Выпуск №22

Автор: Марина Яуре

 

Ри трясёт тетрапаком. Молока – на донышке, едва ли хватит им с Котлером на завтрак. Но она ставит на обшарпаный венский стул розеточку, стеклянную, всю в сколах, и выливает туда всё до капли, отгибает уголки пакета и сгоняет остатки, бормоча под нос:

– Ну кисонька, ну миленькая, ну ещё сто граммчиков!

Котлер возникает из ниоткуда. Мурчит, трётся головой о спинку стула, рассыпает во все стороны серебристые искры. Замирает, принюхивается, начинает лакать.

Поверхность молока абсолютно неподвижна, а сквозь серебристую шкурку Котлера виден заваленный инструментами стол.

Ри в очередной раз думает, что призрачный кот – это очень удобно, сплошная экономия на корме, и лоток чистить не надо.

Она сдвигает со стола инструменты и водружает на него заляпанную жиром электроплитку. Турка, вода, пол-ложки кофе (неизвестно, когда привезут в следующий раз). Пока варится кофе, Ри отрезает кусок серого хлеба и открывает банку тушёнки. Котлер тут же запрыгивает на стол, тычется прозрачной мордочкой в жестянку, что-то жуёт. Ри смотрит на него с умилением, гладит по спинке, и от каждого прикосновения из-под руки вылетает сноп искр.

– Больше не будешь? – Она показывает Котлеру на розетку с молоком. Котлер задирает хвост, прыгает и растворяется в воздухе. – Не хочешь, как хочешь.

Ри снимает турку с плитки, переливает бледно-коричневый кофе в фарфоровую чашечку и сверху плюхает туда молоко из розеточки.

– Ну что, завтракать и за работу… – говорит она пыльному зеркалу в овальной раме и поднимает чашку, подмигивая отражению.

***

Заказ был сложный, Ри сидела над ним уже три дня, но сдвинуть дело с мёртвой точки не получалось.

Три дня назад к ней в мастерскую пришёл парень, тощий, как штакетина, одетый в какое-то раскрашенное розовым и синим художественно порванное тряпьё, и спросил, не сделает ли она амулет для трезвости. Так и сказал, мол, нужна вещица, чтобы, пока носишь, пить и не пьянеть. Обещал хорошо заплатить (тут Ри не поверила), принёс аванс – три банки тушёнки и полбутылки Джекдэниэлса. Для калибровки амулета.

Откуда у парня такое сокровище и зачем ему амулет для трезвости, Ри спрашивать не стала. Не её дело. Меньше знаешь, крепче спишь.

Тогда Ри думала, что справится быстро. Достала гемологический справочник, учебник латыни, травник, посмотрела в своей старой тетрадке заговоры от похмелья, и тут же, на полях набросала схему амулета: две аметистовые бусины, усиленные медной и серебряной проволокой, веточка зверобоя, зёрнышко ладана в медном ковчежце. Ладан заговорить, зверобой положить под стекло, чтобы лучше работал.

Вот тут-то и начались проблемы. Ри налила в стопку глоток виски, выпила, ощущая, как по телу разливается приятное тепло, а голову заволакивает туман, и надела амулет на запястье.

Туман в голове не рассеялся, зато появилась противная слабость и сонливость, и Ри вспомнила, почему она давно уже не пила ничего спиртного.

Ри сняла амулет, но ничего не изменилась.

Она положила в ковчежец ещё одно зёрнышко ладана, снова прочитала заговор от похмелья, прибавила к нему второй – от запоя. Безрезультатно.

Ри добавляла в амулет полынь, корень аира и душицу, меняла аметистовую бусину на пару речных жемчужин, подкручивала медную проволоку, убавляла медную проволоку, читала заговоры от похмелья, пьянства, запоев и головной боли, жгла свечи, вымачивала бусины в солёной воде, в перерывах прикладываясь к бутылке, но чёртов амулет отказывался работать.

К середине дня Ри изрядно опьянела и вымоталась настолько, что уснула прямо за рабочим столом, и приснился ей главный кошмар детства – танцующие розовые слоны из мультика про Дамбо.

***

Часа через два её разбудила противная восьмибитная мелодия. В голове у Ри всё ещё было мутно и туманно, а во рту почему-то ощущался вкус отвара зверобоя.

«Доколдовалась», – подумала она и окинула комнату взглядом в поисках мобильного. Старая кнопочная звонилка нашлась в углу, на стуле, заваленном одеждой и книгами.

Ри потёрла глаза, потянулась и пошла выключать будильник.

Сегодня был день звонка родителям. Она проверила заряд. Полный. Хватит на полчаса, если разговаривать.

Как же хорошо, что она передралась в центр, поближе к мосту. Не успеет посадить батарею, пока идёт к точке, где ловит связь.

Ри сунула ноги в кеды, накинула поверх домашней футболки джинсовое пальто, сверху до низу украшенное вышивкой, проверила ключи, и только перед самым выходом сняла телефон с зарядки и бросила в карман.

Из подворотни Ри свернула к Новому мосту, прошла мимо таблички с номером дома и надписью «жная ана ина», перешла дорогу (машины тут давно не ездили, но она по старой привычке посмотрела, не едет ли кто), и по гранитной лестнице (огромные блоки ступеней сдвинулись со своих мест, между ними зеленела трава, а в одном месте уже выросла небольшая берёзка) поднялась на мост.

После обеда людей здесь почти не было. Посреди моста, на трамвайных рельсах, сидел по-турецки какой-то давно небритый опухший мужчина и по громкой связи требовал со следующей почтой прислать ему коробку сушёного корня аира и нефритовый чётки, а невидимая собеседница всё пыталась уточнить, хватит ли ему одной аптечной пачки. Чуть поодаль две девицы в чёрных коротких юбчонках и корсетах делали селфи на фоне Старого моста. Выглядел он так же чудесно, как и прежде, только одну из четырёх башенок снесли молнией во время какой-то магической разборки неделю назад.

Ри вздохнула, подошла к перилам, облокотилась об них и набрала номер родителей.

– Алё, привет! Привет, говорю! Привет! И папе тоже! Да, всё хорошо. Да, не забываю обедать. Нет, я туда не хожу! Нет, конечно нет. Нет, я не поеду… Всё под контролем. Я слежу за ситуацией. Пока всё нормально. Да, теплоходы ходят. Ну что я там буду делать, коровам хвосты крутить? Ах, завод открыли? Я не хочу на завод. Не надо меня на завод! Да, всё хорошо. Еду привозят, электричество есть, вода есть. Что, Петька женился? Ну, совет да любовь, счастье молодым! Нет, я совсем не расстроилась, что было, давно прошло. Ага… Угу… Как вы себя чувствуете?.. Как огород?.. Зреет, да? Я вам пришлю. Да, заговорю специально для вас. Да, от долгоносика и мучнистой росы, да. Я умею. Что мне прислать? Да пока всё есть. Ой, батарея садится. Пока-пока, до связи!

Содержание разговора практически не менялось от недели к неделе, и Ри не раз мысленно набрасывала его тайм-код. Ну, разве что иногда добавлялись какие-то события. Вот сейчас помянули, что её бывший парень женился. А до этого рассказывали, что соседка ногу сломала, и пришлось её везти до ближайшего городка в травмпункт.

Ри спрятала телефон в карман пальто и посмотрела вдаль. С Нового моста ей был виден Речной вокзал, женский монастырь и толпа коттеджей за ним, а ещё дальше – Восточный мост. Сам он был виден отчётливо, а вот берега за ним скрывались в плотной белой дымке. Даже отсюда, за несколько километров, было видно, что она не висела неподвижно, а клубилась и ворочалась, непрерывно меняя форму, и не было видно за ней ни земли, ни неба.

***

Нюсик появилась как всегда внезапно, большая, шумная, в облаке рюш и пышных юбок, и в комнатке у Ри сразу стало тесно.

– Смотрю, тебе жить надоело! – сказала она, плюхаясь на табурет. – Дверь не заперта, и замку ты даже полслова не шепнула.

– Не шепнула, – ответила Ри, закрывая тетрадку. Работать в присутствии Нюсик всё равно было невозможно. – Я опять с родителями разговаривала. Сама понимаешь.

– Понимаю. А дверь всё равно запирай. Слышала, что с Манон случилось.

– Нет, а что? – Ри надира питьевую воду из большой бутыли в чайник и щёлкнула кнопкой.

– Ограбили. Полквартиры вынесли. А ей самой бошку проломили.

– Пипец! И чо, как она?

– Ну так… Жива, приходила ко мне, я ей кровь заговорила и в больницу отвела. Больше пока никаких новостей.

– Ты какой чай будешь? У меня ромашка есть, – тут Ри вспомнила мерзкий привкус зверобоя во рту, – зверобой, немного чабреца осталось.

– Ромашку давай. Я к тебе чего пришла– то… Васильчиковы сегодня утром уехали…

Засвистел чайник. Ри насыпала в заварочник ложку сухой ромашки, залила кипятком и оставила настаиваться. В груде хлама на столе нашла вторую чашку, кажется, чистую, поставила её перед гостьей.

– Уехали, значит…

– Да. Сказали, надоело под Дамокловым мечом жить. У них же там туман уже в двух кварталах плещется. Ну и они решили больше не тянуть.

Ри замерла перед старым буфетом, как полезла за остатками рафинада, так и замерла.

– Прям реально так близко?

– А то! Ты ж в центре живёшь, на нашу окраину и внимания не обращаешь. А у нас там жопа…

– Жопа… Но ты ж сюда не за этим пришла?

– Исессена. Васильчиковы мне ключи оставили. Сказали, что можно забрать всё, что найду полезного. Пойдёшь со мной?

Ри наконец ожила, достала жестянку с рафинадом и выставила на стол и её.

– Даже и не знаю. Вот так вот, как стервятники…

– Так и знала, сейчас начнутся эти твои интеллигентские метания! – Нюсик картинно хлопнула себя по лбу. – Хочу ли я, могу ли я, говно ли я, магнолия…

– Ну неудобно же…

– Неудобно спать на потолке. Если мы сейчас туда не придём, туда прилетят настоящие стервятники. А дня через два всё накроет туманом, и будет вообще пофиг, кто тут и чего думал.

– Хорошо, пойдём. Только сначала – чай.

***

Дому Васильчиковых, деревянному, с резными наличниками, крашеному в зелёный вагонной краской, было лет сто, не меньше. Он выглядел настолько крепким, что, наверно, простоял бы ещё столько же, но Ри, глядя на него, понимала, что счёт идёт даже не на дни, а на часы.

Слева от Васильчиковых смотрела в небо обгоревшая печная труба. Обгоревшие стены рухнули под собственной тяжестью, по траве разлетелись осколки стёкол.

Ри совершенно неожиданно для себя присела перед развалинами на корточки и позвала:

– Кис-кис-кис!

Через мгновение по невидимым ступеням в том месте, где когда-то было крыльцо, спустился призрачный кот, большой и косматый. Едва лапы его коснулись земли, во все стороны брызнули серебристые искры.

– Ко-о-о-тик! Хороший мой! – Ри протянула руку, и кот ткнулся в неё лбом. Ладонь на несколько секунд онемела, но Ри даже не обратила на это внимание.

– Эй, мы вообще зачем сюда пришли? –  крикнула Нюсик. Она уже стояла у Васильчиковых на крыльце и выставляла следящее заклинание.

– А вы кто такие будете? –  раздался справа скрипучий голосок. Нюсик и Ри одновременно вздрогнули и обернулись на звук. На скамейке перед покосившимся домишком сидела старуха в коричневом пальто и платке.

– К Васильчиковым мы! –  откликнулась Нюсик.

– Так уехали они с утра.

– Знаю, –  Нюсик потрясла ключами. –  Они разрешили.

Старуха пробормотала что-то неодобрительно-неразборчивое, но больше ничего спрашивать не стала. Ри поднялась на крыльцо. Одна доска противно хрустнула под ногой, Ри постаралась запомнить, какая.

Из кармана необъятной юбки Нюсик вытащила карандаш и маленькую тряпичную куклу, быстро нарисовала на её гладком полотняном лице глаза и рот и, шепнув что-то на ушко, усадила её на перила рядом с дверью.

***

Внутри дом ещё не успел измениться. Он ещё пах хозяевами, едой, приготовленной с утра, травами, которые сушились на кухне, мылом и –  слабенько –  умершими духами, которыми отгоняли моль в шкафу. Вещи были сдвинуты, одежда –  разбросана по полу, но алый дулёвский сервиз в стеклянной горке был ещё нетронут, и стояла на своём высоком месте Хозяйка медной горы в оранжевом сарафане.

Пока Ри оглядывалась по сторонам, Нюсик взялась за дело: плюнула по четырём углам комнаты, шепнула что-то зеркалу и вытащила из комода первый ящик.

– Не стой, как хрен на именинах! Бери, что приглянется, и пойдём, пока стервятники не налетели.

Ри отправилась на кухню. Проверила пучки лекарственных трав, понюхала, решила, что внимания они не стоят, и переключилась на шкафы. Она быстро закидывала в рюкзак пакеты с крупой и макаронами, банки консервов, коробку с чаем, когда Нюсик окрикнула её:

– Над чем ты там, говоришь, работаешь?

– Амулет. От опьянения.

– От похмелья, что ли?..

– Да нет, именно от опьянения.

– И кому он только нужен…

– Я не спрашивала. Меньше знаешь –  крепче спишь.

– И то правда. Я тут аптечку нашла. Может, пригодится чего?

– А зачем?

– Потом объясню.

Ри залезла в ящик со столовыми приборами, повертела в руках вилки-ложки, задвинула обратно. Опустилась на колени, вытащила с нижних полок все кастрюли –  эмалированные, потёртые и облупившиеся, с миленькими цветочками на боку. Почему-то от этих цветочков Ри захотелось плакать.

Она уже собиралась уходить с кухни, уже проверила, дотащит ли до дома рюкзак, как вдруг взгляд её упал на банку с водой, в которой стояла ложка. Старинная, почерневшая от времени, с вензелями на ручке. Ри вытащила её из воды, обтёрла об рукав и внимательно осмотрела. В положенном месте конечно же нашлось почти неразличимое клеймо. Ри удовлетворённо хмыкнула и сунула ложку в карман.

Больше ничего интересного здесь не осталось.

Она уже собралась пойти и помочь Нюсик в комнате, как в уши ей ударил надрывный визг: сработала куколка; а несколько секунд спустя раздался звон разбитого стекла –  кто-то запустил в окно камнем.

Ри быстро закинула рюкзак за спину и бросилась к дверям. За спиной звучали тяжёлые шаги Нюсик.

– Соль? –  спросила она у Ри.

– Соль.

– Значит так. Сейчас открываем дверь, на счёт три – кидаем и бежим.

***

Перед броском они успели заметить у крыльца троих крепких парней в чёрном и в балаклавах, закрывающих лица. Потом заговорённая соль взорвалась в воздухе, Ри кинулась с лестницы, но застряла между досок прогнившей ступеньки. Один из парней – ему досталось меньше всего осколков и солёных крупинок – кинулся на неё, но Нюсик успела запустить в него чем-то большим и ярким. Ри дёрнулась, освободила ногу и побежала. За ней, громко и отчаянно матерясь, летела Нюсик.

***

Дом у Нюсик сверху донизу был завален всяким старьём. Советские трюмо, резные буфеты и комодики давили друг друга. На полочках, накрытых вязаными салфетками, теснились мутные бутылочки с гербами, вазы с известковым осадком на стенках и разнокалиберные статуэтки. По углам висели лоскутные куколки. Одна из них сверкнула на Ри глазами, но Нюсик прикрикнула на неё:

– Свои, не трожь!

Как она оказалась здесь, Ри не помнила. Кажется, они бежали, путая улицы, Ри несколько раз падала, и по голове ей ударял набитый крупой и консервами рюкзак, а Нюсик хватала её под мышки, встряхивала, поднимала и волокла дальше.

И вот Ри сидит на шатком стуле, положив правую ногу на стол, а Нюсик наматывает на распухшую лодыжку красную шерстяную нитку.

– И как тебя только угораздило? Ты вообще под ноги не смотришь?

– Да я смотрела… Там доска треснула…

– Так, потерпи, сейчас будет больно! – Нюсик изо всех сил сдавила лодыжку Ри двумя руками и быстро прочитала заговор от растяжения. – … слово моё крепко! Так, пошевели ногой. Теперь болит?

– Есть немного. Не сильно.

– Это ничего, это остаточное. Завтра нитки снимешь, будешь как новенькая.

Ри опустила ногу, встала, опираясь на стол, постояла, прослушиваясь к ощущениям.

– Стоять вроде могу.

– До дома дойдёшь?

– Не знаю, наверно…

Нюсик посмотрела на резные часы, потом в окно.

– Время позднее, темнеет. Оставайся до завтра.

– Да я дойду, я справлюсь. За кого ты меня держишь?

– За лучшую подругу. Тащи рюкзак, посмотрим, что удалось спасти.

Ри хмыкнула: она уже решила оставить продукты себе, но спорить с Нюсик не стала.

– … Рис, рис, гречка, сгущёнка, голубцы, опять сгущёнка… – Ри выкладывала добычу на стол, а Нюсик делила её на две равные кучки. – Тушёнка говяжья, тушёнка свиная… Ты какую больше любишь? Макароны, макароны, чай…

– И всё? – спросила Нюсик разочарованно.

– И всё. Травы ещё сырые были, больше возни, чем пользы…

– А из предметов?

– Да там фигня была всякая. Кастрюли, сковородки… – Про серебряную ложку Ри решила молчать. – А своё покажешь?

Нюсик замялась, ей, видимо, тоже не хотелось делиться, но свой рюкзак принесла.

– Зачем тебе столько таблеток? – спросила Ри, глядя на горку из блистеров.

– А это не мне. Это тебе.

– А мне зачем? Я, вроде, ничем не болею. А надо – к тебе приду.

Нюсик вздохнула:

– Ты ж сама говорила: тебе амулет заказали. Вот для него таблетки и нужны.

– Это как?

– Ну смотри… Что это тут у нас? – Нюсик порылась в кучке блистеров. – Ну вот, например, Нурофен, он красивенький, красненький. Так вот, берёшь таблеточку, заговариваешь, обматываешь медной проволокой, вешаешь, куда тебе надо.

– Фига се, до чего техника дошла…

– А я о чём? Очень удобно. Главное, на назначение лекарства смотри, чтоб не лечить голову активированным углём. Короче, бери это дело себе.

Нюсик подвинула блистеры к продуктам, которые отложила для Ри, и наклонилась застегнуть свой рюкзак, но Ри её остановила.

– Э, нет, показывай, из-за чего мы к Васильчиковым полезли.

– Да тебе неинтересно будет… Так, безделушки…

– Нас там стервятники чуть не порешили. И я ногу растянула.

На заваленном столе появилось несколько фарфоровых статуэток, пригоршня всякой бижутерии и пара книг – том французских сказок и сборник Гумилёва. Ри лениво пролистала его и заявила:

– Это я тоже заберу себе в качестве моральной компенсации. Тебе ведь не надо?

– Вообще-то… А ладно, бери.

***

Утром, выйдя от Нюсик, Ри подумала, что неплохо бы посмотреть, что там с домом Васильчиковых, и только потом идти к себе. Нога ещё побаливала, но несильно, вполне терпимо, рюкзак весил в половину меньше, чем вчера, а новая банка с заговоренной солью приятно оттягивала карман. Короче, Ри была готова и к лёгкой прогулке, и к драке – ко всему, кроме того, что она увидела.

Запах гари чувствовался чуть не за квартал до того, что ещё вчера вечером было домом. Теперь то, что от него осталось, больше всего напоминало обгоревший проломленный череп с пустыми глазницами треснувших окон. Открытого огня уже не было, но от пепелища всё ещё тянуло жаром.

Ри вздрогнула. Жалеть старый дом не было смысла: за ночь линия тумана стала ещё ближе. Его присутствие, почти незаметное вчера, выдавал сильный звон в ушах, будто кто-то рядом включил старый телевизор. Но Ри всё равно было горько и тяжело на душе.

Она подошла к остаткам крыльца и в пожухшей траве увидела блестящую фарфоровую головку – всё, что осталось от Хозяйки Медной горы. Нюсик несколько раз за вчерашний вечер отчитала Ри за неуклюжесть и за то, что пришлось ради неё пожертвовать таким сокровищем.

Ри наклонилась, подобрала с земли фарфоровую головку, внимательно осмотрела – уцелели и плечи, и оранжевый кокошник, – обтёрла её полой джинсового пальто и положила во внутренний карман. Глядишь, ещё пригодится. Не ей, так Нюсик.

Вчерашней старухи нигде видно не было, но дом её выглядел пока что жилым. На дорожке, прямо под окнами поблёскивала полоса заговоренной соли.

– Вот ведь жизнь пошла… Раньше соседи горящие дома тушили, чтоб огонь к ним не перекинулся, а теперь отсыплются и сидят как за каменной стеной… – вслух подумала Ри.

Пора было уходить: всё, что нужно, она уже увидела, невыполненный заказ камнем лежал на сердце, а ещё надо было сходить за продуктами, но любопытство так и толкало Ри пойти посмотреть на туман поближе, пока была возможность сделать это с безопасного расстояния.

Идти было недалеко, но Ри двигалась очень осторожно, готовясь в любой момент сорваться и побежать. В ушах звенело всё сильней, а вот снаружи становилось всё тише, так тихо, что Ри почти не слышала собственного дыхания.

На всей улице уцелели два или три дома. Отсюда, наверно, хозяева сбежали этой ночью, и стервятники не решились к ним вломиться – слишком опасно: замешкаешься на минуту, и туман сожрёт тебя вместе со всем драгоценным хламом.

Сердце колотилось, как бешеное, очень хотелось повернуть и без оглядки кинуться обратно, и Ри остановилась, чтобы немного отдышаться и успокоиться.

Каждый шаг давался с трудом, будто пространство стало вязким, а время замедлилось. Впереди уже была видна стена клубящегося тумана.

И только потом Ри увидела его. Он был длинный, как жердь, с копной вьющихся волос, одетый в джинсы и камуфляжную куртку с разноцветным пацификом во всю спину. Он стоял в двух шагах от клубящейся белой стены и играл ей на гитаре. Об этом Ри догадалась по характерным движениям; туман поглощал все звуки, и до неё не долетало ни одного аккорда.

***

– Уходи, идиот! – крикнула Ри, когда подошла к парню с гитарой совсем близко, так близко, что могла бы коснуться рукой, но руки и ноги были тяжёлыми, словно к ним привязали пудовые гири. Голос её звучал странно, низко и вязко, как будто кассету зажевал старый, ещё советский магнитофон.

Парень помотал головой, и это движение размазалось по ткани реальности, как изображение бегуна на фото с большой экспозицией: вот его лицо анфас, вот повернулось в три четверти влево, вот снова анфас – и в три четверти вправо, и все четыре лица смотрели на Ри недовольно. Туман клубился совсем близко, протягивал к музыканту белёсые щупальца, но тот стоял, не меняя положения, только пальцы скользили по струнам, так что казалось, что на гитаре играл не человек, а какое-то многорукое существо.

Играл, между прочим, довольно скверно. Настолько скверно, что Ри услышала, как парень шпарит мимо нот, прежде, чем удивилась, что вообще может слышать.

Звук, сбивчивый и дребезжащий, шёл без задержки, ему не мешал никакой сворачивающий пространство и время туман. За звуком, немного отставая, следовал голос. Слова песни растягивались, и Ри не всегда могла разобрать их, но там точно упоминались какие-то белые стены, молчанье и заклинанье.

Кажется, эта песня влияла на туман. Ри показалось, что его щупальца начали качаться в такт, заворачиваться спиралями и переплетаться между собой, но схватить музыканта (и Ри заодно) они больше не пытались.

Музыка зазвучала ещё громче, голос догнал мелодию, и Ри наконец расслышала, о чём поёт парень:

– … Но я не служу никому. Даже себе, даже тебе, даже тому, чья власть…

Дальше было что-то очень пафосное и бессвязное, но завораживающее, но это что-то подчиняло туман своей воле, заставляло его сжаться, закрутиться – и отступить. Для начала – на несколько сантиметров.

Ри увидела у самой кромки туману полоску серой высушенной и потрескавшейся земли. С каждым ударом по струнам, с каждой новой фразой она становилась чуть шире. Звон в ушах понемногу затихал. Сдвинуться с места или поднять руку было нельзя, но Ри уже могла пошевелить пальцами.

А парень, кажется, снова дошёл до припева. По крайней мере, он снова пел про белые стены, молчанье и заклинанье, и от этих слов туман бился и дёргался всё сильнее, но продолжал отступать.

Припев кончился, и Ри подумала было, что песня будет тянуться ещё долго, но музыкант пропел нечто короткое и глубокомысленное про взгляд и монашескую постель, и умолк.

– А вот теперь пошли! – сказал он Ри и махнул рукой.

***

– Так, подожди, ты реально решил заговорить туман русским роком? – спросила Ри, когда они отошли на безопасное расстояние.

– А чо такого? – парень поправил гитару на плече. – Чем могу, тем и заговариваю. Кстати, я Дан.

Сейчас Ри смогла разглядеть его получше. Музыкант был не так молод, как ей показалось сначала: морщины в уголках глаз, залысины на лбу, – но веснушки и курносый нос делали его похожим на озорного мальчишку.

– Всё равно странно как-то… Нелепо. Разве так можно?

– Ну вот, как видишь. Сегодня получилось. Я ещё вечером приду, проверю, хватит одной песни или нет.

– И давно ты так?

– Давно что?

– Ну, экспериментируешь с туманом.

Дан задумался, даже начал что-то считать на пальцах.

– Два месяца где-то. Десять песен. Нет, одиннадцать.

– И все – из русского рока?

– Ну, я сначала пытался из Пинк Флойда подобрать. Но… май инглиш из бед, бед и огорчений. Туману не понравилось.

Ри улыбнулась.

– А если всё получится, что будешь делать?

– Пока не знаю. Наверно, с ребятами приду. Так зона покрытия больше.

– С ребятами?

– Ну да, у меня же группа… «Далёкая радуга», может, слышала?

– Не, я как-то не интересуюсь. Я вообще не по музыке.

– Если вдруг передумаешь, у нас завтра концерт в Горсаду. В семь. Приходи, я проходку сделаю.

– О, даже так?

– Мне не жалко. Только скажи, на кого.

– Ри.

– Ри – хорошее имя, и запомнить легко. – Дан подмигнул. – Это до всего ты была…

– Я никого не спрашиваю, и другим не советую.

– Хорошо- хорошо, не буду. Так ты придёшь?

– Подумаю. Может быть.

***

Простившись с Даном, Ри вернулась к пепелищу, оставшемуся от дома Васильчиковых. У неё тут было ещё одно дело.

Она опустилась на корточки (тяжёлый рюкзак тут же потянул назад, но Ри удержала равновесие) и громко позвала:

– Кс-кс-кс! Иди сюда!

Сперва на её зов никто не откликнулся. Ри помнила, что ещё вчера видела призрачного кота там, где раньше жили соседи Васильчиковых, но надеялась, что её услышат и отсюда.

– Эй, кс-кс, зову в последний раз и ухожу!

Никого.

Ри поднялась и едва успела сделать пару шагов, как в больную ногу ей ударилось что-то холодное, и в стороны, как от бенгальского огня, полетели серебряные искры.

– Ах ты задница меховая! – умилённо сказала Ри, глядя на то, как призрачный кот, задрав хвост, крутится вокруг неё. – Пойдёшь жить ко мне? У меня молоко есть… Наверно…

Кот присел и принялся старательно лизать лапу, искоса поглядывая на Ри.

– Так пойдёшь или нет?

Кот замер, словно собираясь с раздумьями, – и растаял в воздухе.

– Настаивать не буду.

Ри вздохнула, поправила лямку рюкзака и, прихрамывая, двинулась дальше.

Призрачный кот вновь появился из пустоты прямо на дороге. Он стоял, оглядываясь на Ри, и всем своим видом говорил: «Эй, новая хозяйка, чего ползёшь? Давай быстрее!»

– Всё-таки решился! Хочешь, я буду звать тебя Котлером?

***

Ри свалила рюкзак с продуктами в угол и плюхнулась на стул. Болела спина, тянуло лодыжку, в голове всё мутилось, и хотелось лечь и уснуть, а надо было бодриться и работать.

– Пять минуточек. Только пять минуточек посижу, – сказала Ри пустоте и для верности посмотрела на стенные часы. Часы, старые, советские, с полированным корпусом, безнадёжно стояли.

– Выброшу. На детали разберу! – воспользовалась любимым заклинанием Ри. Минутная стрелка дрогнула и сместилась на пару делений. – На этот раз точно. – Ри сделала вид, что встаёт. В часах что-то скрипнуло, звякнуло, и стрелки завертелись с бешеной скоростью.

– Так-то лучше, – заметила Ри, когда движение прекратилось, и часы показали точное время. – Напомните, чтобы я через пять минут встала и занялась делом.

Едва она расслабилась и вытянула ноги, ей на колени из пустоты выпрыгнул Котлер и ткнулся в плечо прозрачной мордочкой, поднимая фонтаны серебряных искр.

– Чего тебе? – Ри попыталась снять кота, но он обдал её обжимающим холодом и стёк вниз. – Ты жрать хочешь, что ли? Я тоже хочу. Подожди немного.

Котлер, голубой лужицей расплескавшийся по полу, мгновенно собрался и принялся вылизываться.

Ри закрыла глаза. Часы зашипели, захрипели и с оттягом пробили пять раз.

***

Для начала Ри заговорила таблетку нурофена, как учила Нюсик, закрутила её медной проволочкой, повторила заговор и прицепила к браслету между двух аметистовых бусин. Подумала немного, добавила к ней пару таблеток активированного угля –  прямо в блистере. Отпила виски, посидела, наслаждаясь растекающимся по горлу теплом, подождала, когда голова немного затуманится, и примерила амулет.

Голову прострелила мгновенная острая боль, страшно захотелось пить. Ри стянула браслет. Покопавшись в аптечке, она вытащила упаковку растворимого аспирина, зафиксировала одну таблетку алюминиевой проволокой, закрепила её в амулете вместо нурофена. Снова надела браслет.

Туман в голове развеялся, мысли стали ясными и чёткими, зато в желудке поселился огромный морской ёж с адамантиевыми иглами. Ри тихо ойкнула и быстро скинула амулет.

Морской ёж тут же растворился в пустоте. Ри выдохнула.

– С этим заказом никакого здоровья не хватит! – в сердцах выругалась она и пошла искать в горах хлама сушёную мяту.

Котлер с лёгким хлопком возник на столе и тут же попытался скинуть злосчастный браслет на пол, но лапка всё время проходила сквозь него. Кот недоумевал.

– Вот так-то, задница меховая! –  Ри наконец нашла приплюснутую пачку мяты под стопкой тарелок. –  Близко локоть, да не укусишь!

Котлер сделал вид, что браслет его совершенно не интересует, и принялся яростно вылизывать себе под хвостом.

– Ну понятно, ну конечно! Что делает кот, когда ему делать нечего? Может, лучше подскажешь, что мне с амулетом придумать?

Котлер остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на Ри.

В комнату постучали. Ри дёрнулась и просыпала мяту мимо чашки. Котлер, как был в раскоряку, растаял в воздухе.

– Да-да, заходи!

Дверь приоткрылась, в щель заглянул низенький лысый мужчина с козлиной бородкой.

– Там это, продукты привезли. Ты идёшь? Скоро закончатся.

***

На Речной Ри пришла к шапочному разбору. Андресаныч сидел за столом, выставленным прямо на пристани, и жевал карандаш. За его спиной громоздились коробки с продуктами. Увидев Ри, он открыл журнал, нашёл её фамилию-имя-отчество и отметил нужную клетку галочкой.

Ри наклонилась, чтобы поставить дату и расписаться.

– А число сегодня какое?

– Двенадцатое. А я думал, ты уж и не придёшь.

– Да куда ж я денусь? Жрать-то хочется. – Ри оглянулась в надежде, что кто-нибудь придёт, пристроится в очередь и спасёт от бессмысленных разговоров, но к пункту выдачи не было никого.

– Ну, мало ли. Думал, может, ты уехала, или ещё чего.

Ри недоуменно уставилась на Андресаныча.

– Да я о хорошем, о хорошем. Замуж, может, вышла, и теперь мужа сюда гоняешь. Или не мужа. Кто вас тут теперь разберёт.

– Больно надо. Мне и одной хорошо.

Краем глаза Ри наблюдала, как постепенно загружались на теплоход пассажиры. Мужчины и женщины, с лицами серьёзными и усталыми, тащили до верху набитые чемоданы и сумки, какие-то свёртки и коробки – всё, во что можно было сложить остатки прежней жизни, покидая родные места.

Ри заметила, что, хоть туман и продолжал сжимать вокруг города кольцо, уезжающих с каждым разом становилось всё меньше.

– Ну и зря. Сама не знаешь, чего себя лишаешь.

Ри набрала было воздуха в лёгкие, чтобы разразиться гневной тирадой по этому поводу, но в последний момент сдержалась и спросила:

– А что с продуктами, Андресаныч? А то у меня кот некормленый дома остался.

– Кот? Живой? Откуда?

– Не совсем живой. С погорелого дома. Васильчиковы вчера уехали, я у их соседей забрала.

– Ну, тоже ничего. Хорошо, что не сорок котов-призраков. А с продуктами опоздала ты. Остались голубцы, манка с каким-то мясом, рыбы чуть-чуть.

– А молоко? А кофе?

– Ничего. Сгущёнки немного.

– Давай сгущёнку. И знаешь что… В следующий раз сможешь для меня отложить, допустим, молока коробку? И кофе пару пачек. Я в накладе не останусь, ты знаешь, – сказала Ри, укладывая консервы в сумку на колёсиках.

– Что предложишь?

– А что надо?

– Браслет на удачу. С деньгами.

– Замётано. Отметь. Кофе и молоко. Молоко и кофе.

Ри попрощалась и двинулась к мосту через парк. Мысленно она перебирала свои запасы и радовалась, что так удачно разжилась у Васильчиковых крупой и тушёнкой, и жалела, что не догадалась заказать нужное в прошлый раз. Ну да ладно, было бы что менять, а свой кофе с молоком она получит.

***

Под вечер, когда Ри совсем выбилась из сил, в гости заглянула Ичка. В отличие от Нюсик, она была низенькая, очень худая, с кожей, бледной настолько, что просвечивали все вены. Глаза Ичка жирно подводила чёрной подводкой. Едва она вошла, комната наполнилась запахом старых советских духов.

«Красная Москва» или «Малахитовая шкатулка», – подумала Ри, принюхиваясь. – А шут их разберёт!..»

– Ну что, Данила, не выходит чаша? – Ичка сгребла с венского стула груду вещей и устроилась на нём, закинув ногу на ногу.

– Эт ты о чём?

– Об амулете твоём. Мне Нюсик рассказала.

– Да я уже почти закончила. Эффект трезвости удивительный. Только потом очень писать хочется.

– Дай проверю. – Ичка потянулась к почти опустевшей бутылке виски и, пока Ри бормотала что-то невразумительное, сделала большой глоток. – Хорош, чертяка. Тащи сюда свою бронзулетку.

Ри тихо вздохнула, отняла у подруги бутылку и поставила её на шкаф. Манера, с которой держалась Ичка, ей не нравилась, но что тут было поделать? Ри была готова принимать людей целиком, такими, какие они есть. И амулет, плод многочасовых трудов, Ичке она отдала.

Та вертела браслет в руках, придирчиво изучая каждый элемент – аметистовые бусины, жемчужины, травы в стекле и рубиново сияющие таблетки нурофена, медные и серебряные подвески и, кажется, даже кусок рыбьего позвоночника – потом застегнула и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Ты права, трезвость необычайная. Кстати, а туалет у вас где? – Она тряхнула рукой, и амулет без всякого труда скатился на стол.

– По коридору до кухни и направо.

Пока Ички не было, Ри распахнула форточку и быстрым заговором попыталась выгнать тяжёлый запах мёртвых духов из комнаты. Получилось это, надо сказать, не с первого раза.

– Твоя проблема в том, – заявила Ичка, распахивая дверь, – что ты…

«Ну вот опять, – подумала Ри. – Сейчас опять начнёт объяснять мне, почему я такая не такая, кривая, немазанная».

– Что ты пытаешься убрать эффект, говорить с человеком…

«О, что-то новенькое».

– А надо говорить с тем, что ты заклинаешь. Если делаешь амулет от опьянения, надо говорить с вином!

– Не поняла…

– Ну вот смотри… Там ещё не осталось? – Ичка показала на шкаф, где стояла бутылка.

– Это мне на завтра. Для экспериментов.

– Жаль, жаль, что ты такая жадина. Я бы тебе сейчас быстро всё показала. Короче, берёшь, например… Не хочешь бухло, давай, допустим, волос. – Ичка бесцеремонно выдернула у Ри несколько волосинок. – Ты какие хочешь, прямые или кудрявые?

– Меня мои полностью устраивают.

– Врёшь, никого свои волосы не устраивают. Либо слишком прямые, либо слишком кудрявые. Либо слишком густые, либо слишком редкие. Короче, какие тебе нужны?

– Послушные.

– Хорошо, будут послушные.

Ичка намотала волоски на палец, что-то пошептала, вытащила из кармана хорошо разжёваную жвачку и крохотный старинный флакон с остатками янтарных духов, капнула на жвачку, помяла её пальцами, раскатала в блинчик, положила в него волоски и быстро слепила что-то среднее между хинкалем и луковицей.

– На, держи. И теперь смотрись.

Ри подошла к зеркалу, потрепала волосы, рукой зачесала их на одну сторону, потом на другую. Короткие, торчащие во все стороны, они теперь ложились ровно так, как она хотела.

– Поняла принцип?

– Ну, примерно. А заговоры ты где берёшь? Сама?

– Вообще сама, но… короче, я тебе этого не говорила… Я к Вал ходила больную голову заговаривать, она мне читала «Сероглазого короля». Всё как рукой, как рукой.

***

Ичка снова намекнула, что виски можно было бы и поделиться, а если Ри так надо продолжать эксперименты, так она знает, где достать отличный самогон, но Ри была непреклонна. Не получив желаемого, Ичка потребовала кофе, непременно со сливками. Никаких отговорок она не принимала, только милостиво согласилась на сгущёнку, когда узнала, что сливок в этом доме не водится.

Ри тоскливо посмотрела на дно жестянки из-под чая: кофе оставалось ложек пять, не больше, их она собиралась тянуть до нового завоза. Но что поделаешь, подруга есть подруга. Ри зачерпнула чайную ложку коричневого порошка, пальцем выровняла получившуюся горку и высыпала в турку.

На запах кофе из стены вышел Котлер, повертелся вокруг электрической плитки, обнюхал всё как следует и принялся закапывать что-то лапой, поднимая целые фонтаны серебристых искр.

– А это что такое? В прошлый раз его не было!

– Это Котлер, он недавно здесь, – ответила Ри, не отрывая взгляда от турки, и принялась рассказывать, как встретила на пепелище призрачного кота.

– Вот умеешь ты геморрой на свою голову находить, – резюмировала Ичка, и Ри усмехнулась. Идея геморроя на голове разбередила её фантазию.

– Ну вот что ты ржёшь, что ты ржёшь, лучше бы за кофе… Ай! – Ичка щёлкнула пальцами, и турка, залитая кофейной пеной, взмыла в воздух. Ри схватила её за ручку и налила кофе в две чашки – большую для гостьи и маленькую для себя. Испуганный Котлер забился в угол и оттуда зыркал на Ичку.

– Что бы я без тебя делала! – сказала Ри.

– Давно пропала бы. – Ичка сделала глоток кофе, поморщилась, не глядя плюхнула в него пару ложек сгущёнки. – Это невозможно пить без анестезии! Кстати, ты идёшь завтра на Доски? Там завтра концерт. Будут всякие рокеры из тех, кто ещё не уехал.

– Да не знаю даже. А зачем?

– Надо. Там будут парни! – Ичка вытаращила глаза. – Познакомишься, замутишь, выйдешь замуж!

– Сегодня ты уже второй человек, которого волнует моя личная и половая жизнь, – сказала Ри и мысленно похвалила себя за то, что не стала ничего рассказывать про Дана и его проходку плюс один. Узнав об этом, Ичка непременно стала бы напрашиваться, а проводить в её обществе два вечера подряд Ри была не готова. – И вообще, зачем мне оно?

– Замуж всем надо. Вот я уже два раза выходила.

– И оба раза развелась. Тебе напомнить, как ты бежала от этого, как его, Ниса, теряя тапки? Если бы я его тогда не сглазила, не знаю, что бы он с тобой сделал!

Ичка сделала вид, что не понимает, о чём с ней говорят.

