Выпуск №15

Автор: Динара Расулева

 

    1.

 

Часто ли нам удается в поэзии услышать голос мужчины? А голос женщины? Квир женщины? Бисексуальной женщины? Для чего вообще нужно разнообразие голосов? В первую очередь для справедливой репрезентации, эмпауермента тех, кто так же, как лирическая героиня этого текста живет на краю ада, – тех, которым даже в аду не достается центрального места. Очень точна метафора женского сцепления за руки и попытки таким образом удержаться здесь, в рассыпающемся чужом мире, в распадающейся стране, созданной не для таких как, ты.  Василиса Сатирская уже много лет ведет в Петербурге женский книжный клуб, выступает на чтениях Ф-письма и закрепляет своими текстами голос бисексуальной женщины в русскоязычной поэзии.

 

(О тексте Василиса Сатирская
«Мы живем на каком-то десятом круге»
Из подборки для Ф-письма «Моя вагина полна этим миром» от 05.11.2020)

 

    2.

 

В качестве комментария в солидарность с народом Беларуси я выложу оригинал этого текста, который впервые видит свет в цифровом варианте. Во всяком случае я не нашла его ни у авторки, ни у переводчицы, и моя беларуская подруга помогла мне транскрибировать его из поэтического сборника Вальжыны. На мирном протесте за свободу Беларуси в Берлине я прочитала русский перевод:

 

1.

Нават нашы маці не знаюць, як мы з’явіліся ў свет, як мы самі, рассунуўшы іхнія ногі, вылезлі вонкі. Так вылазяць пасля бамбардыроўкі з руінаў. Мы не ведалі, хто з нас хлопец, а хто дзяўчына,
і жэрлі зямлю і думалі, что жарэм хлеб.
А нашая будучыня — гімнастачка на тонкай нітачцы далягляду — што там яна толькі ні вырабляла,
бля.
Мы выраслі ў краіне, дзе спачатку крэйдай крэсляць дзверы
і ўночы прыязджаюць дзе-тры машыны і звозяць нас, але
ў тых машынах былі не мужчыны
з аўтаматамі
і не жанчына з касою.
Так да нас прыязджала каханне
і забірала з сабою.
Толькі ў грамадскіх туалетах мы адчувалі свабоду, дзе за двесці рублеў ніхто не пытаў, што мы там робім.
Мы былі супраць спёкі летам, супраць снегу зімой, а калі апынулася, што мы былі нашай мовай
і нам вырвалі языкі, мы пачалі размаўляць вачыма.

 Калі нам выкалалі вочы, мы пачалі размаўляць рукамі. Калі нам адсяклі рукі, мы размаўлялі пальцамі на нагах. Калі нам прастрэлілі ногі, мы ківалі галавою на «так»
і хіталі галавою на «не»… А калі нашыя галовы з’елі жыўцом,
мы залезлі назад у чэравы нашых спячых маці,
як у бамбасховішчы,
каб нарадзіцца ізноў.
А там, на даляглядзе, гімнастачка нашай будучыні скакала праз вогненны абруч сонца.

 

2.

За тваімі межамі, мая краіна, пачынаецца вялізны дзіцячы дом. І ты вядзешь нас туды, Беларусь.
Можа, нарадзліся мы без ног? Можа, не тым багам молімся? Можа, табе ад нас гора? Можа, мы невылечна хворыя? Можа, няма чым табе нас карміць? Так хіба ж не умеем мы жабраваць? Можа, ты ніколі не хацела нас? Але ж і мы напачатку
не ўмелі цябе любіць.

Твая мова такая маленькая, што яшчэ й размаўляць не ўмее. А ты, Беларусь, у істэрыцы,
табе усё здаецца,
што акушэркі пераблыталі скруткі. Што ж табе зараз, карміць чужое дзіця, сваім малаком паіць мову чужую?
Мову, што ляжыць сіняя на падваконні. Ці мова гэта, ці шэрань мінулагодняя, ці шэрань гэта, ці толькі цень ад іконы, ці цень гэта, ці проста нічога.
Гэта не мова.
У ёй няма аніякай сістэмы.
Яна, як смерць, раптоўная і неразборлівая, як смерць, ад якой немагчыма памерці, як смерць, ад якой мерцвякі адываюць.
Мова, дзеля якой дзяцей кладуць на патэльню, мова, дзеля якой брат забівае брата, мова, ад якой нікому не ўратавацца, мова, што нараджае ўродаў-мужчын, нараджае жанчын-жабрачак,
нараджае безгаловых жывелаў, нараджае жаб з чалавечымі галасамі.

