Выпуск №12

Автор: Елена Георгиевская

В мае 2020 года на Colta.ru появился раздел She is an expert, посвящённый женщинам-экспертам в области науки и культуры. Художница и исследовательница Надя Плунгян уточняет: «Это спецпроект, который делает акцент на женщинах, которые разделяют феминистские идеи и занимаются сегодня новой работой по производству смыслов, зачастую сталкиваясь с большим сопротивлением или стереотипами». Один из материалов посвящён женской литературе — это статья Светы (героиня материала предпочитает уменьшительное имя) Лукьяновой, соосновательницы феминистского издательства No Kidding Press. Текст носит характерное название: «Времени ждать разрешения на творчество у женщин просто нет». Автриса так описывает свой путь к феминизму:

«Я работала копирайтером в IT-компании и в свободное время почитывала топ ЖЖ. Туда часто попадали статьи сообщества feministki, и я заходила их почитать в качестве guilty pleasure: «что там пишут эти странные страшные женщины». Мне кажется, я до двадцати лет даже не знала слова «феминистка». И вот я читала, ни с чем не соглашаясь и думая, что написанное там — чушь: «Конечно, я крашусь и ношу каблуки для себя, никто меня не заставляет. Не все мужчины такие, мой — не такой».

Но вскоре выясняется, что феминистки были правы. Света и Саша Шадрина сначала открывают паблик No Kidding о стереотипах в детской и подростковой литературе, а затем решают «привезти в Россию» британские феминистские курсы WLAG – Write like a Grrrl. Дальнейший текст вызывает недоумение. Лукьянова, похоже, совершенно искренне позиционирует себя как пионерку русского феминистского письма, то ли игнорируя огромный пласт постсоветской женской литературы, то ли не подозревая о нём. Вот пассаж о сборнике участниц этих курсов: «Мы назвали его «Без разрешения», потому что именно так мы с сообществом WLAG вошли в литературу — наплевав на стереотипы о том, что женщина никогда не сможет писать так же гениально, как мужчина. Что курсы только для женщин никому не нужны и женское творчество никому не интересно. Но также мы понимали, что ни человека, ни институции, которые могли бы выдать официальное разрешение заниматься литературой, просто не существует. Так что не было смысла ждать этого разрешения и приглашения — нужно было просто делать самой».

А теперь посмотрим на Литинститут, где студенток почти втрое больше, чем студентов, на литературные журналы, на премиальные списки, на полки книжных магазинов, наконец. Да, во многих списках женщин не более 30-35%, но это не 3%, и современная жительница мегаполиса в здравом уме не побежит к отцу или мужу с вопросами: «Мне можно писать книги? А рисовать? Ведь я от природы не могу этим заниматься. Или могу? Ты меня не убьёшь, если я вместо мытья посуды картинку нарисую?» Многих шокировала история поэтессы Надии Анжуман, убитой мужем, но давайте вспомним, когда это было и в каком государстве.

То же самое происходит в паралитературе. На сайтах вроде Litnet специфическая «женская» литература, так называемый ромфант (романтическая фантастика), набирает огромное количество просмотров и успешно монетизируется. Посетительницы таких порталов скорее откажутся читать типичное мужское фэнтези о попаданцах — настолько им «неинтересно» творчество других женщин. Мачистские настроения поддерживает сайт Author.Today, но это уже не совсем мейнстрим.

Одним словом, равной представленности мужчин и женщин в современной российской прозе пока что нет, но ситуация патовой не видится. А Лукьяновой она видится лишь такой. Сидели несчастные русские девушки, не в силах выплеснуть эмоции даже на diary.ru, но появились WLAG и научили женщин говорить.

На следующий год No Kidding Press выпустили «Маленькую книгу историй о женской сексуальности», и Света сделала очередное открытие: «Неожиданно для нас всех книга привлекла внимание — на Bookmate её прочитало больше 35 000 человек. Оказалось, что на женские истории есть спрос. Это видно и по тому, как расцвел сейчас литературный андеграунд». То есть не было ни «Новых амазонок», ни «Женского декамерона», ни сайтов Udaff.com и Alterlit, где на каждом шагу попадались доморощенные лидии ланч. Что же мешало создательницам революционных курсов хотя бы по верхам изучить историю женской литературы хотя бы в своей стране? Или Россия после Англии показалась им серой и скучной — что там изучать-то, дикарей и всяких, выражаясь словами Лукьяновой, «странных и страшных женщин»? Мы обойдём седьмой дорогой ваши селенья и построим на холме красивый пластиковый дом!

Однако не все забыли недавнее прошлое. В нулевых и начале десятых девушки выкладывали на «падонковских» литпорталах такие откровения и так крыли матом недовольных, что покраснели бы иные западные радфем. Некоторые из этих женщин-«падонков» и вовсе были антифеминистками. Какое отношение имела к феминизму звезда андеграундной нарко-прозы Рипс Лаовай? Примерно такое же, как к полонезу Огинского.