Из своего угла вышел Котлер и в очередной раз бросился тереться вокруг неразобранного рюкзака. Ри надоела эта возня, а ещё ужасно хотелось выставить Ичку за порог, и она стала делать вид, что наводит порядок: стопками складывала заляпанные листки с расчётами, составила все грязные чашки на подоконник и принялась перевешивать одежду со спинки одного стула на другой.

Ичка невозмутимо пила кофе, заедая его сгущёнкой прямо из банки, и комментировала всё, что видит:

– Эй, там под кроватью ещё чашка! Лифчик, лифчик на самом видном месте забыла. А рюкзак чего валяется? Давай я его сама разберу!

Ри кинулась отбирать рюкзак у подруги, пока та не прикарманила что-нибудь полезное, но не успела. Ичка вытряхнула на пол всё его содержимое – банки, крупу и две книги. Французские сказки она ногой брезгливо отпихнула в сторону, а в Гумилёва вцепилась обеими руками.

– Ты хоть понимаешь, что тебе досталось? За такое знающие люди убивают!

– Прям даже так? – Ри удивлённо вскинула бровь. О том, чтоб кого-то убили за томик стихов, она ни разу не слышала.

– Ну, я, может, преувеличиваю. Но несильно. Отдашь её мне? Ну пожалуйста!

– Неа. Я её добыла в честном бою – сначала со стервятниками, потом с Нюсик. Сама думай, кто из них страшнее.

***

– А чего вы с ним так носитесь? – спросила Ри. – Ну, с Гумилёвым. Вроде не великая редкость.

– Ты чего, совсем не в курсе, да? – Ичка вытаращила и без того огромные глаза. – Ну да, сидишь тут одна, дичаешь, не ходишь никуда.

«Зато никуда и не влипаю», – подумала Ри, но вслух ничего говорить не стала. Вчерашних приключений ей хватит надолго, тут уж чья бы корова мычала.

– Короче, тащи сюда книжку! – скомандовала Ичка и царственным жестом махнула в сторону угла, куда Ри спрятала потрёпанный томик. Ри послушалась. Показывать подруге другие книги ей не хотелось: мало ли, что ещё Ичка себе присмотрит. Если с Гумилёвым удалось отболтаться (и то не факт!), то с другими вещами проще дать, чем отказать.

Ичка открыла оглавление, бегло просмотрела названия стихотворений, что-то отчеркнула на будущее ногтем. Наконец она нашла, что искала.

– Щас будет момент истины! – Ичка быстро, как счётная машинка в банке, пролистывала страницы. – Вот оно! Есть!

Она сунула книгу Ри в лицо. Та опешила от такой наглости и отстранилась.

– Да смотри же! Вот оно, реальное сокровище!

Ри забрала томик Гумилёва у подруги, устроилась поудобнее и начала читать. Признаться, стихи она никогда не любила, не особо в них разбиралась, поэтому первые строки ничего ей не сказали, и Ри перечитала их второй раз, едва заметно шевеля губами:

 

– Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.

 

Ичка выглядела очень возбуждённой. Она даже руки потирала от нетерпения.

– Ну, ну, как тебе такое?

– Стихи вроде неплохие. Рифма есть. Только не все слова понятны. Грай вот этот…

Картинно хлопнув себя полбу, Ичка сделала вид, что вот-вот упадёт в обморок.

– Ты что, и правда ничего не знаешь и не понимаешь?

Ри помотала головой. В полглаза она продолжала читать стихотворение, в котором творилась какая-то невероятная чертовщина. Какие-то мёртвые головы вместо капусты, какие-то живые мертвецы.

– Это же «Заблудившийся трамвай»! За ним сейчас все гоняются! Из рук рвут!

– Да что в нём такого особенного-то? Ну стихи и стихи. Не моё совсем. – Ри дошла до финала, ясно понимая одно: все поэты – сумасшедшие. Или опасные наркоманы.

– Тут какое дело, – Ичка смилостивилась и стала объяснять всё просто и доступно. Видимо, совсем разуверилась в умственных способностях подруги. – Не в стихах дело. Просто если взять эти странички, вырезать их из книги, пойти в полнолуние на Квадрат…

– Куда-куда?

– На Квадрат. Ну, на пересечение Трёхи с Радищева. Так вот, пойти туда в полночь, встать ровно в центре, под часами, прочитать «Заблудившийся трамвай» целиком, ни разу не сбившившись, а потом бумажки сжечь, то из пустоты появятся рельсы, старый трамвай, ну, где салон связи, стронется с места и увезёт тебя в какие-нибудь прекрасный края.

Ри задумалась. Звучало это очень заманчиво и не то, чтобы невозможно по нынешним временам. В туман-то раньше никто не верил, а теперь вот приходится следить за его передвижениями. Гороскопы, амулеты, колдовство, ведовство! Сколько над этим смеялись, а теперь вот только этим на жизнь и можно заработать. Но чтобы трамвай…

– И ты в это веришь?

Ичка пожала плечами.

– Я не верю, я – знаю. – Она замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом. – Ну, сама я не пробовала, возможности не было. А Жень пробовал. И Вик тоже. Им понравилось. Они даже остаться хотели, но потом решили вернуться. Одно дело – приятная экскурсия, другое дело – новая жизнь на новом месте.

– А поговорить с ними можно будет? Расспросить?

– Нет. Уехали они два месяца назад. Не вместе, порознь, если что.

Настал черёд Ри закатывать глаза. Ей не было никакого дела до каких-то Женя и Вика.

– Короче…

– Короче, ты будешь дурой, если не воспользуешься этим шансом. Судьба тебе сама принесла всё на блюдечке. Полнолуние уже завтра. Заклинание работает три дня – пока Луна будет круглой, как блин.

– А если книжку не рвать?

– Можно и не рвать. Но тогда надо стихотворение переписать от руки три раза без помарок и исправлений. И читать тоже три раза.

***

Весь вечер Ри просидела над томиком Гумилёва в поисках подходящих стихов. Стемнело, но она не стала зажигать свет, ограничилась только маленькой янтарной подвеской, солнышком в золотой оправе. Подвеску Ри держала в левой руке над пожелтевшими страницами книги.

Стихов про вино нашлось не так уж и много. Парочку Ри отвергла из-за названия. Читать над браслетом «Самоубийство» было страшновато: вдруг сработает, а потом клиента накроет побочкой? «Отравленный» ей очень понравился. Дочитав, она даже всплакнула над печальной судьбой героя и, хоть стихотворение и не годилось в дело, загнула верхний угол страницы на память.

Котлер, обиженный тем, что на него не обращают внимание, несколько раз прошёл через ноги Ри, обдав её могильным холодом, и начал проситься на улицу.

– Котлер, задница мохнатая, отстань! – Ри запустила в него вилкой. Призрачный кот отпрыгнул и принялся вылизываться с видом оскорблённой невинности.

Ри почувствовала себя виноватой. Положив книжку вверх корешком, она встала из-за стола, щёлкнула выключателем и распахнула дверь. Котлер замер с высунутым языком, а потом поднялся, понюхал порог, задрал хвост и удалился в свой угол.

– Ах ты зараза, – ласково сказала Ри. – Я ж тебя в поликлинику сдам на опыты!

Котлер выразительно посмотрел на неё из-под стула, задрал лапу и начал вдохновенно вылизывать зад.

Ри прошлась по комнате, заглянула в банку с кофе, разочарованно вздохнула и пошла на кухню наливать чайник. Если там сейчас кто-нибудь есть, можно будет одолжить кофе до следующего раза.

Кухня, однако, была тиха, безвидна и пуста, и только дух подгоревшей гречки носился над плитой. Ри набрала воды и вернулась к себе.

Пока кипятился чайник, она обшарила все укромные уголки, где мог бы притаиться кофе или завалящий пакетик чая, но увы… Ри обругала себя за непредусмотрительность, а Ичку – за жадность, налила в чашку кипятка и бросила немного сахара. Можно было возвращаться к томику Гумилёва.

В стихотворении «Счастье» всё было как будто на своих местах, но чего-то не хватало. Рифмы, например. Ри не понимала стихов без рифмы.

Было загадочное «Шестое чувство», начиналось оно подходяще: «Прекрасно в нас влюблённое вино…», но дальше шла какая-то околесица про орган для шестого чувства, что Ри поспешила перевернуть страницу. Она живо представила, что у клиента, едва он наденет браслет, во лбу откроется третий глаз и вырастут рога.

Наконец ей попалось нечто стоящее. Название у стихотворения уже было многообещающим – «Пьяный дервиш». Оно было красивое, мелодичное, прям песня. Ещё там всё время повторялась одна фраза – «Мир лишь луч от лика друга, всё иное – тень его!» Ри эта строчка понравилась: хорошо, когда пьяный дружелюбен и миролюбив. Она загнула уголок, на этот раз снизу, чтобы точно не перепутать с «Отравленным», и собралась уже закрыть книжку, но вспомнила, что рассказывала Ичка про заблудившийся трамвай.

Ночью идея выйти на перекрёсток и читать там стихи уже не казалась ей такой абсурдной. В конце концов, если она видела, как Дан заклинал туман песнями Наутилуса, почему бы и стихам Гумилёва не вызывать из небытия призрак старого трамвая?

Ри нашла стихотворение, перечитала его ещё раз, купаясь в прихотливых волнах ритма, и принялась искать бумагу, ручку и любимую друзу горного хрусталя для концентрации внимания. В конце концов, если она не дала Ичке вырвать лист и призвать заблудившийся трамвай, грех самой не воспользоваться открывшейся возможностью.

***

Под утро Ри приснилось, что она сидела на набережной и болтала в воде ногами. Вроде бы ничего особенного, но на дворе – ноябрь, на волнах качались последние сердечки липовых листьев.

Она открыла глаза. Вокруг стула, постоянно задевая её то мордой, то хвостом, наворачивал круги Котлер. Даром, что призрак, всё равно кот, разбудил с утра пораньше и потребовал еды!

– Щас найду что-нибудь, только чур, нос не воротить! – сказала Ри и полезла в недра шкафа, где вперемешку хранились консервы, одежда и заготовки для амулетов. С верхней полки ей на голову упало что-то яркое, пёстрое, наводящее на мысли о кислотных трипах. Вязаный из квадратов кардиган, подарок от Нюсик.

Ри повертела находку в руках и кинула на спинку стула. Сойдёт на замену джинсовому пальто, пока оно в стирке, надо будет только амулеты перевесить.

Она вытащила из верхней коробки несколько банок с консервами – тушёнка, голубцы, манка с мясом, короче, вчерашний улов, – и поставила их перед Котлером.

– Давай, выбирай, чем мы будем завтракать.

Призрачный кот обошёл все три банки, потёрся мордочкой о каждую и остановился на голубцах.

После завтрака Ри снова принялась за работу. На этот раз она начала с того, что аккуратно переписала «Пьяного дервиша» на крафтовую бумагу, сожгла листок и пересыпала пепел в прозрачную баночку из-под бисера, так удачно завалявшуюся в шкафу, заткнула пробкой и наговорила стихотворение на бечёвку, которой обвязала горлышко. Готовую конструкцию она подцепила к браслету. Оставалось испытать его в деле.

Виски в бутылке оставалось на дне. Ри не знала, хватит ли его для проверки или придётся искать у Ички самогон, и про себя молила Вселенную, чтобы всё получилось.

Глоток прямо из горлышка. Несколько минут ожидания, чтобы алкоголь ударил в голову… От волнения застегнуть браслет удалось не сразу, и Ри отругала себя за непредусмотрительность. Надо переделать замок, а то вдруг клиент не сможет воспользоваться своим приобретением…

Хмель рассеялся, будто Ри за всю свою жизнь не выпила ни глотка спиртного. Мир был ясен, чист и прозрачен, а ещё – очень дружелюбен. Ей захотелось пойти к соседу и рассказать, как она любит его, как обожает запах подгорелой каши по вечерам.

Котлер вынырнул из пустоты и запрыгнул на стол. Ри бросилась к нему, горя желанием затискать до полусмерти, но призрачный кот ускользнул из объятий. Кардиган, подаренный Нюсик, вызвал острое желание кинуться к подруге и сделать ей что-нибудь приятное. Например, например… Например, позвать на концерт!

Ри вспомнила про Дана и его приглашение. Сейчас, когда она подумала о нём, и залысины, и вздёрнутый нос показались ей чрезвычайно милыми, и она уже жалела, что не сказала сразу, что придёт.

Ри расстегнула браслет. Желание обнять весь мир тут же пропало.

– Дружелюбность придётся как-нибудь прикрутить, – пробормотала она, раскладывая амулет на столе. – А то иначе вовсе свихнёшься.

***

Ближе к вечеру Ри овладело странное возбуждение. Она больше не могла думать о заказе, хотя снизить градус дружелюбности у амулета так и не получилось. По-хорошему, надо было бы проверить и долгосрочные последствия от использования, но на это тоже не было времени.

Ри никак не могла понять, хочет она пойти в Горсад на концерт или нет. Не то, чтобы она любила рок, не то, чтобы ей понравился Дан, но она своими глазами видела, как он зачаровал туман с помощью музыки, и оставлять эту историю без продолжения было никак нельзя.

Часы снова остановились, задумались и пошли в обратном направлении. Котлер что-то закапывал в углу – беззвучно, но очень старательно, и Ри это не нравилось. Утром она уже вляпалась в призрачную, ничем не пахнущую, но очень холодную кучку под дверью комнаты.

«Лучше, конечно, было остаться дома и доделать заказ. Клиент придёт уже завтра, а браслет ещё не доведён до ума!» – так думала Ри, оглядывая со всех сторон любимое джинсовое пальто. Потёртое, всё в жирных пятнах, с дыркой на правом локте, заштопанной разноцветными нитками, оно явно не подходило для выхода в свет. Пальто можно было быстро постирать с помощью пары заклинаний и обмылка, брошенного в карман, но тогда с него сошла бы и вся защитная магия, спрятанная в рисунках и вышивках.

Пёстрый кардиган, подарок Нюсик, с укором смотрел на Ри со стула.

Ничего не поделать, пришлось его померить. Ри повертелась перед зеркалом, пригладила рукой торчащие волосы. Сейчас она была похожа то ли на городскую сумасшедшую, то ли на героиню чьего-то кислотного трипа, и её это устраивало.

Подходящую футболку удалось найти под коробкой с бусами и обломками старой бижутерии, спрятанными на всякий случай, да так и забытыми. Джинсы Ри постирала с помощью заколдованного обмылка. Впереди предстояло самое главное – переложить амулеты и защитные символы из пальто в кардиган.

Склянка с солью, пара каштанов, на одном вырезан весёлый смайлик, на втором – грустный, связка ключей от снесённых домов, билет в кино на «Властелина колец»… Ри перебирала содержимое карманов, стараясь не упустить ничего важного.

Когда последний амулет перекочевал в кардиган, по разноцветным квадратам побежали и затрещали голубые искры, и в воздухе ощутимо запахло озоном.

– Да чтоб тебя! – Ри вытащила из кармана остатки ожерелья с игральными костями и кинула их на стол, спугнув Котлера. Она и не думала, что Нюсик зачарует каждый «бабушкин квадрат» отдельно.

Кардиган перестал искрить.

– Значит, если буду играть в карты, тебя придётся снять? – спросила Ри, но никакого ответа не получила. – Молчишь, значит? Нюсик тебя говорить не научила? Это зря она.

Часы мало того, что шли в обратном направлении, почуяли, что дело пахнет скверно и удвоили скорость. Когда Ри посмотрела на них, стрелки показывали половину четвёртого. Она в очередной раз пригрозила сдать их на запчасти. Часы ответили громким насмешливым боем. Ри направилась к ним и решительно сняла со стены. Стрелки застыли, вскинулись вверх, как поднятые руки, и поспешили показать правильное время.

Половина седьмого, пора выходить. Жаль, зайти за Нюсик уже не получится.

Ри закинула в один карман жвачку, которую вчера заколдовала Ичка, ещё раз пригладила волосы, рассеянным взглядом окинула стол и напоследок прихватила с собой листки с переписанным «Заблудившимся трамваем».

***

Ри не была здесь уже сто лет, и за это время на «Досках» поменялось всё – и ничего. Они всё так же были огорожены высоким зелёным забором, теперь сплошь покрытым граффити. Ракушка сцены стояла всё так же, чуть накреняясь вправо после большой дуэли на песнях, когда в неё попал магический заряд, но теперь её подпёрли парой толстых брёвен, чтобы не развалилась. На сцене драли глотки парни в чёрном, и динамики хрипели, визжали и фонили, как проклятые.

У кованых ворот, прикрытый наполовину, девица в растаманской шапке спросила у Ри билетик. Ри развела руками и сказала, что сюда её позвал Дан. Она уже готовилась услышать: «Какой Дан?» или «Про тебя ничего не говорили!» – но девица пролистала записную книжку, нашла нужное место и уточнила: «Так ты Ри, да?»

Ри кивнула, и ворота для неё распахнулись сами собой.

На танцполе перед сценой, на вздыбленных и суковатых досках, прыгали и толкались какие-то подозрительного вида парни. Все в чёрном, обтрёпанные даже сильнее, чем большинство здешних обитателей, опухшие и краснорожие, они вызывали у Ри желание побыстрее найти Дана, поговорить с ним и смыться отсюда. Но Дана нигде не было.

Она пристроилась у стены рядом с компанией девчонок в пёстрых коротких платьицах и солдатских ботинках и постаралась слиться с пейзажем.

«Вот зараза, позвал на концерт, а сам где-то шляется», – подумала Ри, в очередной раз обводя взором «Доски». Один из краснорожих парней поймал её взгляд и, видимо, решил, что он адресован именно ему. Парень отделился от своей компании и двинулся в её сторону нетвёрдой походкой. Ри оцепенела. Она не понимала, что можно сделать сейчас. Сыпануть заколдованной солью в глаза – можно? А бросить пару сглазов на будущее? А просто дать по яйцам? Она была в незнакомом месте и боялась, что сейчас нарушит какое-нибудь писаное или неписаное правило, и всё точно станет совсем плохо.

Парень подошёл к ней, сально ухмыльнулся, схватил за плечо – и тут же с воем упал на доски. Запахло озоном и палёной кожей. По рукаву кардигана пробежали розовые искры, приятно покалывающие кожу.

«Ну, Нюсик, ну, молодчина! С меня тушёнка!» – подумала Ри и запахнулась поплотнее. Краснорожий, всё ещё воя, отползал к своим. Девчонки в пёстрых платьях проводили его матюками и громким смехом.

Группа на сцене закончила выступление, им на смену пришла маленькая, не выше Ички, девушка с синтезатором. Она долго настраивалась, делая пассы в сторону пульта и колонок, но хоть сколько-нибудь приличного звука так и не добилась, начала играть так.

Компания, болтавшая рядом с Ри, переместилась ближе к сцене. Похоже, это была группа поддержки.

Ри снова осмотрелась. Дана не было. «Может, его туманом… того? – понеслось в голове. Она зябко поёжилась. – Да не может быть!» Он бы тогда не сказал про неё на входе.

Девушка играла на синтезаторе, прикрыв глаза, и иногда сквозь треск и вой старой аппаратуры наружу прорывались чарующие глубокие звуки. Ри даже захотелось подойти поближе, чтобы лучше слышать, но краснорожие, маячившие где-то неподалёку, всё ещё пугали её. Всё, что она могла – сдвинуться на пару шагов, не отлепляясь от стены.

Народу на «Досках» постепенно становилось всё больше. Ворота почти перестали закрываться, к девице в расиаманской шапке добавился тощий парень в чёрном гипюре, и теперь они проверяли билеты вдвоём.

«Да где же тебя носит? – вопрошала про себя Ри. – Ещё одного послушаю – и пойду домой!»

Девушку с синтезатором сменил на сцене ансамбль в красно-зелёных килтах. Они оказались первыми, кто смог совладать с колонками, и Ри даже удалось получить от их игры какое-то удовольствие. Она вообще любила кельтский фолк, и в другое время, конечно, пошла бы танцевать, если бы не эти…

Новая мелодия, бодрая и ритмичная, подхватила её и вытащила на танцпол. Ри сама не понимала, как это получилось, но она внезапно обнаружила, что бодро подпрыгивает и выделывает ногами невообразимые коленца. Да что там она! Те самые угрюмые краснорожие парни, выпрямив спины и расправив плечи, отбивали чечётку так, будто учились этому всю жизнь.

Сменилась песня – поменялся и рисунок танца. Движения вдруг стали мягкими, округлыми и плавными. Ри, никогда не замечавшая за собой способностей к танцам, только диву давалась, какие сокровища были скрыты в ней всё это время.

Внезапно кто-то коснулся её плеча. От неожиданности Ри вздрогнула и подскочила на месте. Наваждение тут же рассеялось, она встала столбом посреди танцующей толпы.
– Не думал, что ты так умеешь!

Ри обернулась. За правым плечом стоял и улыбался Дан.

– Ты поаккуратнее, он заколдованный, – вместо приветствия сказала Ри, показывая на кардиган.

– Хорошо, больше не буду. – Дан шутливо поднял руки. – Щас они доиграют, мы следующие. Потом можно будет поговорить, идёт?

– Идёт!

Дан нырнул в толпу и двинулся к сцене, а Ри стояла, пытаясь понять, почему кардиган шибанул краснорожего, а этого – не тронул. «Может, дело в намерении? Надо у Нюсик спросить».

***

Вокалистка в красно-зелёном килте помахала слушателям на прощание и сошла со сцены. Ри, чуть прищурившись, проследила, как ей помогает спуститься по шаткой лесенке громила-басист, и подумала, что когда-то уже видела эту девушку, может, даже дружила с ней в той жизни, ещё до тумана.

И тут Ри вспомнила, почему перестала ходить на все эти сборища и концерты.

На сцене показался Дан и его группа – низенький ударник, гитарист – глазастый парнишка, похожий на совёнка, нордического вида басист, пухлая скрипачка в чёрном корсете и долговязый флейтист. Опять началась настройка, и опять старая аппаратура фонила, трещала, скрипела и ухала, как пьяный леший, пока скрипачка не сбегала за стаканом воды, не пошептала в него и не поставила на колонку.

Ри не стесняясь разглядывала Дана. Сегодня он выглядел бодрее, чем когда заговаривал туман у дома Васильчиковых. Не красавец, старше, чем показалось в их первую встречу, он двигался по сцене легко и свободно, перешучивался со своими ребятами и очень обаятельно улыбался. Ри даже подумала, не последовать ли совету Ички…

Заиграла скрипка – грустно и как будто немного нервно, Дан что-то говорил в микрофон собравшейся у сцены толпе. Ри не прислушивалась к его словам. Всё равно это было что-то для своих, в число которых она не входила.

– … «Речной вокзал». Погнали! – Дан поднял руку с микрофоном и резко опустил. Народ у сцены одобрительно загудел.

К скрипке добавились бодрые ударные и гитары, и мелодия понеслась над танцполом.

В первый миг Ри думала, что её собьёт волной энергии, исходящей от музыкантов. Ей казалось, что от каждого инструменты тянутся к танцующим то ли лучи, то ли сияющие ленты. Зелёная – от скрипачки, алая – от басиста, светло-лиловая – от флейтиста. Удары по барабанам расходились вокруг чёрными кругами. В центре всего этого стоял Дан в ореоле белого сияния, и каждое слово песни превращалось в россыпь ярких искр.

Народ вокруг неистовствовал. Парни и девчонки прыгали, толкались и неслись в хороводе так, будто совсем недавно их не заставляли танцевать до упаду ребята в красно-зелёных килтах.

Ри стояла у стены, из последних сил пытаясь удержаться на месте. Пёстрый кардиган, связанный Нюсик, немного облегчал задачу и отводил излишки музыкальной магии. Ри в очередной раз мысленно поблагодарила подругу за давнишний подарок.

Первая песня закончилась, яркий свет померк, но не погас совсем. Дан, вытирая со лба пот, объявил следующую песню. Названия Ри не запомнила, только поняла, что будет что-то про любовь и память.

Над танцполом поплыло лиловое сияние флейты, нежной и мягкое, и люди, которые только что бесновались и подпрыгивали, теперь обнимались и стояли, покачиваясь из стороны в сторону. Постепенно к флейте добавился золотой отсвет гитары, красные сполохи баса и лёгкая рябь ударных. Цвета смешивались, но не забивали друг друга, как не заглушали друг друга инструменты.

Ри не могла отвести глаз от Дана. Теперь он выглядел отрешённым и немного печальным, и белое сияние вокруг него тихо пульсировало в такт мелодии. Он пел, и Ри боялась дышать, боялась моргать, чтобы не разрушить это хрупкое состояние души.

– Хорош, стервец! Как играет, как играет! – произнёс у неё над ухом хриплый мужской голос.

Ри дёрнулась, обернулась. Крепкий парень с брюшком и отросшей щетиной держал в охапке девицу в чёрном корсете и громко делился с ней впечатлениями от концерта.

***

Дана и его группу сменили на сцене какие-то панки, и Ри начала быстро продвигаться к выходу, пока её опять не накрыла с головой музыкальная магия. Пару раз её толкнули, один раз чуть не сшиб с ног парнишка в толстовке с черепом. Кардиган опять сработал, и Ри пришлось извиняться и приводить в чувства незадачливого прыгуна.

У самых ворот она остановилась и стала искать местечко, где можно спокойно дождаться Дана, и наконец устроилась за билетёршей.

Темнело. Фонари горели через один, и гуляющие по Горсаду подсвечивали себе дорогу амулетами. Ри проверила свой – янтарное солнце в золотой оправе.

Панки на сцене сыграли, наверно, уже десятую песню (а может, никак не могли закончить с первой?), а Дана всё не было. Ри уже начала думать, что зря ушла с того места, где они расстались перед выступлением. В чуть подсвеченных прожекторами сумерках найтись было непросто.

Дан шёл к ней медленно, как будто даже пошатываясь, периодически отталкивая совсем разошедшихся парней.

«Накидался что ли? – подумала Ри, жалея, что не прихватила с собой амулет. – И когда только успел?»

– Я уж решил, что ты не дождалась, ушла… – сказал Дан. Голос его звучал тихо и хрипло. – Как тебе выступление?

Ри принюхалась. Вроде бы выпивкой от него не пахло. А что тогда?

– Мне понравилось! Прям круто было! – ответила Ри. – Ну что, пойдём отсюда?

Дан кивнул и предложил взять его под руку, мол, так будет спокойнее, меньше вероятность, что кто-нибудь пристанет по дороге. Ри чуть помедлила, но согласилась, и они побрели к воротам Горсада.

Она поймала себя на мысли, что не ходила вот так ни с кем с тех пор, как уехал Петька, а Ри осталась тут. Не то, чтобы она жила монашкой, бывали в её жизни всякие приключения, большей частью мимолётные, прогулок под руку не предполагавшие…

– Куда пойдём? – спросила она.

– Помнишь «Фабрику блюза»?

– Ну так, смутно… Не была ни разу ни тогда… А что, она опять работает?

– Ага, открылись с месяц назад. Пиво там вполне приличное, привозное.

Ри замедлила шаг. Ей всё ещё хотелось поговорить с Даном, узнать про туман, но идти пить с едва знакомым мужчиной было страшновато. Она мельком оглядела Дана, прикидывая, сможет ли, если что, отбиться, потом вспомнила про свой чудесный кардиган, и решила, что попробовать всё же стоит.

Дан расценил заминку по-своему:

– Если что, я угощаю. Ну что, идём?

– Идём! – Ри запахнула кардиган и зашагала быстрее.

***

– А вообще вы – страшные люди, – сказала Ри и отпила ещё немного сидра. Она и забыла, каким вкусным он бывает! Искать привозной бутылочный ей всегда было не с руки, а тот, что делала Нюсик из своих яблок, выходил страшно кислым и пах плесенью.

– Это почему же?

– Вы можете делать с другими всё, что захотите. Захотите – заставите танцевать. Захотите – погоните всех в туман, и вас послушают. Захотите…

Хмель ударил ей в голову, и Ри понесло. Она опять пожалела, что не прихватила с собой амулет. Впрочем, ей пока не удалось справиться с эффектом чрезмерной дружелюбности, а сейчас он точно помешал бы.

– Интересная идея, – сказал Дан и улыбнулся, хорошо так улыбнулся, как во время выступления. – Надо будет её обдумать.

Ри без зазрения совести пялилась на него. Света в крошечном баре почти не было, она даже положила на стол свой янтарный амулет, чтобы лучше видеть друг друга в полумраке, и Дан сейчас казался ей совсем старым и усталым, как будто концерт вытянул из него все силы. Ри подумала, что, если всё-таки решит связаться с ним, будет скорее всего изо дня в день видеть рядом не того весёлого парня, повелевающего со сцены зрителями, а вот такого замученного мужчину. Она снова глотнула сидра, чтобы прогнать эти мысли подальше.

– А вы не думали уехать и выступать там… Ну, не в городе в смысле…

– Думали, конечно. Но ты же сама понимаешь, большая девочка уже… Сколько мы там продержимся? Ну год, ну два… Хорошо, если три. Потом дар пропадёт, и кому мы будем нужны? Там таких групп – пятачок за пучок, если без дара… – Дан одним глотком осушил половину бутылки пива. – Тебе принести чего-нибудь?

Ри покачала головой. Дан поднялся, пошёл к барной стойке и через пару минут вернулся с новой бутылкой и двумя пакетиками чипсов.

– Ничего себе роскошь! – всплеснула руками Ри. – И как ты?..

– Договорился, что сыграю здесь через неделю.

Ри тихонько присвистнула.

– А ты почему не уехала?

Она сперва хотела сказать: «А это не твоё собачье дело!» – но после сидра ей захотелось пооткровенничать.

– Не знаю даже. Просто чувствую, что здесь я – на своём месте. С тех пор, как всё случилось, и я стала амулеты делать, в моей жизни всё встало на свои места. Как будто я только для этого и была рождена, понимаешь?

Дан кивнул, мол, всё так.

– И знаешь что ещё? Я вот думаю иногда… Вот если бы туман просто остановился, где есть, и вот можно было бы тут жить и не бояться, что завтра растаешь без следа, и чтобы можно было иногда выезжать к своим туда, а потом возвращаться… Меня бы это полностью устроило. Я бы туда амулеты продавала, сюда бы возила всякое полезное… – Ри осеклась. – Я что-то лишнее сказала, да?

Дан сидел, глядя на неё во все глаза.

– Всё хорошо. Просто понимаешь, не часто удаётся встретить человека, который думает так же, как ты… – Он с громким шуршанием разорвал пакет чипсов. – Кстати, я тут ходил, наблюдал за туманом, где мы с тобой встретились…

– И… – начала было Ри, но тут же замолчала.

– И он отступил! Не на много, на полметра где-то, может, чуть-чуть больше, но отступил. Я вот думаю, надо туда завтра с ребятами прийти, попробовать ещё раз. Хочешь с нами?

– Ты ещё спрашиваешь! – Ри уже расправилась со своими чипсами и теперь не знала, что делать с жирными руками.

Она полезла в карман в поисках салфетки и нащупала какие-то смятые листки. Вытащила их, положила на стол, чтобы понять, откуда они, и только тогда вспомнила про то, что собиралась рассказать про «Заблудившийся трамвай».

«Не умеешь пить – и не берись», – подумала она и тут же быстро выложила Дану всё, что успела узнать от Ички.

***

По Новоторжской они прошли до Детского мира. Ри долго смотрела на его разбитые витрины и стены, покрытые зеркальными граффити и вспоминала, как сидела здесь в ожидании свидания, а рядом тусовались худые парнишки с длинными косыми чёлками. Где-то теперь они, кем стали?

– Меня сюда бабушка водила. До сих пор помню, как мы тут купили пластиковую ёлку. Махонькую такую… – Дан показал размеры руками. – Ещё игрушки к ней прилагались, тоже маленькие. Я их все быстро перебил…

Ри кивнула. До Квадрата оставались считанные шаги, и ей было немного страшно.

– А мы всегда живую ставили. У меня ещё долго старые шарики оставались. А потом надо было сделать амулет на счастье, и я их растолкла в ступке.

– И как, сработал амулет?

– Не знаю. Хозяйка давно уехала. Три банки кукурузы мне за него дала…

Она посмотрела на небо. Полная луна вынырнула из полыньи в облаках, намекая, что неплохо бы поторопиться.

Они прошли вдоль проспекта, свергали на Радищева. Ри начинало ощутимо потряхивать.

– А если вдруг не получится? – сказала она, проверяя листки в кармане.

– Значит, будем считать, что мы просто неплохо погуляли.

Ри сильнее прижалась к Дану.

– Значит, нам надо ровно в полночь прочитать, потом бумажки сжечь… – сказал Дан. Чувствовалось, что он тоже нервничает.

– А у тебя зажигалка с собой? Или пойдём, стрельнем, пока время есть? – Ри похлопала себя по джинсам.

– Зачем? Можно и так. – Дан щёлкнул пальцами, и над ними загорелось холодное голубое пламя.

Часы показывали без пяти двенадцать.

– А жечь как будем, по очереди или все сразу, как дочитаем?

– Не знаю. Мне Ичка не сказала. Давай по очереди. Прочитали – сожгли. Прочитали – сожгли.

– А если вдруг запнёшься?

– Попробуем завтра. – Ри посмотрела на циферблат: без трёх минут полночь. – Ладно, уговорил, подпалим всё в конце.

Они стояли молча, гипнотизируя минутную стрелку. Наконец Дан тихо сказал:

– Пора.

Ри развернула листок и начала:

– Шёл я по улице незнакомой…

Читать было тяжело – у неё дрожали руки, строчки прыгали перед глазами, будто слова играли в чехарду. Да ещё и почерк! Ри тогда очень хотелось побыстрее закончить с переписыванием и лечь спать, и теперь приходилось мучаться, разбирая загадочные закорючки. Это М или Ш, Ли или Н?

Дойдя до финала, Ри смахнула со лба пот и отдала первый листок Дану. Впереди было ещё два.

С последними словами стихотворения небеса не разверзлись, не подул потусторонний ветер, не засияла огнями ночь – короче, не было никаких спецэффектов.

– Может, всё-таки сожжём его,а? – предложила Ри. Сейчас она была страшно разочарована.

Дан вместо ответа приложил палец к губам, старательно вслушиваясь в ночные звуки. Ри смотрела на него с недоумением. Чужие голоса, гитара, стеклянная бутылка разбилась о плитку… И за всем за этим откуда-то издалека донёсся скрип и скрежет трамвая, делающего поворот на кольце. Звук давний, почти забытый, из тех ещё, до тумана, времён.

Дан улыбнулся.

Ри взялась за второй листок. Второй раз одолеть стихотворение оказалось ещё сложнее. Буквы сливались в одну тонкую линию, слова в голове менялись местами, руки затряслись ещё сильнее, но тут Дан осторожно погладил её по плечу, и Ри расслабилась. Приближающийся звон и скрежет говорили, что старается она не зря.

На словах: «Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон!» – синим сполохом первый раз мелькнули на асфальте трамвайные рельсы. Вспыхнули – и тут же погасли, растворились во мраке. Ри ойкнула и продолжила читать.

С каждым новым четверостишием рельсы проявлялись всё отчётливее, вытягиваясь в длину двумя сияющими лентами.

Когда Ри закончила читать, у неё зуб на зуб не попадал и подкашивались ноги, но она отдала Дану и второй листок. Рельсы больше не мерцали, то проявляясь, то исчезая, но было понятно: если она сейчас не поторопится, все её труды быстро пойдут насмарку.Квадрат со всех четырех сторон был освещён фонарями. Кроме Дана и Ри под большими квадратными часами не было никого, но из сумрака со стороны Трёхсвятской доносились голоса и мелодичное треньканье гитары.

Дан обнял её, погладил по спине, шепнул что-то ободряющее на ухо, но Ри его не услышала из-за грохота крови в ушах.

На третий раз стук колёс, звон сигнала, лязгаете, скрежет и визг тормозов звучали совсем отчётливо, но самого трамвая ещё не было видно. Слова плясали, сжимались и растягивались, и Ри читала медленно, разбирая букву за буквой, всё время боясь ошибиться в какой-нибудь мелочи, из-за которой придётся начинать всё сначала. Дан держал её за руку, словно боялся, что её сейчас унесёт то ли ветром, то ли течением.

На секунду оторвав взгляд от листка, Ри заметила, что к ним, рассыпая снопы голубых искр, приближается полупрозрачный вагон. Он сиял, как новогодняя ёлка, и ей казалось, что она не видела в жизни ничего прекраснее.

Видение придало ей силы для финального рывка, и последние строки: «Машенька, я никогда не думал, Что можно так любить и грустить!» – Ри почти пропела. Дан выхватил у неё из рук последний листок, щёлкнул пальцами и поджёг.

Трамвай приближался. От горящих бумаг повалил густой чёрный, пахнущий креозотом дым. Он заполнил собой всю улицу, будто горели не три жалких тетрадных листка, а что-то огромное.

Войдя в дымовую завесу, вагон преобразился. Он больше не был призрачным, прозрачно-голубым, обрёл стальные рёбра, стеклянные глаза и горячее электрическое сердце.

– Ты готова? – спросил Дан. Ри смотрела на превращение, произошедшее с трамваем, боясь моргнуть. Дан повторил вопрос.

– Готова! – наконец сообразила Ри.

– Тогда по моей команде на счёт три прыгаем на подножку.

***

Трамвай толкнулся, качнулся и, набирая скорость, помчал по сияющим рельсам.
Ри поднялась с пола, потирая ушибленный бок. В отличие от Дана она не удержалась на ногах и приложилась о деревянную скамейку.

– Мог бы и руку подать, – мрачно заметила Ри. Дан виновато улыбнулся и перехватил кожаную петлю, свисавшую с высокого поручня.

За окном мелькали фонари, чернели силуэты деревьев, поблескивали стёкла витрин. Ничего необычного. Просто Трёха.

Ри села, похлопала по скамейке, приглашая Дана устроиться рядом. Тот растерянно огляделся и остался стоять.

– Не могу сидеть в общественном транспорте. Привычка. Меня научили, что мальчикам не положено.

– Ну, как хочешь. – Ри развела руками.

– Сильно ушиблась? Болит?

– Да не особо. Почти прошло.

Трамвай громко зазвенел, заскрежетал и начал поворачивать. Дан качнулся, ударился коленкой, но удержал равновесие.

В окнах на мгновение мелькнуло небо, такое голубое, как бывает только на детских рисунках – и тут же скрылось в толще белого густого тумана. Ри схватила Дана за руку.

– Мы что, там, внутри?

– Похоже на то. – Дан зябко поёжился. – Надо проверить.
Ри вопросительно посмотрела на него. Вместо ответа Дан освободил руку, вытащил из кармана пакетик от чипсов и направился к дверям трамвая. Ри встала и, держась за спинку сиденья, приставными шагами пошла следом.

Широко расставив ноги, Дан стоял в дверях. Одной рукой он цеплялся за петлю, свисающую с поручня, другую вытянул перед собой.

Трамвай мчался сквозь туман с необычайной скоростью, но воздух внутри вагона не шевелился. Когда Дан разжал пальцы, пакетик от чипсов просто упал на пол и застыл неподвижно. Дан попробовал осторожно спихнуть его носком ботинка, но не слишком преуспел. Пакетик слетел на подножку и застыл там, как приклеенный.

– Может, хватит? – спросила Ри дрогнувшим голосом.

Дан опустился на четвереньки, высунул руку наружу и стал медленно сдвигать пакетик дальше к краю.

– Слушай, не дури! Залезай обратно!

Дан ещё немного протолкнул пакетик вперёд, и уголок свесился с подножки.

Трамвай дрогнул, звякнул и качнулся вбок. Ри вскрикнула и тут же закрыла рот руками. Дан на полном ходу вылетел из дверей вместе со злополучным пакетиком.

***

Трамвай зазвенел, заскрипел и остановился.

Ри всхлипнула и громко завыла, уткнувшись в рукав разноцветного кардигана.

– Идиот! Идиот чёртов!

Трамвай никуда не двигался.

Ри подняла голову, пошарила по карманам в поисках платка, ничего не нашла, вытерла лицо рукавом. Надо было что-то делать. Может, это вовсе и не туман был, а что-то другое? И надо идти, искать Дана, может, даже спасать…

Она встала в дверях, пытаясь понять, куда попала. Её окружала ровная непроглядная белизна. Она не клубилась, не волновалась, не тянула к ней щупальца. Просто была.

Ри шагнула на подножку. В вагоне было тепло, а тут ладони, ноги и голову моментально сковало холодом. Всё остальное надёжно защищал дырявый кардиган. Ри расстегнула пуговицы, накинула его на голову, сунула руки в карманы, закуталась поплотнее, вся сжалась и решительно прыгнула вниз.

Мир преобразился мгновенно. Непроглядная белизна обернулась покрытой снегом железнодорожной насыпью с гребнем жёлтой решётки наверху. Чуть выше на фоне серого зимнего неба темнели макушки сосен. Ри огляделась. Слева из ниоткуда возникла металлическая лестница с перилами, обведённая по боку нахоженной народной тропой.

