Выпуск №16

Автор: Айдас Сабаляускас

 

Польша. Августов

 

Тут самое время снова упомянуть первоклассную идеальность большинства дорожных полотен, которые мы по пути на Августов миновали. Что с восторгом и делаю. Ох, и вдохновляют убегающие в даль проезжие «аллеи», по бокам которых рядами тянутся мощные озарённые по-летнему солнечным светом деревья (дубы?), за которыми проглядывают поля и пашни. Словно и нет осени. Как будто, и правда, самый разгар июля.

От Белостока извилистый «вектор» пути у нас был один, но три дороги: Августовска (Augustowska), Белостоцка (Bialostocka) и Войска Польского (Wojska Polskiego). Ну, и надо же, привычное, а потому приятное для моего не молодого уже уха «войско» тут до сих пор не переименовали! По слухам, не любят это «войско» нынешние поляки, во всяком случае их сегодняшняя элита — советские времена оно им, видите ли, напоминает. И одновременно к нему тянутся. Один из «трёх законов диалектики»: единство и борьба противоположностей. Прямо по Гегелю-Марксу-Ленину. Ну, пусть по Пилсудскому, мне без разницы, ведь не по Сталину же!

*****

Маленький провинциальный Августов (по-польски — Augustow) был первым «miasto’м» нашей «стационарной» (с ночёвкой) стоянки теперь уже стопудово «польского автопробега». Произнося название города, мы с супругой обычно ставили ударение на первом слоге, хотя сами поляки — на втором, не на последнем.

В Августов давно хотела попасть любимая жена: на то у неё были веские, глубоко личные, семейные причины. Соответственно, и маршрут она так выстраивала, меня не уведомляя (про заезд в сей град я узнал уже в дороге — да и то, когда сам поинтересовался).

…Когда в сентябре 1939 года после вступления Красной армии в Польшу Августов вместе с Белостоком был включён в состав СССР, сюда на службу в какую-то из воинских частей был направлен Иван, один из пятёрки родных дядьёв супруги. По официальной версии, в самом начале Великой Отечественной войны он, попав в окружение, где-то в этих же местах и сгинул: пропал без вести. Понятно, что погиб, но «пропавшим без вести» числится до сих пор. Так уж работают наши «уполномоченные службы».

Вот поэтому мы сейчас тут. Почтить память воина. И всех павших, кто выполнил свой боевой долг честно.

Августов — городок, можно сказать, крохотный. Отель, вернее, семейную гостиничку «Szufiada» (на гугл-карте место обозначено как «Szufiada Bistro») находим практически сразу. Коли не ошибаюсь, стоило только с улицы Войска Польского свернуть на ксёндза Скорупски (księdza Skorupki) — и сразу на месте. Улочка очень узкая, тем не менее здесь есть частная парковка. Прямо рядом со входом в здание. Тут и тормозим.

На баре кое-как объясняемся (если можно так сказать, «по-русско-польски»), берём выданные от номера ключи и поднимаемся на второй (для нас, россиян, ибо вообще-то он первый) этаж, чтобы забросить переносную дорожную сумку. Всё очень доброжелательно. Подумалось, что русские туристы конкретно в этом месте — в диковинку.

*****

Номер вполне приличный и приятный. И вид из окна чудесный! Эх, вдохнуть поглубже свободы! Слева — католическая базилика Сердца Христа (Minor Basilica of the Sacred Heart of Jesus), подножие которой укрыто зеленью деревьев (видна только верхняя часть — две башенки-шпиля с крестами). Прямо перед нами на другой стороне Скорупски — одно- или двухэтажные домики. Справа, словно островок, выглядывает квадрат рыночной площади имени короля Зигмунда Августа (rynek Zygmunta Augusta) — там опять же всё в зелени, скрывающей «внутренности» равнобедренного прямоугольника («весь покрытый зеленью, абсолютно весь, остров невезения в океане есть»). Вообще не только площадь, но и сам городок назван в честь Зигмунда II Августа, в период правления которого он и был в XVI веке основан. Как гласят источники, сей правитель знаменит ещё тем, что «был последним представителем династии Ягеллонов на троне Великого княжества Литовского и Королевства Польского и последним монархом-Гедиминовичем в истории»^[1]. Пусть кровь королей одних династий и растворялась в крови династий других, зато рождались-возникали новые города и веси!

Официальный сайт Августова предлагает две легенды его появления.

После того, как заселявшие эти места ятвяги были разгромлены германцами-тевтонцами, территория долгое время оставалась слабо заселённой. До того момента, как тут ни появился наш герой — Сигизмунд II Август.

Версия первая — охотясь на дикую живность, он заблудился в лесу, и его пригрел некий местный обитатель, после чего, понятно, сам бог велел спасённому место «пометить» и основать тут город.

Версия вторая — король бегал в здешние леса на свиданку со своей  полюбовницей княгиней Барбарой из рода Радзивиллов (которая потом стала королевой). Полюбив вкупе с Барбарой заодно и тутэйшие красоты, Сигизмунд Август, разумеется, порешил: «Здесь будет город заложён!». Типа: зря, что ли сюда наведывался? Так сказать, ностальжи, а не назло надменному соседу!

*****

Обозрев из распахнутого окна окрестности, спускаемся обратно на первый (вообще-то нулевой) этаж поужинать. В небольшом «зале», как помнится, — бар и всего четыре столика. Ну, в крайнем случае пять. Камерно и уютно. Есть ещё спуск вниз, в миниподвальчик — там тоже «поверхности для приёма пищи» оборудованы. Но мы, мельком заглянув туда, совместно с женой решили, что наверху у окна с видом на парковку нам будет приятней и комфортней.

Да-да, мы расположились у застеклённой рамы.

Кажется, поначалу зальчик был совсем пуст. Потом нарисовалась-объявилась ещё пара пар, подтянулся потихоньку польский народец: оказывается, некоторые местные жители ходят сюда просто поужинать. Тихие, камерные. Даже разговаривают меж собой словно полушёпотом. Ни мы им не мешаем, ни они нам.

Есть меню на русском (значит, мы и нам подобные тут таки не совсем и в диковинку).

Заказали еду и, пока её ожидаем, оба углубляемся в свой любимый и «заразный» инет — в «Szufiada» ещё у порога можно словить вайфай. Скидываю в фейсбук всё, что успел наснимать уже в Польше:

— Вот мы в Августове. Тут на ночь и тормознули.

Ольга П. заинтригована, хотя, казалось бы, какая ей разница — никогда оную даму живьём не видел, «дружу» с ней лишь в фейсбуке:

— Знакомые дорожки. Куда в Польше путь держите?

— Проехаться хотим везде, где только получится. По стране вкруговую. Завтра из Августова думаем двинуть в Гданьск. Обязательно — Варшава и Краков. А далее — как бог на душу положит. А он полагает не только по Польше, но ещё и в Венгрию.

Невзначай вышло, что в двух местах не нарочно, но соврал. Пока скажу об одном — в Гданьск мы поедем не «завтра». Поздно вечером в этот же день обсудили, и супруга планы поменяла, решила — двигаем в Мальборк транзитом через Ольштын!

Ольга, среагировав, видимо, на знакомый «маркер», наставляет-информирует нас, что «Краков — самый туристический» (как будто мы этого не знаем), желает лёгкой дороги и вкусных рулек (пожелание приятно хоть кошке, хоть коту, хоть нам с благоверной):

— Жаль, грибы нельзя через границу везти — у поляков нынче сезон белых.

А мы и не собирались по польские грибы, у нас на даче каждый год оных — огромные урожаи. Соберёшь, бывало, ведро-другое, а супруга отказывается их обрабатывать. В общем, и вывозить лесной натурпродукт из-за границы намерений нет, поэтому нам совсем не жаль. Да и в конце-то концов мы просто любители, а не контрабандисты!

*****

Принесли наш заказ. Первый раз не только в Польше, а в своей жизни попробовал жулек в хлебе. Вкуснотища необыкновенная. Вкуснятина! Вкуснотень! «Во рту тает! Вкус – списфиски» (по Райкину-старшему). Раз семейная гостиница, то можно сказать, что и ужин домашнего приготовления. Не только по названию, но и по сути. Позже, в пафосном туристическом центре одного из больших городов, я ещё раз закажу жулек, но принесут его в тарелке, и окажется он совсем никаким. Жуть каким безвкусным, хоть с голодухи я и его там весь поглощу.

Как некогда желал-предлагал сходить в Смоленске в сад Блонье и в «отличный ресторан “Русский двор”» — так и тут за Олегом А. в комментариях не заржавело:

— В Августове часто бываем. Там на набережной Августовского канала есть наше любимое место — ресторанчик «Pod Jablonkami», отведайте зупек в хлебе.

Хлеб — знаем, зупек — нет… И что такое «зупек»? Может, «зрелища» (древнеримское: «хлеба и зрелищ!»)? А может, Олег оговорился-«очепятался»? Надо потом при случае «порыться в словарях». Возможно, имелась в виду «зупка», суп такой? Слово узнали, им прониклись, но саму «суть» не отведали.

Ирина А. вторит Олегу (знать, пищевая тема и её «цепляет», и ей приятна, как доброе слово — сами знаете кому):

— И качку обязательно. Славно они их готовят.

И эта снедь мимо нас проскочила-промелькнула. Во всяком случае мимо автора этих строк. Хорошо, что не лапша — на ушах не повисла.

Другая Ира, которая М., то ли меня, то ли мою супругу подкалывает:

— А за рулём-то кто?

— Я без прав, — типа так «тонко намекаю». — Об остальном догадаешься сама, без подсказок.

— Да ты что?!! Бог мой!!! — делает вид, что впервые об этом узнала. И, словно ёжик из советского мультика, «растворяется в тумане». То бишь умолкает.

Вклинивается крёстный дочери, Серёга М.:

— А где же Ленин? Ленин в Польше…

— Ленина мы пока только в Бресте видели…

— В 1918 году?

Тут я откровенно торможу, не понимая цепочки утончённо-изысканных мулинских ассоциаций. Отвечаю тупо, словно топором дровосека порубаю в лесу мировое зло:

— На сотню лет позже…

На дворе — 2018-й! Причём, вторая его половина. Протираю глаза, выглядываю в окно — хоть убей, не сон. Всё равно XXI век «и никаких гвоздей»! «Вот лозунг мой и солнца»!

А ведь Серёга-то и имел в виду всего лишь знаменитый некогда польско-советский фильм «Ленин в Польше», снятый в 1965 году на «Мосфильме» режиссёром Юткевичем (который на Каннском кинофестивале получил приз «За лучшую режиссуру»). Такая вот в его извилины «ассоциация» торкнула.

