Выпуск №10

Интервью с Анной Орлицкой

Вопросы задавала Анна Голубкова

 

– Здравствуйте, Анна. Спасибо, что согласились ответить на вопросы. Эта серия интервью с женщинами-поэтами, которые занимаются литературно-организационной деятельностью, предназначена прежде всего для того, чтобы выяснить их видение общей литературной ситуации и мнение об условиях существования женского творчества в рамках литературного процесса. Ну и просто для того чтобы узнать, как им удается делать эту нелегкую и обычно неоплачиваемую работу.

 

А. О.: Спасибо за возможность поделиться своим опытом организации поэтических фестивалей. Мне и самой очень интересно это вспомнить и осмыслить.

 

– Ваш отец, профессор Юрий Борисович Орлицкий, известный поэт, стиховед и литературный деятель. Как это повлияло на Ваше становление и выбор профессии? Помогало это или, наоборот, мешало в восприятии современной поэзии?

 

А. О.: В некотором смысле сама суть Вашего первого вопроса на него же и отвечает. Возможно, многим кажется, что раз мой отец – филолог, наверное, это он на меня повлиял, раз я чем-то похожим занимаюсь. На самом деле в том, что касается профессиональной деятельности, от филологии я довольно далека: мои специальности – прикладной лингвист (это скорее IT-специальность, чем филологическая) и преподаватель испанского языка (тут тоже больше прикладной психологии и педагогики, чем филологии). А в том, что касается поэзии, думаю, на меня повлиял сам факт, что мой отец имеет отношение к этой среде, поэтому я в принципе узнала, что литературная жизнь существует, и заинтересовалась этим. «Со стороны» не так-то просто узнать о ее существовании и тем более захотеть войти в это довольно закрытое сообщество. Повлиял, наверное, и его способ смотреть на поэзию: с точки зрения стиховедения, т.е. формы, теории, а не смысла. Поэтому я не очень люблю разговоры об интерпретации стихов, мне интереснее воспринимать их и видеть в них что-то новое для самой себя. Хотя это, наверное, скорее от моего второго психологического образования.

 

– До начала истории с фестивалями университетской поэзии Вы принимали достаточно активное участие в фестивальной жизни второй половины 2000-х годов. Какие фестивали Вам больше всего понравились? Какие, на Ваш взгляд, были плюсы и минусы в их организации? И вообще в чем смысл этих фестивалей, зачем их нужно было устраивать?

 

А. О.: Мне запомнился калининградский фестиваль «Слоwwwо», нижегородская «Стрелка», Фестиваль верлибра в Твери. Думаю, основным смыслом фестивалей второй половины нулевых было человеческое общение, которое происходило на полях и за рамками мероприятий. Я считаю, что поэзия – это продолжение человека, его личности, так что на фестивалях происходил диалог как в прямом, так и в более широком – через поэзию – смысле. Из минусов могу упомянуть, пожалуй, некоторую неизбежную ограниченность представляемого на каждом конкретном фестивале контекста: по фестивалям ездил определенный круг авторов, который отражал только часть существовавшего тогда литературного поля. Хотелось бы больше разнообразия. В любом случае, я считаю, что фестивали того десятилетия стали особым культурным феноменом, сейчас уже все по-другому.

 

– Что стало толчком к проведению первого фестиваля университетской поэзии? Что именно Вы тогда понимали под «университетской поэзией»? С какими трудностями столкнулись при его организации? Что больше всего запомнилось с самого первого фестиваля?

 

А. О.: Все просто: я посетила несколько фестивалей, мне понравилось, и я захотела провести свой. У меня к тому времени уже была база в виде творческого объединения «ЛитПроект», которым я занималась в РГГУ вместе с моими подругами, единомышленницами и поэтами Александрой Бабушкиной и Екатериной Маловой, мы проводили вечера, концерты, разборы стихов и встречи с авторами, издали первый выпуск альманаха «День открытых окон». Фестиваль стал логичным продолжением и расширением этого проекта. Это было в 2008 году. Мы привлекли друзей, знакомых, однокурсников, нашли пишущих в других вузах и других городах. Участников было на удивление много, около 50, и, пожалуй, основной сложностью стала организация такого количества человек. Мероприятия фестиваля проходили в РГГУ и на площадках «Культурной инициативы», в популярных тогда клубах сети «ОГИ». Это стало традицией: фестиваль и далее делил университетские и литературные площадки. Насколько я сейчас помню, первый фестиваль прошел несколько сумбурно (что ожидаемо для первого раза), но очень энергично и весело, это был настоящий праздник творческого общения, все были очень воодушевлены.

Как таковой концепции «университетской поэзии» у нас не было, скорее, это был задел на будущее, вектор развития, желание объединить пишущих студентов не под видом традиционного лито или клуба по интересам, а приблизить их к современной поэзии, к тому, что делается в литературе здесь и сейчас. Идея «университетской поэзии» была призвана подчеркнуть эту интеллектуальность, с которой мы подходили к освоению поэзии и которую стремились распространить среди пишущих, но часто совсем не читающих своих современников студентов.

