Выпуск №12
Автор: Рамиль Ниязов
(О книге: Егана Джаббарова. Поза Ромберга. — Книжная серия KRAFT альманаха «Транслит» и СвобМарксИзд., 2017).
Скажи зачем, скажи, зачем, Имам,
Ты вёл нас за собой в пучину смерти?
Тимур Муцураев, «Гуниб».
Поэтика Еганы Джаббаровой Яшар Кзы очень сложно устроена и по-эмигрантски одинока. Одинаково «своя» для диаметрально противоположных традиций и идеологий, она остаётся то ли картиной из неведомой заморской страны, то ли лермонтовским пророком, никем, кроме Бога, не понятым. Это не совсем поэтичные метафоры, потому что сложно представить себе человека, для которого её нити одинаково естественны и не кажутся туземными: суфийская фарсиязычная традиция, современная документальная поэзия, левый квир-феминистский дискурс, медицинская терминология, Серебряный век, эмиграция, постколониальные исследования и исламская теология. Перечислять можно долго — Егана сама называла свои стихи «ковром». Как скрытые под ногами женские истории, так и как подобия картин в советских квартирах.
Есть много немного неочевидных сравнений стихов Еганы (особенно из этой книги): кружащиеся дервиши (сравнение, проявленное скорее изнутри); ковёр, как уже было сказано; хор, где свой голос не отличим от чужого, а также история долгой болезни, но мне интересно тут другое. А именно — попробовать услышать эту книгу, словно музыку. Что особенно забавно, учитывая бесконечные желания запретить музыку в исламе со стороны различных религиозных деятелей (хотя, например, Шамиль Аляутдинов, имам-хатыб московской Мемориальной мечети, говорит ясно, что ничего грешного в этом нет1).
«Поза Ромберга» (один из диагностических приемов в неврологии, «положение стоя со сдвинутыми вместе стопами, закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками») состоит композиционно из 4 частей: «Меджнун влюбленный», «Меджнун странствующий», «Меджнун умирающий» и «Позы Ромберга». Меджнун (обезумевший), он же Кайс ибн аль-Мулаввах — легендарный суфийский отшельник, обезумевший от любви. Помимо того, что остались стихи его собственного сочинения, он стал героем нескольких классических фарсиязычных поэм, первой из которых стала «Лейли и Меджнун» Низами Гянджеви. К ней бы я и хотел обратиться.
Во-первых, всё-таки между всеми этими историями есть зияющие, словно «дыра в груди её», лакуны несовпадений. Есть реальный человек, когда-то живой Кайс ибн аль-Мулаввах, от которого ничего, кроме газелей и людской молвы, не осталось. То есть уже на этом моменте происходит первая его и её (Лейлы) мифологизация. А ещё есть долгая традиция шаблона «Лейли и Меджнун», прописываемого самым разным поэтам начиная с Низами. То есть миф превращается в литературный образ. И также есть долгая история колонизаций мусульманских стран, которая насильно и незаметно смешивает культуры, превознося одну (условно западную) и унижая другую (условно восточную). Начинаются политизированные экзотизации и самоэкзотизации (например, вешается ярлык «арабских Ромео и Джульетты»). И, конечно, есть ХХI век с его сложной и не часто обсуждаемой политикой больших государств в отношении малых народов и исламских государств, увеличивающая когда-то не такую большую пропасть между цивилизациями, а также сложной политикой в отношении национальной и религиозной идентичности наций. То есть не утрачивается «аутентичное», но случается непредсказуемое (к счастью и сожалению). Обезумевший от любви — это то, что слишком точно характеризует мусульманские народы последние два века.