Гэтая мова не існуе!
Яна нават не мае сістэмы!
З ёй размаўляць немагчыма, яна адразу б’е ў морду!
Нават на святы
гэтую мову по горадзе не развесіш… Яе ўжо не ўпрыгожаць ні феерверкі, і ні неон,
а я клала на тую сістэму свой АКАРДЭОН. А мой акардэон —
ён як расцягне мяхі
— як горныя мяхі — такі мой акардэон. Ён ежу бярэ з рукі, ён ліжа і, як дзіця, не злазіць з маіх кален, але, калі трэба, ён пакажа свой траляля.

 

#комментарий_динары_расулевой

 

(К переводу Галины Рымбу текста Валжины Морт «беларуская мова»)

 

    3.

 

Галя Рымбу написала этот текст в дополнение к своему манифесту о словах, которые авторы и авторки могут осознанно или неосознанно употреблять в своих текстах, тем самым косвенно или напрямую поддерживая язык ненависти, политические или социальные иерархии, гендерное или иное неравенство. В своём манифесте Рымбу предлагает замены для наиболее часто используемых слов: бездомный вместо бомж, женщина, вовлеченная в проституцию, вместо проститутка, и так далее. Комментарии к этому манифесту, полные непонимания, насмешки, оборонительного поведения, послужили мотивацией и материалом для последовавшего поэтического текста, так же, как и для поэтического текста Дарьи Серенко «мы так не говорим», написанного в виде отклика на пост Рымбу и комментарии к нему, и ставший таким образом вместе с текстом Галины результатом ненамеренной коллективной практики женского письма.

 

(К тексту Галины Рымбу «стихи с новыми словами»)

 

    4.

 

Психоделическая по-японски  сказка о женской мастурбации и оргазме во время месячных Ксении Правкиной входит в ее подборку «внутри безлюдного тела», вышедшую вчера в Ф-письме.

 

На фоне табуированности в русскоязычной культуре и литературе всех трёх охваченных тем по отдельности: постродовая депрессия, женский оргазм, менструация, этот текст в сочетании с его формой спутанного потока сознания найдёт отклик не только у тех, кому приходилось мастурбировать во время месячных, но и у других любителей поэзии.

 

(К тексту Ксении Правкиной «снилось закапываю руками» из подборки Ф-письма от 10.09.20)

 

    5.

 

Простота слога и повествования, переломанные и неравномерные строки, повторы первой строки, вытянутой будто из инди-песенки десятых, отсутствующие знаки препинания, прямое повествование бытового формата — все это работает, вплетая читателя в сложно-простую ткань текста, заставляя перечитывать диалоги, всматриваться в попутчиков и попутчиц, но по сути — просто сажает нас на соседнее сиденье в поезде до моря. Кажущаяся простота, как точно заметил Алексей Плуцер-Сарно, худрук арт-группы Война, даёт читательнице возможность запрыгнуть на любом куплете, как на новой станции, и развернуть его маленькую историю в целый новый сюжет.

 

(К тексту Романа Осьминкина «мы купили вино и взяли бокалы»)

 

    6.

 

Галина Рымбу открыла своим текстом «Моя Вагина» связной портал между закостенелой русской поэзией с душком и феминистко-активистской повесткой. Изначально «Моя Вагина» была написана в виде манифеста нормализации женской физиологии и женской силы в поддержку Юли Цветковой, о деле которой мы уже писали на канале, и которой сегодня было предъявлено третье обвинение. Текст заканчивается словами: «Я несу мир, но для некоторых я — опасная вагина, боевая вагина. Это мой монолог», что перекликается с названием группы, в которой Юля публиковала свои рисунки женского тела, за которые ей предъявлено обвинение, а также с названием пьесы Ив Энцлер. После публикации текста Гали открылся вагиногейт, в который полетели возмущённые реакции поэтов иной школы (видимо, недостаточно изучавших англоязычную женскую поэзию семидесятых) о недопустимости вагин в поэзии, об отсутствии соотвествующих текстов о пенисах (не будем забывать, что пенис и не сходил с постамента силы и власти, ни разу не будучи пристыжен), ответные стихотворения поддерживающих поэток, переводы текста «Моя Вагина» на английский и литовский, новый текст Рымбу «Великая русская литература», ставший отдельным важным откровением и событием. Сегодня мы выложим в гугл-доке оба этих текста, а в будущем опубликуем некоторые из стихотворений, написанных в ответ и поддержку Гале.