Ри обернулась, уже понимая, что увидит. Переход через пути, такую же лестницу по другую сторону от них, тропинку, идущую между сосен. Не хватает только…

Она не успела закончить мысль, как услышала предупреждающий гудок «Сапсана», а через несколько секунд волна воздуха чуть не сбила Ри с ног: серебряная стрела скоростного поезда насквозь прошила заблудившийся трамвай, не причинив ему ни малейшего вреда, и полетела дальше.

«Интересно, пассажиры там что-нибудь почувствовали? – подумала Ри и тут же себя одёрнула: – А они там вообще были?»

Промокшие до колена ноги пощипывал мороз. Пора было выбираться из сугроба и думать, где искать Дана. Ри прошептала согревающее заклинание и двинулась в сторону лесенки, напоследок сказав трамваю:

– Ты уж дождись нас, ладно?

***

Ри судорожно вздохнула, вытерла глаза полой кардигана, чувствуя, как на морозе слёзы превращаются в льдинки прямо на ресницах, и пошла прочь от толпы детишек, забирающихся в сани к Деду Морозу. Надо было сосредоточиться и подумать, где сейчас находился Дан. Радиус поисков был довольно широк. Если заблудившийся трамвай ехал по рельсам, Дан мог выпасть из дверей хоть в Брянцеве. А если нет? Если надо прочесать весь район с заходом в Юность, и сделать крюк на Дорошиху?

От отчаянья Ри захотелось завыть. Сама не понимая, что делает, она пошла в сторону Синичкина места, и лишь тогда заметила главную странность этих мест. Лес, дорога, прохожие с детьми и собаками возникали перед ней постепенно, словно проявлялись на фотобумаге. Только что впереди никого и ничего не было, а вот уже она нос к носу столкнулась со стариком в шапке-петушке и синей олимпийке. Ри остановилась, резко обернулась назад. Поляна и сани с белым конём в яблоках виделись отсюда смутно, подрагивали и мерцали, готовые исчезнуть.

«Этот мир существует, пока я на него смотрю, – подумала Ри. – А что, если Дан провалился в какой-то другой, свой мир? Что, если его здесь нет, и я ищу зря?»

Внутри у неё всё похолодело. Ри сжалась ещё сильнее. Ей очень хотелось позвать кого-то на помощь. Кого-то близкого, родного… Она едва не крикнула:

– Бабушка, – но вовремя остановилась, поправила себя: – Дан! Дан! Ты где?

Ри прислушалась. Тихо. Только ветер качает высокие кроны сосен, и снег падает с ветвей. Люди куда-то пропали, растворились в воздухе. Исчезли и запахи.

Она побежала обратно, на поляну. Может, всё, что окружало её сейчас, и оказалось иллюзией, но вот мороз был самым настоящим. Он кусал её за колени даже через плотную джинсу. Действие согревающего заклинания закончилось, но Ри боялась остановиться даже на несколько секунд.

С непривычки перехватило дыхание, и она пообещала себе, что начнёт бегать по утрам, если вообще выберется отсюда.

Поляна была пуста, жёлтая решётка ограды скорее мерещилась, чем виднелась в нескольких сотнях метров от Ри. Она остановилась, хватая ртом ледяной воздух, немного пришла в себя и вновь позвала:

– Дан! Дан! Я здесь!

Прислушалась. На этот раз она различила звон трамвая и слабый знакомый голос, идущий откуда-то со стороны насыпи. Ри собралась с силами и рванула к переходу, представляя, как за спиной, словно свиток, сворачивается пространство.

У перехода Ри остановилась и, держась за холодные прутья решётки, замерла, собираясь с силами. В глазах потемнело, где-то в горле бухало сердце, а во рту всё пересохло. Она хотела опять окликнуть Дана, но тут услышала его голос:

– Ри, стой! Я иду к тебе!

Она подняла голову и увидела, как прямо по лыжне, то и дело проваливаясь в сугроб по колено, к ней спешит Дан. Помятый, растрёпанный, но живой.

***

– Голову тебе оторвать мало! – громко сказала Ри, глядя на Дана. Их разделяли считанные метры, и она уже заметила и синяк под правым глазом, и что руку он держит странно, и что аж побелел от холода. – Я так за тебя боялась!

Дан улыбнулся широко и задорно, как вечером на концерте, и у Ри отлегло от сердца.

– Давай, отрывай! Я готов!

– Дома, всё дома! Когда вернёмся.

Ри направилась к лесенке и потащила Дана за собой. Когда она взяла его за руку, Дан охнул:

– Пальцы! Осторожнее…

– Сломал? – спросила Ри, прикидывая, что делать в такой ситуации.

– Вроде нет. Вывихнул, наверно.

Ри не заметила, что наступила мимо ступеньки, и остаток пути до перехода проехала на заднице. Краем глаза она увидела, что Дан бросился её ловить и останавливать, но не успел.

– Тоже мне, блин, приключенцы нашлись, – пробормотала она, потирая ушибленную спину.

Трамвай ждал их на путях, как ни в чём не бывало. Никакие «Сапсаны» и другие хищные птицы его больше не беспокоили.

Едва они поднялись в салон, у Ри защипало лицо и колени, а снег, налипший на джинсы, растаял и растёкся лужицей по полу. Дан тут же устроился на скамейке и принялся здоровой рукой растирать щёки.

– Ты вывихи заговаривать умеешь?

Ри покачала головой. Дан вздохнул, мол, очень жаль.

– Я больше по амулетам, – сказала Ри. – Нюсик умеет. Подруга моя.

– Хорошая подруга. Полезная.

Ри сначала хотела обидеться. Она никогда не делила близких людей по степени полезности, но, пожалуй, именно это определение больше всего подходило к Нюсик – сметливой, заботливой, как мамочка, и на удивление терпеливой. У неё всегда можно было стрельнуть банку консервов в долг и заговорить болячку, чтобы лишний раз не показываться в больнице. Покрутив эту мысль в голове, она решила, что на правду не обижаются.

– Я думала, ты в тумане пропал. Был – и нету. Думала, всё, капец, позвала человека с собой и угробила.

Дан пододвинулся поближе, даже приобнял её. Для тепла, не иначе. От его одежды до сих пор тянуло холодом.

– Я испугаться-то не успел. Раз – и уже в сугробе. Головой немного приложился, боком, пальцы вот только… А так ничего, бывало хуже.

Ри задумалась, прикинула, сколько Дану лет, и кивнула, мол, всё понимает, точно бывало.

– Помню, в универе мне чуть башку не проломили за длинные волосы… Месяц в больнице проторчал. – В голосе Дана прозвучала даже некая гордость: были люди в наше время, не то, что нынешнее племя.

– А всё-таки зачем ты на подножку полез?

– Хотел убедиться, что это точно туман.

– И как?

– Убедился. А знаешь, что это значит?

Ри пожала плечами, Дан тяжело вздохнул. Видимо, она попала по ушибленному месту.

– Значит, мы можем попробовать вызвать трамвай и играть в нём, пока едем через туман, понимаешь? Мы будем прямо внутри тумана – и в полной безопасности. Жаль, я гитару ребятам оставил. Можно было бы прямо сейчас проверить. – Тут Дан махнул больной рукой и снова охнул.

«Вот только этого мне и не хватало, – пронеслось в голове у Ри. – Вот счастье-то привалило. Он везде будет лезть, не думая о последствиях, а я буду бегать и везде его искать и спасать». Потом она подумала и вспомнила, что сама рассказала ему про заблудившийся трамвай и сама же потом чуть не осталась на заколдованной поляне и металась по ней в ужасе. «Да мы просто созданы друг для друга! Два идиота, готовых залезть в какую-нибудь задницу и посмотреть, что из этого получится», – подумала Ри, но вслух говорить ничего не стала.

– Кстати, я так и не понял, куда мы попали. Ну, то есть, Комсомольскую рощу я узнал…

– В моё детство мы попали, – вздохнула Ри. – В один очень счастливый день…

***

– Учти, второй раз я за тобой не полезу! Выбираться будешь сам, – сказала Ри и добавила пару крепких словечек.

– И не понадобится, – спокойно ответил Дан. Он стоял в дверях, здоровой рукой держась за кожаную петлю, свисавшую с поручня, и широко расставив ноги. Отстукивая ногой ритм песни, он собирался с духом.

Ри все эти эксперименты не нравились, ей хотелось поскорее вернуться домой, к Котлеру и недоделанному заказу, да ещё и в горле начало першить после прогулок по зимнему лесу, но заблудившийся трамвай мчал сквозь туман и не собирался останавливаться.

– Я созрел душой для светлых, светлых и прозрачных дней, – начал Дан. Слова, не искажённые туманом, звучали отчётливо, и на этот раз Ри узнала мелодию. Она уже слышала эту песню в той, прошлой жизни, задолго до того, как встретила Дана у дома Васильчиковых.

– Стал взор мой бел, как монашеская постель… – на последних словах Дан дал петуха и закашлялся.

Впрочем, даже четырёх строчек хватило для того, чтобы с туманом начало происходить что-то странное. Сначала он забурлил, закрутился сильнее обычного, и вдруг замер. Вытянутые щупальца, заплетённые причудливыми узлами, застыли, как морозные кружева на окне. А сверху на несколько секунд мелькнуло голубое небо.

Дан всё никак не мог прокашляться, и Ри побоялась, что он снова не удержит равновесие и упадёт. Трамвай, меж тем, затрясло, заскрежетали тормоза, и сноп искр промелькнул в окне. Ри с силой дёрнула Дана за руку и втащила в салон.

– Работает! Ты видела? Работает! – голос у Дана сел, и он говорил драматическим шёпотом.

Ри молча кивнула.

– Этой ночью попробуем с инструментами!

– А голос?

– Разберусь. Первый раз, что ли?

***

Трамвай замедлил ход. Замелькали за окном фонарные столбы и решётки Восточного моста. Ри не могла усидеть на месте, всё вертелась, пытаясь ухватить взглядом давно забытую панораму – берега с купами деревьев, широкую реку, здание Мелькомбината, давно поглощённое туманом.

Светило солнце, но по лужам на асфальте, по уходящим свинцовым тучам можно было догадаться, что дождь прошёл совсем недавно. Зелень на деревьях была ещё молодая, чистая, яркая; в жёлтых одуванчиках совсем не было видно травы. Майский день, именины сердца…

Трамвай остановился.

– Кажется, я понял, когда мы попали, – мрачно сказал Дан, и Ри показалось, что он опять постарел – не так сильно, как после концерта, конечно, – но лет на пять точно. – Может, ты просто подождёшь меня здесь?

– С чего бы? Там что-то плохое? Что-то отвратительное?

Дан замотал головой.

– Там мой самый счастливый день.

Ри почувствовала острый укол обиды в груди. И ещё немного – ревности.

– Ничего такого, правда. Я тебе потом всё расскажу. – На последних словах голос у Дана опять сел, и последние слова были сказаны шёпотом.

«Точно дело в какой-то бабе», – подумала Ри и тут же одёрнула себя. Причём тут чужие женщины, если ей пока ничего не предложили? Вот предложат, тогда и стоит ревновать.

– Хорошо, буду тут.

Дан спрыгнул с подножки на потрескавшийся асфальт и побрёл к лестнице, спускавшейся по насыпи. Ри провожала его взглядом. Вот оно идёт, чьё-то счастье – тощее, помятое, с наметившимся брюшком и сединой в длинных посечённых волосах.

Она растянулась на скамейке и несколько минут бесцельно разглядывала потолок. В горле снова запершило, Ри закашлялась, с тоской представляя, как будет простуженная и разбитая корпеть над несчастным амулетом, когда вернётся домой.

Когда она встала, Дан уже скрылся из виду. Ей было очень любопытно, куда и зачем он пошёл, но и нарушать обещание не хотелось.

«Я только немного разомнусь и ничего больше, – убеждала она саму себя. – Только прогуляюсь по мосту, спускаться не буду».

Сперва Ри так и поступила: обошла кругом трамвай, пересекла проезжую часть, перешагнула через бордюр, отделявший её от пешеходной дорожки, прогулялась до середины моста. Из ниоткуда на проезжей части возникли автомобили, всё больше старенькие ВАЗы и «Жигули», но мелькнула и пара иномарок. На реке появилась гружёная песком баржа. Мужчина в бейсболке задел Ри плечом и принялся извиняться. Как и тогда на поляне, окружающий мир быстро заполнялся статистами. Ри стало не по себе.

«И всё-таки где он там?» – подумала она и быстро зашагала к лестнице. Она уже успела узнать места – спуск к старому кладбищу, которое среди неформалов называли не иначе, как «Сиреневый садик».

Налетевший порыв ветра принёс с собой знакомый аромат – тяжёлый, густой, приторный. Ри спускалась по ступеням, периодически останавливалась, чтобы полюбоваться разворачивающейся перед ней картиной – жёлтым, сияющим на фоне грозового неба полем одуванчиков, окружающим островок сиреневых кустов. Она надеялась разглядеть где-нибудь там Дана, просто удостовериться, что с ним всё в порядке, но никого не увидела.

Пока Ри шла по тропинке, она успела снова намочить и испачкать джинсы до самого колена. Солнце припекало, в кардигане становилось жарко, но в горле растопырил иголки средних размеров ёж, и она не решалась раздеться до футболки.

Дана всё ещё нигде не было. Ри подумала, что ошиблась, когда решила, что он отправился на кладбище, и стоит поискать его в коттеджном посёлке, но до островка сирени оставались считанные метры, а к посёлку надо было возвращаться, сделав немалый крюк…

Тропинка вела её в самую гущу мокрых кустов. Перед тем, как нырнуть туда, Ри вздохнула поглубже, как перед прыжком в ледяную воду, наклонила ближайшую ветку, стряхнула с неё капли, и решительно шагнула вперёд.

На голову ей тут же обрушился поток воды, волосы сразу отяжелели, по шее и лицу потекли за шиворот холодные ручейки. Капли, которые попадали на заколдованный кардиган, с шипением испарялись, едва успев коснуться его поверхности.

«Надо будет попросить Нюсик связать к нему капюшон, – подумала Ри. – Или схему попросить».

Миновав плотную стену кустов, она очутилась на небольшой полянке, заросшей молодой, ещё невысокой травой. В нескольких местах из земли выступали старинные поваленные надгробия. На одном из них сидела девушка в длинной чёрной юбке и чёрной блузке с широкими рукавами.

Ри посмотрела на неё, моргнула, протёрла глаза, снова посмотрела… И попыталась вспомнить, не бывала ли она в этих краях когда-то давно, ещё в прошлой жизни.

Дан стоял рядом с девушкой, спиной к Ри, и в его позе было что-то робкое, жалкое. При этом – Ри могла поклясться – он опять помолодел лет на двадцать. Это чувствовалось в осанке, в наклоне головы, в том, как оживлённо он размахивал руками. Голоса она не слышала, но по всему было похоже, что Дан пытается в чём-то убедить девушку, а она смотрит перед собой грустно и отстранённо.

Дан остановился, сел на край поваленного памятника рядом с ней, погладил по длинным тёмным волосам. Девушка повернулась к нему, тоже что-то тихо сказала, накрыла его руку своей. Дан, совсем молоденький, студент, наверно, склонился и осторожно поцеловал девушку.

Ри стиснула зубы и быстро, не обращая внимание на падающие ей на голову ледяные капли, стала выбираться из кустов. В груди всё горело огнём от обиды и ревности, и вместе с тем она ощущала ещё что-то. Та девушка была невероятно похожа на неё. Может, не как близнец, но как двоюродная сестра точно. И когда Дан говорил с ней, когда касался волос и целовал, Ри казалось, что всё это происходило не с незнакомкой, а с ней. И от этого было радостно и горько одновременно, будто Ри выбрали, позвали на концерт, будто с ней отправились на встречу приключениям не из-за того, какая она замечательная и привлекательная, а потому, что она походила на какую-то старую любовь, оставшуюся в «одном счастливом дне».

На обратном пути она уже не обращала внимание ни на сияющий ковёр из одуванчиков, ни на живописные облака, а густой приторный запах сирени теперь вызывал у Ри только тошноту.

«Может, надо было послушаться Дана и не ходить?» – подумала она, поднимаясь по разбитым ступенькам к заблудившемуся трамваю.

**

Оказавшись в трамвае, Ри первым делом парой заклинаний высушила джинсы и обувь, и принялась отчищать грязь со штанин, не слишком, впрочем, успешно. Её клонило в сон, голова отяжелела, а по телу растеклась простудная слабость. Ри снова растянулась на лавке.

Дан не возвращался.

«Что они там делают так долго? – вопрошала Ри в полудрёме. – Трахаются что ли? А, впрочем, плевать».

Ей хотелось, чтобы трамвай поскорее вернул её домой или хотя бы на Квадрат. А уж там она бы справилась и с простудой, и с неоправданными надеждами.

Ри провалилась в сон, а когда проснулась, Дана всё ещё не было. Она не знала, сколько спала – пять минут или пару часов, и от этого становилось страшно.

«Может, он решил остаться?» – размышляла она. Впрочем, ни Дан, ни та загадочная девица не показались ей особенно счастливыми, но что понимает в счастье одинокая девица с призрачным котом?

Ри опять уснула, а когда пришла в себя, заметила, что солнце стоит на месте, словно прибитое к небу. Она вскочила, посмотрела в окно и увидела, как всё та же гружёная песком баржа ныряет под мост, а по тротуару идёт тот же самый мужчина в бейсболке.

Сердце бешено застучало, руки и ноги налились свинцом. Что, если она так и застрянет здесь вместе с трамваем навсегда, никогда не вернётся в свою заваленную хламом комнату, не увидит Нюсик, не поцапается с Ичкой?

Ри замерла, дожидаясь, пока перестанет кружиться голова, и наконец увидела Дана, спешащего к трамваю. Он всё ещё выглядел возмутительно молодо, и она даже обрадовалась, что встретила его сейчас, а не когда он был ещё студентом. Впрочем, когда Дан был студентом, сама Ри, дай Бог, если перешла в шестой класс…

Едва войдя в салон, Дан обеспокоенным взглядом окинул её и тут же, в мгновение ока вновь из юноши превратился в сорокалетнего мужчину. И хотя таким он нравился Ри гораздо больше, ей стало обидно: для одних, значит, юношеский задор в глазах, а для неё – усталая тревожность?

Ри громко чихнула.

– Похоже, ты совсем разболелась. Температуры нет?

Она пожала плечами. Не дождавшись более внятного ответа, Дан коснулся губами её лба.

– Пока вроде нет.

Ри так и подмывало прямо сейчас спросить, почему Дан пропадал так долго и что делал с той девицей, но роль простуженной страдалицы нравилась ей больше. Она грустно вздохнула, закашлялась и прикрыла глаза. Дан сел на лавку рядом с ней, предложил положить голову к нему на колени и поспать, что Ри не без удовольствия и сделала.

***

Ри открыла глаза. Трамвай всё ещё летел сквозь туман, не сбавляя хода. Дан сидел, положив здоровую руку на горло, и то ли молился, то ли читал заговор. Слов было не разобрать, но по движениям губ было понятно, что это что-то короткое и повторяющееся. На Ри он не обращал никакого внимания.

Она прислушалась к своим ощущениям. Вроде бы в голове прояснилось, простудная слабость ушла, но это сейчас, пока она лежит на лавке. А что будет, когда придётся встать?

– Проснулась? – Голос Дана звучал звонко и даже молодо, будто ничего и не случилось. – Ты как? Получше?

– Вроде ничего, – ответила Ри и заметила про себя, что говорит сильно в нос. – Получше. Мы больше не останавливались?

Дан покачал головой.

– Тебе подруга ничего не говорила, не объясняла, как его остановить?

– Не-а. Ничего.

С «получше» Ри, конечно, погорячилась. Нос почти не дышал, и говорить что-то длинное и осмысленное не получалось. Она перебирала в памяти все знакомые заговоры, но не смогла найти ничего подходящего на случай простуды.

– Может, надо как в маршрутке, сказать, где нас высадить? – продолжал рассуждать вслух Дан.

Ри пожала плечами. Сколько она помнила, в кабине водителя никого не было, и просить было некого, разве что попытаться уговорить сам трамвай. Только как?

– Я пойду, попробую с ним договориться.

Ри нехотя села, и простудная слабость тут же охватила её, и за тем, как Дан идёт к кабине, она наблюдала, словно через толщу воды. Вот он остановился и принялся что-то втолковывать пустоте, оживлённо жестикулируя здоровой рукой, а трамвай то замедлятся, то снова набирал ход в такт его движениям. Вот он пропел короткую фразу – с тем же результатом. Вот до Ри донеслись строчки из детского стишка:

– Глубокоуважаемый Вагоноуважатый! Вагоноуважаемый Глубокоуважатый! Во что бы то ни стал Мне надо выходить…

«Идиот! Что же он опять делает!» – подумала Ри и тут же поймала себя на мысли, что знает, как остановить трамвай в нужном месте.

– Стой, не так! Не те стихи! – крикнула она Дану. – Надо вот это! «Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!»

Трамвай замер, прислушиваясь к её словам, и Ри оставалось только надеяться, что он не примет её прононс за издевательство и не умчит их к чёрту на рога.

– Отвези нас к Нюсик, пожалуйста!

Раздался звонок, заскрежетали невидимые рельсы, вагон качнулся, словно куда-то нырял, и через пару минут в окнах замелькали не белые щупальца тумана, а освещённые рассветным солнцем деревянные домики.

***

– Вот не думала, что ты до такого опустишься, – сказала Нюсик и взглядом показала на комнату, где сидя за столом дремал Дан. На кухне шипел закипающий чайник, сонная хозяйка дома доставала из буфета консервы и банки с травами. – Все бабы котов увечных подбирают да собак, а ты увечного мужика притащила!..

Ри пожала плечами. Во-первых, после того, как они в пять утра подняли Нюсик громким стуком в дверь и в окно, та имела полное право высказать вообще всё, что думает про своих подруг, их мужиков и ранние побудки. Во-вторых, у неё страшно першило в горле, и нос почти не дышал, так что ответить что-то разумное и аргументированное возможности не представлялось. Ри гипнотизировала чайник в надежде, что под её взглядом он закипит быстрее.

–  Ну вот на кой он тебе? Ещё и пьющий небось. Ты либо сама с ним бухать начнёшь, либо будешь той противной тёткой, которая ищет своё сокровище по кабакам и кидается на всех, кто подойдёт к нему ближе, чем на десять метров.

–  Нюсик, ты всё не так поняла…

–  Да куда уж мне! Вломились с утра, чуть свет не срамши, в обнимку. Оба помятые, мокрые, от обоих пивом несёт. И ещё просите поскорее разобраться с вывихнутыми пальцами, потому что этому раздолбаю, видите ли, они нужны здоровыми сегодня! Ну ты ж музыкант, ну ты и береги руки! Или сам заговаривать научись, а не буди порядочных людей…

Ри тяжело вздохнула и опустила плечи.

–  Извини. Это была плохая идея – притащиться к тебе так рано… Просто понимаешь… – Ри закашлялась. – Понимаешь, это всё из-за меня…

–  Он из-за тебя подрался что ли? Ещё лучше. Он ещё и дерётся! – Нюсик высыпала в заварочник две ложки зверобоя и замерла, видимо, прикидывая, что ещё надо добавить в чай.

–  Ты правда всё не так понимаешь. Я обязательно всё расскажу, только не сейчас, попозже.

Из носика чайника вырвался густой клуб пара. Ри подхватила его и поставила на пробковую подставку для горячего.

–  А теперь скажи, чем помочь. Может, чашки отнести?

**

–  А что, она и правда ветеринар? – спросил Дан.

Они сидели на крыльце дома Нюсик. Дан баюкал замотанную руку.

–  Правда, – грустно сказала Ри.

–  Это многое объясняет.

С полчаса назад Нюсик, вооружившись медными пятаками, куриной косточкой, посеревшим от времени бинтом и тетрадкой с заговорами принялась вправлять Дану пальцы. Она даже честно предупредила, что будет больно, но действовала так жёстко, что Ри не выдержала, и ушла на кухню ставить чайник. Дан вивисекцию вытерпел молча, только опять постарел лет на десять.

Когда Ри вернулась, Нюсик уже заматывала ему руку, подкладывая между слоями бинта медные пятаки и приговаривала:

–  Хоть один потеряешь, голову отгрызу.

Дан в ответ на это только болезненно морщился.

–  Через два часа снимешь повязку.

–  А играть когда можно будет?

Нюсик посмотрела в окно, потом на часы, что-то посчитала на пальцах и, наконец, ответила:

–  После обеда можно.

Чай Ри всем разливала сама, боялась, что Нюсик плехнёт или насыплет им в чашки какую-нибудь гадость, отворотное зелье или что похуже. Она впервые видела подругу такой рассерженной, хотя ни раз до этого вваливалась к ней под утро после очередных приключений.

И вот они прощались с Даном на улице. Он всё порывался проводить Ри до дома, а ей не хотелось, чтобы он знал, где она живёт. Пока они общались на нейтральной территории, Ри чувствовала себя в безопасности, а после того, как она увидела ту странную девушку в Сиреневом садике, она не могла решить, надо ли давать Дану шанс, или стоит ограничиться ещё одним полётом на заблудившемся трамвае. Да и предупреждения Нюсик казались ей не такими уж безосновательными.

Впрочем, извиниться за поведение подруги всё равно стоило.

–  Слушай, я не знаю, что сегодня на неё нашло. Ну, на Нюсик. Она обычно грубая, конечно, но не настолько…

Дан погладил больную руку здоровой, улыбнулся своей фирменной беззаботной улыбкой и сказал:

–  Она просто ревнует. Так бывает.

–  Кого ревнует?

–  Тебя. Ко мне. Вы же с ней близкие подруги?

–  Ну да. Но причём здесь ревность?

–  Вот, похоже, она и решила, что я как-то помешаю вашей дружбе.

–  А ты помешаешь?

Дан пожал плечами, мол, зачем. Чаша весов, на которой Ри взвешивала их шансы на дальнейшие отношения, качнулась в его сторону.

–  Так ты придёшь к нам на репетицию?

Ри тряхнула головой. Оказывается, пока она рассуждала про их с Даном совместное будущее, он её о чём-то спрашивал.

–  Ты прослушала, да? Я говорил, мы в шесть договорились с ребятами про репетицию. Попробуем разогнать туман. Ты к нам придёшь? Или встретимся ближе к полуночи на Квадрате?

–  Приду, обязательно.

–  Тогда, – Дан поцеловал её в макушку, – до вечера. Буду ждать.

**

К тому времени, как Ри дошла до дома, действие травяного чая уже кончилось, и голова стала разом тяжёлой и будто бы обложенной ватой. От прежней бодрости не осталось и следа. Правда, карман пёстрого кардигана оттягивал маленький термос в вязаном чехле – Нюсик дала его, вздыхая: «Я тебя знаю, если я не позабочусь, никто о тебе не позаботится». Ри показалось, что последнее было сказано с намёком, но уточнять, с каким, она не стала.

В квартире её встретил привычный бардак: вещи, разбросанные по кровати, стульям и полу, приоткрытый шкаф, из которого почти вывалился ящик с крупами, грязная посуда на подоконнике… Разве что джинсовое пальто, аккуратно висящее на плечиках, несколько выбивалось из общей картины. После ночных приключений всё это казалось таким родным и уютным.

Стенные часы ударили невпопад два раза и изобразили стрелками недовольную рожицу.

– Да всё, всё, вернулась я, – сказала им Ри. – Бодра, весела, готова к труду и обороне. Чо бухтеть-то?

Сзади под колени ткнулось что-то холодное. От неожиданности Ри охнула и чуть не потеряла равновесие. Котлер беззвучно мяукнул и потёрся мордочкой о её ноги.

Ри вылила в хрустальную розетку остатки молока, заварила в турке последние полторы ложки кофе, наскоро позавтракала серым хлебом и тушёнкой. В горле снова запершило, по телу разлилась противная слабость, но просто взять и лечь спать не было никакой возможности: на столе немым укором лежал недоделанный заказ.

Она выпила травяного чая, подождала немного, пока он подействует, и принялась за работу.

Быстро выяснилось, что амулет вызывал неконтролируемый приступ пьяного дружелюбия даже у трезвого человека. Эффект был интересный, Ри даже начала прикидывать, не сделать ли парочку таких вот браслетов на продажу. Андресаныч точно нашёл бы, кому их пристроить.

Она зарисовала схему в тетрадку, отсоединила от амулета склянку с пеплом, оставшимся от «Пьяного дервиша» и принялась листать томик Гумилёва.

Первым ей попалось «Шестое чувство», она снова перечитала стихотворение, и снова отвергла его, но всё, что попадалось дальше, ближе к началу сборника, подходило ещё хуже.

Ри вздохнула, выписала на листок первую строку: «Прекрасно в нас влюблённое вино», – положила в хрустальную пепельницу и подожгла. Пепел от прошлой неудачной попытки она высыпала из маленькой баночки прямо на скатерть, дунула в неё и прошептала очищающее заклинание. Листок, между тем, догорел. Ри ссыпала свежий пепел в баночку, плотно закупорила её и прицепила обратно к браслету. Оставалось проверить, изменилось что-то или нет.

Виски в бутылке оставалось на один глоток. Ри погоняла его во рту, пытаясь распробовать вкус, и поняла, что ничего не смыслит в алкоголе. Виски только обжигал язык и больное горло, не больше.

В этот раз примерять амулет было особенно страшно. Ри боялась, что на лбу вырастет третий глаз – и хорошо, если именно глаз, а не что-нибудь похлеще. Ну, или жабры откроются… Впрочем, когда она застегнула браслет на запястье, ничего особенного не произошло. Сознание стало ясным и чистым, а голова перестала плыть и кружиться, даже лёгкая сонливость прошла, как после чашки кофе. И всё это – без лишних спецэффектов.

На радостях Ри попыталась чмокнуть в нос запрыгнувшего на стол Котлера, и чуть не отморозила себе губы.

Она сняла браслет, завернула его в первую попавшуюся бумажку – черновик «Заблудившегося трамвая», скомандовала часам разбудить её в полдень и, не переодеваясь, рухнула на кровать.

***

В дверь постучали. Ри подняла голову, растерянно оглядываясь по сторонам. «Это тот клиент или соседи? – подумала она. – И вообще, сколько я проспала?»

Из пустоты вынырнул Котлер, принялся тереться о ножки кровати и беззвучно мяукать, намекая, что пора бы поесть.

Стук повторился, и словно отвечая ему, часы пробили восемь раз.

– Я всё проспала, да? – пробормотала Ри. – И клиента, и репетицию…– И, опуская ноги на пол, крикнула:– Подожди, сейчас открою.

На пороге комнаты стоял Дан. На нём была куртка защитного цвета, а на шее красовался длинный разноцветный шарф из бабушкиных квадратов.

«У Нюсик там фабрика что ли?» – подумала Ри.

– Тебя не было, я пошёл тебя искать. Боялся, что с тобой что-то случилось.

Ри стояла, смотрела на Дана, пыталась пригладить встрёпанные после сна волосы и решительно не понимала, что делать дальше.

– … то есть, я всякого успел подумать. Нюсик вообще сказала, что это ты так решила меня отшить. Ну, когда я к ней заявился и стал выяснять, где ты живёшь… А потом смилостивилась. Услышала, как я сиплю после репетиции, шарф подарила…

Ри наконец сообразила, что делать, и махнула рукой, мол, входи, располагайся. Дан устроился на единственном свободном стуле, взял со стола початую бутылку текилы и принялся внимательно читать этикетку.

– Откуда у тебя это сокровище?

«Значит, клиент всё-таки приходил», – отметила Ри.

– Расплатились за заказ. Амулет, я вроде рассказывала.

Дан поставил бутылку обратно. Ри снова зависла, размышляя, угощать гостя или нет, но тут заметила, что, кроме початой текилы на столе лежал кирпичик упакованного вакуумом кофе и огромная, грамм на двести, шоколадка. Причём шоколадка устроилась на развороте Гумилёва как закладка.

С подоконника спрыгнул Котлер, бросился к Дану, начал ходить вокруг, тереться о ноги и неслышно мурлыкать– спина и бока призрачного кота едва заметно подрагивали, а по шерсти прокатывались белые электрические разряды.

– О, и ты здесь, приятель? – сказал Дан, делая вид, что чешет Котлеру лоб. – А я думал, куда ты подевался…

– Я его с пожарища забрала. Ну там, у Васильчиковых. А то чего скотинке пропадать.

**

Ри вытащила из груды инструментов ножницы, ловко надрезала уголок пакета с кофе, и по комнате тут же разлился терпкий аромат, такой мощный, что остатки сонливости сняло как рукой. Превосходный кофе, свежий! А главное – его много, можно не считать ложки, не вытряхивать в турку последние крупицы.

– Ты чёрный кофе любишь? А то молока нет, мы с Котлером остатки утром допили…

– Кто ж от такого отказывается? – усмехнулся Дан. – Тебе чем-нибудь помочь?

Ри помотала головой. Она гипнотизировала взглядом воду, которая никак не хотела закипать на электроплитке. Дан взял томик Гумилёва и погрузился в чтение. Периодически он морщил лоб, хмыкал и кивал.

– Как думаешь, он видел книгу?

– Кто?

– Мой клиент. – Ри дождалась, когда кофе закипит и быстро сняла его с плитки. – Вот ты сразу её заметил?

Дан пожал плечами.

– Тут столько всего… Я бы внимание не обратил. Ну книга, ну стихи… Пока ты мне про «Заблудившийся трамвай» не сказала, я и не знал ничего… Разве что твой клиент – большой знаток… Он похож?

– Не знаю, – сказала Ри, придирчиво рассматривая чашку и решая, мыть её ещё раз или нет. – Но он не был похож и на человека, у которого могут водится такие вещи. – Она махнула в сторону стола.

– И ты теперь думаешь, что он вломится к тебе, чтобы забрать книгу?

– Ну, в общем, да. – Ри разлила кофе по чашкам, и ту, которую сочла чистой, поставила перед Даном. – Ты как с шоколадом?

– Прекрасно. – Дан обхватил чашку обеими руками, вдохнул аромат и от удовольствия прикрыл глаза. – Давненько я не встречал такого чудесного кофе!
За окном совсем стемнело. Ри бросила на часы взгляд, те замерли, словно задумались, и пробили девять раз.

– Если ты волнуешься, я могу поставить защиту. У меня неплохо получается, – предложил Дан. – По крайней мере, все гитары до сих пор целы и со мной.

– А что, их тоже пытались украсть?

– И украсть, и просто испортить…

***

Склонившись над очередным тетрадным листком, Ри наблюдала, как Дан настраивает гитару. До полуночи оставалось два с небольшим часа, а она переписала стихотворение только один раз, начала второй, но не продвинулась дальше первых трёх четверостиший.

С одной стороны, на этот раз работа шла быстрее. Ри уже запомнила слова, и только иногда сбивалась на рифмах, но вот знаки препинания давались ей с трудом. Только она начинала уверенно переписывать строку, как выяснялось, что вон та запятая была лишней, а для тире не осталось места. Приходилось начинать всё с начала. Друза горного хрусталя помогала сосредоточиться на деле, но ненадолго, потому что на полу перед окном устроился Дан.

Он, конечно, предложил разделить работу и переписывать текст в четыре руки, но быстро сошёл с дистанции: слова у него путались, ритм сбивался и почти в каждую строчку лезла отсебятина, так что не оставалось ничего иного, кроме как отправить его ставить защитные заклинания. Для проформы он спросил, не помешает ли его пение. Ри ответила, что ничуть, но через несколько минут пожалела об этом.

Наблюдать за Даном сейчас было чистым удовольствием. Он больше не казался неумелым, как тогда, в первую встречу. Не выглядел он и звездой, которая может повелевать толпами одним ударом по струнам. Теперь он казался сосредоточенным над своим делом профессионалом, который из подручных материалов, из случайных слов и звуков плетёт новую реальность. Он брал ноту, что-то напевал и тут же замирал, прислушивался, как оно отдаётся в пространстве комнаты. Нащупав нужное, он нанизывал звуки и фразы на нитку заклинания и повторял его раз за разом, пока оно тонким белыми нитями не оплело стены и окно.

Но вот мелодия смолкла. Дан откашлялся, расправил шарф на горле, снова ударил по струнам, понял, что гитара звучит как-то странно, и принялся её настраивать. Ри показалось, что вот сейчас настало время собрать волю в кулак и закончить с «Заблудившимся трамваем», и всё никак не могла отвести взгляд от своего гостя. Сейчас он выглядел не молодым и не старым, а каким-то… идеальным? Ри не могла подобрать слова. Дан был похож на самого себя, но только в самой лучшей форме, он был почти таким же, как вчера на сцене, и вместе с тем более беспечным и свободным. Ри уже почти согласилась внутренне, что не напишет больше ни строчки, как вдруг её лодыжки пронзило ледяным копьём. Она выругалась, пнула Котлера под призрачный зад и снова взялась за работу.

***

Дан кончил играть и теперь ходил по комнате, проверяя, прочно ли стоит заклинание. Ри наблюдала за ним в полглаза, стараясь не отвлекаться переписывания, но мысль, что дома пора бы и прибраться, нет-нет, да и проскальзывала по краю сознания.

Дан остановился, поглядел на часы, нахмурился.

– Что-то не так? – спросила Ри, потирая глаза. – Часы иногда своевольничают, дурят.

– Да нет, всё так. Просто… Уже без пяти одиннадцать. Тебе ещё много?

– Середина третьего листа. Если поднажму, скоро будет готово. – Она перевела взгляд на друзу, полюбовалась на острые грани прозрачных кристаллов.

– Тогда давай я кофе в дорогу сделаю, – сказал Дан, с сомнением обнюхивая термос, в котором полдня простояли остатки травяного чая. – Где можно помыть?

– По коридору и налево.

Дверь комнаты закрылась за Даном, Ри, склонившись над бумагами, скомандовала часам предупредить, когда будет полдвенадцатого.

– И чтобы без глупостей! А то даже на запчасти разбирать не буду, так выкину.

Горный хрусталь сработал, и оставшиеся четверостишия, знакомые до последней запятой, она дописала, не отвлекаясь. На этот раз ей не помешал ни запах кофе, ни Дан, поющий над туркой что-то из Пинкфлойдов.

***

На Квадрате было тихо и пусто, хотя на Трёхе Ри успела заметить несколько шумных компаний, да и на Радищева опять кто-то буянил и гремел бутылками.

– Кажется, не опоздали, – хрипло сказал Дан. От быстрого бега пёстрый шарф размотался, и его действие стало ослабевать.

Ри бросила взгляд на часы, безуспешно пытаясь найти в кармане кардигана носовой платок. С часами происходило что-то странное. За ночь они явно раздались в ширину и… научились ходить?

Ри вздрогнула, когда от массивного куба отделилось что-то чёрное и бесформенное. Ри ущипнула себя за руку, но чёрное и бесформенное не только никуда не исчезло, оно ещё и заговорило человеческим голосом:

– Да где вас черти носили? Я замучилась вас ждать! Без пяти двенадцать!

– Нюсик, это ты? – робко спросила Ри.

– Я, я, кто ж ещё! – Чёрное и бесформенное махнуло в сторону Дана.

– Пришлось ей всё рассказать. С живого она бы с меня всё равно не слезла.

– Нельзя вас, идиотов, одних никуда отпускать. Вы ж опять переломаетесь без меня…

Ри наконец нашла платок и громко высморкалась.

– Ну вот, что и требовалось доказать!

– Время, – тихо сказал Дан, щёлкнул пальцами и зажёг невысокий жёлто-красный огонёк.

Прервав свою тираду на полуслове, Нюсик подобралась, замолчала. Ри достала сложенные вчетверо листки с переписанным стихотворением, откашлялась и приготовилась читать.

***

– А он не навернётся? – спросила Нюсик, глядя как Дан, сидя в дверях и свесив ноги на подножку, подтягивает струны гитары.

– Не должен, – ответила Ри не очень уверенно. Вчерашний эпизод с бумажкой слишком сильно впечатался в память.

– И что должно получиться? Что мы увидим?

Ри пожала плечами.

– Не знаю. Вчера показали кусочек неба. Но и он был без гитары. И без голоса.

Дан взял несколько неторопливых аккордов, прислушался, замер, и начал играть снова. Трамвай затрясло, будто он ехал не по невидимым рельсам, а по гравию. Задребезжали стёкла, свет в салоне начал моргать и вдруг погас. Туман за окнами бурлил и клубился, завивался в спирали, как на картинах Ван Гога.

– А ноги ему не того? – спросила Нюсик.

– Не должно.

– Учти, ноги я отращивать не умею, я не доктор Айболит.

Свет в салоне так и не включился, но от гитары в руках Дана, как вчера на концерте, разливалось яркое белое сияние. Туман тянул к нему длинные жгуты щупалец, но натыкался на непреодолимую преграду.

