Выпуск №7

Автор: Мария Елиферова

Этим летом Интернет взорвала публикация плача выпускников элитных школ, что им скучно в вузе. Прочтение вызвало у меня множество размышлений, которые раньше не приходили в голову. Если бы я была троллем, я бы, наверное, посоветовала авторам письма купить дипломы в подземном переходе, устроиться на работу и не отнимать бюджетные места у тех, кому не скучно учиться. Но я не тролль, поэтому собираюсь рассмотреть вопрос серьёзно.

Когда я училась в РГГУ, примерно треть группы составляли странные, плохо одетые юноши и девушки, которые никогда ничего не учили, неделями не ходили на занятия и тем не менее сдавали все предметы на пятёрки. После выпуска они вдруг почти все оказались на высокооплачиваемой работе в медиа и издательствах. Я не сразу поняла, что это были выпускники элитных школ и профессорские детки. Я удивлялась, почему они ни черта не делают, но всё знают. Они, в свою очередь, удивлялись, зачем я так много учусь: «Зачем тебе это надо?»

Теперь я понимаю: они действительно всё знали ещё со школы. Поэтому они тусовались, пили пиво, ходили на литературные вечера и обзаводились знакомствами и горизонтальными связями, важными для будущего. У меня на это времени не было. Я должна была освоить список литературы из программы. Помню, как на первом курсе какой-то препод небрежно произнёс: «Так сказал один известный исследователь… вы, наверное, уже знаете его имя… конечно, Бахтин». Я впала в ступор, потому что ни о каком Бахтине отродясь не слышала. Мне негде было узнать про Бахтина. Я жила в Зеленограде, электронно-техническом моногородке, где гуманитарная среда отсутствовала как таковая, а в библиотеках преобладали фантастика и научпоп о космосе и обезьянах. Оттуда я ежедневно ездила в РГГУ – рейсовый автобус плюс метро. Был период, когда автобус приходилось брать штурмом, рискуя угодить под колёса, и потом почти час ехать стоя, повиснув в давке на одной руке. (Однажды мне, чтобы попасть в автобус, пришлось перешагивать через раздавленную собаку и её кишки). При этом надо было ещё как-то умудряться попадать в московские библиотеки. В общем, я вставала в шесть утра, приезжала домой зачастую в девять или десять вечера и просто валилась спать. Как я не сдохла, учитывая, что с 13 лет меня мучают тяжёлые головные боли, не знаю.

Так вот, я тоже оканчивала школу, носившую гордое название «гуманитарная гимназия». Но в Зеленограде понимали это в духе технарей – как «меньше математики + второй иностранный язык». Гуманитарная подготовка там была вполне типовой общеобразовательной. И я очень быстро обнаружила её недостаточность. Я поняла, что на вступительных мне будет трудно конкурировать с лицеистами и олимпиадниками (хотя и не представляла себе, насколько трудно).

И тут возникает неприятный вопрос. Официально у нас доступ к высшему образованию открыт для всех, кто окончил среднюю школу. Предполагается, что для поступления в вуз достаточно знания стандартной школьной программы. И как разрешить дилемму? Остаётся только либо в открытую признать, что вузы – для выпускников элитных школ, а не для всех, либо поделить вузы на «для элиты» и «для плебса». Потому что с виду прекрасная идея помещать умных детей в элитные школы и учить их по более сложной программе оборачивается усилением и закреплением неравенства.

Дело в том, что элитные однокашники признавали меня интеллектуально равной себе. Они относились ко мне дружелюбно и охотно болтали со мной о литературе и философии. Но после выпуска, устроившись на свои тёплые местечки, они в большинстве своём перестали со мной знаться.

В науке из этих ребят не остался почти никто, я же видела в науке смысл жизни и все силы тратила на то, чтобы удержаться на плаву в академической среде, наивно считая, что мой энтузиазм оценят. Не удержалась – академическая среда меня пережевала и выплюнула. В результате за 17 лет своих отношений с филологией я получила полное выгорание и совершенно разрушенную психику.

Так вот, неравенство – это не когда у одного много, а у другого мало. Неравенство, особенно в индустриальном и постиндустриальном обществе – это когда одному человеку для достижения того же или даже меньшего результата приходится затрачивать намного больше сил и ресурсов, чем другому. (Вот почему, кстати, ситуация, когда вузовский преподаватель получает одинаковую зарплату с дворником – это не равенство преподавателя и дворника, а напротив, неравенство, потому что дворник как минимум не вкладывался в учёбу и защиту диссертации). Например, читая интервью Марка Липовецкого, я думаю, что он безусловно замечательный исследователь и милейший человек, но не у всех есть папа-филолог, который с 14 лет учит вас литературоведению и пристраивает ваши статьи в печать.