Выпуск №18
Автор: Алексей Чудиновских
* * *
я собирал минералы земли
и думал: когда моя жизнь начнётся?
вот сапфирин — это тоска перед радостным днём
это агат — церковная служба
в представлении художника марка ротко
эльбаит — это чёрной королевы музыка
you tie your tongue when you speak
seems like you‘re trying to breathe
я вспомнил, увидев зелёный берилл, что это и есть
моя жизнь, я понял это давно
но забыл — в том числе думать
начнётся ли она — как по камню собранная земля
в музее ферсмана, где минералы — горы и ущелья
целые планеты, цивилизации красоты
и думать о которых страшно, к мысли себя возвращать
как давно началась их жизнь?
* * *
у всякого человека или зверя
есть на небе собственное облако
данное ему при рождении
один раз в жизни
оно проплывает над каждым
и касается всех на свете
тихая тень от него
звучит внутренним именем
зверя или человека
* * *
ничего не достанется стихам
ты, поле жёлтых одуванчиков
суббота, вечнозелёный горизонт
и твоя рука
дверцу рисующая на облаке
ты говоришь, что мы туда уйдём
и я откладываю в сторону блокнот
с набросками этого счастливого дня
чтобы ничего не досталось стихам
* * *
считать снежинки
через запятые
*
,
*
,*
*,
*
сбиваться со счёта
и начинать снова
* * *
начинается утро
и первое, что я вижу
секундная ресница на твоей щеке
* * *
вот ты уехал, и просто
наступил первый день без тебя
некому сказать «нет», никому
нет дела до музыки, что звучит
из забытых наушников
в ворохе смятых рубашек
и мне всё равно
штокхаузен это или джон зорн
тронулся поезд минуту назад
каштановые волосы проводницы
собраны на затылке, белый карандаш
не даст рассыпаться причёске, деревья
медленно ускоряются
берёзовая роща, я складываю пополам
чёрный квадрат, прожигаю салфетку
и делаю из неё орхидею
в следующем сообщении ты
пришлёшь снимок предисловия:
«Есть только две вещи: это всякого рода
любовные дела с прелестными девушками
и музыка
Нового Орлеана или Дюка Эллингтона. Остальное
должно исчезнуть, ибо остальное уродливо»
ах, бедный мой
любимый борис виан
и тебе он должен понравиться
* * *
разговорчив мел на асфальте
игрив и лучист
и на нём
тысяча и одна причина
радоваться миру с тобой
* * *
над озером отцовского дома
тайные разговоры ангелов с планетой — как змея, вьётся
в ногах облако
из крошек собирая круглый живот — сколько лет
я этого ждал, вечность
тайные разговоры вещей
галька в луне одуванчика, водная гладь
из ладони пустой — в кровь вытекает
тело на пляже — тонкое берёзовое облако
кругом возможно бабочки
или тот, кто их ловит
над озером
солнечная вода, горькая раковина
под одеялом пляжа — дети прячутся
кто их ищет? найдёт
комочки бумаги — в ногах, как
маленькие планеты — и чтобы их не нашли
два лунных камня
разбили хрупкого озера ладонь
и кругом разошлось озеро
точно упало по камню на каждый
живой сантиметр земли
по берёзовой роще, по облаку — и следам ног
того, кто ищет — под голубым крылом
бабочка спрятала
и выше неба поднялась
над телом песчаного пляжа
дети, в ладони пустые
воду горькую собирают, вьющуюся кровь тела хлебного
голодными глазами
смотри — как бабочки их глаза раскрашены
и тот, кто ловил их до того — по следам ангелов
в песок превращает облако — и плывёт
над озером, как собранный из клочков планет
двух ангелов разговор
с глазами детскими, словно отцовская строгость
* * *
ли́ца снежинок превращаются
в слёзы радости
и весело катятся по щекам
* * *
например, птицы могут цепляться за облака
и оставлять на них чёрные точки
львы — прятаться в туши собственных жертв
чтобы мёртвыми в небо при жизни смотреть
делая вынужденную остановку на обратной дороге
мы разговорились о влюблённых людях
в витрине цветы полевые, нулевой километр
сколько проронить необходимо под ноги слов
чтобы признать общие промахи и осознать