Дан запел и превратился в сияющий язычок белого пламени. Смотреть на него было больно, Ри зажмурилась и уткнулась Нюсик в плечо.

Туман сгустился ещё сильнее, и трамваю сбавлял и сбавлял ход. Последние минуты казалось, что он стоит на месте.

– Чтоб я ещё раз с вами куда-нибудь полезла! – выругалась Нюсик.

Ри хотела было ответить, что никуда никого не звала, но в последний момент сдержалась. Всё-таки застрять посреди нигде вместе с проверенной подругой было не так страшно.

Дан добрался до последнего куплета, и пелена за окнами начала понемногу рассеиваться. Вверху, как и вчера, показалось голубое небо. Трамвай радостно зазвенел и начал ускоряться.

***

Ри уже несколько минут смотрела в окно, как заворожённая, пусть картину, которую она там наблюдала, нельзя было назвать ни живописной, ни обнадёживающей. Трамвай летел над широкой, метров в пятьсот, полоской серой выжженной земли, ровной, без единого бугорка или впадины. С обеих сторон её ограничивали стены белого тумана, упирающегося прямо в небо.

Дан всё ещё сидел в дверях и пел свою песню-заклинание, но сияние, озаряющее его с ног до головы, почти померкло. Да и сам он выглядел совсем старым: рыжие волосы поседели, залысины соединились на затылке, лицо прорезали глубокие морщины, спина согнулась, а руки стали тонкими и слабыми. И только голос звучал ясно и почти молодо.

–  Что это с ним? – спросила Нюсик.

–  Устал.

Ри вытащила из сумки термос и прислушалась: Дан дошёл только до середины текста, значит, с кофе пока стоит подождать.

–  А круто у вас получается. Когда он мне всё рассказал, я не поверила, подумала: да ну, фигня какая-то.

–  Если б я это от кого-то услышала… Да хоть от Ички… Я бы тоже решила, что это какой-то бред. Даже по нашим меркам!

Дан умолк, и вагон тряхнуло, качнуло вправо-влево. «Осталось соло и две строчки, – прикинула Ри, откручивая крышку термоса.

На последних словах песни трамвай мелко затрясся, свет в салоне заморгал, с рогов полетели голубые и оранжевые искры. Синее небо и выжженная земля скрылись в густом тумане.

Дан, пошатываясь, дошёл до лавки и сел быстро и резко, будто ему подрубили колени. Ри молча протянула ему стакан кофе.

***

–  Если до завтра всё не затянется, можно считать, что мы победили, – сказал Дан. За окном вновь клубился и тянул длинные белые щупальца туман. Трамвай вздрагивал и скрипел, но продвигался к неведомой цели. – Завтра обязательно с ребятами попробуем.

–  А они здесь поместятся? – спросила Нюсик, обводя руками салон.

–  Ну, если без ударных… Должны.

Ри осторожно коснулась руки Дана. Кожа на ней стала сухой и тонкой, как пергамент, и вся покрылась старческими пятнами. «Значит, молодым тебе он не нравился. А как сейчас?» – пронеслось в голове раньше, чем Ри смогла остановить ход мыслей.

–  Может, не стоит так торопиться? – быстро заговорила она. – Ты устал, тебе надо прийти в себя…

–  С группой это будет не так… – Дан остановился, подбирая слова. – Не так изнурительно. Думаю, не страшнее обычного концерта. И вообще… Вы ведь уже запомнили слова?

Ри неуверенно кивнула, Нюсик пожала плечами.

–  Может, прям сейчас это проверим? – Дан попытался встать, но могучая рука Нюсик водворила его на место.

–  Как твой лечащий врач, я рекомендую тебе сидеть и не рыпаться. Будешь сопротивляться, отберу шарф.

Дан сник. Впрочем, Ри заметила, что глубокие морщины у него на лице разглаживаются, волосы рыжеют и возвращаются обратно на макушку, а выпавшие зубы чудесным образом отрастают. Нюсик, наблюдавшая эту метаморфозу впервые, присвистнула и просипела:

–  Однако.

–  Мы всё проверим, – сказала Ри, не выпуская руку Дана из своей. – Обязательно. Только учти, мне не один медведь на ухо наступил, а целое стадо.

–  Это ничего. Главное, ты будешь со мной, – улыбнулся Дана почти так же лучезарно, как вчера на концерте.

Трамвай тряхнуло, колёса заскрипели на невидимых рельсах.

–  Вы ещё потрахайтесь тут, – мрачно заявила Нюсик. Ри тут же сникла и отстранилась от Дана. Тот тоже выглядел как школьник, которого застали за чем-то не особо приличным. Седоватый такой и лысоватый школьник, не один год просидевший в начальной школе.

***

В окнах опять замелькало синее небо, туман удивительным образом успокоился, замер, расступился, и Ри увидела до боли знакомый пейзаж: белый склон железнодорожной насыпи и сосны, перечёркнутые железной решёткой.

– Кажется, приехали.

Она до последнего надеялась, что трамвай привезёт её куда-нибудь ещё – на Тьмаку, где дедушка учил её кататься на велосипеде, или в Южный, под окна к первой школьной любви.

– Значит, он ходит кругами, от одной остановки до другой, – задумчиво сказал Дан. –И чем больше у него пассажиров, тем больше будет остановок.

– Это ещё проверить надо, – ответила Нюсик.

– Вот и посмотрим, когда до тебя дело дойдёт, – подытожила Ри. – Вы идите, если хотите, а я лучше тут посижу.

Она не успела договорить, как Дан, снова возмутительно помолодевший, спрыгнул на протоптанную в снегу тропинку и замахал рукой Нюсик. Та, прочитав согревающее заклинание, поплотнее запахнулась в вязанную жилетку и последовала за ним. Ри вздохнула, громко высморкалась и уселась на подножку ждать.

«Надо было хоть заготовку с собой взять, руки занять, пока эти там прохлаждаются», – подумала она. Возвращаться в свой счастливый день не было никакого желания.

Чтобы как-то занять голову, она стала вспоминать слова песни, которой Дан заклинал туман. Как казалось Ри, смысла в ней было ещё меньше, чем в «Заблудившемся трамвае», и она постоянно сбивалась и начинала всё заново. Да и мотив ей никак не давался. Оставалось надеяться, что, когда Дан возьмёт в руки гитару, всё пойдёт легче, Нюсик не будет над ней смеяться, а трамвай не зависнет в пустоте на веки вечные.

Измаявшись от скуки, Ри выпила кофе, съела, наслаждаясь каждой крошкой, кусочек шоколада и приготовилась лечь подремать, когда у лестницы, ведущей к переходу, появилась высокая нескладная фигура Дана. За ним широкими шагами спешила Нюсик. Дождавшись, пока он спустится, она зацепила пригоршню снега, слепила крепкий комок, и прежде, чем Ри успела завопить: «Осторожно, сзади!» –запустила его в самый центр пацифика. Дан не повёл и ухом. А вот вышивка на спине его куртки полыхнула алым, и Нюсик так и застыла на месте, как соляной столб.

– Зря она так, – грустно сказал Дан. – Ты не бойся, ничего с ней не будет. Через три минуты заморозка пройдёт.

– Я уже говорила тебе, что ты страшный человек? – спросила Ри.

– Говорила, говорила…

***

Трамвай продолжал свой путь сквозь туман.

Нюсик сидела на скамейке у кабины водителя и дулась. Иногда она бросала на Ри красноречивые взгляды, видимо, ждала, что подруга встанет на её сторону и сделает Дану внушение, но Ри молчала.

Да и что она могла сказать? Заявить, что Нюсик сама виновата, что вести себя по-детски и швырять всяко разно в спину другому человеку глупо и опасно? Так вроде все тут взрослые люди, чтобы объяснять очевидные вещи. Хорошо ещё, что что пацифик на спине у Дана всего лишь замораживал на несколько минут, а не испепелял на месте!

Да и вообще её сейчас занимали совсем другие вещи. Трамвай, если ничего не поменялось, вёз их в Сиреневый садик, к той загадочной девушке. Дан ничего не сказал по этому поводу, вообще выглядел беззаботным, и, пока Ри и Нюсик вели безмолвный диалог, наигрывал на гитаре, и по тому, как замедлялась и ускорялась мелодия, было понятно, что он нервничает и на что-то решается.

Ри очень хотелось расспросить его обо всём, может, даже уговорить никуда не ходить, но это значило бы, что она вчера нарушила его просьбу, а значит, разговор был бы чреват новой ссорой.

– Ну что, попробуем спеть вместе? – предложила она, направляясь к дверям.

– Давай не сейчас. Давай на следующем перегоне. – Дан на секунду замер, прислушиваясь к своим ощущениям, и продолжил играть.

***

Нюсик спрыгнула на дорогу и замахала Ри, мол, присоединяйся. Ри вопросительно посмотрела на Дана, но тот только пожал плечами.

– Вы идите, погуляйте, я тут подожду.

Ри на минуту задумалась, не остаться ли, и последовала за подругой. Караулить взрослого человека и ревновать к фантому на пустом месте было глупо.

– А я и не знала, что тут так красиво! – сказала Нюсик, потягиваясь. – И пахнет так…

Ри вдохнула поглубже. От густого аромата закружилась голова.

– Слушай, а когда вы в Комсомольской роще были, ты мою бабушку не видела?

– Нет… Не знаю. Не присматривалась.

– А детей, сани, Деда Мороза?..

– Вроде да… Меня этот твой гитарист-виртуоз отвлекал. Рассказывал, как пальцы вывихнул и тебя по сугробам искал. А чего ты про бабушку спрашиваешь?

– Да так, проверить кое-что хочу.

Ри так и подмывало заглянуть в гущу влажных сиреневых кустов. Чем чёрт не шутит, вдруг удалось бы разговорить ту незнакомку?

– Ну что, спустимся? – предложила Нюсик.

– Да не знаю. – Ри зябко передёрнула плечами. – Мокро там, а я не выздоровела…

– Тогда я одна? – Нюсик начала спуск по перекошенным крошащимся ступеням.

– Давай… – Ри помедлила, а потом, махнув рукой в пустоту, бросилась догонять подругу.

Когда они заглянули в самую гущу цветущих кустов, оказалось, что на могильном камне их никто не ждёт.

***

Когда они вернулись, Дан всё так же сидел, наигрывая на гитаре. Один сложный переход не давался ему, он возвращался к нему снова и снова. У Ри начала кружиться голова, она тихо кашлянула. Нюсик, заклинанием сушившая джинсы, скептически посмотрела на неё. Во взгляде явственно читалось: он у тебя ещё и задрот!

Добившись нужного результата, Дан ещё пару раз сыграл это место, и только тогда остановился.

– Ну что, как сходили?

Ри хотела было ответить, что неплохо, но вместо этого сказала:

– Нет там никого.

Дан едва заметно вздрогнул.

– В смысле?

– Ну, ты же там вчера кого-то встретил, так? А сегодня никого не было. Ни души.

– А, ты про это! Ну и хорошо. – Дан лучезарно улыбнулся Нюсик и спросил: – А ты как сходила?

Нюсик пожала плечами и продолжила водить руками над тёмными от влаги штанинами, бормоча под нос.

Трамвай зазвенел и резко рванул с места.

***

Вагон мелко затрясло, задребезжали стёкла, и хоть туман не рассеялся до конца, в просветах стало видно голубое небо.

– Это что? – обеспокоено спросила Нюсик.

– Это мы вчера пропели, – сказал Дан, осторожно толкая Ри в бок. – Гляди, работает! Не затянулось!

Ри кивнула. Ей ужасно хотелось спать, да ещё и из носа потекло после прогулки по мокрой траве. Хотелось побыстрее оказаться дома.

Просвет в тумане кончился, и трамвай успокоился, пошёл ровнее.

– Ну что, попробуем на два голоса? – Дан решительно направился к дверям.

Ри в ответ громко закашлялась и пожала плечами.

– Понял, не вопрос.

На первых же аккордах песни в салоне снова погас свет, а за окнами забурлило, закипело белое варево. Дан усыхал, терял волосы и зубы, но не умолкал, не прекращал играть, и туман опять поддался, расступился и открыл узкую полоску серой выжженной земли.

И как в прошлый раз, белые стены сомкнулись, как только закончилась песня. Сомкнулись, правда, ненадолго: не успел Дан немного прийти в себя и встать с подножки, как впереди замаячили облупившиеся ворота Парка текстильщиков. Трамвай заскрежетал колёсами, коротко тренькнул и остановился.

– Это, кажется, твоя, – сказала Ри.

– Да уж вижу, мрачно отозвалась Нюсик.

***

Трамвай проехал вглубь парка, и теперь Ри брела под руку с Даном под зелёными стрельчатыми сводами центральной аллеи. Нюсик, видимо, уже догадавшаяся, что её ждёт, устремилась к футбольному полю неподалёку от ворот.

Двигались они очень медленно: Дан шаркал и еле перебирал ногами, и молодеть не спешил. Ри даже начала беспокоиться, не останется ли он таким навсегда.

– А я помню времена, когда они были ещё целыми, – сказал Дан, показывая пальцем на обломки гипсовых пионеров. – Можно сказать, на моих глазах их ломали.

Ри вздохнула. Отломанные головы и отбитые руки гипсовых горнистов и барабанщиков нагоняли на неё уныние.

– Интересно, когда мы попали? – задумчиво пробормотала она, глядя вперёд, на удаляющуюся спину Нюсик.

– Тебе лучше знать. Всё-таки она – твоя подруга.

–  Мы, конечно, близки, но не настолько… Всех подробностей своей жизни Нюсик мне не рассказывала. Впрочем, я ей про бабушку тоже не говорила…

–  Значит, в Комсомольской роще ты увидела бабушку? – Дан улыбнулся, и Ри заметила, что во рту у него снова прибавилось зубов. Да и морщины начали разглаживаться.

– Ну да… А что?

–  Да так. Не бери в голову.

«Это что же, – подумала Ри, – он тоже всё это время что-то там себе фантазировал, может, ревновал меня к кому?»

Дан зашагал быстрее. Он больше не опирался на неё и даже, улучив момент, перехватил её руку. Возражать Ри не стала.

– А та девушка в Сиреневом садике? Она кто? – спросила Ри, набравшись смелости.

От неожиданности Дан на мгновение замер.

– Я тебе говорил, что ты – страшный человек?

– Нет. Но причём тут это?

– Так вот, говорю. Ты – страшный человек. Сутки терпеть, молчать, не спрашивать… Я бы не выдержал!

– Так всё-таки, кто она? – Ри чувствовала, что начинает злиться.

– Моя большая-пребольшая вина…

Ри приготовилась возмущаться, но тут до них донёсся невыносимый, душераздирающий крик Нюсик.

***

От быстрого бега у Ри закололо в боку, и мир поплыл перед глазами. Дан не успевал за ней, но она мчалась на крик Нюсик, не оборачиваясь, и остановилась только у футбольного поля.

Открывшаяся её взору картина поражала воображение своей абсурдностью. Монументальная, грозная, как валькирия, Нюсик одной рукой лупила по спине мальчишку лет двенадцати, а второй пыталась разжать его пальцы, державшие какой-то бежевый мешочек. Мешочек при этом дёргался и повизгивал, и Ри с большим опозданием поняла, что это вовсе и не мешочек, а щенок.

Нюсик замахнулась и приготовилась опустить кулак на голову мальчишки, но так и застыла, не понимая, что происходит. Второй мальчишка, чуть постарше и ростом повыше, набросился на неё сзади.

Ри завопила: «А ну убрал лапы от моей подруги!» – и кинулась в атаку.

В драке с двумя подростками не было никакой доблести, но остановиться она уже не могла. Ри смутно осознавала, что вот она машет руками, вот вцепляется противнику в волосы, вот он отпускает Нюсик, вот кто-то скулит, то ли щенок, то ли мальчишка, вот она пропускает удар, вот слышит приятный мужской голос, поющий короткую фразу, вот мир вспыхивает и замирает перед глазами…

– Терпеть не могу, когда животных мучают, – произнёс всё тот же голос пару секунд спустя. Ри обернулась и увидела Дана, усталого и опять постаревшего ещё сильнее. Оба мальчишки растаяли в воздухе, но она подозревала, что, стоит немного подождать, и вся сцена повторится ещё раз.

Нюсик стояла чуть поодаль, ворковала со щенком и выглядела изрядно потрёпанной, но очень счастливой. Услышав в потоке нежностей имя Джесси, Ри вспомнила старого хромого пса, дремавшего на тахте, пока хозяйка с подругой учила химию.

– Странное всё-таки у трамвая представление о счастье, – сказал Дан, пожёвывая травинку. – С ярко выраженной нотой мазохизма.

**

Щенок, вольготно устроившийся на груди Нюсик, повизгивал и пытался облизать новой хозяйке нос. А она смотрела на него с такой материнской нежностью, что у Ри всё переворачивалось внутри.

– Сказать ей, напомнить? – тихо спросила она у Дана.

– Не стоит. По крайней мере, не сейчас.

– Но если он исчезнет? Растает у неё прямо в руках, как все остальные звери?

– Значит, будет у неё призрачный щен. Ты же завела себе призрачного кота?

Нюсик ненадолго отвлеклась от возни с питомцем.

– О чём вы там воркуете, голубки?

– Да вот Ри мне про твоего пса рассказывала, – ответил Дан, пуская в ход свою фирменную улыбку. – Славный он у тебя.

– Между прочим, в тот раз я справилась с этими гадёнышами в одиночку. Они решили живым мячом в футбол поиграть.

– И сколько же тебе тогда было?

– Лет восемь… Но я была девочка большая. И отчаянная. Сорок пять килограммов чистой ярости. – Нюсик потрепала щенка между ушами и спросила: – Если мы его тут оставим, они вернуться, да? И продолжат?

Дан пожал плечами.

– Скорее всего. Мы не знаем, насколько реальны эти места. Может быть, они как-то формируются из тумана и наших воспоминаний? И большую часть времени их просто нет? Но это только моё предложение. Надо придумать какой-то эксперимент, чтобы его проверить.

Нюсик задумалась, посмотрела на Ри, погладила щенка и сказала:

– Вы же приедете завтра?

– Нюсик, ты это к чему? – начала беспокоиться Ри.

– Я могу попробовать остаться тут и посмотреть, что к чему. А вы завтра приедете и заберёте меня. То есть, нас.

**

Ри отдала подруге термос с кофе и остатки шоколада, последний раз спросила, не передумала ли она, и поднялась на подножку. Трамвай зазвенел и тронулся с места.

Она до последнего надеялась, что их волшебный транспорт никуда не поедет без третьего пассажира, но вот Нюсик махала им вслед рукой и таяла в туманной дымке, а они уносились вперёд, в белую пустоту.

Говорить не хотелось. Ри сидела, уставившись в одну точку пустым взглядом, стараясь отогнать подальше тревожные мысли. Когда Дан положил руку ей на колено, она вздрогнула и отодвинулась подальше.

– Всё будет хорошо. Завтра ночью мы заберём её отсюда.

– А если нет? Если трамвай сюда больше не приедет? Это ведь её воспоминания, не наши!

– Значит, мы будем искать способ, как туда попасть. Сдаётся мне, мы ещё не всё знаем про эту колымагу.

Ри вздохнула.

– А пока – может, всё-таки попробуем спеть дуэтом?

***

Ри не знала, чего боялась больше – перепутать загадочные слова песни и испортить всё заклинание или показать, что петь она не умеет от слова совсем. Отговариваться, ссылаясь на простуду, не было никакой возможности: у неё на глазах Дан рвался в бой, несмотря на усталость. Она с тоской подумала о бутылке текилы, оставшейся дома. Немного допинга для храбрости ей бы не помешало.

Дан уже устроился в дверях и взял первый аккорд. Ри вздохнула, как перед прыжком в ледяную воду, и встала рядом. Голова была пустой и чистой, но когда зазвучали первые слова куплета, строки текста возникли перед глазами сами собой.

«Ничего себе караоке», – подумала Ри.

Слова появились, но даже просто открывать рот, сражаясь с сопротивлением тумана, было тяжело. Что уж говорить о пении! Но Ри старалась, глядя на то, как ловко пальцы Дана летают над струнами. Она была так сконцентрирована на своём занятии, что не следила за туманом и не знала, изменилось ли что-нибудь от того, что заклинание пели на два голоса.

Время тянулось медленно. Каждый раз, когда Ри казалось, что уже всё, финал, выяснялось, что впереди ещё целый куплет или припев, и заветные слова «Стал взор мой бел, как монашеская постель» всё ещё далеки, и оставалось только умолять и заговаривать эти треклятые белые стены дальше.

В какой-то момент Ри показалось, что в салоне трамвая загорелись ещё лампы – так светло стало вокруг. Она быстро огляделась, боясь потерять концентрацию, и успела заметить, что они едут по коридору, пропетому в тумане. В ясном небе светит солнце, а серая земля покрыта местами зелёными островками травы.

***

Когда они допели, и трамвай вновь понесло сквозь туман, Ри казалось, что её выкрутили, как бабушкино бельё, между двух валиков. Колени подкачивались, дрожали руки, перед глазами всё плыло.

«И как только он всё это выдерживает», – подумала она, глядя на Дана. В этот раз он постарел меньше обычного и выглядел довольно бодрым.

– Ты успела, ты заметила? – Дан принялся разматывать пёстрых шарф, широкими кольцами обвитый вокруг шеи. – Там была трава. А это мы всего лишь на два голоса! Если завтра попробуем с ребятами… – На последних словах он закашлялся, и кашлял долго и надсадно, а когда закончил и сплюнул, Ри увидела на полу расползающееся красное пятно. Внутри у неё всё сжалось.

Дан, побледневший и взмокший, с беззаботным видом наматывал шарф обратно.

– Ты… Надо что-то делать… – Ри пыталась подбирать слова, но получалось плохо.

– Ничего страшного не случилось. Не первый раз. – Голос Дана, сначала сиплый, становится крепче с каждым оборотом шарфа. – Не бойся.

– Но так же нельзя!.. Выжимать себя досуха… Так и помереть недолго!

Дан взял Ри за плечи, развернул к себе и, глядя в глаза, сказал:

– Во-первых, я не умру. Во-вторых, даже если это случится, ты знаешь, как вызвать трамвай и как разогнать туман. А это – самое главное.

***

– А ты тоже звала его «Спасти у моста»? – спросил Дан, показывая на разбитые двери магазина на углу Тверского проспекта и набережной Степана Разина.

– Я всегда читала не «Сласти», а «Страсти». Пирожные там были вкусные. – Ри вздохнула, вспоминая обжигающий чай в стаканчиках и приторную, но такую заманчиво блестящую глазурь на эклерах.

– Здесь рядом был музыкальный, я часто сюда ходил. А знаешь, что самое обидное? Даже если мы справимся с туманом, где надо – разгоним, где надо, возьмём под контроль, старое уже не вернётся. Не будет ни тех сластей, ни тех дисков с кассетами.

– Будет что-нибудь другое. Мир по ту сторону не стоит на месте… Может, что хорошее доберётся и до нас. И даже будет работать без колдовства и такой-то матери.

Они свернули на набережную и шли под липами вдоль чёрной кованой решётки, местами крепкой, местами обвалившейся, местами сданной в чермет. Над рекой в первый рассветный час поднимался лёгкий, совсем не страшный туман.

– А ты бы хотел, чтобы всё было как раньше? – спросила Ри, обходя выбоину в асфальте.

– Ну, ты уж не записывай меня в старики, которые вздыхают о прошлом, потому что в прошлом у них хрен стоял. Просто было в этом что-то такое тёплое, ламповое, чего теперь не будет, и этого жаль. А хрен у меня и сейчас огого. Захочешь, сама убедишься.

– А и захочу, – ответила Ри без тени смущения. – Но не сегодня, – и, пока Дан не успел опомниться, впилась ему в губы.

– А вдруг я не доживу до завтра?

– Придётся постараться.

***

Они так долго целовались в арке её дома, что Ри начала думать, не взять ли свои слова назад и не предаться ли страсти немедленно. Подкашивались ноги, приятно кружилась голова – то ли от не слишком умелых, но нежных прикосновений Дана, то ли от того, что последний любовник, заходивший пару раз в месяц на чашечку секса, уехал из города полгода назад. Все звуки мира исчезли для них, и Ри не сразу поняла, что уже несколько минут её зовут по имени. Она нехотя прервалась и повернулась, готовая послать куда подальше утреннего кайфолома.

На ступенях подъезда стоял, держа в руках сигарету, её сосед по квартире.

– Ты извини, что отрываю, – проговорил он смущённо, и вдруг уставился на Дана. – Вы же из «Далёкой радуги», да? Тот самый Дан?

– Ну я.

– А можно у вас автограф попросить?

Буквально секунду на лице Дана было написано, что единственный автограф, который он может оставить – фонарь под глазом, но потом он улыбнулся своей фирменной улыбкой и ответил:

– Да запросто.

Сосед застыл в нерешительности. Ни бумаги, ни ручки при нём не было, он не знал, что делать – бежать в комнату или остаться здесь и продолжить разговор. Наблюдать за его метаниями Ри быстро наскучило, и она спросила:

– Так чего ты мне сказать-то хотел?

– Так это… – Сосед наконец собрался с мыслями и наконец прикурил сигарету. – Нас сегодня ограбить пытались. Вломились посреди ночи, замок в общей двери раскурочили. Пытались к тебе пробиться. Ну, тут я на шум вышел, всех разогнал.

– Много их было? Ты успел их разглядеть? – спросил Дан.

– Двое. Одеты как стервятники, все в чёрном и в масках. Но явно не из этих. Вели себя больно деликатно и убежали быстро, считай, без драки.

– А я смотрю, ты у нас ещё и провидец, – сказала Ри, немного отойдя после первого шока.

– Это не предвидение, это ж опыт, – мрачно ответил Дан.

***

Ри первым делом кинулась к столу выяснять, на месте ли сборник Гумилёва. Уходя, она сунула его в коробку с инструментами и для верности прикрыла платком. Дан предлагал спрятать книгу получше, но Ри заявила, что, если тогда они больше никогда её не увидят. Гумилёв был на месте.

Дан обошёл все углы, начиная от двери, и проверил свои чары. У окна он удивлённо присвистнул и подозвал Ри.

– Ты ведь тоже это видишь?

– Да…

– Это хорошо. Я уже решил, что у меня глюки от недосыпа.

По ту сторону стекла, точно посередине оконной рамы, завис кусок асфальта размером с кулак.

– Значит, сначала они хотели выбить окно? – предположила Ри. – А когда не получилось, решили пробраться в квартиру.

– Похоже на то. – Дан сделал несколько движений руками, будто оттягивал незримые верёвки, и кусок асфальта почти коснулся стекла. – Смотри, если я сейчас уберу заклинание, этот булыжник влетит к нам.

– Тогда, может, не будем его убирать? Пусть висит так. Есть-пить он не просит.

– Мне сегодня надо будет переставить защиту. Если её один раз пытались взломать, попытаются снова.

В коленку Ри врезалось что-то обжигающе-холодное. От неожиданности она ойкнула и подскочила на месте. Дан моментально переменился в лице и встал в боевую стойку, готовясь защищать её от внезапного нападения, и вдруг громко захохотал: вокруг хозяйки наворачивал круги сияющий голубыми искрами Котлер.

– Так что с булыжником делать будем? – спросила Ри, когда они оба отсмеялись, а призрачный кот немного успокоился и перестал кидаться в ноги.

– Да ничего особенного. Я сейчас схожу, сниму его и положу куда-нибудь подальше.

– А он тебя не пристукнет?

– Не должен. Это просто кусок асфальта, даже не заколдованный. Он только попал в поле действия заклинания. У тебя какая-нибудь длинная палка или швабра дома есть?

***

Минут пятнадцать, не меньше, Ри наблюдала, как Дан, одетый для безопасности в пёстрый нюсиков кардиган, осторожно, чтобы не повредить стекло, пытался сдвинуть кусок асфальта, попавший в магический захват. Сначала они пытались облегчить задачу и открыть окно изнутри, но защитные чары искрили и не поддавались.

– Может, ну его? Я схожу на рынок за стеклом? Или фанеркой на время забьём?

– Не надо. Я справлюсь! – Дан ещё раз подвёл ручку швабры к куску асфальта и надавил. Булыжник сдвинулся на пару сантиметров и застыл, как приклеенный.

– Может, его распыляющим заклинанием пульнуть? – предложила Ри.

– А ты знаешь? – утирая пот со лба, спросил Дан.

– Я – нет, но сосед что-то такое умеет.

Дан поудобнее перехватил швабру и снова попробовал столкнуть булыжник. Безрезультатно.

– Хорошо. Давай, зови соседа.

***

Чтобы не идти к соседу с пустыми руками, Ри заглянула к себе за маленькой взяточкой. Конечно, можно было сойтись на том, что хватит и автографа от Дана, но она всегда верила, что просьбу, подкрепленную чем-то материальным, выполнят охотнее. Она поставила на стол банку кофе, скрутила из первого попавшегося на глаза листа бумаги кулёчек, взяла ложку и так и застыла. Она вдруг поняла, кто именно вломился к ней этой ночью. Вчера, в простудном чаду, она не глядя завернула амулет в листок с «Заблудившимся трамваем» и отдала клиенту. А тот уже прикинул, что у неё есть заветное стихотворение.

– Вот я балда! – Ри хлопнула себя по лбу, а часы на стене издевательски пробили трижды.

Ей очень хотелось поделиться чудесным открытием с Даном, который в этот момент, обливаясь потом, пытался сдвинуть булыжник шваброй. Котлер суетился на подоконнике и пытался со своей стороны помочь ему лапой.

Ри взяла себя в руки, убедилась, что ничего крамольного на кульке не написано, и насыпала туда ложек десять кофе.

В коридоре она услышала истошный свист чайника и, чтобы ещё больше упрочить своё положение в глазах соседа, прошла на кухню и выключила газ.

Стучаться в соседнюю комнату пришлось трижды. Когда дверь наконец открылась, на пороге стоял сосед, сонный и помятый.

– Чо там? Я опять забыл кашу на плите?

– Не кашу, а чайник. Я выключила.

– А, спасибо. – Сосед потянул дверь на себя, но Ри ловко перехватила ручку со своей стороны.

– Я вообще по делу. Нам надо булыжник распылить.

– Какой ещё булыжник?

– Который мне в окно вчера кинули грабители. Он в охранных чарах завис.

Сосед зевнул и почесал живот.

– И что, это надо прям щас?

«Значит, кайф нам надо было обламывать прям щас», – злорадно подумала Ри.

– Ну да. С меня, если что, причитается. – Она поднесла к глазам соседа кулёчек с кофе, источающим божественный аромат.

– Может, я всё-таки немного посплю? Хоть часик. И вам помогу…

– Понимаешь, там Дан убивается с этой каменюкой. Если ты не поможешь, я не знаю, что будет.

– Не, если сам Дан… Я только куртку накину и к вам.

***

Глядя в окно на то, как сосед обхаживает умотанного и взмокшего Дана, как преданно заглядывает ему в глаза, Ри подумала, что кофе можно было и поберечь. Если не для себя, то для подарков другим, кого встречей со звездой не проймёшь. Впрочем, границы популярности Дана всё равно пока оставались для неё загадкой.

– А я тут проигрыватель виниловый наладил… – донеслось до слуха Ри. – Звучит почти прилично. Вы это, приходите…

Дан устало кивнул.

– Хотите один, хотите вон с ней…

Ри захотела открыть форточку и крикнуть, чтобы сосед кончал трындеть и взялся за дело, но тут же вспомнила причину, по которой они с утра не валялись в тёплой постели, откатав обязательную программу, а возились с окном.

Дан закивал, оперся на швабру как на костыль, и тут до соседа, похоже, дошло, что разговор пора сворачивать. Он отошёл чуть в сторону, принял сосредоточенный вид и начал быстро закручивать пальцами воздух, будто лепил снежок. На первый взгляд, ничего не происходило, но его движения становились всё медленнее, а между ладонями засветилась сфера молочного цвета. Удовлетворившись результатом, он собрался, завёл руку за спину для броска… И тут Ри поняла, что сейчас сосед разнесёт в дребезги не только проклятый булыжник. Она заметалась, перепрыгивая через Котлера, в поисках укрытия: времени остановить соседа не было – и уже приготовилась лезть под кровать, как вдруг заметила, что Дан осторожно взял его за плечо и принялся что-то объяснять. Сосед выпрямился, кивнул и бросил сияющую сферу, но не в окно, а вертикально вверх.

Хлопок, водопад розоватых искр. Тишина.

Когда Ри снова посмотрела в окно, сосед, переодетый для безопасности в пёстрый кардиган, накручивал в ладонях новый магический заряд, совсем маленький, еле заметный, как огонёк свечи. Бросал он его очень осторожно, почти в упор. Как только сияющая сфера коснулась куска асфальта, он вспыхнул розовым и тихо осыпался на землю.

***

– Есть будешь? – спросила Ри, доставая из шкафа пару банок с консервами. – Тут голубцы в томате и какая-то манка с мясом.

– Давай манку с мясом.

Ри стояла к Дану спиной и не видела, что он делает, но его голос ей не понравился. Хриплый, усталый. Она быстро вскрыла первую жестянку, переложила её содержимое на сковороду и поставила разогреваться на электроплитке, стараясь не показывать, что опять начала волноваться.

Обернулась. Ну да, так и есть. Дан сидел и с отрешённым видом разматывал нюсиков шарф. У его ног наворачивал круги Котлер, безуспешно пытаясь привлечь к себе внимание.

– Ты, ты зачем это делаешь? – Ри старалась не кричать и с трудом подавляла в себе желание броситься к Дану и вернуть всё, как было.

– Во-первых, мне в нём жарко. Во-вторых, надо проверить, вдруг всё уже прошло, и его можно снять наконец.

– Вечно тебе надо эксперименты ставить. Над собой.

– Ну извини. Я такой. Впрочем, как и ты. – Голос у Дана стал совсем слабый и сиплый. – Пока вроде ничего, не как в прошлый раз. У тебя там ничего не подгорает? – На последних словах Дан закашлялся то ли от дыма, то ли от того, что наконец совладал с заколдованным шарфом.

Ри ойкнула, чертыхнулась и сняла с плитки подгоревшую манку. Привлечённый мясным духом, на стол прыгнул Котлер и ткнулся носом в центр сковородки. «Был бы живым, орал бы сейчас дурниной, – меланхолично подумала Ри. – А так одной заботой меньше».

Первые несколько минут после того, как Дан снял шарф, ничего не происходило, и Ри уже понадеялась, что теперь всё обойдётся, и беспокоилась она зря. Она смахнула в блюдце остатки каши, что поприличнее, и поставила на пол для призрачного кота, прочитала над сковородкой очищающее заклинание и полезла в шкаф за новой банкой с консервами.

– Манки, кажется, больше нет… – начала Ри. – Есть гречка с тушёнкой…

Вместо ответа она услышала сухой надсадный кашель, не такой страшный, как тогда в трамвае, но всё равно наводящий на дурные мысли. Дан кашлял, и всё никак не мог остановиться. Ри растерянно оглядывалась по сторонам, не понимая, что делать.

– Дай воды, – попросил Дан. Он сообразил накинуть шарф на шею и успел немного прийти в себя первым.

***

– И Нюсик тебя не предупредила?

– Нет. Она же не собиралась там оставаться, вот и не подумала. – Дан отставил в сторону пустую тарелку и откинулся на спинку стула.

– А нам теперь разбирайся…

Ри принялась собирать со стола грязную посуду, отпихивая вездесущего Котлера то руками, то ногами: исчезнув в одном месте, он тут же появлялся в другом и обдавал хозяйку холодом и снопами искр.

– Да ладно… Это даже не новогодний чёс, – Дан снова включил свою фирменную лучезарную улыбку. Ри стоило немалых сил не поддаться на её очарование.

– Я ему тут о серьёзном, а он опять лыбится!

– Что поделать? Если б я всегда был серьёзен, давно бы уже сдох. А так хоть какой-то шанс остаётся, – сказал Дан, заговорщицки подмигнул Ри и, резко сменив тон, предложил: – С чем тебе помочь?

Ри запротестовала, замахала руками. Котлер, решивший, что с ним играют, вынырнул из пустоты и вцепился ей в пальцы. Пока она разбиралась с призрачным питомцем, Дан успел наполнить турку водой и поставить её на плитку.

– Ты не переживай, я пойду на репетицию, Вик мне всё заговорит в лучшем виде.

– Ты ещё и на репетицию собрался, да? – устало спросила Ри.

– Собрался. Надо ещё раз всё прогнать с ребятами и обсудить, что будем делать ночью, когда загрузимся в трамвай.

Кофе закипел, но Дан заметил это, только когда пышная шапка пены начала переливаться через край.

– И ты не боишься, что… ну, батарейка сядет, заряд кончится ещё днём? И до трамвая дело не дойдёт.

– Не боюсь. Мы ведь поможем друг другу подзарядиться? – сказал Дан и протянул Ри чашку с кофе.

***

Дан откатал обязательную программу, повернулся на бок и тут же уснул, а Ри ещё долго лежала в полудрёме, прикрыв глаза, и мысли её текли медленным потоком. Первый раз вышел у них очень даже неплохо. «Где-то на четвёрочку, – уточнила про себя Ри. – Может, даже с плюсом». Дан, конечно, старался доставить ей удовольствие, и всё получилось бы чудесное, если бы она смогла до конца расслабиться и выключить голову. Но Ри чуть не до самого конца боялась, что сейчас у её любовника что-нибудь где-нибудь замкнёт, и он умрёт прямо на ней в разгар процесса.

Но это было только полбеды! Ри тихонько хмыкнула. Сейчас это начинало казаться ей смешным, но ещё пару минут назад…

Когда ей наконец удалось перестать нервничать и начать получать удовольствие, из пустоты вынырнул Котлер и, как всякий уважающий себя кот, пусть и призрачный, занял место в партере и принялся наблюдать, чем там занимается хозяйка со своим мужчиной. Он ничего не делал, не пытался ухватить Дана за зад или за волосы, не запрыгивал на подушку, просто сидел и смотрел большими и печальными глазами. Прерываться, чтобы выставить Котлера за дверь, Ри не стала. Всё равно это было бессмысленно, и она отвернулась, стараясь не глядеть в его сторону.

«И зачем я тебя только подобрала, задница меховая», – подумала Ри, а потом вспомнила, что без Котлера не встретила бы Дана, и всё это не завертелось бы никогда. Ри повернулась на бок, посильнее прижавшись к бледному, в брызгах веснушек, плечу своего любовника и уснула. Последней мыслью, пронёсшейся в её голове, было: «Надо бы вещи с кровати убрать, а то неудобно как-то…»

***

Когда Ри проснулась окончательно, Дан уже ушёл. Он встал первым, перебрался через неё… Тут Ри первый раз открыла глаза и сонно спросила:

– Хочешь повторить?

– Очень, – ответил Дан и коснулся губами её груди. – Но попозже.

Как он одевался и собирал грязную посуду, она не видела, но сквозь лёгкую дрёму слышала, как шуршит ткань и звякают тарелки. На прощание Дан снова поцеловал её и пообещал вернуться к девяти.

Ри потянулась, зевнула, повернулась на бок и посмотрела на часы. Половина второго. Надо срочно вставать и заниматься делами.

– Интересно, во сколько ушёл Дан?

Часы заскрипели, два раза блямкнули и показали без пятнадцати двенадцать.

Ри вздохнула. Она не успела рассказать, кто пытался ограбить её комнату этой ночью. Впрочем, и вмешивать Дана в эти дела больше необходимости она не собиралась. Всё-таки большая уже девочка, свои проблемы должна решать сама…

Когда Ри встала с кровати, оказалось, что её одежда больше не валяется горкой на полу, а собрана и аккуратно повешена на спинку стула. Помытая посуда была стопочкой выставлена рядом с плиткой, а на столе лежала написанная размашистым почерком записка.

«Защита работает. До вечера должно хватить. Поменяю, как приду. Если тебе куда-то надо, иди, не бойся».

Когда Ри дочитала последние слова, её накрыла волна неизъяснимой нежности, какой она не испытывала чуть не со школьных лет. Она представила, как Дан ходил по комнате, проверял защиту, собирал её вещи, писал записку, и ей хотелось, чтобы это продолжалось и дальше. Сегодня, завтра, всегда.

***

День был небазарный, и на мосту через Тьмаку никто не торговал хрусталём и фарфоровыми статуэтками, старыми книгами, пластиковыми игрушками, консервами, травами, проволокой и прочими необходимыми в колдовском хозяйстве вещами. Впрочем, ничего из этого Ри не было нужно. Расправившись с банкой перловки с мясом, она зарылась в шкаф, вытащила оттуда коробку с заготовками для амулетов и начала искать нужную. Она помнила, что когда-то давно делала магический накопитель – не для продажи, а так, на всякий случай, – но не закончила его, потому что так и не придумала, зачем он ей нужен. А теперь его время настало.