*****

Вот так сидели мы в «Szufiada» и переписывались-рефлексировали. Во всяком случае я. Похоже, супруга тоже куда-то в своё сугубо девичье углубилась. Я пил нефильтрованное пшеничное, жена — красное вино. И обоим было автономно и чудесно. Чем не семейный отдых на двоих?!

После ужина и вина-пива танцевать не стали — выходим на ночную прогулку.

21.30 местного времени. Город уже «мёртвый». Разве что кое-где промелькнут стайки (или единицы) молодёжи. Очень тепло, центр города, но ночной жизни в Августове — «ноль целых, ноль десятых».

Сразу при повороте на рыночную площадь зрачками фиксируем банк — PKO Bank Polski. Поднимаемся на крыльцо — он закрыт (прям по Блоку, «и глухо заперты ворота»): время работы с девяти утра до пяти вечера.  Но нет худа без добра — новым знанием «географии» запаслись. Значит, это как раз та «точка», куда мы завтра первым делом заявимся, чтобы «затариться» «живыми» польскими злотыми! А то местных бумажных денег в карманах — хоть шаром покати, ни грошика. С собой лишь «безналичная» мультивалютная карточка да наличные «еврики».

Чуть дальше банка видим здание с «забавной» вывеской: zabawki. Это всего лишь магазин детских игрушек: стеклянное окно — словно витрина, где «забавки» и развешаны, чтобы малышню и родителей смущать-забавлять.

«Мальчишки-девчонки, а также их родители, весёлые истории увидеть не хотите ли?». Прочёл тут недавно «в инетах», что создателя «Ералаша» Бориса Грачевского[2] не пустили в Грузию — развернули обратно в Москву прямо в аэропорту. Тем же рейсом, что прилетел, назад и вернулся.  У него, видите ли, в паспорте стояла отметка о посещении Абхазии, которую Грузия считает оккупированной территорией. Но это, так сказать, лирическое отступление от «красной линии» нашего повествования.

…Игрушки-zabawki-«забавки» — и забавно, и забавны.

 

 

*****

Справа от рыночной площади в зареве фонарной подсветки белеет обнесённая забором базилика Сердца Христа. Внутренний дворик храма засажен невысокими хвойниками — кажется, это ёлки-палки. Ели, в общем.

В католической церкви у Иисусова сердца — особый статус и культ. До XVII-XVIII веков этот культ был скорее частным, домашним. Семейным, что ли. Но когда за дело взялась французская монахиня-подвижница Маргарита Алакок, а затем и сподвижники-иезуиты, он стал общецерковным. Католический «пиар» и «маркетинг» сработали на славу. На все сто! И во второй половине XVIII века папа Римский официально утвердил праздник Святого Сердца Иисуса как общецерковный для западной ветки христианства.

В общем, с тех времён Сердцу Христа посвящают не только стихи и песни, брошюры и символические картины, но и храмы и даже целые братства-аббатства.

 Августовский костёл — один из таковых. Он был построен ещё в российский имперский период незадолго до начала Первой мировой войны на месте другого католического храма, который по какой-то причине разобрали.

 

(на фотоснимке — супруга)

 

*****

Возвращаясь к не менее, а может, и к более забавному.

Можно сказать, речь снова о «вывесках». Супруга недоумённо смотрит на название некоего заведения («видит око, да зуб неймёт»), не удерживается и язвит то ли про «клинику уродов», то ли для оных. Когда потом выложу сие фото в фейсбук, понабегут «eksperci językowi» и расскажут-вразумят, что означает по-польски «uroda». Мол, красота это, да и только! Я отшучусь: «Молодцы! Все угадали, как и мы с женой — клиника для уродов». А Елена С. вообще выдаст: «Я так своих собак звала».

Моментально вспомнилось и то, что под спудом десятилетий долго вылёживалось в памяти (из тех давних-предавних лет, когда я в «универе» учил Język polski). Вылёживалось, вылёживалось — вылежалось, но не протухло. А именно: когда в студенчестве на одной из лекций преподаватель польского разъяснила нам, как на русский переводится слово «урода», в аудитории долго не утихали смех и веселье. И таких «забавных» для нашего отечественного слуха слов с непривычным, порой комичным, значением в польском оказалось пруд пруди.

Какими же разными лексическими смыслами не одно столетие наполнялись «словесные оболочки» в разных славянских языках, когда вместе с разделением-обособлением племён распался-раздробился и единый праславянский (общеславянский) язык!

 

 

*****

Мы прогуливаемся по улице Mostowa в сторону реки Нетта: ноздри задолго до приближения к руслу чувствуют запах речной влаги, приятно перемешанной с душистыми ароматами водной растительности и ила.

Mostowa освещена (может, даже и освящена, в католической Польше религия на каждом углу), но я бы сказал, что вокруг всё равно тускловато. Впрочем, с другой стороны, это плюс: малоэтажный городок кажется сказочным, игрушечным, словно детская «забавка» с витрины того самого магазина.

Все заведения свой рабочий день уже завершили и закрылись: ни единого работающего кафе или магазинчика. Народу тоже нет. Эй! Есть тут кто живой? Люди, откликнитесь на мысленный глас вопиющего в каменной «пустыне»! Да, в каменной, ибо деревянных строений тут не наблюдается. Может, они и есть (изредка), но как-то наши взгляды мимо них проскальзывают.

Но до чего же приятно тут бродить, по этой безлюдной улочке маленького провинциального городишки!

Что называется, слов нет — одни слюни. То бишь эмоции.

 

(на фотоснимке — супруга)

 

*****

Подходим к реке, через которую перекинут мост.

Наш берег — весь в зарослях осоки, в буйстве живой растительной природы (словно «английский парк на воде»); противоположный — одет в камень. Сверху-то всё видно! Пусть это и не высота птичьего полёта.

Внизу на бетонном слегка подсвеченном выступе, врезающемся прямо в русло речной артерии, маячит группа из трёх полусонных рыбаков с удочками. Почему «полусонных»? Да они, несмотря на то, что с виду совсем юные, может, подростки, почти не шевелятся. Большую часть времени, в течение которого мы с супругой проходим над ними, стоят неподвижно, как каменные изваяния. Где «буйство глаз и половодье чувств»? Редкие телодвижения и те вялые — словно в замедленной киносъёмке. Как будто прикатили сюда на «великах» только для того, чтобы полентяйничать, побездельничать, подышать «речным» воздухом (велосипеды с высоты моста хорошо просматриваются, «мне сверху видно всё, ты так и знай») или просто на лавочке отсидеться. Может, подальше от родителей смылись, подыскав удобный предлог?

Впрочем, нет. Видимо, так и надо себя вести на рыбалке — тихо, выпячивая лишь два чудеснейших достоинства, «умеренность и аккуратность» (по Грибоедову, вернее, по его герою Молчалину), чтобы резкими движениями не спугнуть будущий улов («ловись, рыбка, большая и маленькая»).

Удочки-то в воду ребята периодически закидывают — стоит только задержать внизу взгляд, с высоты к их действиям приглядеться.

 

 

*****

Мост выложен крупной брусчаткой, настоящей: видно, что это «кубики», а не «полоски». С какими-то рисунками-узорами поверх всего ладно сложенного «полотна». Узоры хоть и просматриваются, но слабо — фонарного освещения для их большей видимости-чёткости явно не хватает («врубите поярче свет, сказал монтёр!»). Но уж какой есть — «используй то, что под рукою и не ищи себе другое!».

Переходим на другую сторону Нетты. Сразу за мостом слева — лестнично-ступенчатый спуск на аллею, ведущую вдоль речной глади. Туда мы, несмотря на активное словесное сопротивление супруги, и направляем свою поступь. Жена побаивается темноты, зарослей и безлюдности. Но с ней же я, её герой! Пусть и не из легенд или мифов античной Эллады. Зато современный! Грудью лягу на амбразуру, случись чего! Жена всё равно боится, не верит. Вот ведь Фома Неверующая!

Красиво и таинственно. Ночная сказка с элементами романтики и «мистики». Я тащу супругу вперёд в полутьму, она же продолжает опасаться и вовсю упирается. Языком, не руками. И даже ногами меня не побивает.

Слева в реке крякают стайки уток — там их бултыхается целая «прорва». Подплывают к берегу, видимо, в ожидании кормёжки. Но нет у нас с собой не то, что семи хлебов для всех чохом, но даже скромного кусочка, чтобы хотя бы одну насытить. Эх, опять, как в Мирском замке, не прихватили с собой, не припасли! То ли жадные, то ли недогадливые. То ли склеротики. Останется дичь на ночь глядя голодной, если сама о себе не позаботится.

Так темно, что на снимке уток не видно. Но при этом почти по Блоку — «кругом огни, огни, огни» (казалось бы, парадокс!). Впрочем, без винтовок и чёрных ремней.

 

 

*****

Вот освещённый фонарём «вход» на некий хлипкий и короткий «мосток» через какое-то узкое «русло». Что ещё за одетая в камень канава? Или ручей? Не то и не другое. Но что это — всё одно достоверно не знаю. Могу лишь предположить, что один из «шлюзиков» рукотворно-нерукотворного Августовского канала, протянувшегося через две страны (Польшу и Белоруссию) и соединяющего Неман, Вислу и ещё несколько «речушек» помельче, включая Нетту, через которую мы только что не «аки», но «посуху» своими двумя… нет, четырьмя переправились. Сей канал вообще-то — «памятник гидротехнического зодчества» с кучей «шлюзов и разводных мостов». При всём при этом, как потом прочту в «инетах», судоходный.

Повторюсь, стоим мы сейчас перед «шлюзом» канала или нет — не ведаю, это гипотеза, догадка. Очень зыбкая, основанная лишь на моём… «осенении-прозрении». Да что уж там скрывать, коль пошла такая пьянка («режь последний огурец»): сама река Нетта — это и есть Августовский канал, во всяком случае его составная часть.

Справа от «хлипкого мостка» — металлическая ограда, за которой красуются пирамидальные смарагды, и какой-то «замок-дворец». Ну, таковым он нам «сослепу» поначалу почудился. Ночью-то. В таинственной фонарной подсветке.  Завтра в свете дня я увижу сие здание в ином «ракурсе» и прозрею, как глубоко в своём видении и в фантазиях «заблудился».