Остальное скажу в поэтической форме:

 

пожалуйста, уберите со сцены эту поэтессу
этой так называемой поэтессе на сцене не место
она называет женские свои части страшным словом вагина
вместо писи
это же пахнет хлоркой и чем-то больничным
где же еще вагины бывают вагинами
у взятых нами
баб были дыры
у наших жен дверцы для сына
у дочерей писи
у наших матерей — после нашего рождения все заросло
даже если и было
много для этого нормальных слов
а вагины
это все выдумали фемки и профемы
этого никогда не было мы же не пишем про свои члены
про кожаного своего убийцу
про то, что притаилось в штанинах
еще бы написала про свою дефекацию
(а она писала в тексте Крым)
нет так категорически нельзя поступать с нами
с честными немолодыми уже заслуженными
дамами и мужиками
а как же нефритовый жезл ящер любви
а как же пещера рая бухта услады
мы что зря придумывали все эти гениальные
имена
щелочка страсти змей искушения
мой божественный лотос ждет твоего опыления

 

(далее текст переходит полностью во власть современной русской литературы):

 

Лоно
Киска
Грешная впадина плотских удовольствий
Влажный канал похоти
Кривая труба
Треугольная зона
Узкая пещера
Очаг
Ядовитая дырка
Версальские ворота
Потайная сладость
Узкий переулок
Похотливая пещера
Мясная варежка
Медовая пещерка
Щель экстаза
Шепчущий глаз
Бородатый моллюск
Рваная рана
Подушечка для иголок
Уголек
Тайная комната
Блестящая красная орхидея
Буква О
Сад леди
Влажные джунгли
Зарытое сокровище
Тако любви
Нора хоббита
Печка веселья
Гараж для члена
Боевая арена
Рукав волшебника
Врата Рохана
Свалка спермы
Трусной хомяк
Бэт-пещера
Майонезный сток
Вертикальный сэндвич с беконом
Передняя жопа
Дупло белочки
Влажный колодец любви
Фабрика детей
Пенетрейшен Стейшен
Горшочек с медом
Нора чудес
Женская помидорка

 

Пожалуйста, никогда больше не приглашайте эту поэтессу

Она грязной своей вагиной заляпает нам ВЕЛИКУЮ НАШУ РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ 

 

(К тексту Галины Рымбу «Моя Вагина»)

 

    7.

 

Поэзия Эльвины больше отражает англоязычную современную школу, чем русскоязычную, поэтому может читаться, как переводная: строчки слишком длинные и складные по сравнению с классикой современного фем-письма на русском языке,  исповедальность на физическом и метафорическом, а не социальном уровне. Стихотворение написано в рамках семидневного эксперимента во время самоизоляции, и вошло в независимый зин с текстами о Коронавирусе и карантине. Эльвина пишет о том, как во время изоляции нашла успокоение в деревьях и стихах: «мое существование свелось к одной физиологии, даже поддерживать себя в состоянии жизни стало невыносимо. Я была в принудительной изоляции, но отчего-то убедила себя, что и не хотела видеть людей. В то же время снаружи случилась весна, которой были безразличны я и моя тоска. Эта мысль меня успокоила. С точки зрения биологии я кажусь себе существом эгоистичным, а деревья мне представляются альтруистами. Пусть и не намерено, но каждое из них делает мою жизнь лучше. Тогда я решила, что лучше быть как дерево, а не как Эльвина. Правда вместо кислорода и цветов из меня получились стихи».

 

(К тексту Эльвины Валиевой «деревья»)

 

    8.

 

Посмотрим на это стихотворение Линор Горалик с лингвистической точки зрения. Сам стиль письма, подобранные слова — сирые, корявые, неграмотные или злые, народные («грудя», «мутить», «уебищные», «диточка», «пальтом»). Стоит обратить особое, осознанное внимание на выбор подобной речи. Сама литературная героиня каждым своим словом дрожит перед страшной чёрной смертью, она ничтожна, немощна, зла перед ее лицом. С помощью этого лексического выбора в сочетании с бродским ритмом и классическим, укачивающим слогом Линор вводит читательницу в состояние дрожи, близкое к моменту взгляда в эти самые глаза смерти, чёрной полосы, ее «уебищный еблет».

 

(К тексту Линор Горалик «как пойдёт двором нашим чёрная полоса»)