Выпуск №22

Автор: Оксана Штайн

Евгений Ивачевский. Эти прозрачные колокольчики. — Екатеринбург. Москва: Кабинетный ученый, 2022. — 60 c.

Дебютная книга поэта Евгения Ивачевского, вышедшая под № 13 в серии «InВерсия», с нежным названием «Эти прозрачные колокольчики» являет нам отнюдь не нежную материю личных, исторических и футурологических высказываний. Книга разделена на четыре части: «Святцы», «Утрачена безвозвратно», «Записано мной», «Вот эти прозрачные колокольчики». Произведения для поэтической книги отбирала Екатерина Симонова.

Раздел первый «Святцы» наполнен светскими персонажами с церковными именами: Арсений, Константин, Юлий, Анна (Анюта в тексте), Михаил, Алексей, Александр (Саша), Николай, Ираида, Мария (Маша), Иван (Ваня в тексте). Мы слышим шепот Ипатьевского дома и голоса царственных страстотерпцев, Богоматери Троеручицы, апостолов Павла и Петра. Жизненная ситуация обретает характер мифа: вроде бы «кадушка с капустой», но прикрытая иконной доской со шпонками, и солоно становится апостолам, как от губки с уксусом к губам. Солоно становится и читателю.

А вот другая бытовая картинка: Ираида, которой «троих мужчин в доме кормить надо», а пронзительно нам от «карпаччо, суфле» и необратимой социальной дифференциации, транслируемой СМИ и припечатанной несургучной печатью. «Вообще нет ничего святого» — это уже про того, кто и в рапорте не побоялся сознаться, то есть, в отличие от Ираиды, отрекся уже официально. Боль — царапины под зеленку, «долотом перво-наперво отсекли ступню», «кровью красил забор» — переданная на страницах, является не только физиологической, это социальный и эстетический акт, позволяющий поэту делиться с читателями ощущением жизни, способом видения, чувствования и переживания мира.

Слово «поэзия» имеет одинаковый с Poiesis (pɔɪˈiːsɪs) корень — от древнегреческого «ποίησις» — деятельность, в которой человек создает новое. Поэзия — всегда голос личности, обращенный к публике, читателю, себе.  Личность от per-sonare как объявленная духовная плоть голоса через речь предъявляет себя миру. Ответственность, принципы отношения к этому миру, друзьям и возлюбленным мы слышим во втором разделе «Утрачена безвозвратно»: «Не врать, чужого не брать, почитать отца своего и мать».

Утрачены безвозвратно не только любовь, но и «невозможное спокойствие», танцы «по шесть суток кряду», потерянная «в быстрой фазе резкость». Художественный герой стал прозрачен для любви, невидим: «сквозь него читают расклеенные объявления» юные девы. Автор включает реципиента в мир искусства и несет на себе не только этическую, но и эстетическую ответственность за создание новых форматов прекрасного/безобразного. Точка единения этического и эстетического найдена в стихах: «ложатся люди с мелом в кулаке и контуры свои обводят», «эти торговали темной материей из-под полы».

Третий раздел «Сны в старом доме» являет завершенный цикл из тринадцати форм. Мы погружаемся в путешествие памяти, сна, времени, когда герой вместе с «тремя дядьями» («один мертвый, другой гордый, третий сам себе семья») на границе подвала (здесь: состояний) слышит «запах солнечного луча», находит полкопейки под старым подоконником. Автор описывает экзистенциальную ситуацию, в поэтической атмосфере которой проявляется прозрачное подлинное: «плотная тишина, а потрогаешь — поплывёт» и ты «на мостках стиральных шатких станешь блёским поднебесьем».

Это алетейя с цветущим по «рыхлым косякам» лишайником, ожившими в памяти бабушкой в подвенечном и дедушкой во фраке и «крошечным ангелом» в листве. Голос автора, речь как обращение к другому: «ты михаил теперь важная птица», «ты иван мимо дома того в школу ходил», «ты равнодушный ему константин говорит», является обращением к себе. Коммуникация становится автокоммуникацией, и цикл диалектически завершается.

Размышление, мышление как разговор с самим собой, внутренний диалог, набирают эмоциональный посыл в четвертом разделе «Вот эти прозрачные колокольчики». Там едут на кладбище к рыжей однокласснице, «которая ушла после девятого», прицеливаются и передвигаются «след в след». В этом разделе мы движемся от прошлого к будущему: «Запись в бортовом журнале», «Станция», космическая катастрофа с разбитым космонавтом и предупреждение, когда все замерли, и только «вот эти прозрачные колокольчики» остаются онтологической константой.

Во всех разделах мы окунаемся не только в вербальный, но и в невербальный ряд. Запахи: «мокрый асфальт», «карпаччо, суфле», наконец «запах солнечного луча». Звуки: «дождь по карнизу и урчание холодильника», «мычанье коров в овраге», «слышно в борти густеет мед». Прикосновения: «отсечения превращать в навар», «дохлая крыса, не шевели ее», «будет руки привязывать», «гладить траву рукой». Магические заклинания: «варварвар», «мутабор». Размышления Евгения Ивачевского, мышление через отношение к другому и разговор с собой проявляется в оформившейся манере письма и интонациях автора.

Как в музыкальной партитуре, в книге Евгения Ивачевского мы наблюдаем изменение темпа и смену тональности от одного раздела к другому. Первый раздел отстраненно повествовательный, второй — болевой, раненый, пронзительный. Третий — умиротворенный, спокойствие итога, так от деятельной жизни к умопостигаемой и созерцательной приходят подвижники. Четвертый представляет собой вопрошание и эмоциональное нарастание, зависшее на пределе в заключительном стихотворении:

мы знали — должен быть звук
предупредили что выступаем все по сигналу
но было тихо
и только алеша метался
вот эти щелчки уже нам
или вот эти
прозрачные колокольчики