Заготовка нашлась на самом дне. Это был большой, почти необработанный кусок гранита неправильной формы, посверленный с двух сторон крест-накрест. В отверстия были продёрнуты кожаный шнурок и тонкая серебряная цепочка. На шнурок было надето несколько костяных бусин, а на цепочке болтались две подвески, одна в виде четырёхлистного клевер, другая в виде цветка. Амулет был почти готов: не хватало только предохранителя.

За ним-то Ри и пошла на центральный рынок. По крайней мере, такая была у неё легенда. Всегда можно было скрутить какой-нибудь простенький предохранитель из медной проволоки, но именно там, работала девушка, которая вывела на Ри её последнего клиента. И теперь, если она собиралась разобраться с ночным нападением, ей надо было выведать о нём побольше.

Ри не любила это место, кроме, разве что, птичьего рынка, теперь по понятным причинам пустого. Когда она приходила сюда с родителями, здесь было шумно, скучно и уныло. В вещевых рядах надо было мерять вещи за шторкой, пока продавщица, держа в руках зеркало, что-то втолковывает другому покупателю, или смотреть, как мама меряет очередную синтетическую кофточку и возмущается, что она плохо сидит. Во фруктовых надо было ждать, пока взрослые выберут персики или вишню, не самые красивые, а какие подешевле, потому что денег вечно не хватало, а как стало хватать – случилось всё это, и родители уехали, и парень уехал, а Ри осталась тут. Но хуже всего было в мясных рядах. Пока она была маленькая, она просто сжималась в комочек и старалась не смотреть по сторонам, чтобы не видеть висящие на крюках туши и окорока, не смотреть в сонные глаза свиным головам, не дышать этим тяжёлым воздухом. Когда Ри стала постарше, она начала отпрашиваться и надолго зависала перед лотками со специями. Там всегда пахло пряно и остро, и сами специи были яркими и красивыми, а от их названий кружилась голова. Торговали там женщины в разноцветных бархатных костюмах. Мама всегда называла их наряды цыганскими, а Ри они нравились…

На ступенях центрального рынка она тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания, незаметно похлопала себя по карману, чтобы убедиться, что никто не вытащил серебряную ложку, и вошла под сумрачные своды.

***

Теперь здесь пахло не сырым мясом, яблоками и маринованными огурцами, а пылью, плесенью и подмокшей извёсткой. На прилавках громоздились пирамиды из консервов. Женщины в бархатных костюмах, правда, никуда не делись, но торговали уже не специями, а всяким разным дурманом.

Ри подошла к киоску, на двери которого красовалась выцветшая табличка «Ключи. Ремонт часов». Половина стёкол в нём была выбита и заменена фанерой, но его хозяйку это немало не смущала. Она сидела и вдохновенно ковырялась в шестерёнках тяжёлого механического будильника.

– Гуль, посмотри на меня!

На Ри воззрилась пара тёмных, как перезрелая вишня, глаз.

– Давно тут стоишь? Я тебя не заметила.

Ри сделала вид, что смотрит на наручные часы.

– По моим соломенным…

– Ладно, можно не продолжать. – Гуль с сожалением отложила в сторону отвёртку. – Какими судьбами?

– Сегодня ночью меня хотели ограбить.

– И много вынесли?

– Ничего. Говорю же: хотели ограбить. Не фартануло.

– Значит, и говорить не о чем, – сказала Гуль устало. Ей явно не терпелось вернуться к будильнику. – Что ты хочешь от меня?

– В день ограбления у меня клиент забирал заказ. Есть подозрение, что и в комнату ночью полез тоже он. Ну, или кто-то по его наводке.

– А я здесь при чём?

– Он сказал, что узнал про меня от тебя. Ты, мол, ему посоветовала…

– Это ты сейчас на что намекаешь? Что я его на твою комнату навела? – Тёмные глаза Гуль ярко полыхнули. Ри показалось, она даже услышала хлопок магниевой вспышки. – Больно оно мне надо!

– Тихо, тихо. Я не на что не намекаю. Я просто хочу узнать про этого парня всё, что тебе известно. Я заплачу, не переживай. – На этом месте Ри вытащила из кармана главный козырь – серебряную ложку, унесённую из дома Васильчиковых. Гуль заметно оживилась.

– Ладно, выкладывай.

Ри в красках описала странного клиента: его внешность, манеру говорить и держаться, щедрый задаток и не менее щедрую оплату – всё, что могло иметь значение для опознания. Гуль слушала и хмурилась, и только когда речь зашла о кофе и текиле, закивала, давая понять, что знает, кто это.

Про попытку ограбления Ри рассказывала коротко, обходя стороной присутствие во всей этой истории Дана. Ей не хотелось впутывать в это дело ещё и его. По крайней мере, прямо сейчас. Про зависший на окне булыжник она тоже ничего не говорила.
– Вот уж не думала, что он до такого опустится… – задумчиво протянула Гуль. – Он больше игрок. Вот в карты ободрать как липку, это да. А чтобы в дом ломиться…

– А звать его хоть как? И где искать?

– Звать не надо, искать тоже, он сам ещё найдётся… – Гуль потянулась к ложке, которую Ри всё это время сжимала в руках. – А теперь давай, что обещала.

***

– Так не пойдёт. – Ри спрятала ложку. – Мне надо знать, чего от него ждать. Сам он полез, или за ним кто-то стоит.

Гуль ощутимо напряглась. Ей нужно было это серебро, но и сдавать выгодного клиента не хотелось.

– Слушай, не ссы. Он тебе ничего плохого не сделает. Говорю же, он в целом безобидный.

– Я тебя поняла. – Ри пожала плечами и развернулась, делая вид, что уходит.

– Эй, погоди, а как же…

– Она мне самой пригодится. Я на неё охранные чары наведу. Мне же надо будет от этого твоего загадочного товарища защищаться.

Гуль тяжело вздохнула.

– Хорошо, уговорила. Это Дим. Где живёт, не знаю, но на Речном у него игорный дом.

– Прям в самом вокзале?

– В пятиэтажке сразу за ним. Вроде как они там собираются в семь по нечётным дням.

– И как туда попасть?

Гуль удивлённо вскинула брови:

– Я почём знаю? – и снова взялась за отвёртку, показывая, что разговор окончен. – А теперь гони ложку.

***

Ри обменяла браслетик для удачи на предохранитель и зашагала к выходу с рынка. Её так и подмывало пойти к Дану, рассказать про Дима, но она не знала, где он живёт. Можно было, конечно, понадеяться, что он уже вышел на репетицию на прежнее место. Ри уже повернула к «Бастилии», потом прикинула, сколько времени у неё остаётся, и пошла в сторону Тверского проспекта.

Никакого плана у неё не было. Она надеялась устроиться в засаде рядом с домом, где у Дима был игорный клуб, чтобы поймать его на подходе и… Вот в это И упирались все её мысли. Как она помнила, Дим был не то, чтобы силач. Если говорить точнее, соплёй перешибёшь. Тут Ри ухмыльнулась. Насморк у неё так и не прошёл.

Она никогда не умела махать кулаками, и в драке больше полагалась на быстроту ног и помощь Нюсик. Ну, на худой конец, Ички. С боевыми заклинаниями у неё было так себе. Пределом было заколдовать камушек, чтобы он летел точно в цель.

Значит, надо было либо отложить разборки до следующего дня, понадеявшись, что этой ночью никто к ней не полезет, а если полезет, то завязнет в защитных чарах. Либо использовать фактор внезапности и придавить Дима отсутствующим авторитетом.

Поразмыслив, Ри выбрала второе.

***

Ри устроилась на перевёрнутой на бок горке и приготовилась ждать. Она смутно представляла, как работает игорный дом и за сколько часов до начала всего туда приходит Дим. Она уже начинала жалеть, что не захватила с собой второй браслетик на удачу. Немного магии ей бы сейчас не помешало.

Она подобрала с земли обломок белого кирпича и стала читать на него заговор меткости. Против Дима он был, конечно, бесполезен, но надо же было как-то себя занять? Закончив с одним, Ри подняла с земли ещё один обломок. Никого, похожего на её клиента, на горизонте так и не объявилось. Двор был пуст.

Окна в половине квартир были выбиты, две или три рамы, вывернутые на петлях, опасно свисали вниз. В среднем подъезде, с третьего до пятого этажа протянулась полоска копоти.

«Ну Гуль, ну засранка, обманула меня, значит», – подумала Ри. У её ног лежал десяток тщательное заговорённых обломков кирпича и камней. Она уже прикидывала, как половчее собрать весь этот арсенал и отнести домой, когда из-за угла наконец показалась высокая тощая фигура в живописных лохмотьях. Ри двинулась к ней на встречу.

Дим был так угрюм и задумчив, что не сразу заметил, что за ним следят, и лишь столкнувшись с ней нос к носу, замер, принялся разглядывать, как какую-то диковинку.

«Закинулся уже чем-то, не иначе», – пронеслось у Ри в голове. В другое время это вызвало бы у неё желание спрятаться и не отствечивать, но на этот раз она решила использовать нежданное преимущество.

Наконец Дим узнал её, и удивление на его лице сменилось брезгливостью.

– А, это ты… Извини, чувиха, больше заказов для тебя у меня нет.

– А я не за заказом. Я хочу, чтобы ты больше не лазал в мой дом.

– Ой, да нужна ты мне со своим хламушником! – Дим противно усмехнулся, и Ри стало обидно за своё жилище. Ей оно казалось вполне уютным.

– А кто ко мне ночью вломился? В окно булыжником засветил?

– Вот точно не я.

– Соседа моего побил, – продолжила Ри, намеренно сгущая краски.

– Побьёшь эту махину! – быстро ответил Дим. – Мы сами еле… – Тут он понял, что говорит что-то не то и осёкся.

– Что и требовалось доказать. Давай по-хорошему: ты больше не суёшься ко мне, я тебя не трогаю…

– А иначе что? Натравишь на меня своего призрачного котика? – Дим захихикал.

– Иначе получишь серьёзные проблемы.

Дим внезапно посерьёзнел.

– А если я сейчас просто скручу тебя, отведу в твой хламушник, и ты мне всё отдашь сама, по доброй воле? – в подтверждение своих слов он попытался схватить Ри за запястье, но она оказалась проворнее и резко засадила ему коленом в пах, а потом для верности добавила удар под колено. Дим взвыл.

Ри отскочила на безопасное расстояние, уже оттуда крикнула:

– Запомнил? Полезешь в мой дом – получишь добавки! – и побежала со всей возможной скоростью. Карманы, наполненные заговоренными камнями, больно били её по ногам, но она не останавливалась.

***

После долгой прогулки по городу стопы и голени отекли. Ри наскоро сполоснула их холодной водой и теперь лежала, закинув ноги на высокое изголовье кровати, и ждала, когда ей полегчает. Эйфория, накрывшая её в первые минуты после победы над Димом, уже успела улетучиться, и её место заняла тревога.

Да, ей удалось надавать обидчику по яйцам и вовремя сбежать. Да, она знает, где искать его в случае чего, и сможет заявиться туда с Ичкой и Нюсик и как следует накостылять этому хлюпику. Только вот Нюсик осталась там, в тумане, со своим щенком. Конечно, всегда можно позвать Дана и его группу, но согласится ли он лезть в чужую драку? А если согласится, стоит ли оно того?

На кровать запрыгнул Котлер и начал мордочкой тереться о ноги хозяйки. Обычно неприятные, сейчас его прикосновения охлаждали гудящие ноги. Холод был конечно такой, с могильным оттенком, но Ри быстро почувствовала себя лучше. До прихода Дана, если часы её не обманывали, оставалось ещё сорок минут, надо было закончить с амулетом, чтобы успеть порадовать его сюрпризом, но вставать не хотелось, и Ри лежала, перебирая разные варианты развития событий.

Она надеялась, что всё-таки смогла отвадить Дима от своей комнаты, но что, если он разболтал про томик Гумилёва ещё кому-то. Сосед говорил, что грабителей было двое. И она, вместо того, чтобы выкрутить бывшему клиенту руки и выяснить имя сообщника, просто сбежала, довольная собой.

Или, может быть, её нападение не отрезвило, а только раззадорило Дима? И тогда он попробует ограбить её дом снова. Но на этот раз приготовится гораздо лучше. Что же теперь? Спать, обложившись защитными чарами, а под подушку для верности спрятать топорик?

Пойти, пожаловаться в народную дружину? Но дружинники только сочувственно покивают головой, разведут руками, скажут, что не поспевают ловить реальных преступников, вроде тех, что обрушили башенку на Старом мосту, а на расследование кражи, если ничего не пропало, а грабителей распугали, у них всё равно нет людей.

Ри вздохнула. Ей в голову пришёл самый неприятный вариант развития событий. Дим наверняка знает, для чего используют стихи Гумилёва. Что, если он захочет отобрать стихотворение прямо на Квадрате, или дождётся, когда они вызовут заблудившийся трамвай, и попробует забраться на него первым?

***

Волевым усилием Ри заставила себя встать с кровати. Времени до возвращения Дана было в обрез, а подарок всё ещё не был готов. Работы было немного: пару раз откусить проволоку, скрутить колечко, прицепить предохранитель к замочку-карабину.

Она бросила пустую банку, оставшуюся после обеда, в ведро, поставила грязную посуду на подоконник, сдвинула на другую половину стола заговорённые камни и куски кирпича и разложила инструменты. Когда она принималась за амулет, не важно было, какой бардак царит кругом. Лишь бы кусачки, круглогубцы, пассатижи и проволока лежали под рукой.

Задача оказалась труднее, чем думала Ри. То ли она устала после двух бессонных ночей, то ли слишком торопилась, но кольцо для предохранителя никак не хотело замыкаться, и он соскальзывал со своего места. Незло матерясь, Ри снова и снова бралась за дело. Она была так погружена в работу, что не заметила, как дверь в комнату открылась.

Котлер, мирно дремавший на томике Гумилёва, спрыгнул на пол, обдав Ри водопадом брызг. Она отмахнулась сперва, обругала призрачного питомца и продолжила аккуратно сгибать проволоку, но ощущение, что рядом кто-то есть не давало сосредоточиться. Она спокойно, чтобы не привлекать внимания, взяла со стола первый попавшийся заговорённый камень, медленно обернулась и посмотрела на дверь. В комнате никого не было.

Она, всё ещё держа камень наготове, подошла к приоткрытой двери, толкнула её от себя, одновременно замахиваясь для броска.

На пороге комнаты стоял Дан. Вид у него был разом и счастливый и недоумённый. Ри поспешила спрятать камень в карман джинсов.

– Всё настолько плохо, да?

– Стучать надо было, – пробурчала Ри.

– Я и постучал, но ты не услышала. Ну, я и решил проверить, дома ты или нет.

– А чего не зашёл, не сказал ничего? Я перепугалась ужасно! После вчерашнего-то.

– Не подумал. Увидел, что ты занята, решил не тревожить. – Дан переступил с ноги на ногу, будто хотел войти, но не решался. – Был не прав.

– Ты сильно рисковал, – Ри вытащила камень из кармана обратно. – Я в тебя этим чуть не запустила. Заговорённый.

– Да уж…

***

– А я тебе сюрприз хотела сделать, – сказала Ри и беспокойно добавила, когда Дан потянулся, чтобы взять заготовку для амулета: – Только не трогай пока!

– А что это?

– Магический накопитель. Батарейка. Чтобы не получилось, как сегодня утром.

– Кажется, сегодня утром всё вышло просто замечательно, – промурлыкал Дан, поглаживая Ри по руке.

– Подожди. Не отвлекай!

Ри подцепила колечко из проволоки углогубцами, присоединенила к карабинчику и начала зажимать расходящиеся концы круглогубцами. Она старалась не дышать, чтобы никакое лишнее колебание не помешало работе. Раз – и колечко сомкнулось под нужным углом. Ри тряхнула амулетом, проверяя, крепко ли держится предохранитель.

– Ну вот, теперь всё готово.

Дан с любопытством разглядывал кусок камня, обёрнутый шнурами и цепочками.

– И как это должно действовать? Я не то, чтоб в амулетах силён.

– Вот это, – Ри ткнула пальцем в кусок гранита, – источник энергии. Почти неисчерпаемый. К нему присоединяем каналы передачи. Когда мы их замкнём, тот, кто находится внутри контура, получит доступ к этой энергии. А здесь предохранитель. Если забрать из камня больше энергии, чем можешь переработать, можно перегореть. А с предохранителем кольцо просто разомкнётся, и амулет свалится с шеи.

– И что, уже можно попробовать? – спросил Дан. В глазах его разгорался огонёк азарта.

– Подожди. Сначала я. Мастерица всегда всё сначала пробует на себе. Такое правило. – На последних словах Ри забрала амулет и прежде, чем Дан начал бы протестовать, защёлкнула замок на себе.

Мир вокруг не изменился. Магический накопитель не менял восприятие, но Ри вдруг ощутила небывалый прилив сил и бодрости. Ей казалось, что она может в один момент переписать «Заблудившийся трамвай» хоть сто раз, накрутить за вечер тысячу браслетов на удачу, зачаровать все камни на набережной, а на сладкое откатать обязательную программу так, что погнутся ножки у старой железной кровати. Ощущение всемогущества пьянило покруче давешнего Джека Дэнниэлса. Ри поспешила снять амулет.

– Теперь можно пробовать. Только осторожно.

Возвращение в своё обычное состояние порядком выбило её из колеи. Снова начали гудеть ноги. Насморк, который почти прошёл к середине дня, снова дал о себе знать. А ещё ужасно захотелось забиться под одеяло и уснуть. Но вместо этого Ри встала со стула и отправилась мыть турку, чтобы заварить кофе.

***

– Знал бы, что так можно, – сказал Дан, снимая амулет, – пришёл бы к тебе раньше.

Ри тихонько хмыкнула и решила не рассказывать, что магический накопитель она делала первый раз, и ещё неизвестно, как себя покажет опытный образец. Вместо этого она обняла Дана и поцеловала его в лоб, туда, где ещё недавно красовалась уверенная залысина.

«А всё-таки возраст ему идёт», – подумала Ри, стащила резинку, стягивавшую в хвост его густые вьющиеся волосы, и запустила в это великолепие пальцы.

Магия амулета смахнула с Дана двадцать лет, не меньше, он снова был тем парнем, которого она видела на камне в Сиреневом садике. Не было морщин, не было седины, распрямились плечи. Он снова был молод и свеж, и другая на месте Ри заставила бы его носить накопитель не снимая…

А ей, конечно, нравилось касаться мягкой юной кожи и перебирать гриву медного цвета… Только вот казалось, что человек, которого она обнимает, не совсем тот, кем она успела так увлечься, не Дан, а только обещание его.

– И всё-таки, почему ты хотела запустить в меня камнем? – внезапно спросил Дан после долгого поцелуя. Волшебство момента было разрушено, да и действие амулета заканчивалось. Густые волосы редели и отходили назад, как волна во время отлива, по лицу расползалась сеть морщинок. Он снова становился самим собой.

– Я узнала, кто пытался меня ограбить. Некий Дим, мой клиент, хозяин игорного дома и, наверно, мелкий шулер.

– И ты побоялась, что он вломится сюда днём?

– Ну, типа того… Понимаешь, – Ри смущённо опустила глаза, – я не просто узнала, кто это. Я его нашла и хотела припугнуть.

– Удачно?

– Не знаю. Он обещал меня скрутить и привести сюда, чтобы я отдала ему всё, что надо.

На этом месте Дан посерьёзнел и даже как будто ещё немного постарел.

– А я дала ему по яйцам и сбежала. Но теперь я боюсь, что он может вернуться сюда с подкреплением…

– И поэтому ты не стала запирать входную дверь на ключ…

– Мы не запираемся, да, – мрачно кивнула Ри. – Сосед не любит.

Дан явно собирался сказать ей что-то нелицеприятное, но в последний момент сдержался. Ри была ему за это благодарна.

– А знаешь, что самое противное? Дим ведь знает про Заблудившийся трамвай и про Квадрат. Я боюсь, что он может устроить засаду там…

***

Дан ходил кругами по комнате, размышлял вслух:

– Ближе всех живёт Вик. Полчаса пешком. Если пойти к нему сейчас, – тут он бросил взгляд на часы, – он сможет предупредить Ди и Сена… Потратим кучу времени, можем не успеть на Квадрат.

– У меня есть мобильный. – Ри отвлеклась от переписывания стихов. Сначала она хотела взять с собой лист из книги, чтобы он точно не достался Диму, но потом передумала. – Если у кого-то их твоих ловит связь…

Дан остановился, видимо, стал прикидывать, как сделать лучше.

– Попробовать можно, но без гарантий. Туман, сама понимаешь.

У Ри что-то неприятно сжалось в груди. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что не рассказала всё, о чём догадалась, ещё утром, а потом так глупо встряла в драку, и надеялась как-то сгладить последствия своих необдуманных действий. Но и заряда телефона ей было жаль. Если Дан пойдёт звонить сейчас и только напрасно его потратит, через пару дней она не сможет связаться с родителями. Те будут волноваться, она ещё неделю будет бегать из-за этого по потолку… Но и брать слова назад было стыдно.

Дан продолжил расхаживать по комнате:

– Если дозвонюсь до Сена, он сможет предупредить Ди, а дальше… Всё равно фигня какая-то выходит!

– Он вроде безобидный был, этот Дим. И соседа моего ночью испугался.

– Твоего соседа и я испугался, когда он вместе с булыжником чуть окно не расхреначил.

Стенные часы с хрипом пробили десять. Было похоже, что они специально подгадывали момент, когда про них точно забудут, чтобы застать хозяйку врасплох, потому что Ри от неожиданности подскочила на стуле и чуть не ляпнула кляксу на лист.

– Предупредить я никого не успеваю. Но… Ты же ничего про нас не говорила Диму? Не хвасталась, что нас знаешь?

Ри помотала головой.

– Тогда, значит, если ребята просто соберутся на Радищева, он до последнего будет думать, что они не при делах. А там уже будем действовать по обстоятельствам. У тебя есть, чем вооружиться?

– Только это. – Ри показала на заговорённые осколки кирпича. – Они очень меткие. Можешь хоть целиться, хоть ногой пинать… Ещё браслетики на удачу есть, всем хватит. А больше ничего.

***

Ри так нервничала, что дважды запорола переписанный текст. Один раз она ошиблась в самом начале. Отвлеклась, написала одно и то же слово подряд, стала зачёркивать и только потом вспомнила, что трамвай такое не любит. Второй был обиднее. Ри немного помедитировала на друзу горного хрусталя, почувствовала себя сконцентрированной и преисполненной, на этой волне пролетела стихотворение почти до конца и в последней строке ляпнула досадную ошибку. Она так громко возмущалась, что Дан, который в это время ставил новые защитные чары, остановился, чтобы выяснить, что случилось.

Без четверти одиннадцать все три листка были готовы, и Ри чувствовала себя так, будто возила по горам тачку с камнями. Она с благодарностью наблюдала, как Дан заливает кофе в большой термос и ставит его в рюкзак, укладывая рядом три пачки крекеров, а потом принимается распахивать по карманам заговорённые камни. Приятно наблюдать, как работают другие, особенно когда у самой ни на что не осталось сил!

Всё это время они ожидали нападения, вздрагивали от посторонних шорохов и шагов во дворе, но в дверь никто не ломился, булыжники в окно никто не кидал. Вечер был тих и спокоен. Чистая идиллия. Сложись обстоятельства иначе, Ри предпочла бы провести эти часы не над бумагами, зажав в негнущихся пальцах ручку, а в постели.

Она тихо вздохнула, сожалея об упущенных возможностях, сложила листки с «Заблудившимся трамваем» в карман пёстрого кардигана и стала думать, куда бы спрятать томик Гумилёва. Сперва она решила, что его лучше взять с собой, чтобы всегда держать под контролем, но по здравом размышлении Ри предположила, что так его будет проще похитить или отобрать в драке. Значит, надо было спрятать его дома, под защитой охранных чар, и при этом не забыть, куда она его запихнула. Ри позвала Котлера и сказала:

– Мы сейчас уйдём. Останешься за старшего. Вот это, – тут она ткнула кота книгой в призрачный нос, – береги как зеницу ока. Никому, кроме меня и Дана не отдавай. Когда я вернусь, не забудь показать мне, куда я её спрятала.

С этими словами Ри засунула томик Гумилёва под матрас, и на то место, где он был, навалила сверху одежду.

***

Они добрались до Новоторжской, но дальше пошли не прямо, а свернули к Тверскому проспекту. Дан предположил, что, если Дим с сообщником и будет их ждать, то скорее всего на подходе к Квадрату, а значит, им надо держаться от него подальше как можно дольше. Ри, делать нечего, согласилась, хоть ноги у неё до сих пор побаливали от долгой ходьбы.

Большую часть пути они проделали без приключений, разве что ближе к Радищева им попался подозрительный тип, который выяснял, не найдётся ли у них огоньку. Типа Дан отогнал защитным знаком Шин.

В начале бульвара он поцеловал Ри в лоб, напутствовал не нарываться, не отсвечивать и, если что, кричать как можно громче, и ушёл искать своих ребят. Оставшись в темноте, Ри впервые за эти дни почувствовала себя маленькой и беспомощной, и это ей не понравилось. До того она прекрасно справлялась со всеми своими проблемами сама, ну, максимум, просила поддержки у Нюсик или Ички. А теперь и Нюсик променяла её на собаку, и проблемы стали куда серьёзнее. Сейчас Ри боялась даже не Дима, а того, что эта поездка на заблудившемся трамвае может стать для неё последней, что они заденут какую-то важную деталь в мироздании, и мир просто схлопнется, как карточный домик.

Сейчас было ещё не поздно отступить, вернуться домой, сжечь весь томик Гумилёва с этими проклятыми стихами, и попробовать жить, как прежде. Впрочем, строчки «Заблудившегося трамвая» уже слишком плотно засели в её памяти. Она помнила их до последней запятой, пусть иногда и ляпала досадные ошибки.

От мрачных размышлений её отвлекли мужские голоса. Ри сперва напряглась и даже поудобнее перехватила заговоренный камушек, но тут в общем гомоне распознала Дана. Секунду спустя её окружила толпа, на плечо легла чья-то тяжёлая рука, и кто-то произнёс густым басом:

– Значит, это ты – новая девушка Дана?

– Ну я, – мрачно ответила Ри. Слово «новая» отчего-то больно царапнуло ей сердце. Конечно, «очередная» звучало бы ещё хуже, но и тут чувствовалось какое-то пренебрежение.

– Вик, ты давай полегче, не пугай Ри, – вмешался Дан.

– Да я чего? Я ж так… Хочу, чтоб девочка знала, куда попала.

– И куда же я попала?

– В дурдом «Далёкая радуга»! – Вик расхохотался. Фраза явно была заготовлена заранее и хорошо отработана, чтобы производить впечатление.

Ри хмыкнула, пробормотала что-то в духе «и не такое видали», и подумала, что в довесок к Дану получила ещё и всю его группу, и теперь с этим надо будет как-то жить.

***

Пока Ри выдавала всем браслеты на удачу, Дан рассказывал, что они увидели на Квадрате. У часов, поодаль друг от друга, дежурили три парня, один по описанию, насколько можно было понять в темноте, походил на Дима. Вик предлагал не мучаться и сразу навешать им как следует в профилактических целях, но остальные предпочти отступить и не нарываться раньше времени.

– Как по мне, так лучше отболтаться, – подытожил Дан. – Нам лучше поберечь силы для тумана.

Сен, долговязый флейтист, начал было возражать, но Ди, единственная девушка в группе, положила ему руку на плечо и предложила не кипешить.

– Значит, смотри. Ребята пойдут по бокам, мы будем держаться в центре. Я, если что, прикрываю тебя…

– Может, всё-таки поставим купол? – вмешалась Ди.

– Через купол наше заклинание не пройдёт, – со вздохом сказал гитарист, похожий на совёнка. Его имени Ри запомнить не успела.

Дан продолжал напутствовать:

– Доходим до часов, встаём. Ты держишься строго по центру и, что бы ни происходило, не выходишь за наш периметр. Ровно в полночь начинаешь читать. Мы будем спорить, ругаться, драться… Ты не отвлекаешься, просто помнишь, что ты сейчас самый важный на свете человек и всё зависит от тебя…

Ри почувствовала, как у неё вспыхнули щёки.

– Сколько у нас там? – спросила Ди.

– Без пяти, – отозвался Вик и прибавил: – Эх, кто сказал вам, что гитара – не ударный инструмент?

– А вот этого не надо, – сказал Дан и взял Ри под руку. – Гитары нам ещё пригодятся.

***

Что происходило дальше, Ри помнила смутно. Они благополучно прошли свои несколько десятков шагов до Квадрата и устроились под часами, когда из темноты вынырнули три тени. Ри коротко глянула на циферблат: до полуночи оставалось что-то меньше минуты. Дан ободряюще потрепал её по плечу.

В следующую секунду она услышала голос Вика, глубокий, спокойный, с эдакой ленцой:

– Шли бы вы отсюда, ребята, по добру по здорову…

– А то что?…

– Пора, – прошептал Дан. Ри одной рукой вытащила из кармана листки с текстом, другой расстегнула пуговицы кардигана так, чтобы янтарное солнышко осветило пространство перед её лицом. За её спиной начиналась какая-то возня, ещё не драка, но уже явная подготовка к ней.

– Отдайте нам стихи, – сказал один из сообщников Дима. – И пусть эта ваша бабёнка выйдет. Разговор есть.

Ри собралась с духом и начала читать. Как и в самый первый раз, текст поддавался ей с трудом, хотя казалось, что каждое слово огненными буквами впечаталось в её мозг. Да ещё эти…

Она не разбирала отдельных слов, но слышала, как меняются, становясь всё агрессивнее, интонации. Что-то полыхнуло над головой и взорвалось. Матюгнулся Вик. Скрипачка Ди пропела несколько пронзительных нот. В ответ на это раздалось два хлопка.

Ри продолжила читать. Она уже добралась до строк: «Вывеска… кровью налитые буквы Гласят – зеленная, – знаю, тут Вместо капусты и вместо брюквы Мёртвые головы продают», – и ей впервые стало не по себе. Дан, который стоял рядом, держал её за руку, вдруг резко отскочил в сторону, выкрикивая что-то на непонятном языке и озаряя округу белыми сполохами. Охнул и снова матюгнулся Вик.

Ей захотелось бросить всё и убежать отсюда, пока идёт заварушка. Но поступить так сейчас значило навсегда потерять Дана, а может, ещё и обрести новых врагов. И Ри обеими руками вцепилась в листки и принялась громко декламировать: «В красной рубашке с лицом, как вымя, Голову срезал палач и мне…»

Разноцветные сполохи озаряли перекрёсток. Заклинания смешивались с бранью и звуками ударов и, кажется, повисали в воздухе. Ри читала, и за всем этим хаосом ей начинали слышаться скрипы и звоны заблудившегося трамвая.

***

Опалив ей щёку жаром, огненный сполох врезался в листки со стихотворением раньше, чем Ри успела попросить Дана поджечь их. Запахло палёным рогом и жжёной бумагой.

«Мастерство не пропьёшь», – подумала Ри и погладила браслетик на удачу.

Между тем, рядовая драка «трое против пятерых» с известным исходом переходила в настоящее магическое побоище. Дим и его дружки запускали одно заклинание за другим, и ребята из группы Дана не всегда успевали их отбить и перейти в наступление. Ледяная молния ударила в ноги Ди, и только магия браслета обернула всё так, что замораживающее действие ушло в асфальт, не тронув скрипачку. Флейтист Сен атаковал противника замысловатой мелодией, от которой защитный купол Дима искрил, как Котлер в игривом настроении. Дим не оставался в долгу и размахивал руками, направляя заклинание в сторону Дана. Сначала Ри казалось, что ничего не происходит, но тут шарфик, подаренный Нюсик, начал затягиваться на шее у её любовника. Дан вцепился в него, пытаясь освободиться от захвата, но становилось только хуже.

Ри лихорадочно соображала, что ей делать. Помочь по-настоящему она не могла. Ни щит наколдовать, ни бросить в Дима огненным шаром… Вот если бы удалось как-то разорвать их с Даном связь, отвлечь врага… Но саму Ри отвлекали скрипы и дальние звонки незримого вагоновожатого. Ещё секунда промедления, и они потеряют возможность призвать заблудившийся трамвай! Ещё секунда промедления, и она может потерять Дана… Он всё ещё сражался с заколдованным шарфом, но было ясно, что долго ему не продержаться. Остальные ребята были заняты, прикрывая их от огненного дождя, сотворённого дружками Дима.

Ри машинально опустила руку в карман и нащупала там один из заговорённых камней, довольно увесистый и шипастый. Почти не целясь, без особой надежды, она запустила его в Дима, шепнув напоследок: «Бей в лоб». Камушек по широкой душе долетел до сверкающего искрами купола и, зависнув на мгновение, впечатался в него. Купол вспыхнул и со стеклянным звоном обрушился на землю. Заколдованным шарф тут же ослабил свою хватку, и Ри услышала тяжёлое хрипловатое дыхание Дана.

Маленькая победа взбодрила её. Ри развернула листки со стихотворением и прочла: «Шёл я по улице незнакомой…»

***

Сейчас её не отвлекали ни матюки, несущиеся с обеих сторон, ни проклятья, ни магические разряды, свистящие над головой. Один такой чуть не задел её по касательной, но Дан отбил его лихим гитарным рифом. О том, что произошло, Ри догадалась только по мощному белому сполоху, озарившему ночь. Читать на эти несколько секунд стало сильно проще.

Стихотворение, которое отпечаталось в её памяти, словно десять заповедей на каменных скрижалях, шло своим чередом. Герой пересекал Неву и Нил разом, искал билет в Индию духа, сталкивался с палачом и тосковал по своей умершей невесте, и за каждым словом стоял мощный тектонический сдвиг реальностей. Ри чувствовала, как наползают и сталкиваются между собой незримые пласты мироздания, чтобы дать дорогу заблудившемуся трамваю. Звон и скрип тормозов становились всё слышнее. Заискрили голубым призрачные рельсы…

Ри дочитала стихотворение и крикнула Дану: «Огня!»

Щелчок пальцами, вспышка, осыпавшиеся пеплом остатки листов…

Она бросила взгляд на часы: бешеная схватка продолжалась всего несколько минут. Надо поднажать и читать быстрее, чтобы все сегодняшние усилия не были напрасными.

Обмен вспышками и сполохами ненадолго прекратился, и в наступившей тишине невидимые железные колёса заскрежетали по голубым сверкающим рельсам.

Ри в третий раз повторила начальные строки.

***

Обе стороны перестали обмениваться магическими ударами. Об этом Ри догадалась по громким ругательствам, звукам ударов и тяжёлому дыханию за спиной – это отдувался мощный и суровый Вик. Ей казалось, что при численном перевесе ребята Дана должны наконец скрутить Дима и его сообщников в бараний рог, но драка, на удивление, продолжалась.

«Зачем они это делают? Чего хотят? Ведь понятно, что…» – Ри на мгновение задумалась, отвлеклась и чуть не перепутала две строчки. Тут же, в ответ на незаданный вопрос, Дан быстро крутанул её и спрятал себе за спину. Ди громко ойкнула, раздался звук тяжёлого влажного удара… Ри продолжала читать.

Звон, лязг колёс, скрип тормозов и треск искр сливались в её сознании в торжественную музыку. Она скорее догадалась, чем увидела призрачный силуэт трамвая, постепенно обрастающий железной плотью.

Кто-то, кажется, Сен, крикнул:

– Охренеть! Это он! – и всё снова на несколько секунд стихло.

Ри добралась до последней строфы и почувствовала, как кто-то крепко схватил её за руку. Она дёрнулась в попытке освободиться, но читать не перестала.

– На счёт три, помнишь? – сказал прямо в ухо знакомый голос.

Ри кивнула и быстро, почти скороговоркой, дочитала последние слова. Листки полыхнули, и заблудившийся трамвай предстал перед ней во всём своём волшебном великолепии.

***

Ри потянули в одну сторону, в другую, ударили локтем, подтолкнули в спину, скомандовали прыгать, опять куда-то потянули, уже за две руки… Рядом беспорядочно двигались ещё какие-то люди, кричали, тоже пихались и били друг друга, кто-то кричал и охал, а она всё никак не могла сообразить, что происходит.

– Фух, успели, – сказал Дан и потрепал её по плечу. – Ты как?

– Не знаю, – честно призналась Ри. Окружающая реальность нехотя проникала в её сознание.

В салоне заблудившегося трамвая было тесно и шумно. Гитарист, похожий на совёнка, хлопал глазами и, тыча пальцем в стекло, восклицал:

– Туман! Офигеть, мы едем через туман!

«Значит, это он первым заметил трамвай, – отметила про себя Ри. – Интересно, он всегда такой шибанутый?»

Скрипачка Ди прижимала руку к разбитой скуле и громко обещала кого-то расстрелять через повешение. Рядом с ней сидел длинный парень, тощий, как мумия, обёрнутый в лохмотья. Волосы у него на лбу слиплись от крови. Немного приглядевшись, Ри поняла, что это Дим. В бой он больше не лез и вообще казался усталым и больным. Сообщников рядом с ним не было.

Дальше всех, почти в кабине вагоновожатого, устроились Вик и Сен. Вик держал флейтиста за плечо и рассматривал кровавое пятно, растекавшееся по рукаву белой футболки.

«Мда, – подумала Ри. – Ночь только началась, а у нас уже полвагона калек… Да ещё этот…»

Вслух она ничего говорить не стала, обернулась к Дану и, убедившись, что хоть с ним всё в порядке, и даже залысины поубавились, уткнулась носом ему в шею. Дан приобнял её, погладил по голове и тихо сказал:

– Ты молодчина, ты справилась.

***

– Вы там как, готовы? – Дан кивнул в сторону Вика. – Можем начинать?

Вик только отмахнулся и продолжил шептать над рукой Сена. Флейтист дёргался, морщился и тихо матерился под нос.

– Ты же говорила, браслет удачливый, – пожаловался он Ри, когда лечение было закончено. – А меня всё равно зацепили!

– Если бы ножик прошёл вот тут, – Вик ткнул флейтиста в плечо, – ты бы остался без руки. И я бы ничем не помог. А так тебе крупно повезло!

Сен хмыкнул, но браслет на запястье поправил.

– А с этим хмырём что будем делать, – спросила Ди и, ласково осклабившими, вцепилась Диму в коленку. Тот побелел ещё сильнее, чем было, попробовал отодвинуться от скрипачки, но она держала крепко, и попытка не удалась.

– Может, выкинем его? – ухмыльнулся Вик. – И дело с концом!

Дим сжался и застыл на месте.

– Вот и умница, – Ди для верности свободной рукой обхватила его за плечи. – Вот и молодец.

Ри посмотрела в окно и увидела привычную уже картину: густые клубы молочного тумана, льнущие, перетекающие один в другой, будто бы живые. От мысли, что сейчас живого, пусть и очень неприятного человека могут запросто вышвырнуть наружу, ей стало не по себе. Дан заметил её беспокойство и тихо шепнул:

– Не переживай. Это Вик. У него чувство юмора такое.

Ри молча кивнула.

– Я за, – Сен встал со своего места. – Кто ещё за то, чтобы выкинуть в туман эту сволочь? – Он ткнул пальцем в гитариста, похожего на совёнка, но тот только помотал головой. – Ди, что скажешь?

Скрипачка хищно облизнула губы:

– Скажу, что он мой! И я придумаю, как его хорошенько наказать…

Сен не унимался:

– Так, двое за, двое против… Кэп, что думаешь?

– Думаю, что шутка зашла слишком далеко, – мрачно ответил Дан. – Наш главный враг – не здесь, а снаружи.

***

После недолгого обсуждения Дима скрутили, связали ему руки шарфом, который подарила Нюсик, и посадили под надзор Ри. Дан, размахивая руками, показывал, как лучше встать в дверях трамвая и что делать, если начнёт сильно трясти. Слушали его не то, чтобы особо внимательно, по крайней мере, так показалось Ри. Вик мазал кровью рунный став на грифе своего баса, Сен проверял флейту, Ди заговаривала струны, а гитарист-совёнок не делал ничего, только с ошалелым видом смотрел в окна на кипящие клубы тумана.

«Ну вот, все при деле, одна я тут не нужна», – подумала Ри. Дим сидел рядом, смотрел в одну точку, и попыток к побегу не предпринимал.

Дан поудобнее устроился на полу, свесив ноги на подножку, показал Ри палец вверх и принялся в последний раз подкручивать колки. Закончив с приготовлениями, один за его спиной один за другим выстраивались ребята – ровно в том порядке, как было сказано.

– Чего это они? – бесцветным голосом спросил Дим.

Ри на секунду задумалась, стоит ли отвечать и говорить ли правду.

– Сейчас увидишь.

Дим кивнул, потёр и размял ладони, насколько это позволяли путы.