 

 

 

*****

Там, где нет фонарей, вообще ничегошеньки не просматривается. Как говорится, «без бутылки не разобраться», посему двигаем обратно к мосту. Как бы я ни плутал, ни плутовал и ни путал, убедительно прошу всех не запутаться: не к «хлипкому мостку», а к брусчатому мосту через Нетту-канал. Ну, заодно и супруга немного приходит в себя, смиряет свой страх на «милость к падшим», и по мере продвижения к большему свету, к «цивилизации» расслабляется, успокаивается.

Однако снова на мост мы не «взошли». Продолжили своё движение, как будто и не покидали улицу Mostowa. В общем, дошлёпав по ступенькам лестницы до моста, свернули-пошли налево (в прямом, а не в переносном смысле слова: есть тропка помимо лестницы). В одиночку я налево не хожу, разве что вместе с супругой!

Дотопали до следующего перекрёстка. Налево ведёт почти непроглядная Zarzecze, а направо — тоже мало освещённая Partyzantóv. А впереди то ли ворота, то ли калитка кладбища, внутри которого — опять же темнота («не ходи за ворота»). Нельзя сказать, что темень совсем кромешная, ибо кое-где проглядывают могилы. На них с улицы падают отблески слабого фонарного светоизлучения. Где-то тут, по словам жены, должен быть и Мемориал нашим павшим воинам. Он как-то обособлен, отделён от основной части погоста кирпичной оградой — этот вопрос супруга также заранее изучила. Но где конкретно находится искомый Мемориал? В какой стороне кладбища? Погост ведь отнюдь не маленький и к тому же идёт от нас в обе стороны. Становится понятно, что сейчас мы ничего здесь не отыщем, но завтра непременно сюда вернёмся. Теперь в общих чертах знаем, где, что и куда.

*****

Пожалуй, на сегодня впечатлений достаточно, пора возвращаться. Разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и тем же путём шлёпаем в сторону рыночной площади и гостиницы.

За мостом (заметил это только на обратном пути) растут какие-то фруктовые деревья. На них — ягоды. Сразу не разобрать, какие. Надо проверить экспериментальным путём. Пытаюсь дотянуться — ограждение мешает. Тогда резво, словно мальчик, перелезаю и срываю два плода. Это жёлтые сливы, правда, совсем мелкие. Но мягкие, спелые — приятно пахнут природной сладкой свежестью.

— На, милая, скушай одну ягодку, а следом за тобой и я вторую, — предлагаю супруге.

— Хочешь протестировать, выживу ли? — иронизирует моя благоверная.

— Я в любом вопросе с тобой согласен! Ты всегда права! — отвечаю ей в том же духе. Так на моём месте ответил бы любой любящий муж-подкаблучник. Ну, и меж собой мы обожаем постебаться — так вот не один десяток лет и живём в ладу, мире и согласии.

— А самому-то хочется сливку скушать?

— Только после тебя! Дамы — вперёд! Кавалеры пропускают и приглашают!

Кажется, впоследствии сливы так и не были отправлены в рот, пищевод и в желудок. Остались лежать на столике в номере гостиницы (жена незаметно от меня из своей сумочки выложила). Зато до сих пор все живы-здоровы, чего и всем желаем.

На обратном пути встречаем на Mostowa притулившейся на скамейке скульптуру то ли девушки, то ли молодой женщины. Кажется, отлита… нет, не «в граните» — в бронзе (Димон Медведев меня бы оспорил; впрочем, он нам не Димон)!

Вроде вполне себе приличная и к тому же одетая истуканша, но её взгляд в полутьме чудится то ли стеснительным, то ли, напротив, томным, бесстыжим, призывно-зазывающим. Словно так и ждёт, чтобы кто-то подсел к ней рядышком, приобнял и… конечно же, сфотографировался.

Полутора часами раньше, когда только шли в сторону моста, не обратили на неё внимания, проигнорировали. Я и сейчас не обратил бы, коли бы не жена — она, узрев изваяние, как-то по-особому воодушевилась, глаза загорелись, рот до ушей-хоть завязочки пришей. Вскинув свой мобильник, так безудержно стала настаивать, чтобы я присел на лавочку и поприставал к представительнице прекрасного пола, а я так упорно бубнил «нет», что всё равно не смог отказать женщине. Конечно же, угнездился поближе к деве-даме, задумавшись: а какой из двух женщин я только что «отказал-не отказал»?

Жена в один момент сделала своё грязное дело: из объектива мобильника вылетела невидимая миру и глазу птичка. Настала моя очередь убеждать:

— Ну, теперь и ты притулись к ней поближе и тоже поприставай.

Но мои доводы на благоверную никак не действуют. Она, словно стесняясь, отказывается наотрез и всё тут! Ни в какую! Посему в фотоархиве моего мобильника бронзовая (ну, или «бронзовая») дева так и осталась сидеть в печали и в гордом одиночестве.

 

 

Когда потом в фейсбук-ленте сделаю пост о неприкаянной деве, супруга не удержится от того, чтобы не «откомментировать» его без слов — всего лишь собственным снимком. И тем самым «разбавляет» моей персоной одиночество бронзовой истуканши (собственно говоря, это первое фото, сделанное женой, которое я в своём тексте размещаю):

 

 

*****

Мы снова на рыночной площади. На свет божий она появилась тогда же, когда и сам город — в XVI веке. Но аутентичного с тех времён практически ничего не сохранилось. Где-то тут есть старый домишко, сооружённый в 1801 году, где через одиннадцать лет после его постройки останавливался сам Наполеон Бонапарт. Но мне он в кадр не попался. Ни дом, ни Наполеон. Да и бог с ними! Мало ли где гостевал великий французский «узурпатор»! Мне и без него тут нынче приятно и красиво!

В «зелёном квадрате» уже всё более-менее знакомо — словно дом родной. Стоп! Я сказал «словно» — значит, «словно», а не «родной». Попрошу не искать двойного дна и не искажать смысла моей пустопорожней мысли!

Вот пятью-шестью струями бьёт фонтан, снизу подсвеченный непромокаемым фонарём. Супруга садится на лавочку. Слава богу, на бронзовую истуканшу жена ни чуточки не похожа! В архиве моего мобильника осталось короткое видео ночной площади с шумящей водой фонтана и с трёхкратным звучанием моего вопроса:

— Где собака? Не вижу собаки…

— Вон там! — трижды отвечает супруга.

Глупо, но в те мгновения нам было забавно.

Имелась ли там в наличии собака, теперь и не вспомню. Может, и бегала где-нибудь самостоятельно, уличная и неприкаянная. А может, кто-то с ней прогуливался, на поводке ли, без оного.

Но вполне вероятно, что и не было «в нощи» никакого животного — супруга сделала вид, что увидела, «тонко» при этом на что-то или кого-то намекнув (к «лучшим друзьям человека» в Августове да и вообще в Польше я ещё вернусь, но чуть позже — на следующий день).

 

 

*****

Вот какая-то колонна с мужиком. Да это же памятник! «Кто ж его посадит?!». Поэтому он и стоит себе гордо, во весь рост. Кажется, перед нами изваяние того самого Сигизмунда Августа, короля-основателя. В темноте его совсем плохо видно. Впрочем, разглядеть всё же возможно, главное — не побояться напрячь и испортить зрение. Столп, конечно, не Александрийский, «но всё же, всё же, всё же…»

 

 

 

*****

Людей и на рыночной площади тоже не видать, но зато с бешеной скоростью и по всему её периметру, и по узким улочкам, в неё упирающимся, носятся автомобили. Один раз на пешеходном переходе какой-то фургончик всё же притормозил, пропустив нас вперёд себя. Выглядело исключением из правил: «безлошадных ходоков» даже на «полосатых зебрах» тут пропускать, кажется, не принято. Нельзя сказать, что столь однозначный и жёсткий вывод мы сделали сразу, но к моменту прибытия в Августов такая гипотеза уже бытовала.

Поскольку от погранично-пропускного пункта с милым названием «Песчатка» дорога вела посередь множества населённых пунктов, на поведение и местных водителей, и пешеходов понасмотреться мы успели.

В одном из посёлков запомнился такой сюжет — он не мог не запомниться. На пешеходном переходе стоял польский дедок (не так, чтобы совсем божий одуванчик, нет — вполне себе живчик), держа в руках «штурвал» велосипеда. Мы, понятное дело, притормозили и ждём, когда он ногами преодолеет полосатую разметку. А он в свою очередь стоит и стоит, смотрит на нас в недоумении и, очевидно, в ожидании, когда мы наконец-то проедем мимо. Не хочет рисковать. Терпеливый. Ну, и мы, как положено, продолжаем ждать и ждать, когда «дедок», реализует своё приоритетное право пешехода. Потом он всё-таки аккуратно пересёк дорогу, не отрывая при этом глаз от нашей легковушки, словно был готов к любой неожиданности. Наверное, очень удивился, что его первым вперёд самих себя пропустили.

Августов оказался подтверждением теперь уже не гипотезы — правила.

…Что там горит неоновым огнём? Галерея! Но не та, о которой все с ходу подумали. Опять Федот, да не тот! Не художественная! Но и эта заперта на замок. Из «Галереи алкоголя» все тоже ушли спать-почивать.

 

 

*****

Кажется, вот и наша гостиница. Ночной Августов прекрасен. Кто тут был, тот поймёт. Кто не был — тоже.

Завтра повзираем на дневной…

Пора в душ, а затем в кровать и на боковую…

 

 

*****

Однако после водных процедур не спится. Долго роюсь в своей фейсбучной ленте, в прочих «инетах». На глаза попадается ролик-клип. Нечто вроде «вирусной рекламы». В честь шестидесятилетия мэра Москвы Собянина. Вроде как юбилей у мужика? Хотя днюха у него была два с лишним месяца назад, зато через пару дней грядут честные выборы. Чуть не написал: «выборы Собянина». Конечно же, выборы мэра! Исключительно на конкурентных началах, хотя всё равно… выборы Собянина.

Впрочем, сам-то клип донельзя прикольный. На музыку из песни Григория Лепса со словами: «Самый лучший день». Правда, в исполнении запевал из клипа это прозвучало как «самый лучший мэр!»

Ну, а «солистами-запевалами» выступил весь собянинский муниципальный топ-менеджмент чохом: его то ли полюбовница, то ли «гражданская жена», то ли просто боевая подруга, а по совместительству и руководитель аппарата мэрии Анастасия Ракова, пресс-секретарь Гульнара Пенькова, директор департамента транспорта Максим Ликсутов и разные прочие замы. Зам по ЖКХ и благоустройству Пётр Бирюков, зам по «социалке» Леонид Печатников, зам по градостроительству Марат Хуснуллин. Последний вообще загнул: мол, городом под руководством Собянина, «как восьмым чудом света, восхищается вся планета». В конце песни запели хором. Как гаркнули: «Самый лучший мэр! Мы за вас стеной, мы за вас горой, мы за вас хоть в бой!». Открыто и без обмана, всё по-честному, как у волшебника Сулеймана.