 

– Всего, если не ошибаюсь, прошло пять фестивалей университетской поэзии. Была ли у них какая-то тенденция развития? Менялась ли стратегия проведения фестивалей? Сформировалась ли у фестиваля своя особая среда? Какой из фестивалей кажется Вам наиболее значимым?

 

А. О.: Фестивалей было всего восемь. Последний прошел в 2015 году. Делать одно и то же было неинтересно, поэтому мы сознательно год за годом привносили новые идеи. Например, уже на второй фестиваль мы пригласили молодых авторов, пишущих на белорусском и украинском языках. Несколько раз добавляли в программу выступления переводчиков и мастер-классы по поэтическому переводу. Проводили круглые столы и лекции: нашими приглашенными спикерами были, в частности, Данила Давыдов, Дмитрий Кузьмин, Юрий Орлицкий. На шестой год решили «выехать» из Москвы: шестой фестиваль провели в Петербурге – там нашими специальными гостями стали Сергей Стратановский, Михаил Еремин и Михаил Яснов; а седьмой фестиваль – в Москве и Нижнем Новгороде. Последний, восьмой фестиваль прошел в Москве, в РГГУ и НИУ ВШЭ.

Отдельно хочется сказать о почти постоянной рубрике, которой не было только, если не ошибаюсь, на шестом фестивале – конкурсных чтениях. Это было главное педагогическое мероприятие, если можно так выразиться. За пару месяцев до фестиваля мы начинали собирать заявки от всех желающих (студентов и аспирантов), а затем большую часть из них приглашали на специальные чтения в рамках фестиваля, где участники читали свои стихи, а жюри (в него в разные годы, помимо организаторов, входили Данила Давыдов, Григорий Кружков, Лев Оборин, Алексей Прокопьев, Евгений Прощин и другие) оценивало стихи и авторское исполнение. Победителей мы включали в сборник по итогам фестиваля, а также придумывали для них разные любопытные призы – например, издание сборника в домашнем издательстве Льва Оборина «Огурчики-Помидорчики».

 

– Кроме фестивалей, выпускались еще альманахи «День открытых окон», которых всего вышло шесть выпусков. Расскажите о них поподробнее. Какие цели Вы ставили перед собой при издании этих альманахов? Чего удалось в результате достигнуть?

 

А. О.: Сначала мне просто захотелось выпустить сборник стихов и прозы студентов РГГУ: такого издания в университете не было, и я решила его создать. Первый сборник вышел по итогам первого года работы творческого объединения «ЛитПроект». Второй и последующие выходили по итогам фестивалей, и туда включались стихи и переводы участников, а также материалы круглых столов. Думаю, основная цель была в том, чтобы оставить некий материальный след фестивалей, по которому можно проследить тенденции развития творчества его постоянных участников и составить некую картину младшего поэтического поколения тех лет, причем картину не «отфильтрованную» редакторами толстых журналов или поэтических премий, а живую, фестивальную, часто немного наивную. Для некоторых авторов публикация в сборнике была первой – и это, мне кажется, тоже важный результат, имеющий личную значимость для молодых поэтов. В альманахе, как и на фестивалях, тоже происходили изменения: в какой-то момент появилась рубрика переводов, а в последнем сборнике мы вообще сделали «интуитивные разделы», на которые поделили авторов, создав таким образом некоторую загадку для читателя.

Однако идея сборника сошла на нет даже раньше, чем мы перестали проводить фестивали. Думаю, помимо личных причин на это повлияла «цифровизация» нашей жизни, активное развитие соцсетей и электронных изданий, которое тогда как раз было в разгаре. Традиционная печатная книга перестала быть средством передачи информации и путем к читателю: опубликовав стихотворение в соцсети, стало возможно получить больше читателей, чем при публикации в альманахе.

 

– Повлияла ли на Вашу собственную поэтическую стратегию эта организаторская деятельность? С одной стороны, есть ощущение, что организаторская работа способствует обретению большей известности, с другой стороны, эта известность, по-моему, очень плохо конвертируется в личную популярность, наоборот, скорее даже мешает прочтению стихов и прозы организатора, сводит всю его многогранную личность к некоторой функции. Как Вы думаете?

 

А. О.: Думаю, для меня организаторская деятельность была важна в первую очередь с точки зрения личностного становления. Это была прекрасная возможность, причем мною самой же и созданная, собрать вокруг себя людей, побудить их делиться творчеством и общаться, а также в некотором смысле почувствовать себя «взрослой»: человеком, способным организовать литературное событие, которое войдет в ряд других фестивалей, соберет много людей, запомнится им. Для меня как для поэта фестиваль – это огромный заряд творческой энергии, который может побудить к написанию новых стихов. Конечно, возможность поделиться своим творчеством со слушателями тоже важна, но не первостепенна.

 

– В определенный момент фестивали университетской поэзии закончились. С чем это было связано? Были ли у Вас после этого какие-то еще проекты? Занимаетесь ли Вы чем-то сейчас? Как Вы в общем и целом оцениваете этот опыт?