Заговорил Дан. Ри разобрала только слово «погнали», и заиграло вступление к песне, сначала вкрадчивое и тихое, но постепенно набирающее силу. Фигуры музыкантов подёрнулись разноцветным сиянием, и в ответ на него трамвай затрясся и задребезжал сильнее обычного. Ри показалось, что он сейчас развалится на части. Дим совсем побелел и, казалось, едва держался на грани обморока.

Они летели сквозь туман рывками, то сильно разгоняясь, то резко замедляя ход. Белая мгла за окнами корчилась, как живое существо, и только что не кричало от боли. Она ещё пыталась поглотить трамвай вместе со всеми пассажирами, ещё накатывала мощными волнами, но, отступая, оставляла за собой промоины синего неба и полоски земли, поросшей зелёной травой.

***

– Вы там что, долбанулись все? – простонал Дим, когда трамвай особенно сильно затрясло и начало шатать из стороны в сторону.

Ри не ответила. Ей и самой было не по себе, мутило от качки и всё время казалось, что Дан вылетит с подножки как тогда, в самый первый раз.

А песня шла своим чередом, куплет сменялся припевом, ребята играли, вспыхивая ярче на сильных долях и затихая на слабых. За их спинами не было видно Дана, но его голос, ясный и громкий, словно усиленный микрофоном, ровными волнами расходился во все стороны.

«А ведь они и не репетировали почти! Неужели он и тут что-то подшаманивает? – вдруг подумала Ри. – Да точно… И с ребятами… И со мной».

Даже погрузившись в размышления, она не переставала краем глаза следить за Димом. Тот сидел, напряжённо сцепив руки, с видом человека, которого вот-вот вывернет наизнанку. Ри полезла в карман в поисках пакетика, чтобы вручить страдальцу, но ничего подходящего не нашлось.

– Потерпи, там немного осталось, – сказала она и потянулась потрепать пленника по плечу. Дим отодвинулся в сторону.

«И вот это недоразумение чуть не придушило Дана шарфом и устроило огненный дождь на Квадрате! А теперь торчит тут, поджав хвост… – думала Ри. – Он или скорострел, или гений ближнего боя, или что-нибудь ещё выкинет…»

Дан допел, потухло белое сияние, и трамвай стал понемногу успокаиваться. Ребята ещё продолжали играть, но голоса их инструментов становились всё тише, а вспышки света бледнели, пока не сделались едва различимыми. Туман, обрадованный тем, что больше никто его не атакует, вновь обхватил вагон с обоих боков.

***

Трамвай сбавил ход, зазвенел и остановился. В окно Ри увидела знакомую заснеженную насыпь и тяжёлое зимнее небо, перечёркнутое решётками. Дан сидел рядом и пил кофе. Сен угощал всех печеньем. Накормить пытались даже Дима – до того у него был несчастный вид, что разборки и объяснения было решено ненадолго отложить.

– Что могу сказать, – Дан поднял стаканчик от термоса как бокал вина. – Для первого этапа мы справились очень неплохо. Мы большие молодцы. Предлагаю отметить это, – с этими словами он чокнулся с Виком. – Там впереди будет несколько мест, где мы уже пропели туннели. Предлагаю сегодня сосредоточиться на них…

– Какие туннели? Зачем пропели? Куда? – заёрзал на своём месте Дим. Ди тут же положила ему на плечо свою мощную тяжёлую руку:

– Не дёргайся, голуба моя. И не думай. От мыслей морщины на лице…

Дим снова обмяк в её объятиях.

– Пока у нас остановка, предлагаю всем выйти и размять ноги, – продолжал Дан, не обращая, казалось бы, никакого внимания на возню с пленником.

– Кто последний, тот моет полы на базе, – тут же отозвался Вик, шутливо, но ощутимо толкнул в плечо Сена и спрыгнул с подножки в снег. Ди закатила глаза:

– А я с ними работаю, – и добавила, обращаясь к Ри: – И ты тоже привыкай.

***

Вик пошептал на руки, сгрёб пригоршню снега, скатал хороший крепкий шарик и запустил в Сена. Тот лихо вскинул флейту и короткой бодрой мелодией отбросил снежок в сторону гитариста-совёнка и, несомненно, попал бы ему в голову, если бы Дан в последний момент не накрыл его защитным куполом.

Ди наблюдала за всем этим, меланхолично дожёвывая печенье. В руках она держала концы пёстрого шарфа, которым был связан Дим.

– Мальчики… – произнесла она глубокомысленно. – Ты не смотри, что они дурят, они так-то хорошие.

Ри хотелось возразить, что некоторым мальчикам скоро будет полвека, но не решилась.
– Вообще ты на него хорошо влияешь, – продолжила Ди. – Я его таким давно не видела. С тех пор, как жена уехала, и не видела.

Ри вздрогнула. Ну конечно, у взрослого мужчины типа Дана наверняка была жена и, может, даже не одна. Чему удивляться? Но это всё равно неприятно царапнуло её самолюбие.

– И давно она… уехала?

– Да года три назад, может, больше.

– И что, все эти годы он тосковал? – с недоверием спросила Ри.

– Да ну что ты! Просто… Понимаешь, как будто лампочка в нём перегорела. А тут смотрим, второй день он на репетициях прям сам не свой какой-то. Ну думаю… – В это время снежок впечатался в окно трамвая в нескольких сантиметрах от головы Ди.

– Вы что творите, черти полосатые! – взревела она, бросила концы шарфа Ри и кинулась в атаку.

– Нет, вы всё-таки долбанутые, – констатировал Дим.

Вик, хитро подмигнув, запустил ещё один снежок в Ри, видимо, рассчитывая, что и она включиться в игру. Она отпрянула и потащила пленника за собой. Что было дальше, Ри понять не успела, увидела только, как над ней пронеслась стена огня. Вик матюгнулся, Сен заиграл боевую мелодию, пламя полыхнуло ещё раз…

«Ну вот, началось…», – подумала Ри и посильнее потянула на себя концы шарфа. Они поддались ей на удивление легко: пленник выскользнул из своих оков.

***

В небе опять полыхнуло, и огненный шар со свистом пролетел через всю поляну и ударился в макушку одинокой сосны. Ветки мгновенно запрещали, охваченные пламенем. В небо взвился чёрный столб дыма. Ри поднялась с колен, стряхнула снег, в очередной раз мысленно благодаря Нюсик за подарок.

Выше по склону, матерясь через слово, бежала Ди. С поляны доносились звуки флейты и голос Дана, сияющие сполохи вздымались ввысь и таяли в воздухе.

– Вот так-то, дружок, – обратилась Ри к трамваю. – Сегодня у нас вся поездка с приключениями.

Трамвай коротко, и как ей показалось, одобрительно звякнул.

Ри поднялась по лестнице и заняла безопасное место на расстоянии от центра побоища. На поляне было так же людно, как и в прошлую ночь. Кто-то жарил шашлыки, кто-то лепил снеговика, старушки в драповых пальто чинно прохаживались по тропинкам. Со стороны конно-спортивной базы на поляну въехали сани с Дедом Морозом на козлах. Его тут же окружили ребятишки.

«Бабушка!» – подумала Ри, еле удержавшись от того, чтобы не броситься к саням, когда очередной магический заряд поднял в воздух детские качели. Статисты не обратили на это ни малейшего внимания.

Шашлычники, раздувавшие огонь, не дёрнулись, когда железное коромысло, скрипя и вращаясь, пролетело у них над головой, ударилось о сосну и взорвалось, окатив снопом зелёных искр чинную старушку с болонкой. Снег взметнулся фонтаном под копытами коня, а он даже ухом не дёрнул, только задумчиво стукнул копытом о землю, поторапливая возницу.

Вспышки пламени и цветные сполохи удалялись вглубь леса.

Ри похлопала по карману. Заговорённые камни были при ней, она, наверно, ещё могла помочь в драке, снова стукнуть Дима по голове, но что-то подсказывало, что в этот раз она точно будет бесполезна. Можно было подойти к бабушке, последний раз поговорить с ней, как Дан разговаривал с какой-то там своей «виной». Наверно, можно было даже бросить всё и остаться здесь, в горько-счастливом моменте из детства, где все ещё живы…

Вместо всего этого Ри развернулась и спустилась обратно к трамваю. Подобрала то, что осталось от пёстрого шарфа, подаренного Нюсик, и села на подножку в ожидании Дана и ребят.

 

***

От нечего делать Ри разматывала пряжу. На коленях у неё лежала горка разноцветных клубков – синий, бирюзовый, оранжевый, красный, серый, канареечный… Она подцепляла место, где Нюсик закрепляла нитку, палочкой, вытягивала петли, и причудливые бабушкины квадраты распадались на отдельные элементы. Вязание всегда повергало её в священный трепет. Подумать только, целая новая вещь появлялась из ниоткуда, из воздуха и цветных ниток! Ри, которая могла собрать амулет из фантика от конфеты, куска проволоки и щепотки придорожной пыли, так не умела.

Конечно, можно было оставить обрывки шарфа на снегу. Они всё равно были бесполезны – это Ри проверила сразу. Целебная магия работала только с целым изделием. Но просто так выбросить полезную в хозяйстве вещь! Об этом не могло быть и речи. И она сидела, мотала пряжу и совсем не ощущала, как течёт время.

– Вот ты где! – Голос Дана доносился откуда-то сверху. Ри подняла голову, похрустела шеей, улыбнулась.

– Решила не путаться под ногами.

– Ну и правильно. Я правда… – Тут Дан замахал рукой показавшимся на гребне насыпи ребятам. – Она здесь! Нашёл!

Первыми по лестнице начали спускаться гитарист-совёнок и Сен. Они под руки вели трясущегося то ли от холода, то ли от страха Дима. Флейтист, как показалось Ри, замер на первой ступеньке в раздумьях, отвесить пленнику хорошего пинка или нет. За ними, опираясь на плечо Ди и громко охая, шёл Вик. Когда он повернулся левым боком, на его джинсах стала видна дыра размером в две ладони, а в ней… Тут Ри отвернулась, чтобы не видеть, что там.

Оказавшись внизу, Сен швырнул Дима на снег и, хорошо прицелившись, ударил его ногой по рёбрам прежде, чем гитарист-совёнок успел его остановить. Дим взвыл.

– Остановись! Прекрати! – крикнул Дан. – Не перестанешь – заморожу.

Сен нехотя отошёл от пленника.

– Его лучше заморозь. Один раз вы его уже пожалели, и вот результат. – Флейтист показал на Вика. Тот наконец преодолел лестницу теперь, всем телом наваливаясь на Ди, брёл к трамваю.

– Может, и правда его того… На полчасика, в воспитательных целях? – предложила скрипачка. – А потом я его себе заберу. Да, моя радость? – На этих словах она хищно улыбнулась Диму и клацнула зубами.

***

Наконец они погрузились в трамвай. Вик стискивал зубы, прикусывал губу, пока взбирался на подножку, но помощи не просил. Обмякшего от ужаса Дима втащили в салон силой. Ри наблюдал за происходящим, и ей начинало страстно хотеться домой. Но впереди был счастливый день Дана, и место, где осталась Нюсик, и ещё пять остановок неизвестно где.

Сен деловито скручивал Дима. Руки пленнику на это раз завязали за спиной его же собственными шнурками. Для верности Сен предлагал перекинуть их петлёй на горло, чтобы Дим сидел тихо и не рыпался, но за него вступилась Ди и попросила не портить её игрушку.

Вик вытянул больную ногу вдоль скамейки и, прикрыв глаза, бормотал какое-то заклинание. Страшная дыра на джинсах была прикрыта мокрой тряпкой, в которой таяли остатки снега.

– Что с ним? – спросила Ри.

– Огненным дождём зацепило, – откликнулся Дан. – Хорошо, что уже на излёте.

– Ну давай, скажи, что тут тоже повезло. Как мне сегодня, – криво усмехнулся Сен.

Дан ничего не ответил, и флейтист продолжил:

– Будем это чучело морозить? Или подождём, когда он снова сбежит?

Повисло молчание. Ри встала со своего места и села рядом с Виком. Участвовать в замораживании и других издевательствах над пленником ей не хотелось, пусть даже Дим и ломился к ней в квартиру, а потом устроил засаду на Квадрате. Ри чувствовала, что, если Дан сейчас согласится, всё, что так хорошо получилось у них утром, закончится.

– Не сработало. – Вик приподнял тряпку. Ри старалась не смотреть туда, но всё равно увидела пятно красного покрытого волдырями ожога. – Ты заговаривать не умеешь?

Ри помотала головой.

– Подруга моя умеет.

– Да толку-то! – Вик неловко повернулся, выругался от боли. – Она же в городе?

Ри задумалась, как бы попроще объяснить, что Нюсик где-то здесь, на одной из остановок заблудившегося трамвая возится со своим щенком, но её размышления прервал спор между Сеном и Ди. Флейтист разошёлся не на шутку, начал сыпать искрами и хвататься за флейту. Подколки Ди и тихие увещевания гитариста-совёнка на него не действовали, он продолжал требовать, чтобы Дима заморозили немедленно. Ри не видела лица Дана, но по всей его позе видела, что тот ещё не принял окончательное решение.

***

– Так что ты решил, Кэп? – с нажимом спросил Сен.

– Где-то здесь должен быть тоннель, который мы пропели вчера… – начал Дан.

– Э, нет! Не заговаривай мне зубы. – Флейтист двинулся на Дана, и Ри испугалась, что дело дойдёт до рукоприкладства.

– Я только напоминаю, что мы здесь собрались, чтобы победить туман. И если мы по твоей вине упустим шанс хоть ещё немного разогнать его… – Дан говорил уверенно и спокойно, но от этого спокойствия мурашки бежали по спине. Сен сник. – А сейчас лучше подготовиться. Будем играть без Вика, надо придумать, как распределить потоки…

Дальше началось бурное обсуждение, как лучше встать, чтобы энергия от музыкантов лучше проходила из дверей трамвая наружу. Ри в этом ничего не понимала, но от того, что Дан не стал замораживать пленника, у неё отлегло от сердца.

Гитарист-совёнок говорил тихо и мало, больше показывал жестами, Ди согласно кивала, Сен сидел, скрестив руки на груди и демонстративно отвернувшись к окну. Дан молчал, но, когда гитарист закончил, помотал головой, коротко возразил, и слово взяла скрипачка. Её голос звучал громче и живее, она отчаянно жестикулировала и едва не заехала локтем в челюсть Сену, но извиняться не стала. Дослушав её, Дан кивнул и обратился к Сену:

– А ты как думаешь?

– Как ты скажешь, Кэп, так и будет, – ответил флейтист, не оборачиваясь.

– Тогда давайте сделаем так…

Вик в обсуждении не участвовал, он сидел, прикрыв глаза, снова и снова повторял заговор от ожогов и практически не реагировала гировал на посторонние звуки.

Наконец решение было принято. Дан снова устроился на подножке. Проходя к своему месту, он потрепал Ри по голове и улыбнулся ей фирменной лучезарной улыбкой. За его правым плечом устроилась готовая в любой момент вскинуть скрипку Ди, а за левым – меланхоличный гитарист-совёнок. Он, как и всегда, выглядел абсолютно незаинтересованным в том, что происходит. Последним подошёл Сен. Пока за ним не следили, он вторым шнурком ловко связал Диму ноги и сказал ему что-то такое, что пленник, и без того бледный и усталый, посерел и сжался, как от удара.

Трамвай тряхнуло, туман, окружавший его со всех сторон, расступился, и тут же своей партией вступил Дан. Мелодия хромала без бас-гитары, но всё-таки работала. Белые щупальца рванули к цели, но, словно ударившись о невидимую преграду, отскочили назад и открыли узкую полосу синего неба.

Вагон снова мотало, но уже не так сильно, как в первый раз. Связанный Дим слетел со скамейки и растянулся на полу. В попытках подняться и снова сесть, он дёргался, как червяк. Вик охал и стонал при каждом толчке, и никак не мог пристроить больную ногу, то садясь прямо, то вновь вытягивая её вдоль сиденья. Салон озарялся разноцветными сполохами, а за окнами сияло яркое синее небо.

– Помоги мне, а, – взмолился Дим, когда его в очередной раз швырнуло под лавку. – Я тебе ничего не сделаю.

***

– Чем так воняет, – принюхавшись, спросил Сен. – Сирень что ли? Как вонялку для туалета разлили…

Трамвай вновь остановился на Восточном мосту, и Дан велел всем выйти и проветриться.

– Я сказал, всем, – повторил он, когда флейтист предложил оставить Дима в салоне. – Даже этому ханурику.

– Ничему тебя жизнь не учит, Кэп…

Вика вывели под белы ручки и посадили на прямо асфальт. Ди предложила ему кофе и печенье, но он только помотал головой и продолжил зашёптывать боль.

Гитарист-совёнок зевал, потягивался, тёр глаза, и казалось, что чёрные круги под ними становятся всё больше и больше. Ди, сокрушённо качая головой, осматривала свой костюм – искры прожгли юбку и пышные рукава чёрной блузки. В стороне от всех Сен на чём свет крыл сирень, солнечную погоду, туман и конечно же Дима, не забывая время от времени отвешивать ему подзатыльники. Дим сидел, сжавшись в комок и прикрыв голову руками. Делиться с ним кофе и печеньем, как в первый раз, с ним не стали.

На фоне замученных ребят – две магических драки, два заклинания тумана – Дан сиял, как новенький рубль.

«Работает накопитель, – не без гордости подумала Ри. – Лишь бы не рванул, когда не надо».

– Хочу прогуляться внизу, – с этими словами Дан перемахнул через высокий бордюр, отделявший проезжую часть от пешеходной, и добавил, обращаясь к Ри: – Составишь мне компанию? Мы быстро. Когда вернёмся, всех пересчитаю.

***

По лестнице Ри шла как по эшафоту, даром, что на эшафот восходят, а тут надо было спускаться. В груди похолодело, к лицу примёрзла широкая улыбка, которая должна была означать, что всё в порядке. Там, внизу, их ждала встреча с загадочной Дановой виной.

Конечно, могло оказаться, что фантомы из прошлого показывались только своим. Вчера Дан и Нюсик не встретились на поляне с её бабушкой. И сегодня Ри тоже не увидела там никого, похожего на неё.

А что, если трамвай в принципе даёт только один шанс на встречу с прошлым, и потом, сколько ни приезжай, встретишь только знакомое место, но не человека?

С этими мыслями Ри спускалась по ступеням. Дан шёл чуть впереди, не оборачивался к ней, ничего не говорил.

Грунтовая дорога, пробитая не одним поколением автомобилистов, сворачивала к реке. Сейчас её воды были тёмными и тяжёлыми, они медленно колебались, отражая рассеянный свет. Солнце скрывалось в тучах. На траве блестели капли недавнего дождя, но одуванчики уже вновь раскрыли цветки и неистово сияли жёлтыми сердцевинками. Сладкий запах сирени разливался в воздухе.

– Если хочешь, мы туда не пойдём, – прервал молчание Дан. – Просто прогуляемся по берегу – и всё.

Ри медлила с ответом.

– Знаешь, когда я её увидела в прошлый раз, мне показалось… – тут она запнулась, собираясь с духом. – Что там, на камне сидела я.

– И ты стала вспоминать, не встречались ли мы раньше?

– Типа того.

– Если тебя это успокоит, – сказал Дан и обнял Ри за талию, – не встречались. Это было очень давно. Ты тогда ещё в школу ходила.

В тёплых объятьях Дана она сразу размякла, и ледяная рука страха немного ослабила хватку в груди, но не отпустила совсем.

– Потом я подумала, что ты просто увидел похожее лицо и решил… Ну, войти в ту же воду дважды. – Ри опустила голову, боясь в очередной раз увидеть ту самую лучезарную улыбку. – Вроде как, раз внешне похожи, то и в остальном разницы нет.

Она почувствовала, что Дан прижался к её макушке щекой, и хотела отстраниться, но не стала. Это было слишком уютно и так непохоже на то, чем она перебивалась все прошлые годы.

– Ты же так не думал, нет?

Они подошли к тому месту, где от просёлочной дороги ответвлялась тропинка, ведущая к старому кладбищу.

– Мы всё ещё можем туда не ходить, – сказал Дан, но Ри уже быстро шагала вперёд, не обращая внимания на мокрую траву, бьющую по ногам. Медлить сейчас было для неё так же глупо, как ласково тянуть прилипший пластырь вместо того, чтобы сорвать его разом.

Она добралась до заросшего сиренью пятачка в центре кладбища и замерла. В последний момент Ри подумала, что вообще-то это горько-счастливое воспоминание не её, а Дана, и, коль он два раза предлагал ей не ходить туда, то, может, и не стоит ломиться туда первой.

***

Девушка сидела на поваленной могильной плите и расчёсывала длинные волосы чёрным гребешком. Чужого присутствия она не замечала, только пару раз прерывалась, поглядывала на часы и снова принималась за дело.

Ри глядела на неё, не в силах оторваться. Ровный ритм движений – от пробора к кончикам, умиротворённое выражение лица, такого молодого и такого похожего на её собственное.

Холодные капли воды срывались с листьев и затекали за шиворот. В кроссовках начинало противно хлюпать, но Ри боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть незнакомку. А та кончила расчёсывать волосы, отбросила длинные пряди за спину, достала из сумочки мобильный, посмотрела на экран, разочаровано вздохнула и принялась набирать эсэмэску.

«Интересно, дойдёт или нет, – подумала Ри и тут же одёрнула себя: – У Дана даже телефона нет, а даже если бы и был, номер бы давно сменился…»

Девушка достучала по клавишам, закусив губу, нажала на кнопку отправки и положила телефон рядом с собой. Ри застыла, прислушиваясь, не блямкнет ли у неё за спиной мобильный. Не блямкнул.

Не дождавшись ответа, незнакомка принялась за причёску: накрутила несколько прядей на гребень и ловко закрепила их на затылке. Ри оставалось только удивляться и завидовать: у неё такая конструкция не продержалась бы и минуты.

Девушка взяла мобильный, убедилась, что ей не ответили, спрятала в сумочку, вытянула гребень из причёски и вновь принялась приводить в порядок волосы. Мерно, спокойно, от макушки до кончиков…

***

Из своей засады в кустах Ри вышла мокрая и продрогшая, с мелкими листьями в волосах. Грудь всё ещё держал крепкой хваткой ледяной страх, но природа его изменилась. По дороге к кладбищу она боялась разочарования, боялась посмотреть в глаза неприятной правде. Теперь у неё перед глазами стоял фантом, раз за разом повторяющий короткую последовательность действий: расчесать волосы, достать телефон, написать сообщение, собрать причёску, распустить причёску…

«Неужели и моя бабушка там тоже?..» – подумала она и тут же отогнала эту мысль. Бабушки там не было.

Дан ждал её на дороге, махал рукой, но не улыбался. Ри помедлила. Ей хотелось побыстрее выбраться отсюда, но противная догадка, что и её любовник тоже может оказаться ненастоящим, только жалкой копией, царапала по сердцу.

Дан перестал махать и окликнул её по имени. Ри сделала неуверенный шаг вперёд. Потом ещё один, когда Дан что-то проговорил и двинулся к ней на встречу.

– Зря я туда пошла… – сказала она, прижимаясь к такой тёплой, такой родной, пахнущей потом и старым одеколоном груди. – Там стрёмно.

Ри ждала, что Дан выдаст что-то в духе: «Ну, я же предупреждал!» – но он только поцеловал её в ухо и спокойно заметил:

– Это я сглупил. Надо было выбрать другое место для объяснений.

Ри подняла голову и недоумённо посмотрела Дану в глаза.

– Ты сказала, мол, я увидел похожую женщину и решил, что это мой второй шанс. Что можно отыграться за ошибки прошлого. Я и правда так думал все те десять минут, что мы проговорили в нашу первую встречу.

Ри разжала объятья и отступила в сторону. Дан стоял перед ней растерянный и как будто снова непростительно помолодевший.

– Я даже решил, что она вернулась. Хотя чего ей у нас делать, если там семья, дети… – тут он тяжело вздохнул и замолчал, собираясь с мыслями. – А потом ты пришла на концерт и рассказала про трамвай, и была такая… Такая безбашенная и отчаянная… Что мне захотелось быть с тобой здесь и сейчас, а не гоняться за прошлым.

Дан взял её за руку, Ри не стала сопротивляться, и они пошли обратно к мосту, трамваю и ребятам. Река всё так же качала на волнах отблески солнца, сирень благоухала, и Ри думала, что теперь точно навеки возненавидит этот сладкий попсовый аромат.

– А почему ты тогда сказал, что это – твоя вина? Ну там не девушка, не бывшая, а прям вина?

Дан помрачнел, замялся, закашлялся, и Ри стала беспокоиться, что сейчас узнает о нём какие-то совершенно чудовищные вещи, которые испортят все их отношения.

– Понимаешь, я был тогда молод, глуп… Не то, чтобы сейчас стал сильно умнее, – на этих словах он усмехнулся, – но всё же… Я тогда считал себя гением. У меня была своя группа, не эта, другая. Название тебе ничего не скажет… И была девушка, хорошая, милая…

– По кладбищам гуляла…

– Одно другому не мешает. Она правда была замечательная, умная, талантливая. И любила такого придурка, как я.

Дан умолк. Ри сжала его ладонь, чтобы немного приободрить.

– Когда она закончила свой истфак, появилась возможность уехать в аспирантуру к какому-то крутому профессору…

– И она, конечно же, ею воспользовалась?

– Она и меня звала с собой. Типа, на новом месте и возможностей будет больше, хоть со старой группой, хоть с новой. Но… Я же себя гением считал! У меня уже что-то начало получаться, какая-никакая слава, поклонники, поклонницы, первые типа гастроли… А там надо было как-то выживать, начинать всё с нуля…

– И вы расстались? Просто расстались, и ты себя в этом винишь?

Дан набрал воздуха в лёгкие. Казалось, он собирается прыгать в ледяную воду.

–  Я поступил, как последняя свинья. Понимаешь, она никогда меня ни к кому не ревновала, но дала понять, что, если я изменю, то на этом наши отношения будут окончены.

– И ты…

– Да, самым циничным образом, практически у неё на глазах. С какой-то поклонницей. Я даже имени её не знал. Мне просто хотелось напоследок сделать своей девушке больно. И я сделал.

Они дошли до подножия лестницы, ведущей на мост. Отсюда уже было видно Сена и Ди, курящих, привалившись к перилам.

Ри чувствовала себя обманутой. Она уже нафантазировала себе небывалые страсти и чуть не роковые преступления, достойные театральных подмостков, а всё свелось к банальным половым игрищам. Впрочем, говорить об этом вслух она не стала.

– А вот этот день, куда тебя привозит уже в третий раз?

– Наше последнее свидание. Ещё до всего. Она была такая счастливая в тот день! А я уже всё для себя решил. И когда мы с тобой оказались здесь в первый раз, я понял, что если и бывают вторые шансы, то это как раз такой случай.

– И…

– И я просто поговорил с ней и расстался по-человечески. Как надо было сделать ещё тогда.

***

Подниматься на мост было не в пример легче, хоть ближе к концу Ри и начала задыхаться от усталости. Загадка незнакомки из Сиреневого садика больше не давила на сердце тяжким грузом, и только мысль, что где-то там в своей временной петле зависла Нюсик, мешала расслабиться. Дан заметно повеселел. Кажется, и ему стало легче от того, что этот разговор наконец случился.

– Всё успели, любовнички? – Мрачный голос Сена вернул её к реальности. – Там Вику совсем хреново.

Басист полулежал, прислонённый к гранитной ограде моста. Голова безвольно опустилась на грудь, руки повисли. Над ним, как большая чёрная наседка, хлопотала Ди. Всё так же связанный по рукам и ногам Дим сидел рядом. На его лице прибавилось синяков и ссадин.

«Ну хоть с моста не скинул», – подумала Ри.

Дан выяснял у Сена и гитариста-совёнка, что случилось.

– Он тут сидел, бормотал что-то своё, мы особо не прислушивались… Он же хилер, хрен знает, это он заговаривает или уже бредит.

– А потом какая-то дичь пошла. Типа он на рыбалке, рыбу ловит, спрашивал, у нас клюёт или нет… Вот тут мы напряглись.

– Я лоб потрогал – горячий. И под повязкой полный звездец.

– Ди его спать уложила… Не знаю, надолго ли этого хватит.

Рассказ о том, что здесь происходило, пока они блуждали в мокрых зарослях тёмного прошлого, Дан слушал молча, мрачнея с каждой новой фразой.

– Как думаешь, мы сможем сейчас свернуться? – спросил он у Ри, когда Сен и совёнок закончили. – Его бы в больницу.

– Я попробую, – вздохнула Ри. – Ничего не обещаю.

***

В салон трамвая Вика вносили вчетвером, до того он был крупный, тяжёлый и теперь уже неповоротливый. На тряску, толчки и пару ударов о ступени он не реагировал – таким глубоким был сон, в который его погрузила Ди.

Когда с этой печальной обязанностью было покончено, Дан махнул Ри и гитаристу-совёнку, мол, пора садиться и ехать дальше.

– А с этим что делать? – спросил совёнок и брезгливо потыкал пленника ботинком.

– Ди и Сен предлагают оставить тут.

– Не надо, пожалуйста, не надо! – взмолился Дим. – Делайте со мной, что хотите, режьте, бейте, жгите… Только верните обратно. Я тут с ума сойду.

Дан с брезгливостью посмотрел на него и продолжил:

– Руки-ноги мы ему развяжем, оставим воды, Сен даже готов отдать остатки печенья. Здесь тепло, где переночевать, найдётся… А через месяц…

От этого разговоры Ри стало не по себе. Она вновь ясно увидела девушку, мерно, как в закольцованном видео, расчёсывающую волосы: сверху вниз, от макушки к кончикам. И теперь надо было оставить живого человека в окружении фантомом на месяц или вообще навсегда?

Ри пыталась убедить себя, что всё это правильно, перебирая в голове злодеяния Дима, к которым теперь добавились страдания Вика, и всё равно выходило, что наказание непропорционально велико. Ей хватило всего нескольких минут во власти этого морока. А что случится с тем, кто застрянет здесь надолго?

Она вновь с тоской подумала про Нюсик, которая, если им удастся уговорить трамвай вернуться, останется запертой в этом всём до следующего полнолуния. Но она хотя бы добровольно сделала свой выбор, а тут…

– Слушай, а может… – начала Ри.

Дан заговорщицки подмигнул ей, и она умолкла.

– Развязывать, Кэп? – спросил гитарист-совёнок.

– Развязывай.

Со шнурками пришлось повозиться. За то время, пока пленник был связан, да ещё его таскали туда-сюда, узлы затянулись, и быстро развязать их не получалось. Гитарист-совёнок чертыхался, ломал и без того короткие ногти, искал, чем бы подцепить петлю. Дим наблюдал за этим абсолютно равнодушно, не дёргался, не сопротивлялся, будто его парализовало или Дан ударил по нему заморозкой.

Ри сходила в салон за водой (кофе ей наотрез отказалась отдавать Ди) и остатками печенья (на них Сен порывался плюнуть, но потом передумал). На лавке, слишком узкой для него, выставив ноги в проход, лежал Вик. На лбу у него красовался компресс, сделанный из какой-то чёрной тряпки, одна рука покоилась на груди, другая безвольно свисала до Пола. Ди сидела рядом с ним, поджав ноги по-турецки.

Когда Ри уже направилась к выходу, скрипачка мощной рукой схватила её за полу кардигана и спросила:

– Ну у тебя-то с собой таблетки есть? Обезбол какой-нибудь? Он скоро проснётся, надо будет что-то делать.

Ри помотала головой.

– А у вас?

– У нас для этого был Вик…

«А у меня – Нюсик», – подумала Ри, но вслух ничего говорить не стала, только печально вздохнула.

В дверях она шепнула Дану:

– Что ты задумал? Ты его правда тут кинешь?

– Надо кое-что проверить. Если я прав, Сен успокоится и перестанет дурить. Если неправ, этого, – Дан махнул рукой на неподвижного Дима, – мне не жалко.

***

Ри поставила бутылку воды на асфальт рядом с Димом, положила пакет с печеньем ему на колени. Пленник, уже освобождённый от пут, проводил её безучастным взглядом. Казалось, ему сейчас всё было едино.

Стараясь не поворачиваться к нему спиной, Ри сделала несколько шагов, убедилась, что Дим не пытается напасть, перешагнула через высокий бордюр, отделявший тротуар от проезжей части, и побежала к трамваю. На фантомы проезжающих мимо машин она не обращала внимания.

Когда до распахнутых дверей оставалось совсем немного, над головой Ри что-то грохнуло, полыхнуло, её толкнуло под колени и… Последним, что она успела увидеть, было перекошенное от страха лицо Дана. Она ещё почувствовала, как её втаскивают в салон, но мир уже померк и погрузился в тишину.

Сколько она пробыла в забытьи, несколько мгновений или несколько минут, Ри не понимала. Первыми вернулись звуки: вопросы Дана, голос Ди, говорящий, мол, жива, цела, возможно, контужена, звон трамвая. Они доносились как будто сквозь толщу воды. Следом она ощутила, что лежит на жёсткой деревянной лавке, и тонкие планки больно упираются ей в лопатки. Мир качался. То ли голова кружилась, то ли трамвай продолжил свой путь сквозь туман.

– Мы едем? Мы едем? – Ри поднялась на локтях и открыла глаза. Голова тут же налилась тяжестью.

– Тихо, не рыпайся, – сказала Ди, укладывая её обратно на лавку. – Нам с одним возни хватает.

Из мельтешения искр и тёмных пятен возникло лицо Дана, всё ещё серьёзное и обеспокоенное, но хоть не испуганное.

– Мы стоим. Трамвай отказывается ехать без этого гадёныша.

***

Ри в окно наблюдала, как Сен и Ди второй раз за ночь паковали Дима. Флейтист поднял его на ноги едва ли не за шкирку, такого жалкого и безобидного, что хоть плачь, и пару раз сунул кулаком в солнечное сплетение. Дим задёргался, согнулся и получил ещё один удар, на этот раз от Ди.

На скамейке напротив неё заворочался и заохал Вик. Действие сонных чар проходило, к нему возвращалось сознание, а вместе с ним и чувствительность.

Ди, между тем, продолжала связывать пленника оборкой, оторванной от подола длинной юбки. Ри думала, заметит это кто-нибудь из фантомов или нет. Прохожие шли по своим делам, добирались до края моста и начинали свой путь снова. Разве что одному, чья траектория проходила ровно там, где стояли Ди, Сен и Дим, пришлось сделать небольшой крюк.

– Ну что, может, шею ему свернём? – предложил флейтист, вталкивая пленника в салон. – А то он опять чего-нибудь выкинет.

– Мы уже пробовали его оставить, – мрачно заметил Дан. – Трамвай никуда не поехал. Мы не знаем, что будет, если кто-то умрёт. Хорошо, если выкинет обратно. А если мы встрянем тут навсегда?

Сен разочарованно вздохнул и пинками загнал Дима в хвост трамвая, подальше от остальных. Ри поймала себя на мысли, что шарахнуть его заморозкой было не такой уж плохой идеей.

– Ну что, все в сборе? – окидывая салон взглядом, спросил Дан.

– Все, все… – откликнулась Ди.

Трамвай, словно откликаясь на эти слова, зазвенел, залязгал и, покачиваясь и разбрызгивая искры, тронулся с места.

***

Мир постепенно приобретал привычные очертания. Она сидела, положив голову Дану на плечо, и ей посреди тумана и хаоса было так тепло и уютно, что захотелось даже, чтобы эта поездка не кончалась.

Гитарист-совёнок, свернувшись, дремал на лавке, связанный Дим скорчился на полу – скрипачка только-только усыпила его короткой мелодией и вернулась к Вику. Басист вздрагивал и охал, но до конца в себя так и не приходил. Сен возился с флейтой.

– Ты как? – Голос Дана вырвал Ри из сонного оцепенения.

– Ничего, – отозвалась она. – В ушах немного звенит, а так нормально.

– Ты сможешь?

Ри молча кивнула.

– Если хочешь, я сам, – продолжил Дан. – Но мне нужны слова. Я их не помню.

«Я тоже», – чуть не сказала Ри. Строки стихотворения смешались у неё в памяти, слова сорвались с насиженных мест и бросились в пляс. Что там должно было быть? «Постой, паровоз»? Или «глубокоуважаемый вагоноувожатый»?

На соседней лавке дёрнулся Вик и громко и отчётливо поинтересовался у некого Вадика, на что он ловит, на мотыля или на опарыша. Ди громко вздохнула: «Да за что мне всё это!» – и принялась его успокаивать.

– Я всё забыла, – сказала Ри, глядя в глаза Дану. – То есть, не всё, что-то вертится на языке, а поймать не могу…

***

Трамвай понемногу сбавлял ход, и за окнами его в прогалах тумана виднелось что-то сероё, тяжёлое. Ри лежала в полудрёме, пристроив голову на колени Дану, и наслаждалась тем, как он перебирает её короткие волосы. Серого за окнами становилось всё больше, оно вытесняло белые комья тумана и заполняло собой всё.

По крыше что-то застучало, запрыгало, и на стёкла легли первые росчерки дождевых капель. Трамвай заскрипел тормозами.

– Что, уже приехали? – вялым голосом спросила Ди.

– Да щас, – откликнулся Сен.

– И где мы?

– «Химбарахло»…

Ри и без уточнений от Сена узнала помпезную высокую колоннаду, за которой в отдалении скрывался античный фасад Дома культуры. Ветер гонял по двору последние жёлтые листья. На стёкла припаркованных рядом машин ложились косые росчерки дождя. Выходить из тёплого салона трамвая наружу не хотелось.

– А как… А почему? – продолжала удивляться Ди. – У вас не получилось?

– Они даже не пытались, – сказал Сен. – Она, – флейтист ткнул пальцем в Ри, – слова забыла.

Ди тихо застонала.

Вик, лёжа на спине, что-то без устали делал руками: подцеплял, забрасывал, подцеплял, забрасывал, и тихо бормотал под нос про наживку и блёсны. Сен попытался напоить его, но только без толку расплескал остатки воды.

– И что теперь будем делать, Кэп? – спросил флейтист, вытирая руки об джинсы.

– Выгружаться, – ответил Дан. – Других вариантов всё равно нет.

Бодрость, звучавшая в голосе её любовника, удивила даже Ри. На фоне остальных ребят, усталых, опухших, с запавшими глазами Дан выглядел свежим и отдохнувшим. Он не старел и не молодел, как в прошлые ночи, не сбивался, не путался и, кажется, сохранял полную ясность мысли.

– У нас двое неходячих, – напомнил Сен. – Их куда?

– Этого, – Дан махнул рукой в сторону Дима, – можно положить в колоннаду. Накроем чем-нибудь для тепла, и всё. А Вика отнесём внутрь. Может, там найдётся врач. Или хоть аптечка у вахтёрши… Они фантомы, конечно, но чем чёрт не шутит…

Сен молча кивнул и принялся тормошить гитариста-совёнка. Тот смешно, не открывая глаз, отпихивал флейтиста обеими руками в отчаянной попытке ещё немного поспать. Ди взялась заново перевязывать ногу Вика. Басист забыл про рыбалку и только громко охал от боли.

Ри выкладывала из карманов кардигана клубки шерсти, оставшиеся от шарфа, и заговорённые камни. Она поняла намёк Дана, и надеялась только, что Дим, проснувшись, не порвёт и не испортит подарок от Нюсик.

***

Первым из трамвая выгрузили Дима и, не очень церемонясь, свалили на асфальт между колонн. Ри, идущая следом, накрыла его своим кардиганом, и, зябко ёжась, побежала ко входу в ДК. За спиной она услышала, как Сен спросил Дана, к чему такая забота «об этой мрази». Ответ она уже не услышала.

Ноги были такими тяжёлыми и непослушными, что Ри казалось, будто она бежит по колено в воде. Мелкий дождь на осеннем холоде пронизывал насквозь, и когда заветные двери наконец открылись, она чуть не заплакала от счастья.

В светлом вестибюле толпились фантомы. Девочки со строгими причёсками натягивали курточки и совали родителям хула-хупы и булавы в чёрных чехлах, стайка подростков толпилась у гардероба. Два пацанёнка незло пинались в стороне. В зале шла репетиция какого-то концерта: наружу прорывались аккорды мажорной музыки и окрики худрука.

Один пацанёнок толкнул другого на пол, а через секунду упавший вновь был на ногах и принялся пихать противника локтем в бок. Светлоглазая девочка, только-только застегнувшая курточку, вновь сидела на банкетке и протягивала маме обруч, готовясь одеваться. Строгий голос опять окликнул кого-то из-за дверей большого зала, и заиграл тот же кусок бодрой мелодии.

Группу из трёх изрядно пообтрепавшихся рокеров, заносивших в вестибюль четвёртого, бесчувственного, не заметил никто. И даже когда Вика аккуратно устроили на кресло рядом с девочкой-гимнасткой, мать не начала возмущаться, а девочка продолжила натягивать куртку хорошо отработанным движениями. Убедившись, что всё спокойно, Дан и Сен отправились за водой, оставив гитариста-совёнка караулить раненого и Ри.