«Я считаю, — продолжает Лукьянова, — что то, что женщина занимается творчеством, — уже революционный акт независимо от того, о чём она пишет. В мире, где нам постоянно напоминают о женском призвании (быть женой и матерью) и женском месте (кухня), начать рассказывать о своей жизни, делиться своим взглядом на мир — это активизм».

Оставим в покое сомнительный оборот «что то, что» и обратимся к сути высказывания: значит, миллионы (без преувеличения — зайдите и проверьте) женщин, оставляющих тонны текстов на сайтах stihi.ru, и proza.ru и заваливающих редакции своими произведениями, занимаются подрывными, так сказать, актами. Мы же не о качестве литературы говорим, а о самом факте письма, правда? Когда чего-то настолько много и это что-то настолько привычно, уместно ли по отношению к нему слово «революция»?

Такие пламенные речи для молодёжного феминизма уже общее место. Вот что пишет Ксения Кононенко в статье о женском психоанализе: «Обнаружить себя как женщину в этом языке — это обнаружить себя наделённой определённым набором функций: означенным телом, указывающим на принадлежность к тому или иному месту речи. <…> Кто такая женщина-писатель? Кто такая женщина-художник? Кто такая женщина-поэт? Их не существует, но не существует не в качестве субъектов, а не существует в пространстве общих мест. Я говорю: женщина — это особенное, частное место для себя самой. Лакан говорит: Женщина — это Другое сама для себя. Другое для мужчины. Другое для всего, что может быть названо».

Мы все в нулевые Лакана читали понемногу, но сейчас не нулевые. Иногда возникает впечатление, что многие двадцати-тридцатилетние постсоветские активистки пишут даже не из 2003, а из 1903 года: вокруг сапфистки, суфражистки, фельетонистки, в Европе уже можно отказаться от корсета и ходить с подругой в ресторан, но на женщину в брюках всё ещё косятся, а женские книги кажутся папе непристойными. Женщины ещё так мало успели сделать во всех сферах искусства… так, это уже цитата из Лукьяновой. Ну, ничего, сейчас придут юные и модные — и научат нас истинному творчеству и свободе.

Недавно мне показали поразительный тред из твиттера двадцатилетней девушки, выглядящий апофеозом неотрефлексированного патернализма юных и модных. Для блогерки Алисы из Новосибирска слепое пятно находится уже не на месте женщин старше сорока, а на месте тридцатилетних: «Я всё думаю о женщинах, что любили других женщин ещё когда не было этих красивых футболок типа «Girls like girls», никто особо-то и не слышала о феминизме и тем более не разбиралась в течениях, а 2007 был настоящим, а не темой для смешных или милых воспоминаний. И ведь это было не так уж и давно, всего лишь десяток (или около того) лет назад. И вот этим женщинам около тридцати, они совсем недавно узнали о диковинном слове «лесбиянка». <…> И можем ли мы, дети Интернета, что узнали об ЛГБТ, феминизме, «правильном» лесбийстве в, грубо говоря, двенадцать-четырнадцать лет, учить этих женщин? Можем ли мы осуждать их или пытаться научить «как правильно» «лесбиянить»? Имеем ли мы право рассуждать о том, насколько патриархальна их культура? Думаю, нет. Они так долго были одни. Они, как могли, сохраняли и сохранили свою любовь к женщинам сквозь года. Измученные, вечно затыкаемые, пытающиеся вписаться в фальшиво милую гетеро-сказку. И это мы «правильно» любим женщин? Не слушая «бывалых», злясь на них, споря с ними?»

Мне было тридцать в 2010 году. Интернет тогда уже стал массовым, а постсоветская лесбийская субкультура несколько раз успела трансформироваться. Но для девочки из Новосибирска не существует ни клубов «Удар», «Диана» и «12 вольт», ни альманахов вроде «Лесбийская проза» и «Ле Лю Ли», ни газеты «Pink», ни Фриды, Ольги Краузе и Лии Киргетовой, ни фестивалей лесбийской бардовской песни. Альманахи «Остров», «Софа Сафо» и «Лабрис» давно не издаются, но узнать о них очень просто. Помнится, как мы переписывались с прозаисткой N о «велодайках», «кожаных дайках» и других «тематических» субкультурах США — для каждой из них в нулевые был свой fiction.

Я не хочу обесценить работу молодых феминисток — они занимаются полезным и важным делом. Я хочу сказать им: хватит вычёркивать предшественниц. У нас есть проза Ларисы Ванеевой, Светланы Василенко, ранней Марии Арбатовой (которая издавалась большими тиражами в том же «АСТ»), Нины Габриэлян, Ольги Татариновой, Маргариты Меклиной, Натальи Рубановой, Евгении Дебрянской (одна из героинь которой говорит парню, что «баба» — не символ слабости: «Далеко тебе до бабы») и многих других. Неомодернистскими и постмодернистскими текстами женского авторства «Вавилон» и «Воздух» доверху забиты. Поройся в интернете, дитя интернета. Ты не на пустое место пришла. Но ведь так приятно ощущать себя первопроходицей.