стоит ли поднимать с земли само слово «ошибка»
не проще ли о нём забыть, чтобы помнить
о странах и морях, которые любимые видели глаза
о мёртвых родителях, которые с нами говорят
например, оставленными в наследство сердечками на ключах
мы купили продукты, размялись и освежили лица
облака таяли в зное полудня, прятали или пытались
собственными телами чёрные птицы от нас
солнце — пролетая над нами, как стрелки часов
* * *
слову повсюду неуютно, оно не может найти себе место
если оно замерзает, то ему недостаточно девяти букв
чтобы согреться — не хватает двух или трёх
если оно прыгает, то мешается верхняя строчка
или край чистого листа
чтобы быть красивым требуются другие слова
например, зеркало, но быть одновременно
несколькими словами у него не выходит
бывает, что слово находится в гармонии с собой
не пытаясь быть чем-то ещё
тогда оно начинает искать свою индивидуальность
или причастность к чему-то большему
перебирая и не находя внутри себя
я, мы, предложение, с красной строки
ему ничего не остаётся
только разбиться о пустоту
на тысячи частей — запятые, союзы, междометия
и крошечные зёрнышки, ни на что не годные
со временем которые пускают корни
и вскоре на белом цвете появляются первые ростки
затем деревья и почки на ветвях
солнце, земля, вода и воздух
рождаются, когда первая росинка
разбивается на миллионы лучей солнца
порыв ветра, торф, песок, асфальт и дождь
последняя капля которого
не падает, а радужной птицей метафоры
кружится возле первого человека
пока тот не произносит: слово
* * *
я чего-то ждал вокруг заболоченного озерка
за спиной ровная степь лежала как на ладони
дед бросал в казан листья смородины
мы ели хлеб с салом
и кусали сладкий чеснок
я ждал от него ласковых слов
первый день сенокоса отнял у нас многие силы
потом над похрапывающим стариком плакал чибис
фыркала лошадь
и лошадь жевала ночь
мне не спалось
я вспоминал звуки косы
редкий писк бекасов ложился в тлеющие угли
и вот коса нашла камень
но дед не проронил ни слова
через оранжевый звук пробуждения
я увидел силуэт который двигался от телеги
небо было огромнее
или степь
лошадь была отвязана от прикола
дедушка взял вилы и грабли для скошенной травы
почему-то мне стало тепло
будто бы я был в городе и проснулся
под одеялом
на которое смотрел отец
дольше любого летнего солнца
* * *
о судна берегом рыбы — мой дедушка
и я, точно удар, в его военной руке — медная музыка бьётся
с листьев неба, ливень, и мы
в гримасах своих зодиаков — солью телесного цвета
быстрые тени свои — мелом скормили
черешней сыпались дни
был юг, мы спинами к нему светились, мы шли — ленточки в небе — три цвета
кит плавником — дедушку и меня укрыл
синее море, солёные тени на солнце — ложились
и спали — в южной коре древесные рыбы
листьями сыпался мир на ручьи
мой дедушка, когда ты курил, я пеплом кормила с ладони
всех птиц, что стаями и парой крыльев
неба границу — между солью и тенью — чертили на лице твоём — я
и они — так прощались с тобой
* * *
я тебя собирал
по снежинке по слову
запятые и точки на снежной коре
оставляя деревьям засечки — искал
был любимым ребёнком
и любил не тебя
ты снегом росла — занятием смерти
белой метелью сигаретной тоски
поднималась на небо
ступенями вниз
спускалась на землю
где из белого снега таблетки
делают дети — такие как я
и такие как ты
* * *
девочка-мать с недоверием к плоти
в комнату тенью руки́
вносит юное тело своё и земли
повторяя шаги только ушедшей весны
и для сердца ребро вынимает
надрезом руки
с улицы видит прохожий сквозь птичье стекло
так в дом на ладони
вносят несбывшийся сон
свет обратных зеркал
накрыв простынёй
где эхо свой голос больше не ждёт
за дверью на алой земле — без едкого дыма и сна
с ночью прощаясь — теплом — через тело — себя выдыхает
как птичье крыло