Долго талант таился в тиши, но вот надо же — и откуда только столь прекрасные певческие (почти оперные) голоса прорезались!

Клип не был ни стёбом, ни троллингом. Всё «всерьез и надолго», каким был некогда НЭП. Хотя, может, и троллингом. Разумеется, троллингом избирателей — мол, всё равно никуда не денетесь и Собянина выберете. И правда, избрали. Вот что реклама животворящая творит-делает! Впрочем, всё одно без меня — я-то в это время путешествовал, проявлял политическую несознательность и гражданскую пассивность.

Ну, как тут было ни перепостить такой шедевр в свою фейсбук-ленту, снабдив его комментарием: «Лучшей-худшей рекламы-антирекламы деятельности мэра я ещё не встречал».

Некий Nadin-Nadin (не знаю, кто такой) откликнулся первым:

— Удивительно, что до сих пор никто не восхищается пением, не говорит о прекрасны голосах, природной постановке голоса! Новые яркие исполнители!

Как это никто? Я же восхитился! Посему откликаюсь экивоками:

— С точки зрения постановки, наверно, вполне профессионально сляпано.

Света Ч., знакомая мне аж со времён «Яблока» (эта точно Собяниным всегда недовольна) — в своём репертуаре:

— Нечто! Пётр Палыч и Анастасия Владимировна вне конкуренции! — это она о Бирюкове и Раковой.

Саша Ч. без слов сбрасывает ссылку на видеовырезку про «голубого воришку» из экранизированных «Двенадцати стульев»: «Завхоз 2-го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Всё существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щёчки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза… Свет не видывал ещё такого голубого воришки, как Александр Яковлевич…».

Андрей Ш. тоже злобствует:

— Вот куда деваются наши предпенсионные денежки! На клипы! — явно имеет в виду недавнее решение о повышении пенсионного возраста и перманентный дефицит бюджета Пенсионного фонда.

В общем, вне «сладкого и приятного дыма отечества» я даже в Польше не остался — родные пенаты и тут достали.

*****

Среди ночи, когда мы с супругой, словно дети, уже мирно посапывали своими носами и просматривали десятые многосерийные сны, в номере неожиданно врубился свет. Ярко так полыхнул — словно перун в глаза впился. Я спросонья хотел ругнуться на жену (а может, и ругнулся), но тут на уровне своего локтя заметил выключатель. Видимо, переворачиваясь с одного бока на другой, невзначай его и задел. Когда хозяин руки был уже в здравом уме и твёрдой памяти, длань сама потянулась к «кнопке» — свет рукотворно погас.

После нежданной ночной вспышки я долго вертелся с желанием, но невозможностью снова отрубиться. Спали мы с открытыми окнами, и только-только я опять начал закемаривать, погружаться в грёзы, как с улицы послышались голоса.

«Чёрт побери!» — это уже было не с улицы, а моими мыслями в ответ на уличные крики. Было часов шесть утра или того меньше. Светало — город просыпался рано.

Вот же новая незадача! Теперь уже точно не заснуть. Поскольку из памяти ещё не выветрились, не изгладились «яркие» события ночи, закидываю в ленту снимок гадкого «рубильника-выключателя» и на чём свет ругаю-поливаю свой неуклюжий локоть.

 

 

О, стоило только втиснуться этим фото в фейсбук, что тут началось!

— Фраза «на стене под моим локтем» напомнила детскую песенку: «не ложися спать у стенки…», — «троллит» меня, ловя при этом свой собственный кайф, Валера Ч. — Кровать двухъярусная?

— Нет, — отвечаю уныло. — Две одноместных кровати стоят перпендикулярно окну, но параллельно друг дружке, между ними — столик.

— Так высота выключателя должна быть 90 см (просто знаю). Кровать высокая? Ааааа, понял: постель с огромной периной! Принц и Принцесса на горошинах! — продолжает стебаться Валера, словно не осознав, что кровать в нашем номере не одна, а посему приходится спать с супругой раздельно.

— Ну, пусть будет так, коли хочешь. Хотя… «и всё-таки она вертится!» — изображаю из себя принципиального Галилея.

— «Я» сегодня сама Покладистость? Не надо одолжений, просто ты утром про этот локоть на стене написал и… понеслась душа в рай. Я, может, целый день в уме мучительно искал разгадку, — это Валера ответит уже через несколько часов.

— Надеюсь, теперь у тебя личный пазл сложился?

— Нет, что-то тут не так. Может, ремонт у них всё-таки делали гастарбайтеры из Средней Азии? — в несвойственной ему манере как будто «смущается» Валера, на самом деле, конечно же, продолжая свой стёб-троллинг. — Осталось чувство лёгкого дискомфорта при кажущемся успехе. Знаешь, когда (в детстве) собираешь модель танка — вроде и собрал, всё на месте, но лишние детальки остались, и ты… их суешь под диван… Если собирал, то поймёшь меня.

Люба-Любовь тоже решила пошутить:

— Комната возмутилась, стена возмутилась, что вы спите!

Комментариев было множество, но они малоинтересные, поэтому на все остальные плюну и разотру.

*****

Завтракали мы в этой же семейной гостиничке. Правда, за другим столиком перед самой стойкой бара, ибо «наше» место у окна уже кто-то из постояльцев облюбовал и бесцеремонно оккупировал.

После перекуса первым делом надо поменять валюту. Идём в Bank Polski, офис которого увидели вчера на rynek Zygmunta Augusta 10.

И что же мы там слышим?

— Контора, контора! — активно объясняет нам сотрудница банка.

Смысл вроде понятен, тем более с жестикуляцией, указывающей направление движения — идите туда-то и туда-то. Типа: «Что ещё за комические куплеты?! Все в сад!». Мы просекаем, что офис, в котором в данный момент находимся, обменять деньги не может, но зато есть некая «главная контора» этого же или другого банка, где сию услугу нам с радостью окажут. «Контора» с другого края площади, на пересечении улиц Мostowa и 3 Maja (если кто не знает, третье мая — это день польской Конституции).

Сунулись «по пути» ещё в какой-то финансовый институт. С тем же результатом, то бишь без оного. Опять звучит это сладкое и сакральное слово «контора».

Увидев новую вывеску, на всякий случай тыркнулись и в Bank Pekao S.A. — он рядом с Мostowa, но адрес его официальной «прописки» — rynek Zygmunta Augusta. Вроде тоже «другой край площади». Однако Федот, да не тот! И отсюда нас снова отправляют в «контору». Уже даже не «в сад», а почти как на три буквы. Теперь вроде прямо по улице 3 Мая. Что за контора такая важная? Получается, не главный офис конкретного банка, а вообще какой-то спецбанк? Особый финансовый институт? Что за монополист в самом-то деле? И где она, эта пресловутая, но хвалёная европейская конкуренция?

А вот наконец и сама «контора». Ну, пусть «Кантор» — один чёрт! Хрен редьки не слаще. Незрачный облупленный вход, узкий «тамбур» на первом этаже, столь же неприглядное «окошко», где наконец-то после всех «мытарств» меняют нашу евроналичку на бумажные злотые.

Торкнуло меня прямо сейчас открыть «большой секрет для маленькой такой компании — огромный такой секрет». Секрет сей «конторы». Однако «по ходу пьесы» твёрдо порешил, что сделаю это позже. «Всему своё время — всему свой черёд». Ну, а кто знает отгадку, тот уже знает — просьба никому раньше времени не подсказывать, не выдавать. Особенно если читаете сей текст вслух и хором. Молчать всем в тряпочку!

…Ура! Злотые куплены! «Не было ни гроша, да вдруг алтын!»

 

 

Когда представится случай, сделаю запись в фейсбук: «Были в трёх разных банках — хотели валюту поменять. Банки в Августове наличку не конвертируют, и все отправляют в… “контору Никанора”. Но мы и до неё добрались».

— О! прекрасное место! Мы тоже в «Канторах» меняли, — приободрит нас Владимир Борисович, мой коллега по Институту[3].

— Ты ещё не выехал? — поинтересуется Ирина М.

— Да я вообще уже рядом с Гданьском! — отвечу ей злобно-шутливо.

*****

При свете дня с противоположной стороны улицы 3 мая снова созерцаем базилику Святого Сердца Иисуса. Собственно говоря, статус «малой базилики» сей храм получил относительно недавно — в 2001 году. До этого был просто костёлом неороманского стиля в «форме латинского креста».

Внутрь тоже заглядываем. Как не заглянуть, коли двери святилища распахнуты настежь! Всё честь по чести. Главный алтарь с образом Богоматери и иконой Сердца Христа — в центре. Всего в костёле пять алтарей — и все не абы какие, не просто деревянные, но дубовые.

Три нефа, разделённые меж собой колоннами.

В храме пустынно. Максимум — три-четыре человека, да и то считая нас с женой.

Во время последней войны храм был разрушен. Можно сказать, в каком-то смысле он — тоже новодел.

В целом внутри, как и снаружи, ничего особенного, но для Августова — несомненно, местная достопримечательность…

 

 

 

*****

По одну сторону базилики — закладной камень в память о погибшей в 2010 году в авиакатастрофе под Смоленском польской элите во главе с их президентом Лехом Качиньским. Но в моём архиве фото камня отсутствует. Почему-то забыл запечатлеть. Или не посчитал нужным. Или просто не увидел (в памяти его тоже нет).

По другую — скульптура Христа, перед которой подставки для коленей. Коли ты человек верующий, можешь опуститься и помолиться на виду у прохожих. Мы же скорее агностики (во всяком случае я, за супругу стопроцентно не поручусь), посему колена не преклоняли, а лишь запечатлели фотоснимком.

 

 

*****

Возможно, сделанное с первого взгляда предположение и ошибочно, но мы оба заметили — поляки совсем не собачники. В отличие, скажем, от французов: хоть северных нормандских, хоть южных провансальских (будучи во Франции, часто наблюдали идиллические картины, как какая-нибудь бабулька-божий одуванчик ведёт на поводке по два-три здоровых пса или пяток мелких собачонок).

