Выпуск №8

Автор: Мальте Перссон

Перевела со шведского языка: Надежда Воинова

 
* * *
В рентгене утра ночи почти не видно,
даже её скелета: белеют рыбьи кости,
забытые в песке. Какой же кот
под утро приходил сюда на тризну,
где угощали радужною плотью?
А скорее, какого саблезубого питомца,
свернувшегося в голове клубком,
мы сами неосознанно кормили…
Циклоп в глазнице закрывает глаз;
блокнот на тумбочке молчит благочестиво,
словно заснувший тигр, его полоски
поднимают по тревоге с рассветом собирателя фоссилий
и ныряльщика за жемчугом — тем прахом, что остался,
когда рубашка и костюм прогнили —
плодами палыми оставшись у постели
Карта для поиска сокровищ во внутреннем кармане
всё та же, но ландшафт другой.
Блеск безделушек —
вот всё, что мрак окутал в мрамор;
блёстки с закладок кипятятся в шаре,
часы, скатавшиеся в сферу — под лапой льва,
распухший, тающий, холодный материал
меж рёбер жалюзи
погода бронтозавров.
Тяжёлые бильярдные шары
пересекают диссекционный стол,
полоски света температуры темперированного тела
проходят сквозь тонкий ломтик
фрукта, кажется, папайи,
позволив чёрным косточкам сложиться в созвездия,
которые по странной, но бесспорной традиции
зовут: «энциклопедия»
«моноцикл», «ледоруб»
«большая ночь». О большая ночь!
меж лап её
скачу и я —
потёртый мячик.

 
Писатель

1
Небо над ним — черкну в блокноте —
чугунная сковородка,
звёзды, шипевшие в ней,
остывают будто идеи. Такое чувство,
что всё крутится, вертится и формулируется.
Я запишу: Небо,
сквозь которое звёздный огонь просеян.
Попытаться поймать осадок.
Оцени всё это! И себя!
Природа в это время года
впадает то во время, то в пространство —
ничьё оно или чьё-то?
Не пропускать без фильтра. Всё (жизнь,
живые, жившие) извращено и
перевёрнуто, закручено в спираль
сквозь всё — всегда — всё это.
Есть ручка в глубине кармана куртки и
тетрадь, чтобы срывать
плоды земные.
Он вообразил (кто знает, почему?)
что может описать…
писать слова.

2
Шаг к интроспекции.
Возможное название: «Монотавр».
Я покупаю новые чернила
для принтера по интернету.
Я отмываю (темноту вещей),
несу мешки с бельём над белым снегом.
Я глажу вещи — на листе от кофе пятна.
И с этим не покончить, вероятно.
Забыл опустошить карманы джинсов.
В пыль превращённые куски стихов.
По яблокам тоскую и роману.

 
* * *
Стихотворение — свидетельство.
Стихотворение — свидетельство
о бездеятельности: не свидетельство
о недеятельности, о стихо-творении.
О ненадёжной небылице
о наглом ного-лице,
что так чертовски мил!
О текст, я тебя любил!
Текст, в нём всегда протест, —
кусок, кивок, клубок, на бок —
не заперт, не разрешён — эгей! ой-ой-ой!
Стихотворение есть α- и ω-,
аморальный аморфный Амор
о! и а! госпожа СтрАсть
и баллада о герре НехОть,
ай-ай-ай. Ай лав ю, текст! Ответь мне — да!
But no. Среди рек
в не-лесах имярек
на не-ложе из не-таверны
текст неверен
с собственным отрицаньем.
Стихотворенье — растворенье —
Текст— есть.

 
* * *
Стихотворенье — текст, и кто
его читает —
читает текст. Стихотворенье —
текст, и кто
его читает,
читается стихотвореньем.
Теперь текст знает все
твои привычки,
и то, что знает текст,
он должен сопоставить с тем,
что знают другие тексты,
чтобы можно было их оптимизировать,
поскольку тот, кто текст читает,
должен будет оптимизироваться сам,
чтоб текст читать
быстрей и лучше.
Стихотворенье — текст, и это
цена, которую придётся заплатить
тому, кто текст читает.

 
* * *
Стихотворенье — божия коровка.
Нет, облако божественных коров
на тыщи миль вокруг —
нашествие божественных коровок:
садовый гарнитур берёт в осаду
здесь, в кем-то меблированном саду,
фонемами заполнив воздух.
А форма им и вовсе ни к чему.
Преувеличивают мелкие личинки.
Садятся на иксы, апострофы, семёрки,
на знак параграфа в компе, пока пишу.
Как войско мини-ангелов.
Ползут по душегубцу в детективе,
который ты читаешь.
Покупки и причёски заселяют.
Текут в кулисы оперы как раз,
когда хоронят Зигфрида!
И оккупируют у Барби Дом Мечты!
Червонно-чёрные малютки-анархисты!
Стихотворенье — наводнение божественных коров.