– Простите, у вас не найдётся… – обратилась она к женщине с обручем, но та как будто не услышала её, только склонилась над дочерью и попросила поторапливаться.

– Таблеток у вас нет обезболивающих? – повторила Ри ещё громче. Она еще надеялась, что её просто не слышат из-за бравурной музыки, летящей из зала. Женщина тяжело вздохнула, наблюдая, как девочка тянет молнию вверх. Замок-собачка встал на своё место, и цикл начался заново.

«Если меня не видят и не слышат, может, просто обыскать её?» – подумала Ри, когда женщина в третий раз за эти несколько минут взяла у дочери хула-хуп в чехле. Вместительная коричневая сумка под крокодиловую кожу была не застёгнута и словно бы просилась, чтобы её осмотрели.

Нервно оглядываясь, Ри встала со своего места, но и на этот раз фантомы были заняты своими делами, гитарист-совёнок дремал, а Вик опять насаживал на крючок невидимого червя. Ри набрала воздуху в лёгкие и одним движением погрузила руку в недра чужой сумки. Женщина не обратила внимания и на это.

Кошелёк, зонтик, ключи, какие-то бумажки. Флакон духов. Тяжёлый брусок мобильного телефона. Губка для обуви. Жвачка. Блистер с таблетками…

Ри быстро вытащила находку на свет Божий и тут же разочаровано вздохнула: на серебристой фольге красовалось стёршееся местами название популярных когда-то противозачаточных.

***

– Не думала, что ты этим пробавляешься, – сказал женский голос у неё над ухом. Ри от неожиданности подпрыгнула на месте: она обшаривала уже четвёртую сумочку. Нужных таблеток не было ни в одной.

– У каждого свои недостатки, – продолжил голос. Ри наконец-то обернулась. За её спиной, чуть в отдалении стояла Ди. Хоть скрипачка и ёрничала, вид у неё был растерянный и смущённый. От мокрой одежды тянуло холодом, будто она стояла на улице, не решаясь войти.

«Это что же, её остановка?» – подумала Ри, а вслух сказала:

– Прикинь, ни у кого обезбола нет. Но я ещё не всех проверила. Поможешь?

Ди кивнула и тут же ловко влезла в сумку ближайшей женщине-фантому и принялась швырять на пол кошелёк, прокладки, коробочку теней и прочую дребедень. Ударившись об пол, тени разлетелись серебристым облачком и обсыпали ей юбку. Скрипачка выругалась, но продолжила выкидывать вещи.

– А ребята где? – спросила она у Ри, общипывающей чью-то бабушку.

– За водой пошли. Скоро вернутся.

– Вот и хорошо. Как придут, так сразу и поедем.

Ри снова нащупала в недрах чужой сумки блистер с таблетками, но в этот раз радоваться прежде времени не стала. Мало ли, что пожилые дамы носят с собой! Лекарство от сердца, лекарство от головы… Что-нибудь от головы ей бы точно не помешало.

– А ты не пойдёшь?

– Не пойду, не хочу, – замотала головой Ди. – Что я там не видела?

Старушка носила с собой упаковку валидола, новую, модную, хрустящую… Ри так разозлилась, что чуть не бросила таблетки на пол, но по здравом размышлении решила припрятать их в карман и переключиться на следующую жертву.

– А вдруг… Там, может, не будет ничего такого… Вон, Дан сходил, поговорил…

– Он мне рассказывал, да… – сказала Ди. Вещи, которые она только что вышвырнула на пол, вновь оказались в сумках у своих хозяек, и только большое серебристое пятно на юбке никуда не делось. Ри заметила это и похлопала себя по бедру. Упаковка валидола захрустела от прикосновения. Скрипачка продолжила: – Я не Дан. Я так не смогу.

***

Дан и Сен появились спустя несколько минут. Заметив, как Ри и Ди потрошат чужие сумки, флейтист спросил с мерзкой ухмылкой:

– Чем заняты, девочки?

– Даже не начинай, – огрызнулась Ди.

– А если серьёзно, – спросил Дан, подбирая с пола чей-то паспорт.

– Обезбол ищем, – откликнулась Ри. Она только что вытащила из рюкзачка девушки-подростка пачку аскофена и теперь прикидывала, чем бы запить таблетку. – У вас как успехи?

Сен похлопал по рюкзаку, болтавшемуся у него на плече. Внутри что-то забулькало.

– А у вас как?

Ри подумала, что в моменты, когда флейтист не ёрничает и не злится, с ним вполне можно иметь дело.

– Да никак, – сказала Ди. На её пышной юбке появилось ещё несколько пятен от чужой косметики, а под ногами разлилась лужа удивительно пахучих духов. – Осталось вон тех посмотреть, – скрипачка показала на гардеробщицу, отдававшую куртку усталой женщине в сером платье, – и можно паковаться.

– Так ты всё-таки не идёшь? – спросила Ри.

Бравурная музыка и окрики худрука зашли на очередной круг, неизвестно какой по счёту, и разбитый флакон исчез, оставив после себя облачко аромата. Вернулись на места и остальные вещи, валявшиеся до того на полу. Только паспорт, который Дан всё ещё держал в руках, никуда не делся.

– Интересный эффект, – задумчиво протянул он. – Сен, проверь, вода на месте?

Флейтист тряхнул рюкзаком.

– А куда она денется? – и, задумавшись на минуту, прибавил: – Это ж сколько всего отсюда вынести можно…

– Можно, можно, – сказала Ди. Но сейчас мы ищем лекарство. Как найдём, сматываем удочки.

Голос её звучал нервно, тревожно. Ри не понимала, от чего флейтистка так нервничает, какая горько-сладкая тайна скрывается в стенах ДК. Впрочем, тревогу в голосе Ди почувствовала не она одна.

– А куда ты так торопишься? – вкрадчиво начал Сен. – Это же вроде твоя остановка…

Скрипачка отвернулась от него, с особым остервенением вцепившись в чужую сумку. На пол вновь полетела чья-то навеки застывшая повседневная жизнь – ключи, кошелёк, телефон. Флейтист уже потянулся было за мобильным, но Дан резко одёрнул его, качая головой. Заминка пошла Ди на пользу, она успела взять себя в руки.

– Вообще-то у нас здесь пострадавший, если вы забыли. Нам спешить надо.

***

Сен одним прыжком перемахнул через стойку гардероба, только чудом не сбил с ног женщину в сером платье, опустился на корточки и через минуту с торжествующим видом показал всем аптечку. Ри почувствовала себя очень неловко: они столько времени копались в чужих вещах, когда решение было таким простым и очевидным, а главное… Нет, она, конечно, помогла Нюсик с вещами в доме Васильчиковых, и даже едва не попала в лапы к стервятникам, но чтобы шмонать по сумочкам! К такому жизнь её не готовила.

– Ну что, теперь пакуемся и отчаливаем? – с надеждой спросила Ди.

– Конечно, – лучезарно улыбнулся Дан. – Мы сейчас подлечим Вика и оттащим его в трамвай. А у тебя как раз будет время…

Скрипачка со злостью пнула мобильник, лежащий на полу. Телефон полетел в стену, но за пару шагов до того, как обратиться в груду обломков, растаял в воздухе. Фантомы начали очередной цикл.

– Неужели ты не понимаешь? Не хочу я туда! Не сегодня. Может, в следующий раз…

Дан взял Ди за руку, мягко, по-отечески, так что Ри, в первый миг ощутившая укол ревности, быстро расслабилась, и сказал:

– Следующий раз будет через месяц. Я тебя знаю, ты за это время изведёшься и себя изгрызёшь. А нам надо, чтобы ты была бодрая и весёлая.

Скрипачка сразу как-то сникла, ссутулилась и стала похожа не на взрослую решительную женщину с тяжёлой рукой, а на взъерошенного подростка.

– Хорошо, – сказала она, криво улыбнувшись. – Но тогда пусть она, – тут Ди сильно ткнула Ри пальцем в грудь, – пойдёт со мной в качестве моральной поддержки.

***

Воздух на репбазе был влажный, застоявшийся. Огромное помещение тонуло во мраке, освещён был только небольшой уголок, где стояла барабанная установка, колонки и несколько микрофонных стоек. Сейчас там возились со шнурами патлатые ребята в джинсах и чёрных футболках. Один всё повторял в микрофон: «Раз-раз-раз, проверка звука!» – и его голос без всякого ревербератора эхом отражался от стен и рассеивался в темноте.

Чуть поодаль от музыкантов болтались три девчонки в коротких юбках и один тонконогий парень. В полумраке виднелись только силуэты. Иногда то одна, то другая гостья репбазы выдавала что-нибудь этакое, и её подруги сгибались от громкого смеха. Парень угрюмо держался чуть в стороне от них.

Ри принюхалась. Пахло чем-то знакомым, то ли сухофруктами, то ли жжёными тряпками… она присмотрелась получше и в самом дальнем углу зала заметила вход в ещё одно помещение. Там тоже кто-то был: красный сигаретный огонёк, медленно покачиваясь, переходил справа налево и обратно.

– Это и есть твой позор? Пока всё выглядит безобидно, – заметила Ри, когда скрипачка вцепилась ей в плечо.

Ди негромко выругалась, отпустила её и направилась к музыкантам. Парень, занятый укрощением микрофона, отвлёкся и радостно замахал ей. Во внешности его не было ничего выдающегося, пятачок за пучок, как любила говорить Нюсик. Растянутая футболка с рисунком грудной клетки болталась на нём, как на вешалке, лоб и щёки украшала россыпь угрей. Жидкие волосы были собраны в хвост. Но мощная женщина, которая совсем недавно скручивала Дима в бараний рог и с лёгкостью отражала магические атаки, вдруг глупо заулыбалась и поплыла при виде какого-то малолетки.

«И тут любовь», – подумала Ри.

Ди выбралась из темноты к свету и заняла своё место среди играющих. Скрипки при ней не было, но она принялась помогать остальным настраиваться, время от времени бросая на вокалиста долгие взгляды, а тот отвечал ей беззлобными подколами. Ри чувствовала, как у неё сжимаются кулаки и возникает острое желание запустить в этого молодца заговоренным камнем. Оставалось утешать себя тем, что все, кого она видит, – фантомы, пусть и долгоиграющие.

Как оказалось, на вокадлиста с обожанием смотрела не только Ди: одна из трёх девиц, болтавшихся неподалёку, невысокая, фигуристая, в облачке кудрей, вся подалась вперёд, позабыв о подругах, как только вокалисту вернулся к микрофону.

Наконец группа кое-как настроилась, и репетиция началась. Ри никогда не была ценительницей музыки, но то, что гитарист нещадно лажал, было слышно даже ей. Ударник сбивался, вокалист забыл слова в припеве, у басиста лопнула струна…

Тощий вокалист отвесил басисту пинка и нырнул в полумрак, где его ждала фигуристая поклонница. Он обнял её за талию, прижал к себе и что-то шепнул на ухо. Девушка засмеялась. Ди наблюдала за ними, как загипнотизированная.

«Неужели она до сих пор? Это ж сколько лет прошло! – пронеслось в голове Ри. – Теперь понятно, почему она думает, что это позор».

Пока басист менял струну, ударник и второй гитарист беззлобно толкались, сдабривая потасовку изрядной порцией мата. Тонконогий парень нырнул в дальний тёмный угол, и теперь сигаретный огонёк, переходя из рук в руки, делал не две остановки, а три. Девицы, оставшись без подруги, разом скисли. Ди, единственная взрослая среди этой кучки подростков, стояла неприкаянная, с видом растерянным и напряжённым. В этот момент Ри увидела её другой. Это была полноватая девочка с длинной косой и в очках. Одета она была примерно так же, как и сейчас, в трикотажную чёрную кофту и юбку с оборками. Наверно, она хотела казаться крутой и готичной, но была всего лишь собой – хорошей умненькой девочкой со скрипкой, которой довелось влюбиться в бэд-боя мелкого пошиба.

Ри ущипнула себя за руку, и наваждение пропало. Скрипачка снова была взрослой, сильной и решительной, просто оказавшейся не в своё время не в своём месте. Её надо было спасать.

***

По всем расчетам этот цикл давно должен был закончиться, но фантомы продолжали свою игру. На этот раз их было больше, чем у неё или у Дана, больше даже, чем у Нюсик, которая отбила щенка у злых мальчишек, и они явно не собирались выпускать Ди из своих объятий. По крайней мере, так казалось Ри.

Басист натянул струну и уже успел настроиться. Ударник, которому надоела шутливая потасовка, безуспешно пытался склеить одну из скучающих девиц. Девицам, видимо, обещали крутых парней, а привели к этим вот недоразумениям. Ди с остановившимся взглядом наблюдала, как тощий вокалист тайком целовал свою пассию в губы, и у Ри холодело под ложечкой от жалости и неловкости. Обе они попали во власть иллюзии, но Ри хотя бы успела понять, что происходит и немного подготовиться.

Вокалист вернулся на своё место, едко и нецензурно припечатал неудачливого ударника, подмигнул Ди. Ударник занёс палочки над барабанами, и Ри, прежде, чем началась песня, схватила скрипачку за руки и потянула к себе. По дороге Ди зацепилась за провода и сшибла микрофонную стойку, но так ли оно было важно?

– Что ты делаешь? Мне надо… – возмущалась она, но Ри продолжала тащить её за собой из подвала на лестницу.

– Тебе надо пойти со мной. Там ребята…

– Какие ещё ребята? Они все здесь! – скрипачка обернулась назад. В пятне света худые патлатые парни вновь настраивали инструменты, и вокалист повторял: «Раз-раз-раз, проверка звука».

Ди зажмурилась, потрясла головой и, вырвавшись из рук Ри, первой выскочила на лестницу и помчалась вверх, перескакивая через ступеньку, а то и через две. Только добравшись до вестибюля ДК, она остановилась, чтобы перевести дыхание и утереть холодный пот со лба.

Убедившись, что ни Дана, ни тем более Сена по близости нет, она тихо-тихо сказала Ри:

– Пообещай, что никому об этом не расскажешь!

***

Как она и думала, одним только обещанием молчать о том, что сейчас произошло (а скорее не произошло) дело не ограничилось. Убедившись, что их точно никто не слышит, Ди принялась изливать ей душу. Времени на долгий и обстоятельный разговор у них не было, так что скрипачка описывала своё прошлое широкими мазками: отличница в обычной школе и в музыкалке, заучка по мнению одноклассников, влюбилась в сына папиного друга и пошла к ним в группу. Парней, которые её окружали, она не любила и не понимала. Любимый таскал на репетиции подружек. А главное, никто, кроме неё, толком не умел играть! Ди мучалась, но разорвать хлипкую нить, которая связывала её и того тощего парня, была не в силах.

– Это же чуть не двадцать лет назад было, а до сих пор, если вдруг всплывёт, так сразу сердце заходится! А у тебя такое было?

– Не было, – ответила Ри, но тут же вспомнила, как её задела новость о том, что её давний бывший женился.

– Повезло…

– Как сказать.

В зале вновь заиграла бравурная музыка, и фантомы в очередной раз принялись за свои бесцельные занятия: мальчишки толкались, мать помогала дочери-гимнастке одеться, женщина в сером платье получала в гардеробе пальто… «Интересно, аптечка появилась снова, – подумала Ри, – или всё, мы её с концами забрали?» Ей захотелось быстро заскочить за гардеробную стойку и проверить, но Ди шла через толпу фантомов, как ледокол по зимнему пути, и отставать от неё не хотелось.

Пронизывающий ветер настиг их, едва они вышли во двор. С неба всё так же сеял мелкий противный дождь, и Ри пожалела, что оставила свой кардиган пленнику. Сейчас он бы ей не помешал. А скрипачка, кажется, и не замечала ни холода, ни того, как разом намокла вся её одежда.

– Я ведь понимала, что он ничтожество. И тогда тоже. Там один был ещё ничего, ударник, мы с ним долго общались. Он потом под троллейбус попал. Насмерть.

Ри постаралась изобразить на лице скорбь. Ей даже не пришлось прилагать особые усилия – она продрогла, маялась от головной боли и чувствовала себя совершенно разбитой после того, как вытащила Ди из лап фантомов. Тоску в глазах Ри вполне можно было бы принять за сочувствие, но скрипачка всё равно её не видела, она шла, глядя строго перед собой, погружённая в воспоминания.

– А это твой что? – больше из вежливости поинтересовалась Ри.

– А ничего. Музыку быстро забросил, начал прибухивать. Уехал совсем недавно, года два, что ли, назад, – сказала Ди и, как бы извиняясь, поспешила добавить: – Я специально за ним не следила, но разведка донесла…

Скрипачка умолкла. Ри заметила возле одной из колонн Сена. Он держал за шиворот Дима, пока тот, судя по характерной позе, справлял малую нужду.

– Кэп велел, – сказал флейтист, когда Ри и Ди поравнялись с ним. – А как по мне, так пусть бы этот, – тут Сен хорошенько тряхнул пленника, – в штаны нассал. Или уж терпел бы до упора.

Дим повернулся и с тоской и ненавистью посмотрел на своего мучителя.

– Ну ты всё, да? – спросил флейтист и, дождавшись, пока пленник кивнёт, помог ему привести одежду в порядок.

Только в этот момент Ри поняла, что в облике Дима что-то сильно изменилось. Во-первых, руки ему снова связали спереди, а не за спиной, а во-вторых…

– Слушай, а где мой кардиган? Он цел?

– Кардиган? Кофта что ли вязаная? – недоумённо спросил Сен. – Её Кэп унёс, сразу как мы этого подобрали. Всё в порядке с ним.

***

Вик тяжёлой глыбой лежал на лавке. Его постарались устроить поудобнее, но одна рука всё равно спускалась до пола под неудобным другом, а другая была уложена на груди, словно у покойника. Джинсы на пострадавшей ноге небрежно ободрали, а старую повязку из куска оборки поменяли на бинты. На футболке на груди было заметно несколько мокрых пятен.

Дан сидел у него в головах. Выглядел он подозрительно бодрым и свежим, особенно на фоне пострадавшего.

– Как он? – спросила Ри, устраиваясь рядом.

– Мы ему парацетамол разломали в крошки, кое-как скормили. Жар спал. А в остальном… Ну хоть рыбу больше не ловит.

Ри неопределённо хмыкнула и прижалась к Дану посильнее. После пробежки под осенним дождём она чувствовала себя замёрзшей и простуженной.

– А вы как?

– Я – терпимо. А вот Ди… – В этот момент скрипачка показалась в дверях трамвая. На пятки ей наступал Сен, державший за шиворот пленника. – Ди лучше не трогать.

– Вы там про меня шушукаетесь? Помни, ты…

– Могила, – поспешила заверить Ри.

Когда все устроились по местам (Дима за примерное поведение было решено, заново связав, посадить на лавку), трамвай зазвенел, заискрил и тронулся с места.

– Слушайте, а мой кардиган? – словно бы опомнившись, спросила Ри, оглядываясь по сторонам. – Он где?

– Мы его… Подушку из него, короче, сделали. Для Вика, – запинаясь, ответил гитарист-совёнок. – А ты замёрзла, да? – Он принялся снимать с себя видавшую виды флисовую кофту.

Ри замотала головой.

– Я не к тому… Просто подумала, он же защитный, кардиган… Может, если Вика укрыть, хотя бы ноги, ему и полегчает?

Дан и Сен принялись не очень ловко поднимать пострадавшего, отчего тот глухо стонал и охал, пока гитарист-совёнок подсовывал свою кое-как свёрнутую кофту ему под голову. Трамвай замедлил ход, будто понимал всю серьёзность момента, и вагон почти не трясло. «Ну, хоть тут повезло», – подумала Ри.

Наконец Вика уложили по новой, и Дан бережно обернул ему ноги кардиганом, словно тёплым клетчатым пледом. Лицо басиста на мгновение исказилось от боли, а потом вдруг разгладилось, стало тихим и безмятежным.

– Ну что, снова в бой? – сказал Дан, расчехляя гитару. Сен и совёнок, покивав для приличия, принялись доставать свои инструменты. Ди забилась в угол и уселась, скрестив руки на груди, и всем своим видом продемонстрировала, что она ничего делать не будет.

– Эй, а… – начал Сен, но Дан оборвал его на взлёте:

– Отстань, а? Не видишь, как её раскатало. Пусть придёт в себя.

***

На этот раз сияние, которое окутало гитариста-совёнка и Сена, было блеклым и слабым. Иногда оно вспыхивало почти так же ярко, как тогда, на концерте, но через мгновение тускнело, делалось незаметным. Только Дан, как и всегда устроившийся на подножке, светил ровным светом.

«Он что, не видит, как устали ребята? – подумала Ри и тут же вспомнила, что её любовник не особо щадил и самого себя, и этим утром чуть не захлебнулся кровью. Похоже, от других он ждал той же самоотверженности.

Надо было вспомнить слова, чтобы уговорить трамвай вернуться домой до срока, но то, что ещё недавно казалось выбитым в памяти, как на каменных скрижалях, растаяло в темноте и неизвестности после одного удара в спину. Ри опять принялась перебирать варианты. Она крутила слова и так, и эдак, и чувствовала, как в голове со скрипом проворачиваются большие шестерёнки.
– Эй, слушай, – Голос Дима вывел её из нелёгких раздумий. Пленник, даром, что связанный, воспользовался тем, что за ним не следят, и перебрался к ней поближе.

– Чего тебе? – огрызнулась Ри. Оглядываясь по сторонам, она искала, кого сможет позвать на помощь, если вдруг что. Вик лежал в беспамятстве, Ди дремала, парни были заняты своим колдовством…

– Ты не бойся, я не затем, – продолжил Дим. – Я извиниться хочу.

– Ну давай… – Ри не знала, стоит ли сейчас расслабиться или приготовиться к очередной подлости.

– Прости, что запустил в тебя огнём. Я тогда испугался, что вы меня прям там бросите, среди этих… Я бы там и дня не протянул. Я бы, как вы уехали, сразу с моста прыгнул. Вот и решил, сгорел сарай, гори и хата. Если самому не жить, так хоть кого-нибудь ещё с собой заберу…

Ри слушала это странное извинение, и чувствовала, как каменеют руки и ноги. Выходило, что и тут Дан был в лучшем случае легкомысленен, а в худшем… Впрочем, окажись на месте Ри Сен или Ди, им повезло бы гораздо меньше. Её-то защищал вязанный подарок Нюсик, а вот ребята могли бы серьёзно поджариться.

Дим продолжал говорить, перемежая попытки оправдаться с извинениями, но Ри его почти не слышала. Осознание, что пленник был далеко не единственным источником опасности в их безумном путешествии, и теперь с этим надо было что-то делать, выбило у неё из-под ног почву. Или, может, именно этого и добивался Дим?

– Перед ним извинись, – мрачно сказала Ди, сгребая пленника в охапку. Ри и не заметила, как скрипачка проснулась и когда успела подсесть к ним, но была очень ей благодарна.

***

Этот перегон оказался на удивление коротким. Не успели допеть песню и перевести дыхание, как трамвай уже сбавил ход и тревожно зазвенел, предлагая готовиться к выходу. За окнами сквозь клочья тумана мелькало чёрное ночное небо. Сен и гитарист-совёнок, то и дело поглядывая на Дима, спорили, чья это остановка. Ди помогала Дану обматывать больную ногу Вика разноцветным кардиганом. В том, что творилось вокруг была какая-то странная, выработаннная за несколько часов стычек друг с другом, с туманом и мрачными глубинами прошлого.

– Ко всему человек привыкает, – вслух подумала Ри. – И к хорошему, и к плохому.

– Я бы так не сказала, – тихо откликнулась скрипачка.

Трамвай остановился. Со всех сторон его окутывала темнота. Невозможно было понять, ни где они, ни даже когда.

– Ну что, кто рискнёт? Кто шагнёт в неизвестность? – с усмешкой спросил Сен.

Ри мысленно приготовилась к тому, что первым в темноту, как и раньше, полезет Дан. Это было бы вполне в его характере. Но гитарист-совёнок, натягивая свою флиску, уже успел встать в дверях.

– Ну давай! Маленький шаг для человека – огромный шаг для всего человечества! – крикнул флейтист, подбадривая его.

Гитарист встал поудобнее и спрыгнул во мрак. За этим не последовала ни всплеска, ни грохота, ни оханья. Тишина, короткая вспышка, когда совёнок щёлкнул пальцами и зажёг оранжевый огонёк, потом весёлый голос:

– Чуваки, тут лето! Тепло! Вокруг какое-то поле!

Ри выбралась наружу второй. После промозглой осени из воспоминаний Ди попасть в тёплую летнюю ночь, пахнущую травами и немного бензином было особенно приятно. Небо казалось бархатным пологом, расшитым жемчужинами звёзд. За годы жизни в городе в окружении тумана она и забыла, каким оно бывает.

Следом за ней Сен, не особо церемонясь, вытолкнул Дима. Его так и не развязали, и сгруппироваться, чтобы ничего не переломать, он не сумел, рухнул на землю грудой и заохал. В дверях показалась Ди.

– Мы щас Вика спускать будем, вы уж уберите этого, – попросила она, – а то раздавим ненароком.

Гитарист-совёнок сообразил первым, махнул Ри рукой и подхватил пленника под мышку. Ри взялась с другой стороны, и вдвоём они быстро оттащили постанывающего пленника от трамвая.

Наконец с подножки спрыгнул Дан, приготовился встречать раненого, которого тащили под руки Сен и Ди. На лестнице они перегруппировались, флейтист прошёл вперёд, оступился, зашатался. Дан едва успел перехватить его, так что падения удалось избежать, но Ди, на которую пришёлся теперь весь немалый вес басиста, крякнула и выругалась. Сен нашёл точку опоры, выровнялся и вновь перевалил Вика на себя. Дан страховал их снизу. В два приёма они спустили пострадавшего на землю и сами рухнули рядом.

***

Гитарист-совёнок подул на пальцы, и язычок пламени, сорвавшись со своего места, завис в воздухе. В его тёплом свете смягчились, разгладились усталые лица путников.

Ри прижималась к Дану, Сен приобнял Ди, а та рассеянно гладила по голове спящего Вика. Чтобы поудобнее устроить басиста, ему под спину подстелили всю лишнюю одежду, какая у них нашлась: Дан пожертвовал свою куртку с пацификом, гитарист-совёнок – флисовую кофту. Ди порывалась раскулачить Сена, но он так вцепился в свою толстовку, что пришлось отступить. Дим сидел, неловко поджав ноги. После громких жалоб его наскоро осмотрели, убедились, что пленник не особо пострадал после падения, и разрешили присоединиться к общему кругу. Гитарист-совёнок не спускал с него глаз.

– Сейчас бы печёной картошки, – задумчиво сказала Ди. – И сидеть, страшные истории рассказывать…

– Про то, где ты только что побывала? – протянул Сен.

– Ой, да иди ты… – скрипачка засмеялась низким грудным смехом, и Ри впервые за этот вечер задумалась, какие отношения связывают этих двоих. Вроде бы они держались порознь, и Ди так хищно лапала Дима, а вместе с тем Дан упоминал их вместе, и вот теперь…

– Лучше шашлыки. И пива… – вздохнул Дан. – Ни у кого не было какой-нибудь истории с шашлыками?

Ответом ему было молчание. Сен достал из рюкзака ополовиненную бутылку воды, отпил пару глотков и передал дальше:

– Извини, Кэп, есть только это.

– А к кому мы вообще попали? – спросила Ди, вытирая губы рукавом. – Сознавайтесь, мальчики.

– К нему, – флейтист кивнул на Вика.

– Значит, можно паковаться обратно? – понадеялась Ри. – Быстрее уедем, быстрее окажемся дома.

– Ну уж нет, – заявил флейтист. – Кэп к себе не пустил, Ди нас бортанула и молчит. А мне интересно! Я хочу знать, что скрывает Док.

Бутылка воды добралась до Дима. Он попробовал ухватиться за неё и поднести ко рту, но только едва не расплескал остатки. Гитарист-совёнок перехватил бутылку и, брезгливо сморщившись, напоил пленника.

– Так что, я пойду, погляжу? – Сен резко поднялся на ноги. – Что скажешь, Кэп?

***

Они перешли поле и оказались на обочине прямой двухполосной дороги, слабо освещённой несколькими фонарями. Ещё секунду назад кроме них троих не было никого, и Ри успела пережить упоительную смену эмоций от облегчения, что ничего не происходит и можно будет вернуться в трамвай, до лёгкого разочарования. В конце концов, то, что она успела пережить вместе с Ди, раскрыло для неё скрипачку с другой стороны.

– О, да это же Аллея любви! – потирая руки, воскликнул Сен. – А Док-то у нас оказывается!..

– Какая-какая аллея? – переспросила Ри.

– Ну знаешь, – начал флейтист, – если хочешь потрахаться с девушкой, а негде, то можно взять машину и поехать сюда. Ну и… – Сен покосился на Дана и осторожно продолжил: – Хорошо провести время.

Едва он успел договорить, как дорога начала заполняться машинами. Это были не робкие одиночки, которых пригнал сюда инстинкт размножения, нет, автомобили, рычащие, грохочущие, пахнущие бензином, организованно въезжали и вставали в каком-то им одним ведомом порядке.

– Хочешь сказать, они все приехали сюда за сексом? – усмехнулся Дан. Захлопали двери автомобилей, наружу высыпали люди, большей частью молодые парни, хотя в свете фар Ри увидела немолодого бородатого мужчину, за которым бежал длинноногий пацан с камерой. Телевизионщики! Из пустоты возникли колонки, заиграла громкая ритмичная музыка, ещё один мужчина с микрофоном что-то говорил громко и неразборчиво.

– Это стритрейсеры. Мероприятие тут у них, – сообразил Сен. – Док, значит, гонял по молодости. А нам не говорил!

– Может и не гонял, – сказал Дан.

Между тем, обочины дороги заполнились зрителями. У белой стартовой черты появились, рыча и выдавая облачка дыма, два мотоцикла. Ведущий представил гонщиков – Зрители приветствовали их свистом и громкими выкриками – и дал сигнал начинать заезд.
Взревели моторы, почти невидимые в свете фонарей и фар, мотоциклы сорвались с места и… Звук удара, скрежет металла по асфальту, суета…

Дан подхватил её, притянул к себе и резко развернул, так что Ри с размаху уткнулась ему в плечо.

– Не смотри, тебе не надо…

– Я большая девочка, я сама решу, – пробурчала Ри, а про себя добавила: – Заботливый, блин, когда надо и когда не надо.

Зрители разбегались по машинам и, громко газуя и скрипя тормозами, разлетались подальше от места аварии. Несколько минут – и на Аллее любви осталась лишь пара авто, два разбитых мотоцикла и их незадачливые наездники, охающие на асфальте.

– Вроде живые! – крикнул внезапно появившийся из темноты Сен. В руках он держал тёмную полторашку с какой-то жидкостью. – Кэп, ты пиво заказывал? Я тут подрезал! Даже открыть не успели.

Трасса озарилась красно-синими сполохами, и к пострадавшим подъехала «Скорая помощь». Она заняла своё место, но двери не открылись, люди в медицинской форме не выпрыгнули наружу. Не произошло ровным счётом ничего.

– Кого они ждут? – спросила Ри.

– Похоже, что Дока, – усмехнулся Сен. – Он, кажется, начинал фельдшером на линии.

***

Трамвай зазвенел и тронулся с места. За окнами вместо уютной летней темноты вновь распустил щупальца белёсый туман. Сен ещё раз похвастался своей добычей, шутливо извиняясь, что не сумел пока добыть шашлыков, и полуторалитровая бутылка пива пошла по кругу.

От пары глотков по телу Ри прошла волна приятной слабости, голова чуть закружилась, и на сердце стало легко-легко. Ри мрачно подумала, что если так пойдёт и дальше, то пить этой ночью ей больше не стоит.

– Слушай, я одного не могу понять, – сказал Дан, обращаясь к скрипачке. – Там же ожог во! – он показал свою ладонь. – Ну не могло его так вынести с такой мелочи!

– Не могло, – подтвердила Ди. – Но там не мелочь, там месиво с кровавыми волдырями. Ты сам видел.

Дан кивнул, и тут в сознании Ри сошлись, как детали пазла, все её предыдущие наблюдения: Сен и этот, второй, замотанные, но идущие играть туману, побледневшая сонная Ди, Дан, утром кашлявший кровью, даже Дим, замученный двумя магическими боями и попыткой к бегству.

– Ребята, он просто устал! – решительно заявила она. – У него… батарейка села. Заряд кончился.

Сен криво усмехнулся.

– Мы тут все с ног валимся, – продолжила Ри. – А ему надо ещё как-то с ожогом бороться. Вот он и…

– И ты знаешь, что можно сделать? – спросил Дан.

– Знаю. Но тебе это не понравится. – Ри коснулась гранитного камушка на его шее. – Наденем Вику амулет, он подзарядится, а там, глядишь, и очухается.

Дан погрузился в раздумья. Было видно, что расставаться с источником силы и бодрости, пусть и ненадолго, пусть и для пользы дела, ему не хотелось.

– Кэп, если это поможет, – подал голос Сен, – лучше сделать, как она предлагает. Я уже задолбался Дока туда-сюда таскать.

– И я задолбалась, – подключилась Ди. – И Вику это всё здоровья не прибавляет. Подумай о нём!

Дан обвёл свою команду взглядом, улыбнулся, но не так лучезарно, как бывало, когда он хотел добиться своего, и повернулся спиной к Ри, перекинул волосы на одну сторону и покорно склонил голову, чтобы ей было удобнее снимать амулет.

***

Ри не спешила снимать накопитель, она помнила ощущения отката, когда безграничная сила покинула её в один момент. И ведь она-то только примерила амулет, а не носила его на себе несколько часов к ряду.

– Сядь поудобнее, – попросила она. – Лучше обо что-нибудь обопрись. Будет очень неприятно.

Дан привалился боком к спинке сиденья и тихо проворчал:

– Ты же просто снимаешь амулет, к чему столько драмы?

Ри, ничего не отвечая, взялась за застёжку накопителя двумя руками, нащупала ногтем рычажок карабинчика, надавила, вытащила колечко. Дан дёрнулся, когда разомкнулся силовой контур, и замер.

– Эй, Кэп, ты чего? – Сен помахал рукой у него перед глазами. Дан, двигаясь, как в замедленной съёмке, повернулся и невидящим взором вперился во флейтиста.

Он не постарел, как ожидала Ри. В конце концов, всё это время он тратил не свою, а заёмную энергию из накопителя, но теперь возвращение к реальности и своим обычным возможностям буквально парализовало его. Оставалось надеяться, что ненадолго.

– Это чего это с ним? – удивилась Ди. В глазах у неё читалось: мало нам одного калеки, так тут ещё и Дана закоротило.

– Отходняк. Скоро пройдёт, – поспешила успокоить Ри. – Лучше помогите поднять Вика. Мы его сейчас подзарядим…

Ди покачала головой:

– Может, не надо? Он щас очухается, сил наберётся, ты эту штуку снимешь, и он опять отрубится. Ведь так?

Ри понимала сомнения скрипачки, тем более что Дан продолжал сидеть неподвижно и глядеть в пустоту, не реагируя на попытки Сена привести его в чувства, но и оставлять Вика без помощи сейчас ей не хотелось.

– Я только помогу ему проснуться и залечить ожог. Потом сразу уберу накопитель, – сказала она, подходя к пострадавшему. Ди бросилась ей наперерез, но в последний момент отступила, услышав голос Дана, вялый и бесцветный:

– Не мешай, Ри знает, что делает.

Ри пропустила один конец амулета под шеей басиста, так что гранитный камушек оказался сбоку, расправила обмотку и защёлкнула замок.

Некоторое время Вик лежал, не открывая глаз и не меняя позы, разве что дышал громче и глубже, так что начинало казаться, что с ним их незамысловатый план не сработал… А может, дело было вовсе не в магическом истощении, и надо было… Ри не успела додумать, что надо было сделать, потому что басист открыл глаза и резко сел, охая от боли.

***Среди ругательств, которыми Вик осыпал Дана и остальных, «айболиты хреновы» было самым мягким. Правда, узнав, что замотать ногу кардиганом предложила Ри, он решил сделать для неё исключение. Всё-таки дать ему накопитель было её идеей. Остальные не избежали докторского гнева и проклятий.

Дан окончательно пришёл в себя, но вид имел до того скучный, что с души воротило. Ри пообещала себе, что в следующий раз не даст ему так долго ходить с амулетом, чтобы потом не маяться с отходняком. Впрочем, была у этой ситуации и своя положительная сторона: Дан больше никого не тащил на битву с туманом, и ребята отдыхали и набирались сил. Ди прикорнула на плече у Сена, гитарист-совёнок клевал носом, Дим растянулся на полу, подложив руку под голову.

Самым свежим и бодрым сейчас казался Вик. Он уже справился с повязками, которые не особо умело наложили Сен и Дан, и теперь осматривал ожог, критически цокая языком. Ри на всякий случай отвернулась.

– Совсем плохо? – спросил Дан. Басист помотал головой. – До дома доскрипишь?

– Куда деваться? – Вик, охая, вытянул ногу. – Зашепчу как-нибудь, забинтую – и доедем.

***

– Это что за остановка, Бологое иль Поповка? – усмехнулся Вик, когда за окнами показались серые одинаковые пятиэтажки, и трамвай, предупредительно зазвенев, замер на месте.
– О, Док снова с нами, – усмехнулся Сен и принялся расталкивать Ди. – Я думал, всё, кончились твои фирменные шуточки.

– Не дождётесь.

Ри нежно потрепала Дана по плечу. Он открыл глаза и растерянно посмотрел на неё, будто не узнавал.

Вокруг царила суета, какая бывает в вагоне поезда дальнего следования, когда он подъезжает к конечной.

– Это чья вообще? Мы к кому? – спрашивала Ди и кидала всё без разбора в рюкзак Сена.

– Моя, моя! – отвечал ей флейтист.

Гитарист-совёнок убирал инструмент в чехол. Вик проверял повязки на ноге.

– Вот сейчас мы и узнаем все твои грязные секретики, – ухмыльнулся он и сально подмигнул Сену.

– Обойдётесь! Я пойду один.

Ри не участвовала ни в этой возне, ни в дружеских перепалках, разумно решив, что её дело – позаботиться о Дане, пока он не отошёл до конца от действия амулета. отсутствующий взгляд её любовника говорил, что ему неплохо было бы проспать пару суток, не отвлекаясь на еду и всякие там физиологические мелочи.

– Ты как? Ты здесь, ты с нами? – Ри поцеловала Дана в кончик уха.

– Здесь, здесь. А можно мне эту штуку назад, а?

Ри покачала головой и обняла Дана, прижалась к нему всем телом.

– Ты же не хочешь таскать Вика на себе?

– Не хочу.

– Тогда придётся немного потерпеть.

***

Сен спрыгнул с подножки первым, махнув рукой куда-то в сторону, сказал:
– Там продуктовый, – и быстрым шагом направился во дворы. Гнаться за ним никто не стал. Ди помогала спуститься Вику, Дан и второй гитарист следили за тем, чтобы не сбежал и не выкинул какой-нибудь фортель Дим.

Ри потягивалась, расправляла усталые плечи. Там, куда они приехали, было солнечно и тепло. Деревья уже тронула позолота, и в воздухе чувствовалась прохлада, смешанная с горечью горящих листьев. Трамвай высадил их на берегу Тьмаки. Река, ещё не такая заросшая, какой помнила её Ри, текла медленно, словно во сне.

Фантомов-людей нигде не было видно, однако по мосту то и дело проезжали машины, всё больше «шестёрки», «копейки» и «восьмёрки».

– Это мы в «Первомайке», да? – спросил Вик. – Была у меня тут одна подружка, на акушерку училась…

««Первомайка», – повторила про себя Ри. – Где-то там, через дорогу, – Нюсик. Она, конечно, в своём прошлом, но может…»

Она почувствовала, как на плечо ей опустилась тяжёлая рука. Судя по всему, мужская. Следом раздался голос басиста:

– Ты чего такая скучная?

Ри беспокойно дёрнула плечом. Ди хмыкнула и толкнула Дана в бок:

– Смотри, там твою даму уводят.

Дан равнодушно смотрел на происходящее.

– Да не ссы, Кэп. Мне надо на кого-то опереться. – Вик навалился на Ри всем весом, подтягивая больную ногу. – Она мне по росту подходит. Не то, что…

Договорить он не успел. Скрипачка шутливо толкнула его в бок. Вик покачнулся, но устоял на ногах.

Ри было неловко от этих шуточек, хотелось освободиться от непрошенных объятий, но просто вывернуться и гордо удалиться в закат казалось ей чем-то… неправильным? Басист и вправду хромал и ходил с трудом, к постоянным подколкам в группе все давно привыкли, а она была здесь чужой, и должна была как-то правильно поставить себя среди новых знакомых. Ей хотелось, чтобы Дан сделал что-то, чтобы это прекратить, и, вместе с тем, она понимала, что, если он сейчас за неё заступится, то и отношение к ней будет хуже, чем могло бы.