В Польше (и по пути в Августов, и уже в самом городе) пронаблюдали пока лишь пару-тройку собак на поводках и с хозяевами рядом. Однако видели то ли совсем бродячих, то ли дворовых псов и пёсиков, самих по себе, словно кошки, гуляющих по городским тротуарам (впрочем, и по проезжей части улиц). По крайней мере такое впечатление оставили обе стороны 3 Maja. Но зато и воздух в Августове чист, свеж и не пахуч в отличие, например, от того же загаженного собачьими экскрементами и вонючего Парижа или от, как бы это странно ни прозвучало, «лазурно-береговой» Ниццы.

…Вообще-то у нас с женой у самих дома два разнопородных кобеля, большой и маленький, поэтому к друзьям человека относимся весьма трепетно. Жаль бродячих, неприкаянных животных.

 

 

*****

Снова прошли мимо бронзовой (теперь уж точно на вид лишь стеснительной, но вовсе не томной) «девы-матроны» на лавочке. Так и маялась она тут с ночи одна, не вставая. Без сна, еды и пития. Когда сяду писать эти строки, так и захочется тиснуть её, дневную. Но не руками, а в свой текст: мол, так и так, это та самая, к которой я безответно если не приставал, то припадал ночью и, мол, в светлое время суток она выглядит скромнее. Облом, не тисну — не сфотал. 

И вообще днём брусчатый Августов смотрелся уже не столь романтично, как ночью. Совсем не таинственно, не мистически, не сказочно, хотя и игрушечно. И тоже вполне себе прилично, пристойно и уютно. Провести часть своего пенсионного возраста в этом или подобном местечке — мечта поэта! Однако… только не сейчас! Пока молодой… кхе-кхе… ну, пусть «условно молодой», жить тут было бы скучно.

А вот на этом «полуострове» вчера ночью, если помните, рыбачила молодёжь. Сегодня на «выступе» пусто. Зато лавочка и урна для мусора на своих местах. Рыбалка же переместилась на белый покачивающийся в полустоячей воде катер.

 

 

*****

 «Ах, мой милый Августов, Августов, Августов!..»

«Северная Венеция» да и только! Это не моя метафора — это сами поляки так сей город позиционируют. На мой же умудрённый опытом взгляд, бренд «Северной Венеции» прочно закрепился за русским Санкт-Петербургом, и уж точно не Августову его оспаривать. Тем не менее, как некогда было у «советских», смотрящих «свысока на буржуев» (Маяковский придумал), так нынче и у поляков — «собственная гордость».

Поэтому виды-картины вокруг назовём проще (но со вкусом): природа Августова. Снова так и хочется сравнить со вчерашней ночной романтикой, однако у светлого времени суток — тоже «собственная гордость». И прелесть.

 

 

*****

Мы снова на другой стороне реки. И опять идём туда, где вчера нам ворожила и нас завораживала темнота. Супруга с утра смелая: ничего не боится. Посему ни моё геройство, ни моя грудь на амбразуре ей теперь точно без надобности! Сама поперёк батьки летит вперёд и в пекло, словно паровоз — «в коммуне остановка, другого нет у ней пути…». Впрочем, и винтовок в руках тоже нема. Да и какое уж тут пекло — «славная осень», как лето! Ну и «здоровый, ядрёный воздух усталые силы бодрит».

Низко над самой рекой, курлыча, во всю «прыть» несётся белый лебедь. Крякают утки. Невероятная акустика! Словно эхо в горах. Ночью на амплитуду и частоту звуковых волн мы внимания не обратили.

— Как слышно, да? Даже как крыльями машет… — супруга замечает первой.

— Угу, — откликаюсь я эхом.

Второй лебедь, изогнув шею изящной буквой «зю», недвижимо сидит на глади у противоположного от нас берега, ближе к мосту через «реку-канал».

— Один прилетел, другой улетел. Почему он её бросил? — грустит жена.

— Может, они поссорились… Но зато я тебя не брошу, потому что я хороший! Никуда не улечу!

 

 

*****

Кому или чему посвящён гранитный закладной камень, «окаймлённый» квадратиком мшисто-заросшей брусчатки, я или теперь не могу вспомнить, или тогда не просёк. И в «инетах», как ни старался, как ни рылся, не отыскал. Но именно в этом месте реки среди сердцевидно-округлых листьев кувшинок всегда «тусуется» много неугомонных и гомонящих уток. С десяток, словно отдыхая от дел праведных, расселось на брусчатом выступе, который лишь чуть повыше уровня воды.

Место находится рядом с лестничным спуском слева от моста. Сказочно-камерное, всё в плакучих ивах: их листва склонилась так низко, что чуть ли не шоркает о подрагивающую из-за птиц речную гладь.

Кто знает, что это за камень?

 

 

*****

Обвожу мобильником вокруг своей оси, сам, разумеется, тоже кручусь-верчусь — снимаю видео. На воде у противоположного берега всё так же болтается катер с рыбаком. Напротив «камня» (у меня за спиной) — деревянная ограда, на которой растянута тканевая полоска с рекламой «Doktor Żywago. Musical». В голове супруги мелькает догадка, некоторое предположение, что внутри ограждения выгуливают или тренируют лошадей. Типа «загончик для безрогого скота». «Маркер» — навоз сразу за рекламой, по ту сторону забора.  Не коров же в самом деле здесь держат! Кроме того, официальный сайт Августова как одно из развлечений для гостей активно рекламирует «конный туризм» по Августовской пуще и по Мазурским озёрам. Значит, жеребцов и кобыл в городе или в его окрестностях держат в изрядном количестве. Впрочем, за всё это время мы пока не видели ни одной лошади.

…Рядом с мостом с ноги на ногу переминается супруга. И — раз-два! — тоже вплывает-внедряется в объектив мобильника. С широкой улыбкой машет рукой — хочет попасть если уж не в саму историю, то в её в анналы-мои видеоархивы:

— А это опять я!

— Ну, вообще! Куда ни плюнь — везде ты! «Ты, ты, ты — в сердце моём!» — нежно, по-семейному троллит женщину её горячо любимый муж.

Ночной «замок-дворец» при свете дня на убежище прежних магнатов-аристократов уже не похож. Это, кажись, вообще рекреационный центр (Międzyszkolny Ośrodek Sportowy, Zarzecze 1), возле которого в зимний период дети на коньках катаются. Вероятно, тут ещё и лодочная станция прописалась.

Вот так «псевдо-лже-квазидворец» выглядит днём. Снова вид не в анфас, а в профиль. И по всей видимости, канальчик перед строением — не шлюз. Ну, или какой-то уж совсем тупиковый «шлюзик».

 

 

*****

Кажется, где-то чуть подальше отсюда, стоя уже на другом «мостке», увидели пенно-бурлящее и шумное открытие второго «шлюза» (?). Из узкого «русла» в реку выдвинулся небольшой катер, но его место тут же занял другой — «вплыл». В общем, произошла ротация.

Хватаюсь за мобильник — надо запечатлеть на видео.

Обвожу объектив камеры вокруг своей оси. В архив телефона летит-попадает всё, что ни есть предо мной. Эх, почти по Гоголю получилось: «летит мимо всё, что ни есть на земли», у Гоголя в оригинале именно так: «на земли́», а не «на земле́»!

У речного причала плещутся-булькают красно-белые лодки. Классиков надо чтить!

Опа! В объективе снова супруга.

— Ну, и закончим сюжет опять тобой! — радую свою благоверную. — «Ты, ты, ты — в сердце моём!»

— Да! — отвечает она. Видимо, так моим словам-очередным признаниям поразилась, что с ходу не нашла ответного «стёба-троллинга». Зато, как всегда, обворожительно улыбается. До чего радуется душа: и моя, и жены! Душа в душу.

Дошли до отеля Karmel, потолкались туда-сюда. Вдоль двух- или трёхэтажного здания выставлен целый ряд тентов-«зонтов», прикрывающих собой лавочки, кресла и столики.

Сдаём чуток обратно и тыркаемся в первый же проход, перпендикулярной прямой ведущий в сторону погоста. Справа от нас за металлической (кажись, кованой) изгородью — стена ремонтирующегося здания; на земле — какие-то строительные ошмётки, осколки битой штукатурки, мелкие железяки (арматура?). Слева… а вот что слева — надо ещё понять, вернее, вспомнить. Возможно, это «задний двор» лодочной станции, так сказать, непрезентабельные деревянные гаражи для малогарбаритного водного транспорта. Видимо, именно отсюда выплывают и сюда обратно «вплывают» те самые лодки-катера, «навигацию» которых мы с женой только что лицезрели.

 

 

*****

Упираемся в кирпичную ограду кладбища, за которой видны могилы с памятными досками и католическими крестами. Вход на погост — поодаль справа. Тот самый и там, откуда мы вчера развернулись обратно.

У ворот несколько полячек торгуют мемориальным реквизитом: венки, цветы, свечи.

— Пан, пани… — ненавязчиво и церемонно предлагают не входить в обитель мёртвых с пустыми руками.

Но мы не готовы пока откликаться на предложение и проникаем в недра погоста налегке, без траурных покупок. Длинная дорожка сквозная и ведёт из одного входа-выхода к другому. Кладбище большое — не обозреть. Возможно, тут и прежде хоронили веками, и до сих пор хоронят.

Прошли погост насквозь. Наружу вышли с противоположного конца кладбища. Мемориала красноармейцам нигде не обнаружили, хоть наши головы и вертелись во все стороны.

Теперь перед нами какое-то строение и проезжая часть, непонятно, как дальше искать, куда двигаться. Обратно? Направо? Налево?

Всё равно придётся как-то выяснять, спрашивать у людей.

На примыкающем к кладбищенской ограде тротуаре — сборно-разборные переносные «прилавки», за которыми расположились две полячки, возможно, частные предпринимательницы. Торгуют тем же самым, что в ассортименте и у первого «входа-выхода».

Кроме торговок и нас с женой тут больше никого.

*****

Одна, молодая, которая к нам поближе, поначалу совсем не понимает, что мы от неё хотим, что такое лепечем по-русски. А как только смысл вопроса проникает в её извилины, отвечает, что не знает, но за помощью тут же сама обращается к своей соседке, которая возрастом значительно постарше. И надо же! Вторая женщина обладает сакральным для нас знанием. Предварительно ещё раз уточнив по-польски, о каком захоронении речь «Rosyjski pomnik?», жестикулируя, пожилая дама начинает объяснять путь-дорогу.

Кстати, именно так и спросила: не советский, не красноармейский, а российский ли памятник? Мы, разумеется, кивнули. Российский — так российский. Хотя Мемориал, конечно же, красноармейский и советский.

