Выпуск №15
Автор: Ольга Зондберг
1
Рассеянный свет ненадолго,
как ту Золушку, преображает
палитру градостроителей,
с каждым днём
времени ей отпускается меньше,
и надо успеть сначала понять,
что за случай, куда спешим.
Закаты теперь такие — не уследишь,
во чью тьму метнулся красный шар,
а здесь, внизу, перебирая планки
упавшей лестницы шпал, ускоряются
только гибкие хищные птицы
из шума, стекла и металла.
Они могли бы длить и тянуть
вещество нежности, отдавая ему
объём от и до, но даже свидетели
плоской Земли и те понимали:
эфир заполняет пространство ценой
осязаемости и видимости.
2
Утро прошло беспокойно. Во-первых,
в полусне привиделся было график:
по одной оси возраст, по другой итоги
внутренних споров о том, что страшнее,
влюблённость или ковид. За окном,
наперекор неправде искусства,
природа с близостью холодов
не засыпает, не увядает,
тем более не умирает, просто
уходящее время года не может
поместиться в следующее. В попытке
не плыть, как в аквариуме, напеваю
случайную нелюбимую песню.
Во-вторых, две жизни, аналогично
не помещаясь одна в другую,
как одинаковые коробки,
не знают, что делать. Но, приникая
(осень к зиме, человек к человеку),
могут найти небольшие участки
общей поверхности. За окном,
и в новостях, и в случайных песнях
сильный холодный ветер порывом
изгоняет всё, что было известно
о сильном холодном ветре, о нас.
3
Не тот самоцвет, в малолетстве
подаренный морем, самый
красивый в мире, омытый
взволнованной и солёно-
горькой водой, бесценный,
обсохший и побледневший,
что отдан или потерян,
не тот один сокровенный,
оставленный, краеугольный,
о ком немногое помнишь
под спудом всего, что на нём
держится, полупрозрачный,
подсвеченный изнутри,
неузнаваемый, только
если в пыльном альбоме,
а этот, метеоритный,
ударивший, запустивший
некий процесс, обратный
лишению чувств, немедля
принятый, переливший,
пока не видит различий
оглушённое сердце
между гемоглобином
и геммой. Не передать
ни дому его, ни ребёнку,
ни дереву. Не разбить
на счастья мелкую россыпь.
4
Странствие Серого моря по карте неба.
Одни и те же движения: тянутся реки,
как руки, к нижнему миру. Одни и те же
речи холодной воды для холодной суши.
Крылья ветра седые, крылья сырые.
Хочешь мне что-то сказать? Нет, никогда.
5
С детства мне нравилось слово «отстань».
Я закрывала глаза, выпускала когти,
и отставали, как плоть от костей,
как листья от дёрганой ветки.
Цвета ночи тишотка
со злющей кошатиной,
с подписью «don’t touch me»
к телу была ближе всех. Однако
настало время того, что она упустила.
6
Вдохновение в осень чумы похоже
на разлитие по ноосфере
воздуха тех, кто вдохнуть не может.
Заплывшие глазки бесцветного утра
продираются внутрь, куда им нельзя,
в охраняемый сумрак, сейчас они
обнаружат выпавший с высоты
отдыхающий лист
и поймут: вот место,
где ничто не обман
и никто не оставлен.
7
Если тебе кто-то нужен, как воздух/вода,
не говори, что не можешь его/её
ни с кем разделить.
Кошмар античного грека,
в котором атому атом сказал такое,
дошёл до нас в искажённом от ужаса виде
и поспешил обратно. Если тебе
никто не нужен, ты его скоро встретишь.
8
Год был, как в сказке, не самый простой,
лесах в десяти пешком от метро
воздвиг себя посреди нигде
квартал непроизошедших событий.
Уже шевелятся обитатели
внутри его безраздельных комнат
и их посетители.
Ещё один масштабный проект,
жилой массив отменённых встреч,
растёт поминутно неподалёку.
На всякий случай, чтобы никто,
над ним завис неподъёмный кран,
год был нелёгкий, вам говорят,
прибьёт, отойдите.
9
В тёплых оттенках листвы
и холодной ясности воздуха
спокойствие сдерживает дыхание,
умиротворение тянет время
перед порывистым ветром
с его прерывистым воем.
Это риски свободы,
света и благоденствия,
явления одного
из тысяч, его несчастья,
его тяжёлого стона,
стремления уничтожить
себя, остальных. И будет
штормовое предупреждение.
И настороженно ляжет
не по погоде чуткий
снег, как никто готовый
сняться с места, исчезнуть.
10
Пережить зиму
и выйти гадать
на последнем снеге:
молодая под ним трава
или выдержки многолетней.
Взошла ли вчера
или выследила, настигла,
обернулась старой торговкой,
разложила влажную зелень,
перевязанную
белой ниткой.