Во-вторых, поэтика книги — это то, что можно назвать «женским письмом». Это трагические истории о женщинах, представителях ЛГБТ-сообщества, жертв кровной мести и ксенофобии. Ковёр вышеупомянутый, помимо своей «горизонтальности», имеет свою потерянную в прошлом семиотику и связанные с ними традиции (вроде зашифрованного письма родителям от украденной или проданной невесты у казахов). Ковёр — это и метафора и символ. Но начинается каждая глава этой книги именно с прозвища Кайса, и нигде ни разу не упоминается Лейли, несмотря на то, что там постоянно произносятся нерусские имена (русские упоминаются только дважды, когда делается эпиграф из Марины Цветаевой, а также в конце, когда текст переносится в Екатеринбург, родной город Еганы, в подвал ГКБ 40). И в этом тоже есть продолжение традиций суфизма, поставившего постижение Бога через красоту в абсолют, часто снимающий традиционные исламские гендерные разделения, потому что конечной целью суфии считали уничтожение своих личностных качеств и замену их божественными, либо прямое соединение с божественной истиной. Рабиа аль-Адавия, одна из самых известных суфиев, говорила: «О Боже, если люблю Тебя из страха перед адом – испепели меня в аду. Если ласкаюсь к Тебе в надежде на рай – изгони меня из рая. Если же лишь ради Тебя Самого обнимаю Тебя – не таи от меня Своей непреходящей красоты…»2
В-третьих, момент суфийского уничтожения тела выражается как в перекличке с Низами («стирал он в книге жизни письмена3»), так и в том, как Егана использует эстетики. Серебряный век с его бесконечным мистицизмом, постоянными цветаевскими тире (словно разрезания воздуха), перечислениями чужеродных названий и имён, отдающими Гумилёвым (в этой книге нет привычной для российской поэзии эстетики ислама, связанной с Кавказом, татарами или Азией — ощущение, будто бы всей сложной истории российских взаимоотношений с исламскими народами не существует для этой книги). Сравнение с песней в том, что песне не нужен чёткий «месседж», чтобы быть прекрасной, и конец песни не означает её кульминации. Конец песни означает, что она закончилась, и ничего, кроме памяти о ней, у тебя не осталось. В ПР периодически упоминаются и ангелы, и Страшный суд, но он парадоксален. Он не традиционный суннитский, а скорее мистический суфийский. Ты каждый день говоришь: «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного», – но ты знаешь, что Посланник, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Клянусь Богом, я желаю ему благого удела, но, клянусь Богом, я не ведаю, как Он поступит даже со мной, а ведь я – Посланник Божий»4.
Но есть эта самая любовь, эта самая красота. Уничтожение и документация. Эти парадоксы, эти ответы без вопросов нужны не для диалектической воронки смыслов, а для того, чтобы читать это как молитву бабушкиным голосом, который всеобъемлющ и неубиваем. Он не предлагает тебе спасения, потому что никого не может спасти, но может закрыть спиной. Это совсем не русский образ (не «бабушка-татарка» Ахматовой), а скорее тюркско-азиатский (как минимум). Это вроде утопия, потому что говорится, как определял Борис Клюшников в своей речи на премии Драгомощенко5, максимально серьезно, без какой-либо попытки отстраниться от происходящего, а вроде самый географический центр мировых горячих точек. Эта поэзия не предлагает тебе последнюю истину, и потому как будто бы становится слишком простой, но мне (как минимум) абсолютно непонятно, как писать так, как сделана эта книга – будто бы на одном, очень крепко натянутом, нерве. Стихи Еганы часто сравнивают с дервишами, но я бы хотел провести аналогию с зикром (то есть чуть углубить изначальное сравнение).
Однажды я видел отрывок из какой-то передачи, где был заснят зикр в тарикате Ходжа Ахмеда Ясауи в Туркестане6. Прихожан было человек 25, они все были тюрками средних лет, сидели в обычных рубашках, кому-то что-то писали по смс со старой кнопочной Nokia. Но когда они начинали ритуал, то было абсолютно (особенно со стороны) непонятно, как при сильнейшей силе выплёскиваемого «бессознательного» они сохраняли ясность движений и выверенность пения. К этому можно подойти рационально, сравнив с ездой на велосипеде, где надо сохранять быструю скорость, чтобы поддерживать равновесие, а можно оставить нераскрытым, потому что в этом, конечно, нет ничего сверхъестественного, но почему-то потрясает до глубины души своей несводимостью.
___________________
1 Музыка в Исламе // umma.ru URL: https://umma.ru/muzyka-v-islame/ (дата обращения: 22.06.20).
2 Джавад Нурбахш Женщины-суфии. М.: Ганга, 2019.
3 Низами Гянджеви Собрание сочинений в 5 томах. М.: Художественная литература, 1986.
4 Сообщил Хариджа ибн Зайд: рассказала Умм ал-Ала, женщина из ансаров, присягнувшая Пророку.
5 Речи членов жюри—2019 на церемонии вручения премии // Премия Аркадия Драгомощенко URL: https://atd-premia.ru/2019/09/19/speech-2019/ (дата обращения: 22.06.20).