Ни хамства, ни косых взглядов в ответ, никакого негатива от слова «совсем» (чего можно было бы опасаться, придерживая в подкорке мозга мутные пропагандистские «СМИ-клише», что, мол, всё, так или иначе связанное с советским или российским прошлым, воспринимается поляками негативно. Ан нет! С нами разговаривали очень тепло и доброжелательно. Ну, или в крайнем случае нейтрально.

В общем, бабуля нам разъяснила: сначала прямо, потом налево, обогнув лесок, потом снова прямо, а затем опять налево, там, мол, увидите бело-кирпичную ограду, это и есть Мемориал.

В благодарность мы приобрели у молодой полячки свечу и цветы, забыв о старой. Потом, неблагодарные, вспомнили, что подмогла-подсказала-то нам вторая женщина, и склероз свой подлечили — вернулись и у этой прикупили свечу.

Дорога-«траектория» до цели напомнила мне букву П. Минут через десять-пятнадцать бойкого хода без лишних блужданий находим Мемориал (Cmentarz Żołnierzy Radzieckich). Он с северо-запада примыкает к приходскому погосту, однако обособлен изначально белым, но теперь сильно посеревшим кирпичным забором вполовину человеческого роста. Кирпич от времени порос ещё и мхом. Металлические ворота закрыты, но не заперты. И снаружи, и внутри — высоченные лиственные деревья. Внутри — ровными рядами. Когда-то они были тут, вероятно, высажены специально. Всё ещё зелено, осени совсем не чувствуется.

Открываем створки ворот.

*****

Прямо — крупно-брусчатая, тоже местами мшистая, дорожка ведёт к бетонному обелиску с ярко-красной пятиконечной звездой на стеле и с надписью по-польски: «Żołnierzom Armii Radzieckiej poległym na tej ziemi w latach 1941-1944 w walce z faszyzmem, mieszkańcy Augustowa» («Солдатам Советской Армии, погибшим на этой земле в 1941-1944 годах в борьбе с фашизмом, жители Августова»). По бокам дорожки — словно свежепосаженные хосты и мраморные плиты с траурными надписями. После войны в разных местах Августова и его окрестностях были эксгумированы, перевезены сюда и тут захоронены свыше полутора тысяч останков солдат Красной (затем Советской) армии.

Возможно, тут и дядя супруги Иван Васильевич упокоил свою душу.

—…Армии Радзяньскей, — вполголоса произносит супруга, пытаясь разобрать надпись на латинице.

Оглушительно тихо. Никого. И пощебечивающие птицы оглушительности тишины не нарушают.

Мемориал ухожен, весь в живых цветах. Какой-то торжественный траурный порядок. Горят свечи. Такое чувство, что кто-то совсем недавно тут побывал, только-только ушёл. Если свечи зажжены — и правда побывал. Вряд ли это сотрудники российского посольства (городок далеко от Варшавы, глухая провинция, да и русской речи мы в Августове ни разу не слышали) — наверняка за территорией и стелой ухаживают местные: Мемориал внесён «в реестр охраняемых исторических памятников Подляского воеводства».

…Мы тоже зажигаем оба своих огонька и кладём цветы на постамент.

И долго стоим, молча вслушиваясь в тишину и редкий, словно приглушённый, щебет птиц.

 

 

 

 

*****

Большой пост на эту тему в моей фейсбук-ленте позже «лайкнет» Виктор Алкнис, некогда известный депутат Верховного Совета СССР, настоящий офицер и очень идейный человек. Кажется, единственный из «народных избранников», кто, когда делегаты V съезда депутатов СССР стали трусливо разбегаться из зала заседаний, выскочил на трибуну со словами: «Товарищи депутаты! Остановитесь! Не уходите из зала! Это государственный переворот… Остановитесь! Остановитесь! Что вы делаете!». После этого Съезд уже не собирался. В фейсбук-друзьях мы с Виктором Алкснисом уже не один год (с его дочерью лет …дцать назад часто пересекались в ИГПИ и в «Яблоке»), но откликнулся на мой пост он впервые. Жаль, лично не знакомы.

Алиса А. комментирует мою запись двумя смайликами: 💪👍.

Елена С. тоже кратка. Впрочем, как и всегда:

— «Не читайте советских газет»! (с) — это она о том, как в российских СМИ в целом освещают отношение поляков к памятникам, нарочито сгребая в кучу, смешивая и отношение к воинским захоронениям, и к символам, имеющим исключительно идеологическое значение. А оно у поляков, судя по всему, очень разное: котлеты и мухи раздельно; мухи от плевел, как и агнцы от козлищ, тоже отделены.

Обратно возвращаемся поначалу молча.

*****

За мостом синхронно вспоминаем о магнитиках для меня и колокольчиках для жены (приобретения, которые мы во время путешествий стараемся делать в каждом городе).

— Вон твои магнитики мы только что прошли, — супруга тычет меня носом на «продающий стенд» по другую сторону дороги.

Развернулись и перешли проезжую часть.

Действительно тут стенд-лавка с кучей всяческого сувенирного добра.

Однако магнитики — лишь сопутствующий товар.

Основной «продукт» на продажу — нематериальная туруслуга.

Милая юная девушка, кажется, представитель судоходной компании «Żegluga Augustowska», широко улыбаясь, сразу сует нам бумажные буклеты и как будто пытается впарить круиз на корабле по Августовскому каналу и Мазурским озёрам или на худой конец экскурсионную прогулку на катере, гондоле или катамаране по ближнему маршруту.

Озёра и прочие водные просторы Подляского воеводства, безусловно, роскошны. Никаких сомнений тут нет. И будь у нас время, мы бы решились. Но впереди у нас на сегодня ещё Ольштын и Мальборкский замок. А до них пилить да пилить. Приходится деликатно отказаться.

Посему, как и предполагалось, ограничиваемся двумя выбранными августовскими магнитиками. Колокольчиков тут нема, как говорится, от слова «совсем».

Расплачиваемся. У милой девушки нет сдачи с купюры, парой-тройкой часов назад выданной нам «Кантором». Видимо, крупной оказалась, чертовка. Я про купюру, а не про девушку — «продавщица» как раз невысокая и стройная. Побежала разменивать: за спиной у неё — двери стационарного двух- или трёхэтажного магазина.

Вернулась и, когда отсчитывала сдачу, от волнения задела локтем пластиковый стакан со своим кофе. Видимо, брусчатка утолила жажду её напитком по самое не горюй.

Внутренне выражаем девушке сочувствие — придётся ей заново инвестировать в кофе полученную от нас мелочь.

…И вот мы опять и снова на рыночной площади.

 

 

*****

День — и народу в центре много. Вокруг слышится исключительно польская речь, хотя отсюда вроде бы и до Гродно, где говорят по-русски, рукой подать. Ещё больше уверяемся в том, что Августов — всё-таки большей частью городок для внутреннего туризма, а не въездного.

Польская бабуля под брезентовым тентом (а может, и в шатре) торгует бубенчиками-колокольчиками. Вот и супруге есть, чем сердце успокоить. Долго выбирала. Сделали польской старушке дневную кассу: набрали сувениров побольше и подороже. Уж как бабуля благодарила!

Далее: гостиница-чемодан-авто.

По графику. «У нас есть график! А то, что не по графику — нафиг, нафиг, нафиг!»

Трогаемся.

…Прощай, Августов!

 

P.S. Много позже, когда я напишу Инге Н., своей бывшей однокурснице по МГУ, живущей ныне в польском Радоме, насколько трепетное отношение к воинскому Мемориалу-захоронению мы увидели у поляков в Августове, она ответит:

— И в Радоме есть кладбище солдат Красной Армии и памятник русскому воину-освободителю. Там же находится православная церковь Святого Николая, где служит русский священник, он проживает в нашем городе с семьей. Очень хороший. За могилами и памятником ухаживают, там всегда свечи и цветы. Жалко, что вы туда не заехали — это в самом центре города [ко времени этой переписки в Радом мы с женой ненадолго заскочить уже успели — А.С.]. И что интересно, там рядом лежат и православные русские, и поляки-католики…

 

 

Польша. Ольштын

 

Пятница. Вторая половина дня. Кажется, уже так давно разъезжаем-путешествуем с женой, а всего только 7 сентября[4]. И вот опять, понимаешь ли, «скрипит потёртое седло, и ветер холодит былую рану — куда вас, сударь, к чёрту, занесло, неужто вам покой не по карману?».

А ведь что-то и впрямь в машине скрипит-попискивает — давно это заметили, но как-то всё мимо внимания пропускаем. Что? Не конское седло, конечно. И под нами тоже не оно, а, как и положено — удобные кресла! Хотя лошадиные силы к нашему перемещению из одной в другую точку пространства непосредственное отношение, безусловно, имеют.

Ах, да! Ещё пара ремарок: в нашем случае по карману как раз не покой, а «беспокойство». И, к счастью, нет «ран», которые мог бы холодить ветер. Да и ветрило внутрь салона не пробивает. Как говорится, тепло, светло и мухи не кусают.

В общем, кругом, куда ни плюнь, куда ни кинь — всюду клин или его отсутствие, те самые «единство и борьба противоположностей» (как один из законов диалектики).

…Собственно говоря, даже если и привлечём своё внимание к «поскрипыванию-попискиванию» машины, что от этого изменится?

*****

Покинув Августов, едем на Запад в Ольштын, столицу Варминьско-Мазурского воеводства, по какому-то зачастую «извилисто-серпантинистому» асфальтовому полотну с заплатками, рытвинами и без каких-либо (пусть даже старых и затёртых) следов дорожной разметки.

— Ну, сними, сними, сними же всё это скорей на видео, а то всё время только и делаешь, что восхищаешься их дорогами! — подначивает меня супруга.

Не припоминаю, чтобы я только это и делал, но на всякий пожарный запечатлеваю — лишь бы волю благоверной исполнить:

— «Знать, теперь-то твоя душенька довольна?»

И тут — словно «смена декораций». Дорога, как будто назло жене и во благо мне (впрочем, сам я, разумеется, не осознаю, что для меня это благо), выравнивается. Становится узкой, но гладко-идеальной, как свежезалитый для фигуристов лёд, но при этом не скользкий.

Катимся, кажись, по дубовой аллее. А может, это и не дубы по бокам, но очень уж похожи — с виду высокие и мощные, с толстыми по меньшей мере в один полный обхват стволами. Правда же, все признаки «дубовости» и «дубовитости» налицо? Почему-то вспоминается староармейское (ведь когда-то я служил срочную): «Чем больше в армии дубов, тем крепче оборона!»

Снова прям по Гоголю, «летит мимо всё, что ни есть на земли́»: посёлки-деревни, поля-пашни (с тугими рулонами сена-соломы или с пока не убранной кукурузой, как в Белоруссии), леса-перелески, чудесные озёра. Ах, какие вокруг озёра! Пальчики оближешь! Не одно и не два. И даже не три.

