— Каким?
(«Говорящий, — удивленно подумал Иван, — у него же рта нет.»)
— Сможешь передать минуты своей жизни другим.
— Себе в убыток? Зачем?
— Кстати, а какой тебе прок меня давить? Ну а суть — жертва во благо. Пока не будет желания или причин — не дари.
— А что если я раздам больше, чем мне осталось?
— Тогда тебе конец. Лучше понемногу делиться. Кстати, обмен с пятидесятипроцентным дисконтом, — вычитается, например, два года, а прибавляется один.
— Ладно. Живи. А много ли тебе осталось?
— Отлично, по рукам! Сутки, если без насильственной смерти.

«Вдруг смошенничает, обманет меня, — думал Иван, — нужна проверка».
Он оторвал мотыльку крылья и скрутил ему голову.
И пока тот не стих, сказал: «Дарю тебе два дня».
Пленник зашевелился, и голова его встала на место.
Извиняясь, Ваня молвил ему с симпатией, патетично и примирительно:
«Да без обид, бестия! Так честно, пойми же. Как уговорились, я жизнь не отнял и весьма даже ее продлил.
А миг — каждый миг — бесценен!
Да, и еще, достопочтенный братец, побудь моим гостем!
Ты немного посиди в банке. Там не то, чтоб очень романтично, но там и не ужасно.
Наслаждайся всем! И больше тебе радости и добра!»
Смерть к мотыльку пришла через двое суток.

——
Вскоре в больницу, где Иван Егорович трудился врачом, привезли на скорой умирающую девочку.
Спасти ее было уже невозможно. Чуть-чуть не хватало времени.
И тогда, вспомнив о своем волшебном даре, Иван дал ей полминуты за свой счет.
И медики вернули ее к жизни.

Все возликовали: «Ура! Не в морг!»
Так, своевременно даря секунды, доктор Иван Егорович чудом спас еще очень много жизней пациентов. Более чем уйму, считайте.
Утихомирив, облапошив смерть, нес удачу.
Выздоровев, люди ожили, не тужили, признавались в любви к нему.

——
К Ивану Егоровичу пришли слава, обожание.
Но он мучился: «Меня считают гениальным врачом, а я совсем не понимаю, что происходит».
Вдруг однажды ему приснился бескрылый мотылек.

Насекомое явилось пред очами и, галантно виляя пупырчатым хвостом, уныло мычало в содрогании:
«Любимый ангел! Все не чин чином? Принеси яркую жертву! И скоро шанс будет. Жди сам».

——
На свидании Рита в тоске сказала, что у нее нашли рак.
Последняя стадия.
И осталась всего пара-тройка недель.

А Иван раскис.
Огорошенно затрясся.
Страдальчески осел на сидение дивана.
Упал, как вата.
И отдал ей пять лет.

——
Прошло несколько месяцев.
Хоть недуг и необратимо разрушал организм Риты, но посредством магии Ивана она жила.
Лежа, будто бы блин, на никелированной койке в квартире у телебашни, она оставалась в сознании, испытывая в агонии (или почти агонии) непрекращающиеся титанические боли:
— Умереть бы нынче.

Обычные обезболивающие давно ничуть не помогали.
Нимало уже не облегчали ее страдания.
А наркотики ей медицинские работники не выписывали, страшно и жутко боясь обвинений в противозаконном распространении запретных веществ.
Маргарита исторгала оглушительные крики.
Она явно лишалась ума.

——
Бескрылый черт Меф отчитывался о проделанном перед Шефом.
Тот хвалил:
— Молодчина, Меф! Как это все неожиданно. Красивый у тебя план. Потом — весьма нестандартная затея. Если сработает, будем широко ее тиражировать.

Он мычал:
— Ты, Меф, талант.
И помолчав:
— Хотя рано ликовать, будто уже победа. Это все? Вряд ли. Мымра Рита беспрерывно молится за доктора.
— Шеф, она не идет на контакт.
— Все сейчас держится на ней, Меф. Коли есть проблема, реши ее.

——
Тогда искалеченный мотылек снова возник во сне Вани.
— Устроил пытку, но простил себе, рожа? Будто не хотел? Да брось. Не ври, шельма. Подло, уважаемый Иван Егорович Хауст.

Он высокомерно продолжал:
— Не нарочно? Все сие слыхали?
И гнусно, гадко взревел:
— Ты сам виноват, олух! Пора бы исправить. Как? Убей ее! Тут даже не убийство — отнимешь, что дал.

——
— Я взял дар демона, и
ад рад, изловя меня.

——
Мотылек теперь часто появлялся в снах доктора.
Тихо, участливо шипел по-лисьи:
— Иван, избавить от страшных мучений — это же иметь для нее милосердие.

Ваня худел, таял.
И поверил:
— Сил нет, обольститель. Хоть ты и черт с хвостом и с копытом, по-человечески эвтаназия — наименьший ужас.
Порешил:
— Дам Рите яд.

——
Иван Егорович осторожно нес Маргарите емкость с ядом.
И голова его кружилась, а он все-таки смутно надеялся на какое-то чудо.
— А вот бы у нее вдруг совсем исчезли метастазы — и мне не пришлось бы совершать, что задумал.

Тут показались четверо.
Окружили его.
Трясясь от ужаса, едва дыша, врач зарыдал:
— Что, кокнете? Не надо, ребята. Мне смерть — а вам что с того?
— Не гундось себе в нос, умник. Мы сами с усами.
Они вонзили свое шило в самое его горло.

——
Душу Ивана встретил радостный мотылек Меф.
— Хоть мой план и не сработал, но умер ты без покаяния и причастия. Вот и пойдешь со мной в ад.
Подлетели горние ангелы:
— Спасен ты, Ваничка.

— А Рита?
— Ей Господь дал смерть, и она на небесах.
Злившийся черт Меф уныло плакал:
— Вот напасти! Верните его мне!
И непристойно тряся лошадиными копытами, подвывал, будто ученый кот.