 

А. О.: Думаю, все закончилось в тот момент, когда эту «взрослость» уже не надо было доказывать: она была очевидна. Мы начинали наши фестивали, когда я училась на четвертом курсе, а Саша Бабушкина и Катя Малова – на пятом. Нам было лет по 20. Последний фестиваль мы проводили уже совсем в другом качестве: у всех нас уже была работа, причем мы с Сашей преподавали в вузе. Это совсем другой статус: ты проводишь мероприятие для студентов не как один из них, а как человек «сверху», с другого уровня университетской иерархии. Мне кажется, любой фестиваль (по крайней мере, из тех, которые я посещала) в конечном итоге является проектом одного или нескольких человек и решает в первую очередь какие-то их личные задачи. В нашем случае задача была решена – и проект закончился.

После фестивалей университетской поэзии я довольно мало участвовала в литературной жизни, но в последние два года стала принимать участие в организации фестивалей верлибра. В прошлом году мы с Юрием Борисовичем издали антологию «Современный русский свободный стих» по итогам 25-и фестивалей. Буквально сейчас (18 и 25 апреля) мы впервые проводим фестиваль верлибра в онлайн-режиме: тут пригодилось мое знание технологий и интернет-действительности. Первый день прошел даже лучше, чем я думала, так что я довольна.

 

– Какое место в Вашей жизни занимает сейчас поэзия? Пишете ли Вы стихи хотя бы с некоторой регулярностью? Планируете ли издать книгу? К какому сегменту литературного процесса Вы могли бы себя отнести?

 

А. О.: Думаю, на мое отношение к творчеству вообще и к поэзии в частности сильно повлияло второе высшее образование по психологии, которое я получила несколько лет назад. Сейчас для меня поэзия – это выражение и продолжение личности автора. Я стала гораздо толерантнее относиться к самому разному творчеству и отчетливо понимаю субъективность любых оценок, от кого бы они ни исходили. Сейчас я могу сказать, что любое творчество ценно для его автора, в этом его первичная и безусловная ценность, и то, «хорошее» это стихотворение или «плохое» согласно чьему-то мнению, никак этой ценности не отменяет. Пожалуй, я перешла от видения творчества как части литературы к видению его как части человека, личности. Такая точка зрения для меня гораздо интереснее и продуктивнее. Правда, у этого есть своя оборотная сторона – большая часть связанной с литературой коммуникации (обсуждения, критика и тому подобное) кажется мне лично для меня довольно бессмысленной.

Стихи я последние много лет пишу без всякой регулярности, скорее, по настроению. На книгу уже набралось, планирую ее в скором времени издать. Кстати, никогда не задумывалась о том, отношу ли я себя в принципе к литературному процессу. Наверное, нет, потому что, как я уже сказала, написание стихов – это в первую очередь мой личный процесс, и именно в этом для меня состоит ценность поэзии, а все регалии и классификации для меня относительны и субъективны.

Кроме этого, недавно я решила снова заняться поэтическими переводами. К этому меня подтолкнуло общение с латиноамериканскими поэтами на Биеннале поэтов в декабре 2019 года. Уже есть несколько задумок.

 

– Как Вы считаете, существует ли в русской литературе дискриминация по гендерному признаку? Сталкивались ли Вы с подобной дискриминацией? И если да, какие пути противостояния этому Вы могли бы предложить?

 

А. О.: В этом отношении мне кажется очень наглядным Ваше исследование гендерного состава нескольких литературных журналов. Ознакомившись с ним, я стала обращать внимание на гендерный состав литературных мероприятий и изданий, и складывается такое впечатление, что везде примерно одинаковое соотношение: два к одному в пользу мужчин. Причем не только в России: подобное же соотношение попадалось мне, например, в нескольких испаноязычных изданиях. Думаю, что со временем ситуация изменится, но этому можно поспособствовать. Причем для этого необязательно быть организатором фестивалей или редактором журнала. Например, недавно я обратила внимание, что до настоящего времени переводила только авторов-мужчин, и теперь задумываюсь о том, что надо бы перевести кого-нибудь из женщин. Если возьмусь составлять какую-нибудь антологию, буду обращать внимание на гендерный баланс. Надо сказать, раньше это просто не приходило в голову. Наконец, я считаю, что пишущим женщинам стоит, несмотря на предполагаемую или очевидную дискриминацию, публиковать свои произведения и издавать книги: именно так мы сами можем изменить ситуацию и исправить дисбаланс.

Кстати, мне сейчас стало интересно, я провела подсчет гендерного состава своих сборников «День открытых окон» и обнаружила интересную статистику: в начале был очевидный перевес в сторону авторов-женщин (21 против 6 в первом сборнике и 23 против 10 во втором), но по мере «профессионализации» и «взросления» поколения, которое составляло основной контингент участников фестиваля, этот баланс выравнивался и пришел почти к равной статистике (14 женщин и 13 мужчин) в последнем, шестом выпуске. Думаю, тут есть над чем задуматься: и над тем, что среди совсем начинающей, непрофессионально пишущей молодежи преобладают девушки, и над тем, почему их со временем в наших сборниках стало меньше (литературная профессионализация тут «виновата» или появление у девушек более старшего возраста других занятий помимо литературы?), и много над чем еще.