В основном, на территории Варминьско-Мазурского воеводства (плюс немного в Подляском и Мазовецком) и раскинулось так называемое Мазурское поозёрье — плато на северо-востоке Польши. А плато — это многие сотни больших и малых водоёмов. В общем, почти три тысячи. Кто-то посчитал. Географы, кому ещё быть.

Говорю супруге: дескать, надо бы где-то притормозить, чтобы оставить озёрный след в личной истории, то бишь в моём фото- и видеоархиве. Но и первый, и второй, и третий водоёмы пролетаем без остановок. Летит мимо всё, что ни есть… да-да, именно там, то есть тут. То притулиться негде (нельзя, неудобно), то место для фото- и видеосъёмки неудачное.

И вот, наконец, она, «ваше благородие-госпожа удача»! Супруга нашла-таки, где тормознуть — вместились на какую-то пустую автобусную остановку, но всё одно для ракурса место оказалось не ахти.

Посему что уж есть, то и есть, а чему быть, того не миновать, не обессудьте.

 

 

*****

 «Справа и слева — синее небо, а посредине — дальний путь… дорога сама меня приведёт куда-нибудь».

Чу! Что это? Нет, не бубенчики звенят. И не колокольчики, которые (пусть и в виде сувениров) так обожает моя супруга. Всё банальней — впереди нарисовался мужик в униформе. Сигналит нам «палкой» (но, может, мне только показалось, что у него в руках жезл?): свернуть и остановиться!

«Полиция!» — осознаём мы с супругой «хором» (позже выясним друг у друга, что первая мысль и у меня, и у неё была одной и той же, в унисон).

— Ты что-то нарушила? — строго (в воспитательных целях) спрашиваю у жены, старательно хмуря брови.

— Сейчас вместе узнаем, — отвечает. — Может, где-то на видеокамеру попала с превышением скорости.

Какое ещё превышение! Мы плелись у всякого тяжеловесного транспорта в хвостах! Можно сказать, сидели тихо, не шалили, никого не трогали, а я — так вообще только и делаю,, что починяю свой примус.

…Слушаемся и повинуемся. Тормозим и сворачиваем на грунтовое «полукружье», ответвление от «столбовой дороги».

К левой водительской стороне, где сидит жена, подходит дядька в грязно-зелёной форменной одежде. На лице написано недоумение. Возможно, он крайне изумлён тем обстоятельством, что за «штурвалом» машины прекрасная дама, а её безобразный спутник как бесплатное приложение угнездился рядом в кресле пассажира и «ногой качает» безо всякого «рулевого» и «педального» дела.

— Я что-то нарушила? — спросила супруга, словно следуя моему написанному сценарию (или режиссуре).

— Nie, — дядька понимает наш русский, хотя сам на нём не разговаривает.

Впрочем, и понять тут немудрено: мало того, что славянские языки похожи, так ещё и сама ситуация понимание подсказывает.

*****

Приглядываемся к впереди стоящей «полицейской» машине с настежь открытыми дверцами (на них — зелёные полосы) и к «военной» форме остановившего нас «государева слуги». Да нет же, это не полиция! Нарукавный шеврон «straż graniczna» — тому свидетельство. Кажется, в знаках различия — заносчивый, как некогда шляхта, польский орёл (для придания большей убедительности и значимости).

Теперь-то ясно — пограничная охрана. Так сказать, дозор. «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…»?

«Государев человек» забрал у супруги все документы, какие только были в наличии (водительские права, страховку, оба наших паспорта), тут же поразворачивал, пролистал, спросил, где мы переходили границу: не в Литве ли?

— В «Песчатке»! — даёт точную справку жена (это, разумеется, Белоруссия).

Пограничник не понимает. Чем больше в армии дубов, тем крепче их оборона (не только к нам применимо)! Кажись, погранслужба в Польше включена в состав их армии. Ан нет! Вру! Это не армия — у них это, и правда, полиция, копы, менты в нашем понимании. Это у нас погранцы — «чекисты» (часть ФСБ), а польская погранслужба входит в структуру их Министерства внутренних дел. Во как! Теперь наконец разобрались!

— Это там, где Брест! — поясняет жена.

Дядька улыбается, согласно кивает (видимо, и до «дубов» доходит) и со стопкой наших документов отходит прочь. Словно в «домик», ныряет в салон своего пограничного авто, будто нарочито спрятавшегося под раскидистыми ветвями деревьев (не дубов).

М-да, что делать, что делать? Как реагировать? Бежать? Ждать своей участи в машине? Или идти вслед за ним на поклон (мол, «дяденька, отпустите нас восвояси, мы больше так не будем»)?

Однако волка ноги кормят! Стоп! Мои пятки сверкать не будут! Не покажу супостату спину! Русские не сдаются! Ну, и не бросать же свою благоверную в беде одну. И Магомед храбро идёт к горе, хотя гора и сама уже к Магомеду приходила.

«Смело-смиренно», как и положено в наших родных пенатах, направляю свою неторопливую поступь к машине «слуг государевых». В салоне на месте водителя угнездился второй погранец (чуть не написал «поганец»), одной рукой держит наши раскрытые паспорта (словно патроны, поднесённые ему первым «стражем»), а пальцами другой что-то «набирает-сверяет» с лежащим у него на коленях планшетиком. Видимо, «проверяет на вшивость».

Пока нас с супругой около получаса пробивают по каким-то их польско-европейским или европейско-польским (визовым?) базам данных, я кручусь-верчусь по сторонам, делаю снимок места, где нас застопорили люди в форме. Для истории (на её скрижалях места всем хватит)! Ну, на худой конец, для собственного алиби.

Понятия не имею, где нахожусь, но, может, кто-то узнает сию локацию?

 

 

Наконец первый погранец, изъявший у супруги документы, вышел из машины и сразу нарвался на мой вопрос:

— Всё нормально?

Ответ, сопровождённый кивком головы, был донельзя краток:

— Tak! — [по-нашему — «да», хотя понятно и без перевода].

Тогда я совсем осмелел-обнаглел и снова любопытствую, возможно ли его сфотографировать, так сказать, на долгую память — чтобы потом в наше ФСБ инфу слить (но ему это не оглашаю). Или вместе с машиной, или их по отдельности. Погранец доброжелательно улыбнулся и отрицательно помотал головой: нельзя! Бдителен? Раскусил мой тайный замысел, злой умысел?

Документы мне не отдал, пошёл к нашей легковушке (пришлось плестись следом) и вернул жене — у кого взял, тому и отдал, «всё возвращается на круги своя». Знал, кто в нашем доме хозяин? А может, просто супруга моя зарубежному дядьке понравилась, и он вторично пожелал на неё взглянуть (хоть одним глазком, хотя разуты были оба)? Благоверная у меня женщина видная, красавица, каких свет не видывал! На неё многие заглядываются: не он первый, не он последний. Исхожу ревностью, но сдерживаюсь («ой, держите меня семеро!»)!

— Мужик в форме не разрешил мне его снять, — жалуюсь жене. Получилось весьма двусмысленно.

— Зато я сняла, — хитро улыбается супруга. О как! Но ей можно, хотя тоже двойственности не избежала.

— На видеорегистратор? — со всей строгостью [закона] уточняю существенную деталь. И чуть ли ногой для вящей убедительности не топаю.

Оказалось — ещё проще, чем «тот» «открывающийся ларчик»: «многостаночный» мобильник жены (исполняя роль не только фотоаппарата, но и навигатора) висел прямо перед лобовым стеклом. И пока я мялся-толкался рядом с «государевыми людьми» и их служебным авто, она «кнопочку-то» втихушку и нажала. Богатый улов получат наши «чекисты», когда на Родину вернёмся! Орденом меня наградят за выполнение спецзадания.

Мне тут же представилось, что в кадре осталось что-то типа классического портрета: гордо подбоченившийся страж польского кордона зорким глазом высматривает русских супостатов-нарушителей.  Однако, когда увидел фото, был разочарован: не то, не то! Не картина маслом! Погранцы буднично схоронились в машине, а не стоят возле неё в дозоре во всей своей красе. Их почти не видно. В общем-то только сей снимок от той ситуации и остался. Плюс я, гордо (или по стойке смирно?) стоящий на грунтовке и напряжённо вглядывающийся внутрь салона за манипуляциями, которые производятся там с нашими документами: расстреляют в итоге или оставят коптить небо? Это, кстати, второе фото в тексте, сделанное супругой, на котором снова оказался я, разве что что не в анфас, а в профиль. Любит меня жена! Никому не отдаст!

…Орденом меня теперь, однако, не наградят — провалил задание! «Миссия невыполнима!»

 

 

*****

При первом же удобном случае описываю наше «приключение» в своей фейсбук-ленте, заканчивая пост фразой: «Видимо, погранзона».

Оживляется Ира М.:

— В странах старой Европы сейчас часто проводят выборочные «шмоны». Уже минуешь Гамбург, и тут автобус останавливают и проверяют всех подряд. Но особенно молодых людей без вещей. И некоторых высаживают. Так что внутри ЕС контроль усилен.

Словно обидевшись то ли за польскую свободу-демократию, то ли просто за «стражей граничных», вскидывается Владимир Борисович, коллега по работе:

— Нет возле Ольштына погранзастав! А сам городок — просто прелесть.

Потом, когда увидим своими глазами, согласимся, куда ж деваться: Ольштын действительно оказался, что называется, «ты, моя прелесть». Но сейчас судорожно пытаюсь «возразить» на другой тезис:

— Про погранзаставы я не написал ни слова. Предположил про «-зону» — это совсем другое^[5]. А машина с пограничниками — стояла! Не приснилось же нам это!

Владимир Борисович принимает бойцовскую стойку:

— Нет там и погранзоны. Видимо, они расставили посты по какому-то сигналу о ком-то.

Молчу, ибо не знаю: то ли «спор» проиграл всухую, то ли, думаю, — может, конкретно нас вылавливали? Но отпустили же! Пощадили? Или мы так умело-профессионально маскировались, так скрывали свои истинные шпионские помыслы-умыслы, что остались «нераскушенными»? В общем, нас не вычислили (едем дальше).

Владимир Борисович, словно покидая бойцовский ринг, смягчает позицию, переходит на другую тему — как будто попутно гладит по головке капризного ребёнка:

— Что касается городов, то очень рекомендую Торунь.

Совет запомню и позже им обязательно воспользуюсь. Спасибо, дорогой вы мой коллега!