На глаза ей попался Дим, со скучающим видом стоящий чуть поодаль, под присмотром гитариста-совёнка. Ри подняла голову и ласково так сказала:

– Док, если тебе нужна подпорка, я нашла прекрасный вариант. Там наш дорогой пленник жаждет словом и делом искупить вину.

***

Вик шёл медленно, всем весом опираясь на Дима. Казалось, он делал это нарочно и не без удовольствия. Пленник сносил эту экзекуцию практически смиренно. Ди и гитарист-совёнок рвались вперёд. Обещанный продуктовый манил их.

– Если там будет мясо, сделаем шашлык. Настоящий! – кровожадно потирала руки скрипачка, и от этого зрелища Ри делалось не по себе. Было похоже, что, если Ди не получит желаемого, на шампуры нанижут того, кто попадётся ей под горячую руку.

– Да куда оно денется? – откликнулся Вик. – Там целая грядка из магазинов была, на любой вкус.

– Это если у мира глубины хватит. А то упрёмся в стену – и всё, – подал голос Дим. От него не ждали ничего толкового и осмысленного, но тут пришлось признать, что он прав.

– Да ну тебя, – отмахнулась скрипачка.

Дан не участвовал в разговоре и по ходу дела всё больше и больше сбавлял скорость, чтобы оказаться за спиной у Вика. Ри посетило неприятное предчувствие.

– Ты же не собираешься, – проворковала она, подхватывая любовника под руку, – сделать какую-нибудь глупость?

Он улыбнулся широко и растерянно, понял, что не производит желаемого эффекта, и быстро сник.

– Я так не могу, – тихо проговорил он. – У меня были все силы мира, я мог делать всё, что захочу, а теперь…

– А теперь… – Ри не хотела начинать этот разговор, но раз уж Дан первым поднял эту тему, продолжила: – Ты загнал своих ребят. Ты стал таким отчаянным и самоуверенным, что я начала тебя бояться. За тебя тоже, но… если бы ты тогда не решил проучить Дима, я бы не получила огненный шар в спину.

Она говорила это, стараясь быть спокойной и убедительной, но чувствовала, что Дан как будто отстраняется, удаляется от неё. Смотреть ему в лицо Ри не решалась, только подумала: «Кто ж знал, что ты такой обидчивый?»

Дан молчал. Может, думал над её словами, может, ждал, что она закончит, чтобы выдать что-нибудь в духе: «Ну всё, выговорилась? Теперь слушай».

Ребята опережали их на несколько десятков шагов. Непонятно было, слышали они их разговор или нет. Ри надеялась, что нет.

– Понимаешь, я хочу тебе помочь. – Она погладила Дана большим пальцем по костяшкам руки. – Ты жжёшь себя с обоих концов, и от других требуешь того же. И мне страшно, что ты сгоришь раньше времени.

***

Дан высвободил руку и зашагал быстрее. Ри всё ещё опасалась смотреть ему в лицо: вряд ли она увидела бы в нём что-то обнадёживающее.

«Ну вот, не успели мы даже начать, а уже первая ссора, – только и подумала она. – Может, и права была Нюсик? Так и буду с ним всю жизнь возиться. Не с бутылкой бороться, так с амулетами. И на вавки дуть».

– Послушай, – начал Дан тоном вроде бы спокойным, но таким, что где-то на втором плане в нём ощущалось раздражение. – Я большой мальчик. Меня не надо учить, как жить. И как вести себя с ребятами. Мы вместе уже давно, друг друга понимаем без слов. Да и… Было бы надо, они бы мне сказали…

«Про Дима и огнненный шар мне в спину молчит, – отметила Ри. – Чует свою вину, а признавать не хочет?»

– Мы с ними из таких задниц вместе вылезали! Дим с его товарищами так, фигня из-под коня, – продолжал Дан.

– Потому ничего и не скажут. Решение начальства не обсуждается.

– А ты, значит, такая вот, – скрытое раздражение в голосе Дана стало явным, – рубишь правду-матку. Знаешь меня три дня, ребят – и того меньше, и уже всё про нас поняла?

Ри так и подмывало ввернуть какую-нибудь колкость, сдержаться было очень недалеко, но она пока не понимала, что сейчас говорит в Дане – усталость, навалившаяся за три дня, или характер, который она до того не могла оценить в полной мере. В памяти всплыли туманные намёки Ди на историю его бывшей жены, уехавшей из города несколько лет назад. Может, и она тоже не выдержала такую жизнь?

Ри разрывалась между желанием гордо развернуться и уйти, очень детским и бессмысленным, пока они были связаны этой безумной поездкой на трамваем, и порывом обнять Дана, поцеловать и начать извиняться и убеждать, что она совсем не это имела в виду.

– Я только хочу, – сказала Ри, – чтобы мы все пережили эту ночь и вернулись домой хотя бы относительно здоровыми. У нас есть время в запасе. Пока стихотворение у меня, а твоя песня работает, мы можем пытаться снова и снова, не кидаясь грудью на амбразуру…

– Не можем, – мрачно ответил Дан. Он уже успел немного поостыть и сам приобнял Ри за плечи. – Дим уже успел понять, как это работает. А наш Сен почувствовал вкус лёгкой добычи. Скоро может начаться такая заварушка, что нам и не снилось…

***

В салоне трамвая вкусно пахло колбасой, коньяком и газировкой «Колокольчик». Ди устроила тяжёлую разделочную доску на сиденье и огромным ножом нарезала бутерброды.

Раздобыть стаканы нигде не удалось, и бутылка гуляла по кругу. Вик успел по этому поводу устроить шутливую перепалку с Сеном, мол, как так, был в гостях, а про друзей и не подумал, у хозяев не убыло бы, если бы он для хороших людей прихватил хрусталя.

Вообще из путешествия в своё прошлое флейтист вернулся подозрительно весёлым и бодрым, но на расспросы, что там было, не отвечал. Только загадочно двигал бровями.

– А я говорил, что у него совести нет! – хохотал Вик.

– Завидуй молча.

Ри старалась держаться так, будто недавнего разговора не было, хотя на душе у неё Котлер закапывал призрачную лужу в пол. Слова Дана о том, что впереди большая заваруха, напугали её, и теперь она высматривала признаки грядущей беды в том, как вели себя ребята. Ди уже планировала совершить набег на ближайший продуктовый, потому что ей надоело жрать консервы. Сен прикидывал, что у дамочек из ДК можно утащить не только таблетки от головы:

– Ты понимаешь, там же неубиваемые звонилки! Если мы их на рынке толкнём!..

– Смотри, чтоб тебя раньше не толкнули. В Тьмаку. С камнем на шее. Коммерсант хренов, – сказал Вик.

Дан молчал, ничего не ел почти не пил и, хоть и казался отстранённым, крепко держал Ри за руку, словно боялся, что иначе она встанет и убежит.

Сен в ответ на выпад басиста пробурчал что-то злое, но невнятное. Гитарист-совёнок, почуяв неладное, ногой задвинул пакет с оставшимися бутылками подальше и для верности прикрыл своей кофтой.

Дан тихо сжал пальцы Ри, намекая: «Вот, видишь?» Ри коротко кивнула.

Ди тоже забеспокоилась. Было видно, что такие стычки происходили уже не раз, и она понимала, чем это обычно заканчивалось. Скрипачка ловким жестом бросила нож под сиденье, чтобы даже искушения не было, приобняла Сена и ласковым голосом спросила:

– Док, ты лучше скажи, что ты на Аллее любви делал? Как тебя туда занесло?

Вик сделался мрачен и строг, долго тёр переносицу, собираясь с мыслями.

– Да ничего такого. Первый мой выход на линию. Приехали, этих гонщиков, блин, Спиди со светомузыкой прокатили. А там следующий вызов. И мы… не довезли, – на последних словах он одним махом допил остатки коньяка, утёр подбородок рукавом и спросил: – Ну чо, Кэп, может, поиграем?

***

На этот раз Вик потеснил Дана с удобного места на подножке. Он решительно заявил, что без его басовой партии туман точно не победить, и никакие уговоры Ри и гитариста-совёнка, что надо немного подождать, на него не подействовали. Несколько драгоценных минут ушло на то, чтобы перегруппироваться, и оказалось, что в новом варианте Ди не хватает места. Скрипачка с облегчением вздохнула, устроилась на лавке, вытащила из пакета с продуктами шоколадный батончик и с наслаждением вцепилась в него зубами.

– Пусть мальчики работают, а мы с тобой пока отдохнём.

Дим, которому не досталось ни коньяка, ни бутербродов, намекнул, что неплохо было бы поделиться и с ним. Скрипачка пробормотала себе под нос, что некоторые тут совсем распоясались, но достала ещё одну шоколадку и кинула её пленнику. Дим поймал её и с деланным благоговением прижал к груди.

– А он забавный! – Ди ткнула Ри локтем в бок.

– Обхохочешься.

– Вы с Даном поссорились что ли? – Скрипачка многозначительно посмотрела на Ри. – От нас отстали, сидели тут смурные. Ты мне смотри, не обижай его! А то…

– А то что…

– Да ничего… – Ди быстро пошла на попятную. – Он у нас хороший, ты не думай. И вот ещё… Может, мы эту штуку с Дока снимем?

– Накопитель?

– Ну да. А то он себя странно ведёт. То Сена задирает, то первым туман гонять лезет, хотя только что чуть кони не двинул. Если его перемкнёт, нам хана. Не справимся. С Даном хоть договориться можно. А тут… – Ди махнула рукой.

– Снимем – он опять отрубится. Если он нам вообще даст это сделать. Опять на руках таскать придётся.

– Дотащим! Парни дотащат! Тут всегда две остановки осталось, – после недолгого раздумья заявила скрипачка. – Я его усыплю, ты замок расстегнёшь.

«Что ж ты раньше-то молчала, – пронеслось в голове у Ри, – пока я с вашего драгоценного Дана накопитель снимала?»

– Ну что, договорились? – спросила Ди.

– Догово… – Тут трамвай затрясся так, будто вот-вот развалится на части, заскрежетали тормоза, с крыши посыпались искры, а за окнами с быстрой и пестротой картинок в калейдоскопе замелькали городские виды. Ри сжалась, накрыла голову руками, в ожидании худшего.

Трамвай ещё раз вздрогнул и замер на месте. Несколько минут в салоне стояла с мёртвая тишина, которую нарушил удивлённый возглас Вика:

– Ребят, кажется, мы на Квадрате!

***

Это и в самом деле был Квадрат, только другой, странный, словно из параллельной реальности: без кубика уличных часов на тонкой ноге, зато с тяжеловесными ларьками, которые, кажется, проросли здесь прямо из девяностых. Не хватало только продавщицы пирожков в бирюзовом костюме и её неизменной тележки. Для пирожков время было слишком позднее.

– Это чьё? – спросил Сен, выразительно глядя на гитариста-совёнка.

– Не моё, – ответил тот. Дим тоже энергично замотал головой.

– Ни хрена се новости… – протянул Вик.

Когда первое удивление, сопровождаемое потоком обвинений, что Дан и Ри никого не предупредили о таких вот выкрутасах с трамваем, спало, было решено отправить кого-нибудь на разведку.

– Предлагаю его. – Сен ткнул пальцем в Дима. – Наименее ценный член экипажа.

Вик и Ди радостно закивали, бросая на Дана многозначительные взгляды, но тот продолжал молчать.

Ри смотрела в окно. Ей не давал покоя мощный высокий силуэт женщины, стоявшей в центре Квадрата, аккурат на месте часов. Силуэт казался ей подозрительно знакомым.

– Там Нюсик, ребят! – закричала она, жестами пытаясь привлечь внимание женщины за окном. – Ребят, это Нюсик!

***

Ри стояла на подножке трамвая, не решаясь соскочить на асфальт. Ей казалось, если она сейчас спрыгнет, то так и останется там навсегда. А ещё ей было приятно смотреть на рослую Нюсик сверху вниз, и она надеялась, что язвительная подруга простит ей такую вольность.

Нюсик пришла на Квадрат не одна. У её ног, как верный страж, сидел Джесси, уже не тот перепуганный щенок, которого они отбили у хулиганов, а длиннолапый поджарый собачий подросток.

«Это ж сколько времени тут прошло? Месяц, два?» – подумала Ри, а вслух спросила:

– Как? Как у тебя это получилось?

– Для начала неплохо бы поздороваться! – усмехнулась Нюсик и заключила Ри в крепкие объятья. – А так… Нашла Гумилёва, переписала, сделала как ты. Как видишь, всё сработало.

– И ты… – От удивления слова давались Ри с большим трудом.

– Я обратно хочу. В гостях хорошо, а дома лучше.

Ри почувствовала, что кто-то слегка толкнул её в спину. Обернулась, увидела Дана и масляно улыбающегося Вика.

– А ты, значит, всё ещё с этими хануриками?

– И тебе не хворать, – вклинился в разговор Дан. – Значит, ты с нами? А как же? – он показал на пса, сладко зевающего во всю пасть.

– И Джесси тоже, – сказала Нюсик без особой уверенности в голосе. Было похоже, что она колебалась до последнего. – Вы меня впустите, или так и будем стоять?

***

В трамвае появление Джесси произвело фурор. Ди бросилась трепать его за уши и целовать в нос, гитарист-совёнок отрезал ему кусок колбасы, Вик расплылся в улыбке, правда, было непонятно, кому она была адресована, псу или его хозяйке. И только Сен по здравом размышлении решил перевесить мясо повыше.

– Ну вот, так я и думала, – сказала Нюсик, шумно втягивая воздух носом. Стоило оставить её без присмотра, как она уже связалась с дурной компанией.

– Ты мне не мама, – ухмыльнулась Ри, обнимая подругу. – Я ужасно скучала!

– Так скучала, что на два месяца забыла про меня. Пришлось брать дело в свои руки.

– Подожди, какие два месяца? – включился в разговор Дан. Пока остальные возились со щенком и прятали продукты, он сидел тихо, погружённый в себя.

– Обыкновенные, по тридцать дней в каждом, – огрызнулась было Нюсик, но заметила, что её собеседник держится как-то странно, и спросила у Ри: – А чего это он у тебя такой обгашенный?

Ри вздохнула:

– Накопитель…

– У-у, штука хуже виагры. Особенно для мужиков. Вам-то он зачем?

Ри кратко пересказала приключения минувшей ночи, обойдя, конечно, момент с основной и вольной программой, разборки с Димом и мытарства раненого Вика. Нюсик слушала её, не перебивая, только мрачно кивала, а в конце резюмировала всё это одним словом: «Долбоклюи».

За это время Джесси с ног до головы облобызал Ди и переключился на Вика. Тут фронт работ у него был посерьёзнее, тем более, что басист принялся чесать ему бока с удвоенной силой в надежде произвести впечатление на хозяйку. Нюсик пока что игнорировала его косые взгляды, но Ри чувствовала, что это ненадолго.

***

Джесси отвлёкся от Вика и положил голову на колени Ри. Дана он проигнорировал практически демонстративно – видимо, ревность и недоверие, которые испытывала к нему Нюсик, телепатически передались и псу.

– Так как ты там продержалась два месяца? Как добралась до Квадрата? – спросил Дан. – Там же… – Он не нашёл подходящих слов и руками изобразил стену.

– Как-как? Каком кверху, – хмыкнула Нюсик, доедая бутерброд с колбасой, любезно сделанный Виком. – Как вы уехали, граница и того… Пропала. Я вас наслушалась, приготовилась куковать там в одиночестве вот с ним, – она потрепала пса по затылку. – Но решила проверить, что к чему. Где ночевать, значит. Там же в парке домик был деревянный, где администрация. Шла-шла, выбралась за ворота – никакой стены, перешла через железку – никакой стены, ну а дальше домой уже, а там родители…

– И что они? – внезапно вмешался в разговор Дим. Последнее время он вёл себя так тихо и незаметно, что за хлопотами вокруг Нюсик и собаки про него и забыли. – Они ничего не заметили?

– Ничего. Ну взрослая дочка и взрослая, подумаешь. Мне с ними, конечно, тяжело пришлось. Всё не по-моему!

Ри усмехнулась, услышав последние слова. Она уже привыкла, что, когда что-то шло не так, как хотелось Нюсик, лучше было сховаться в ближайшую бульбу и не показываться оттуда, пока не минует гроза.

– И ты поэтому не осталась?

– В том числе. А ещё там все какие-то… вот как фальшивые игрушки ёлочные. Блестят, но не радуют, – Нюсик покончила с бутербродом и вопросительно посмотрела на Вика. – А ещё там колдовать нельзя. Я и трамвай только со второй попытки вызвала. Первый раз думала, меня в ментовку заберут. Или сразу на Фурманова. Но нет, Трёха и не такое видела, особенно в те годы.

Вик протянул Нюсик новый бутерброд, и та, опустив очи долу, взяла подношение, как дама приняла бы у своего рыцаря цветок или трофей из Святой Земли.

«Дурдом, – подумала Ри, наблюдая за подругой. – Это просто какой-то дурдом».

***

Нюсик насытилась колбасой и вниманием, отволокла Вика в дальний угол и принялась колдовать над его большой ногой. Ри наблюдала за ними со стороны и никак не могла понять, чего этом больше – заботы о пострадавшем или откровенного флирта.

Дан собрал всех ребят и вновь занял своё командирское место на подножке трамвая. Сен и совёнок слушались его без особого воодушевления, Ди скривила рожу, стараясь дать понять, где она видела и туман, и эту песню.

Проходя мимо Ри, скрипачка кивнула на Нюсик и Вика:

– Отвратительное зрелище, – потрепала Джесси между ушами и заняла своё место за спиной у Дана.

Ри терялась в догадках, что так отвратило Ди – вид страшного ожога или басист, что-то негромко приговаривающий Нюсик с таким сальным видом, что его было впору просушить бумажным полотенцем.

Ри наглаживала пса, который так уютно устроил голову ей на колени. Он был такой тёплый, уютный, мягкий, что сжималось сердце. Можно было понять, ради чего Нюсик бросила всё и два месяца просидела в этом… в этом… параллельном мире?

Мысли у Ри мешались. Если у Нюсик получилось, значит, и она могла бы тоже не возвращаться в трамвай, а остаться с бабушкой, пусть взрослой, пусть без волшебных даров, зато, несмотря ни на что, любимой дочкой и внучкой. Уже взрослой, уже опытной. Снисходительной к чужим недостаткам, достаточно самостоятельной, чтобы понять, что к чему и прожить прежнюю жизнь второй раз и к моменту, когда…

А будет ли в том параллельном мире это «когда»? Или жизнь так и пойдёт по накатанным рельсам без тумана, без потрясений, без волшебства? Ри доучится, защитится, выйдет замуж, купит в ипотеку квартиру, будет покупать в магазине свежее мясо и фрукты, которые пахнут фруктами… Может быть, когда-нибудь попадёт на концерт, увидит там Дана. Интересно, как его зовут на самом деле? Данила? Или это у него осколок от фамилии, а имя какое-то другое?

Только она подумала про Дана, как мысли понеслись по старой, хорошо наезженной колее. Что, если и Дан сейчас думал о чём-то таком? И теперь он хочет перекроить прошлое и остаться в своём горько-сладком прошлом?

Джесси заскулил – Ри слишком сильно придала его морду к своему колену.

– Не мучай скотинку, – тихо сказал Дим и присвистнул, подзывая собаку. Джесси, от радости вывалив язык, бросился к пленнику.

Ри очень хотелось поговорить с кем-нибудь о своих переживаниях. Нюсик была вся поглощена заботой о Вике. В этом было что-то обидное: она так зло всё время отзывалась о Дане, хамила ему, а теперь сама ухнула в ту же яму с головой. И теперь, после двухмесячной разлуки Нюсик с каким-то преувеличенным энтузиазмом принялась налаживать личную жизнь.

Ди, как, впрочем, и Дан, была занята. Оставался только Дим.

– Вот ты бы остался, если бы была такая возможность? – спросила она у пленника.

– Вы меня собирались бросить посреди нигде. Как ты думаешь? – Дим криво ухмыльнулся. – Или я тебе совсем мозги отшиб тогда?

Ри потёрла виски.

– Я не об этом. Вот если бы… С близкими людьми. Второй шанс.

– С близкими… Может быть, и остался бы.

– И даже без магии?

Дим задумался. Поскрёб подбородок, поцеловал Джесси в нос.

– А тут – смотря с кем. Для иных и вся магия мира – не цена.

***

Остановку гитариста-совёнка она запомнила смутно, обрывочно. Трамвай снова высадил их в глубокую ночную тьму, на этот раз ещё и морозную, слегка разведённую светом из окон хрущёвок. В отдалении светилась одинокая двенадцатиэтажка. ДСК, догадалась Ри.

Не успели они, зябко ёжась, выйти наружу, как в небо взмыли и с грохотом взорвались ракетницы. Стёкла в окнах заискрились зелёным и розовым.

– Новый год, – потирая руки, заявил Сен. – Салатиков поедим!

Гитаристу-совёнку было неловко, явно не хотелось тащить всю группу на встречу с прошлым, но и бросать их на холоде, да ещё в праздник, не хотелось. Внутренняя борьба читалась на его лице.

– Ладно, пошли. Посидите на кухне? – только там очень тесно. – И это. Собаку надо в подъезде оставить. У нас там кошки. Были.

В квартире, типовой хрущёвке, спланированной вагончиком, и правда было не развернуться, особенно такой большой компании. Вик, пытаясь устроиться, чуть не сшиб люстру на кухне. Сен сразу решительно полез в холодильник, но получил по рукам от Ди.

Гитарист-совёнок убедился, что всё в порядке и скрылся за дверью в большую комнату. Оттуда тут же донеслись радостные возгласы. Ри различила три или четыре голоса, очень взрослых. Один, кажется, даже старческий.

«Праздник у родителей», – подумала Ри.

Интересно, где она будет встречать Новый год? Раньше она отмечала его дома у Нюсик. Картошка с тушёнкой, ананасы в банках, бутылка шампанского, если повезёт. Какая-то их Нюсиковых приятельниц умела делать красивые иллюзии, их запускали вместо салюта. Телевидение и радио не работали, заветный миг перехода из года в год вычисляли по старинным часам Бурэ с боем.

– Наш с тобой первый Новый год, – шепнул в самое ухо Дан и поцеловал Ри.

За стеной звенели бокалы и тихо журчал телевизор. Судя по доносившимся звукам, там смотрели «Голубой огонёк» или ещё какую-то праздничную попсу.

Сен прислушался.

– Это чо, «Фабрика»? – он приложил руку ко рту так, будто его затошнило.

– Похоже на то, – усмехнулась Ди.

– А мне они нравились! – сказал Вик. – Там девки были красивые.

Нюсик наградила новоявленного поклонника тяжёлым взглядом.

Дверь в комнату открылась, в коридор вышел растерянный и счастливый гитарист-совёнок. Он перешагнул через Дима, вытянувшего ноги на полу, прошествовал к холодильнику, после недолгих поисков достал оттуда хрустальную вазочку с оливье и бутылку шампанского. Посмотрел на друзей, пристроил салатник и бутылку на подоконнике и вытащил на стол огромную эмалированную кастрюлю с салатом, а следом ещё одну бутылку.

– Он не заправленный, там майонез в холодильнике. Приборы в столе, тарелки… – Он показал на пустую сушилку. – В мойке тарелки. – Подхватил салатник и шампанское и пошёл, стараясь не споткнуться о чьи-нибудь ноги.

– А времени сколько? – спросил Дан.

– Полдвенадцатого. Как раз успеем поесть, отметим, я пойду салют смотреть и… – Лицо гитариста помрачнело.

– Ты всегда можешь остаться. Если захочешь, – сказала Ри.

Совёнок помотал головой и зашагал дальше. Ри показалось, что у него на глаза навернулись слёзы.

А дальше они ели салат ложками прямо из кастрюли, Дан, как самый ответственный, открывал шампанское и разливал его по чашкам. За стенкой звучал гимн и удары курантов, родственники гитариста-совёнка звенели бокалами, громко поздравляли друг друга с Новым годом, с новым счастьем. На улице одна за другой в небо взлетали и озаряли небо яркими огнями ракетницы.

– Ну что, я готов, – совёнок вышел в коридор и принялся натягивать ботинки.

На кухне началась суматоха. Сен под шумок стащил нарезанное сало и ящик с фруктами. Ди в этот раз не стала его останавливать.

***

Кошка лежала на полочке для шляп, свесив вниз чёрных хвост. Кажется, её не пугали ни салюты, ни посторонние люди, ни голоса из комнаты. Она приоткрыла один глаз и сверху вниз посмотрела на Ри. Та привстала на цыпочки и несколько раз провела по гладкому лоснящемуся кошачьему боку.

Какое ощущение! Какая сладость! Котлер, наверно, будет ревновать…

Все уже ушли, а Ри продолжала стоять в чужой прихожей, в квартире с фантомами, наглаживая мурчащую кошку. Если её сейчас забрать с собой, всего этого уже не будет. Но, может, получится зайти сюда ещё раз?

Ребят она нашла у подъезда. Они стояли, запрокинув головы, и смотрели, как небо озаряется то розовым, то зелёным, то белым. Ри подбежала к Дану, накинула ему на плечо полу своего кардигана.

Сейчас ей снова было тепло и уютно, пусть на улице трещал мороз, и уши и нос щипало от холода. Вот так внезапно, посреди лета, на первой неделе знакомства, случился их с Даном первый Новый год. Будет ли второй, настоящий? Кто знает. Может, они успеют разбежаться раньше из-за его фанатизма. А может… Ри было страшно об этом думать, но готовность, с которой Дан кидался в бой с туманом, казалась самоубийственной. Что если, он просто не доживёт до декабря?

А может, они встретят праздник совсем в другом городе, таком же волшебном, но уже не оторванном от мира?

Ри загадала: если следующая ракетница будет фиолетовой, всё у них будет хорошо.

Канонада на несколько минут смолкла, и Сен, порядком продрогший, махнул рукой, показывая на застывший на рельсах трамвай. До него надо было пройти ещё метров пятьдесят. Остальные согласно закивали. В конце концов, с зачарованной одеждой повезло только Ри и Дану. Остальных мороз пробрал до костей. Кажется, даже Вика и Нюсик любовь грела не так сильно. Что уж говорить про Дима, который стоял, обхватив себя за плечи руками.

Ри с надеждой глянула в небо. Пусто, ничего, только пороховые облачка медузами зависли в густой синеве. Ну что ж, отсутствие ответа – тоже ответ.

Они устроились в трамвае, от радости прозвеневшем им что-то среднее между «Джингл беллз» и «Маленькой ёлочке холодно зимой». Застучали колёса, набирая скорость, и перед тем, как они скрылись в тумане, Ри успела увидеть в окне фиолетовые сполохи.

 

***

Последний перегон оказался самым долгим. Песню про белые стены удалось сыграть два раза подряд, после чего ребята, измученные и бледные, устроились доедать остатки новогоднего салата из кастрюли. Голубое небо, мелькавшее в окнах, вновь скрылось в тумане, а трамвай всё ехал и ехал дальше.

– Кругами он, что ли, идёт? – спросил Дим. Всё это время он не находил себе места, бродил по салону туда-сюда, рассеянно трепал Джесси по спине, наконец вытащил из пакета бутылку коньяка, открыл, чертыхаясь, и сделал несколько больших глотков прямо из горла. Ребята этого не видели, а Ри не стала его останавливать. Пусть каждый успокаивается, как может.

Нюсик, на время лишившись предмета страсти нежной, не расставалась с псом. Она, конечно, бросила на Ри извиняющийся взгляд, та с пониманием кивнула в ответ. Джесси ещё ничего не знал о том, что его ждёт, и пританцовывал вокруг хозяйки, виляя хвостом. Нюсик угощала его колбасой и целовала в мокрый нос.

Когда Дан и его ребята вернулись на свои места, коньяк у Дима быстро отобрали. Сен порывался снова пару раз сунуть пленнику по рёбрам, но Ди встала между двумя мужчинами и заявила, что ей надоел бессмысленный мордобой. Дим молча удалился в конец салона.

Сперва Ри показалось, что он достал из кармана чётки и теперь принялся перебирать их для успокоения духа. Но когда в пальцах у пленника в очередной раз мелькнула до боли знакомая, похожая на бусину таблетка нурофена, она узнала свою работу. Амулет от опьянения.

«Они что, даже не обыскали его, когда скрутили? – подумала Ри. – А если бы там было что-то похуже?»

У неё несколько раз заказывали боевые амулеты. Платили хорошо, но сколько с ними было мороки! Сколько сил приходилось потратить! Наверно, в городе нельзя было найти мастерицу, которая меньше всего подходила бы на роль оружейницы, и Ри так и не поняла, какая блажь или дурная рекомендация привела тех заказчиков к ней. Но теперь, с высоты своего опыта, она могла представить, какие опасные сюрпризы всё это время мог скрывать Дим.

Пленник вертел в руках браслет, но надевать не спешил. Боялся, наверно, что иначе дурман, окутавший его мозг, рассеется, и снова станет страшно и больно. Ри даже захотелось как-то поддержать его напоследок, но потом вспомнился удар в спину, едва не стоивший ей жизни, и она молча отвела взгляд от Дима. Пусть справляется сам, без неё.

***

За окнами замелькали деревянные дома с резными наличниками, чистые, ухоженные, все как на подбор.

– Не понимаю, – вздохнула Ди. – Это Соминка?

– Соминка, Соминка, – закивал Дан.

– Скажи спасибо, что он не высадил нас на Благоева, – сказал, ухмыляясь, Вик. – А то ждали бы этого, как его… Номер забыл.

– Одиннадцатого, – напомнил гитарист-совёнок. – Обычно ждёшь-ждёшь свой пятый, чтобы домой поехать, а приезжает одиннадцатый. И сиди, кукуй на Благоева…

Дим подошёл к ним бледный, как полотно, не говоря ни слова, протянул ладонь. Вик показал ему почти опустевшую бутылку.

– Можно ему, Кэп?

Дан кивнул, и басист вложил в руку пленнику остатки коньяка.

По всем рассчётам Ри, худого, почти ничего не евшего Дима такое количество должно было свалить с ног, но он выпил всё залпом и даже не крякнул. Только на щеках появился лёгкий румянец, а глаза заблестели.

– Как думаешь, сработает здесь твой браслет? – спросил он у Ри. – Надо, чтобы сработал…

«Вот ты и проверь», – подумала Ри, но вслух ничего говорить не стала.

Не дождавшись ответа, Дим спрыгнул с подножки, помахал всем, кто остался в трамвае, рукой и пошёл, почти не шатаясь, вдоль по улице.

– Ну что, пойдём за ним? – предложил Сен.

– Не надо, – помотал головой Дан. – Он, конечно, тот ещё… чудак. Но пусть и у него будет своя тайна.

– А я всё-таки посмотрю! – заявила Ди и выскочила наружу раньше, чем её успели остановить.

***

Дим шёл уверенно, не оборачиваясь, хотя наверняка слышал их голоса за спиной. Ди не особо церемонилась, громко строя предположения, куда и зачем направился пленник и для чего так накидался коньяком.

– А может, он свой первый раз повторить хочет? – вопрошала вселенную скрипачка.

Сен, который шагал чуть поодаль от неё, ощутимо напрягся и изменился в лице. Ди этого не замечала.

– Тогда не получилось, хочет отыграться сейчас. Только вот… – в этот момент Дан положил руку ей на плечо, и скрипачка умолкла. Ри почувствовала небывалый прилив тепла и благодарности за это. Дим был ей неприятен, но издевательства над пленником в такой ситуации нравились ей куда меньше.

Ди пробурчала что-то обиженное, Дан принялся тихо объяснять ей, что не так. Ри особо не прислушивалась, это было не её дело, но какие-то обрывки фраз долетали и до неё.

– … не обсуждаем, куда попала ты… Он тут не единственный, кого это может задеть… он, конечно, идиот, но…

За этим разговором они не заметили, что Дим успел свернуть в переулок и скрыться из поля зрения. Первым это заметил Сен. Когда разговор свернул с болезненной темы, он расслабился, как будто даже обмяк, и не ожидая нового удара под дых, мог спокойно смотреть по сторонам.

Дима они нашли не с первого раза — сначала свернули не туда, потом не заметили своего пленника, устроившегося на траве под окнами запущенного деревянного дома. На фоне остальных, чистых и нарядных, он казался гнилым зубом среди новеньких имплантов.

Дим продолжал нервно крутить в руках браслет. То есть, это Ри понимала, что он там вертит. Ди сделала по этому поводу парочку абсолютно непристойных предположений. Правда, в этот раз она говорила тише, не пытаясь привлечь к себе внимание. Увещевания Дана подействовали на неё.

Ри снова ощутила, как её обволакивает волна тепла и нежности, ей даже захотелось попросить прощения за то, что пару остановок назад она была такой резкой и жёсткой, и обвиняла Дана в бесчувствии. Он за столько лет и в самом деле хорошо узнал своих ребят и имел подход к каждому из них.

Но говорить Ри ничего не стала, только незаметно пожала своему любовнику руку, а когда он обернулся к ней, задорно подмигнула. Дан в ответ улыбнулся своей фирменной лучезарной улыбкой. Точнее, попытался, потому что улыбка вышла слабая, не особо весёлая. Сегодняшняя ночь вытянула из него все силы.

Дим вдруг резко поднялся с земли и весь подался вперёд, на встречу кому-то, показавшемуся в начале переулка.

– Чего это он так подорвался? – спросил Сен, приподнимая бровь. – Бабу что ли свою увидел?

Кто-то приближался, Дим сделал несколько шагов к нему и замер. В том, как он двигался, как стоял, сквозило что-то неуловимо детское, будто из-под личины взрослого вдруг выглянул парнишка лет десяти. Ри вспомнила, что видела то же самое у Дана и Ди, когда они встречали своих фантомов.

Наконец человек, которого так ждал Дим, приблизился настолько, что его стало можно рассмотреть. Это была женщина лет примерно тридцати, одетая в много раз перестиранное старьё, растрёпанная, с синяком под глазом. В руках она несла сумку, в которой в так шагам звякало и булькало. Лицо у женщины было бледное и одутловатое, как бывает у давно и сильно пьющих. Но сейчас, судя по походке, она была трезва.

Дим больше не мог стоять на месте. Он кинулся к женщине и обнял её так крепко, что едва не сбил с ног. Та заулыбалась, взъерошила ему волосы, полезла в сумку, вытащила оттуда что-то маленькое и протянула Диму.

– А я и говорил… – начал Сен, но тут Дан показал ему кулак и прошептал:

– Идиот, заткнись…

– Обижаешь, Кэп, – возмутился флейтист, но замолчал.

Дим аккуратно перехватил у женщины её ношу, взял под руку и повёл к дому. У калитки они задержались, пока искали ключи. По крайней мере, так предположила Ри. Женщина шарила по карманам, хлопала себя по бокам, Дим, пользуясь возможностью, вытащил из сумки две прозрачных бутылки и устроил их в траве под забором. Наконец ключи нашлись, и после возни с замком пленник и его странная спутница скрылись за забором. Напоследок Дим помахал рукой Ри, намекая, что ждать его не надо.

– Ну и что это было? – спросила Ди по дороге к трамваю. – Кто-нибудь что-нибудь понял? Что это за мадам такая?

– Мать, – задумчиво проговорил Дан. – Его мать. Пьющая. А тут, похоже, пришла из магазина трезвая, и даже гостинец ему принесла. Не забыла.

Ри явственно увидела две прозрачные бутылки, спрятанные в траве. В детстве Дима этот счастливый день явно закончился безобразной пьянкой, и тогда у него не было ни сил, ни возможностей что-то с этим сделать. А теперь, если её амулет работал хоть на четверть, может быть, у него и получится переиграть прошлое и свою прежнюю судьбу.

***

Первым, что они увидели, когда вернулись, был Джесси, задорно поднявший заднюю лапу на трамвайное колесо. Трамвай звенел, сыпал искрами. Нюсик наблюдала за своим питомцем со снисходительной улыбкой и не предпринимала ничего, чтобы прекратить осквернение волшебного транспорта. Вик сидел на подножке с отрешённым видом.

«Сняла-таки накопитель, — подумала Ри. — И как только уговорила?»

– А ханурика этого вашего где потеряли? — спросила Нюсик, когда Ри, Дан и остальные подошли поближе.

– Маме на перевоспитание оставили, — ответил Дан.

– Это дело хорошее… Ему не повредит…

В трамвай они пробирались долго. Вик, после того, как с него сняли амулет, стал вялым и слабым. Ну хоть не отключался больше, и то хлеб. Ди пробралась в салон через вторые двери и тянула басиста за руки, Дан и Сен толкали его в спину.

Нюсик устранилась от погрузки любимого, благо, у неё был для этого подходящий повод: Джесси, покончив с трамвайными колёсами, устремился дальше по улице. Перед ним открывались новые территории, куда не ступала ещё лапа пса-исследователя.

Ри могла бы последовать примеру скрипачки и тоже воспользоваться вторыми дверями, но она продолжала стоять на дороге. Если бы её кто-нибудь спросил, чего она тянет, Ри не нашлась бы, что ответить. Она только чувствовала, что не надо было так спешно убегать от Дима и его матери, надо было дать ему возможность передумать и вернуться, и теперь ждала, что он или прибежит, чтобы уехать с ними, или хотя бы скажет, что точно решил остаться.

Но никто не пришёл. Нюсик поймала своего пса, Дан и Сен загрузили Вика в салон. Можно было ехать.

Когда Ри вскочила на подножку, тяжёлая рука Нюсик сунула ей что-то в карман.

– Держи, мужикам не показывай. Я специально ждала, пока они отвлекутся. Сильно не отсвечивай.

Ри просунула пальцы в дырочки на вязаном кармане и нащупала амулет-накопитель.

***

Трамвай вновь летел сквозь туман, и белые щупальца тянулись к окнам, тянулись к дверям, пытались ухватить за ноги Дана, сидящего на подножке, и в бессилие обрушивались вниз. Ребята играли, даже побободрее, чем в прошлый раз: чувствовали, что эта безумная ночь заканчивается. Вик дремал, привалившись к могучему плечу Нюсик.

– Значит, он обратно на Квадрат приедет? — спросила она у Ри.

– Ага.

– А вы в прошлый раз прям ко мне на нём завалились.

– Завалились, — рассеянно кивнула Ри. — Там слова нужные есть. Но я их не помню.

– Вспоминай, — Нюсик погладила Вика по волосам. — Он не дойдёт.

– Могла бы, давно сама всё сделала. С тех пор, как Дим меня зарядом в спину шибанул, всё из головы вылетело.

Нюсик вздохнула:

– И ты молчала… Про этих всё рассказала, — она кивнула на басиста, потом махнула рукой туда, где сидел Дан. — О ханурике этом позаботилась. А про своё молчала, как партизанка на допросе.

– Так тебе не до того было. Джесси, — тут Ри наклонилась, погладила пса, лежащего между ней и Нюсик, — потом вот любовь. Я и не лезла.

Нюсик пожала плечами.

– Может, мы на него опять? — Ри похлопала себя по карману, где лежал амулет. Джесси оживился в надежде, что его будут кормить, поднял голову, завилял хвостом.

– Даже не думай! Я еле уговорила снять.

Джесси недовольно посмотрел на хозяйку. Кормить его явно не собирались.

– Извини, брат! — только и сказала Нюсик. Пёс мотнул головой и опять лёг.

Ри не выдержала, встала со своего места и начала рыться в пакете, где ещё недавно лежали хлеб, колбаса и ещё что-то по мелочи. Теперь там было пусто. Зато на окне, капая красным на лавку, висел кусок мяса — будущий шашлык, припасённый заботливой Ди. Пошарив под сиденьями, Ри нашла огромный мясницкий нож и отрезала кусочек для Джесси. С людей не убудет, а псу какая-никакая радость.

– Слушай, а ты «Трамвай» хорошо помнишь? — спросила Ри, когда гостинец исчез в пасти у Джесси. — Ты его переписывала или просто с листа читала?

– С листа конечно, из книжки. Что я, дура, сидеть-писать, когда этого Гумилёва кругом — как у дурака махорки? А что вспомнить-то надо? Кое-что в памяти осело.

– Там были строчки про вагоновожатого. Они и есть нужное заклинание. Если вспомнишь, приедем сразу к тебе домой.

Нюсик задумалась. Вик у неё на плече всхрапнул так громко, что Джесси встряхнулся и пару раз недовольно ударил хвостом об пол.

– Было что-то… Вроде припоминаю, — наконец медленно произнесла она и продекламировала: ⁃ Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!

– Оно, оно самое! — Ри от радости даже захлопала в ладоши. — Сейчас ребята доиграют, и можно будет сворачиваться.