*****

В Ольштын мы въезжали, кажется, с юго-восточной стороны. Ещё задолго до появления городских окраин начались жуткие заторы. Вообще для нас это было, пожалуй, первое столкновение с польскими пробками. Кругом — строительство новых развязок и вообще какая-то кардинальная реконструкция дорог. «Где деньги, Зин?». Откуда? «Из лесу, вестимо». Небось, снова немцы из ЕС-овских закромов миллиардик-другой евриков полякам подкинули.

В городе — ровно то же самое. Вселенский ремонт и заторы. Еле-еле (душа в теле) плетёмся-передвигаемся. Пешком, вероятно, было бы быстрей. Кажется, движение по нашей полосе местами даже реверсным было. Плюс тут же мучаются трамваи. Всё «в одном флаконе»! «Всё смешалось в доме Облонских!»

Но до замка «переползками» и «перебежками» мы всё-таки добрались. Теперь где бы притулиться. Лихо нырнули на «полоску» для стоянки автобусов — видимо, специально для транспорта с организованными туристическими группами.  «Полоска» длинная, а автобус на ней всего один. Чего бы тут на часок-другой не обосноваться? Не одни мы такие дерзкие и/или наглые — в хвост ещё одной легковушки упёрлись, польской. Кажется, тут же в наш «зад» тоже кто-то поспешал прильнуть. Сколько вокруг нахалов бесцеремонных!

Чуть впереди перед нами — почтовое отделение (Urząd Pocztowy, Seweryna Pieniężnego 21). Со взгляда на него и начинаем свой пеший осмотр города.

 

 

*****

Ольштын — град, конечно, не античный, но старинный, средневековый. Есть что посмотреть. Некогда в сих местах обитали прусские племена (не путать с пруссаками и тем паче с прусаками). Потом пришли немцы-тевтонцы. Так сказать, «благородные» рыцари, но, конечно, не Робин Гуды! Пруссов частично нещадно уничтожили, частично прогнали, частично ассимилировали. И возникло тут Эрмландское княжество-епископство, подотчётное магистру Тевтонского ордена.

Что за бравый муж был основателем Ольштына, я так и не понял. То ли Генрих фон Лютер, первым поставивший «у изгиба реки Лына на границе пущи» деревянную сторожевую башню, то ли некий Ян Лайс, который и стал городским «мэром-пэром» и даже получил за некие свои заслуги дворянство. Впрочем, кто ж его знает (а если и знает, то это не я): может, один за другим руку к созданию города приложили, а может, Генрих и Ян — вообще одно и то же лицо. Поскольку сегодня Ольштын принадлежит полякам, не исключаю и такой вариант: его нынешним хозяевам очень уж возжелалось приблизить основателя города к западнославянским или «около того» корням (отдалить от германских). С немцами, как и с нами, у поляков исторические счёты-напряги.

А вот что касается времени возникновения и названия Ольштына — тут вроде никаких сомнений-разночтений в источниках нет. Рождён он ближе к середине XIV века и первоначально именовался Алленштайном. Вроде как от прусского названия реки Лыны — Ална (лань). Хотя лично я бы посомневался, нет, не во времени его основания, а в интерпретации названия: в сочетании с немецким «Stein» (камень, замок) я бы и «allen» перевёл иначе. Типа «весь каменный» или «всё в камне». Но раз поляки захотели соотнести его не с германской этничностью-идентичностью, то и пусть. Лына — так Лына. Ална — так Ална («дика, печальна, молчалива, как лань лесная, боязлива, она в семье своей родной казалась девочкой чужой…»). А собственно Ольштыном (полонизированное от «Алленштайн») город стал уже в послевоенное время, когда эти территории окончательно изъяли у потерпевшей страшное поражение Германии. То есть после 1945 года.

И ведь за всё время существования что только ни случалось с городом! — из рук в руки туда-сюда кочевал. Словно женщина с пониженной социальной ответственностью. «Девочкой» и чужой, и своей была лань-Ална и для германцев-крестоносцев, и для польских королей. Попеременно: то так, то сяк, то для одних, то для других.

В общем, повторюсь чуток: и под тевтонцами город лежал, и под поляками. И снова под крестоносцами. И опять под западными славянами. И разрушали его то те, то другие. Даже шведы свою руку к руинированию прикладывали. Все на славу ой-ой-ой как поураганили. Что называется, то понос, то золотуха. То пожары, то чума. Последняя особо постаралась — в 1709-1710 годах почти под корень выкосила городское население. От наполеоновских войн сей град тоже сильно пострадал (кстати, сам французский император-узурпатор тоже почтил Алленштайн-Ольштын своим присутствием — про Августов помните?). Но, как птица Феникс, восстал из пепла и снова расцвёл.

В XVIII веке, казалось бы, обрёл Ольштын своё «окончательное» державное пристанище: после трёх разделов Польши вошёл в состав Прусского королевства. А посему к началу XX века лишь треть жителей города были поляками. Остальные — понятно кто.

Во время Первой мировой войны в крепостные стены Отльштына ступила нога русского солдата, но надолго тут не задержалась. В России разыгрались две революции, империя распалась, а Польша получила независимость. Но город и тогда не вошёл в её состав. По итогам плебисцита 1920-го года почти сто процентов его жителей высказались за то, чтобы продолжить оставаться в составе Германии. Вроде бы «пристанище» сохранялось, закрепившись волеизъявлением народа.

Однако наступил 1945 год, фашистская Германия сокрушительно проиграла всё, что можно и нельзя, и границы вновь поменялись. Все немцы из города были быстренько депортированы и германский Алленштайн стал польским Ольштыном. Польша стала стремительно наращивать тут своё этническое присутствие (в 1946 году в городе было немногим более 20 тысяч жителей, через четыре года — уже пятьдесят тысяч, сейчас — около двухсот). Вроде как новая конечная «пристань», завершение длительного пути, «долгой дороги в дюнах». Впрочем, никто не знает, как история развернётся дальше. «Всё течёт, всё изменяется», хотя потом всё и «возвращается на круги своя».

…Тем не менее все геополитические перипетии не мешали городу развиваться и процветать. В том числе и в архитектурном плане. Что мы сейчас вокруг и лицезреем.

Ещё в XIV веке строятся Верхние (Высокие) ворота, через которые мы в старый город собственно говоря, и вошли. Конечно же, они восстановлены: после Второй мировой войны от них оставались жалкие развалины, разве что остов с фундаментом. Скорее это даже не реставрация, а новодел. Или почти новодел, объявленный реставрацией.

 

 

 

*****

Гуляем с женой по Ольштыну, словно по Парижу. «И то, что слышу, и то, что вижу, пишу в блокнотик впечатлениям вдогонку: когда состарюсь — издам книжонку…».

Впрочем, во-первых, не блокнотик, а в гаджет — мы всё-таки со времён Высоцкого технологически вперёд продвинулись если не семимильным шагом, то просто значительно; а во-вторых, можно её, книжонку-то издать, и не совсем состарясь, чуток пораньше. Впечатления-то ещё свежи, хотя уже и не… впечатляют так, как «в том же месте в тот же час».

Вот старая Ратуша с современной водосточной трубой с правого бока. Её (и Ратушу, и трубу) мы тоже не пропустили, хотя особого внимания поначалу и не обратили. Здание (без трубы) возведено опять же в XIV веке, но от того первичного строения, по всей видимости, мало что сохранилось. Или вообще ничего. То оно в средние века горело, то достраивалось-перестраивалось. А во время Второй мировой Ратуша вообще была разрушена. В конце января 1945 года советские войска штурмовали Ольштын и в результате пожара почти половина всех зданий оказалось в руинах. Восстановили. В том числе Ратушу. Или выстроили заново. А заодно к последней и трубу привесили, чтобы дождик ей не мешал.

Теперь в старой Ратуше, кажись, публичная библиотека Варминьско-Мазурского воеводства (хотя в былые времена здесь не только городской топ-менеджмент штаны просиживал, но и торговые лавки размещались — эх, всё течёт, всё изменяется; когда снова на «круги своя»?)

Какая-то с виду невзрачная, эта Ратуша. И народ рядом с ней не тусуется — смотреть нечего или не на что? Может, внутри — «полна горница людей»-читателей? Но внутрь мы не заглядывали. Кто теперь оценит толпы людей-чтецов в штуках? Впрочем, сравнивать всё равно было бы не с чем: в российских публичных «избах-читальнях» в последние лет -дцать ноги моей не было (нынче это без надобности; отыскать и прочесть любую нужную книгу можно и не отрывая зад от дивана).

Впрочем, что-то я чересчур строг к этому кирпичному существу. Нормальное архитектурное строение. Раритет, несмотря ни на что. Где-то на здании есть солнечные часы, а под ним — мрачные средневековые подвалы. Но часов я что-то не припомню, а в подвалы, в отличие от Мирского замка, мы с женой не спускались.

Вот слева от Ратуши-старушки установлены какие-то символические скульптурки. Видимо, современные, совсем свежие, из серии «Польская патриотика», ибо над ними болтаются национальные бело-красные польские флаги. Я насчитал минимум семнадцать штук, хотя мог и ошибиться, сами пересчитайте. Кто меня проверит-оспорит? Кто за мной подотрёт?

Вот меж скульптурок бегают и за ними прячутся детишки, мелочь пузатая. А вдруг кто-то из этой скачущей ребятни — будущий президент Речи Посполитой? Возьмите себе на заметку.

И даже какой-то папашка, фотографирующий своё чадо (или сразу двух), на мой снимок ухитрился попасть. Во как вляпался! История, в том числе литературная, никого из них не забудет!

 

 

 

Опа! Тут ещё одна библиотека. Какая же всё-таки начитанная страна! Кругом одни избы-читальни. А ведь прежде мы были самыми читающими в мире! Впрочем, нет. Это, кажись, вид той же самой Ратуши с другого боку. Неважно, с правого или с левого, в анфас или в профиль. Главное — что то же самое.

 

 

Ну, коли про старую Ратушу упомянул, то тут и до новой — рукой подать.

Этой немногим более ста лет. Стилизация под эпоху голландского Возрождения. Строилась ещё в имперский период (1912-1915 годы), когда Польша была зависимым Царством, а её царём-королём — самодержец всероссийский. По завершении строительства городская власть сюда и переехала.

Я снял новую Ратушу с какого-то малоинтересного ракурса. Зато архитектура прочих домиков старого города слегка просматривается.

 

 

*****

Бродя туда-сюда безо всякого плана, мы вдруг заметили, что везде царит дух и даже культ Коперника. Супруга сей факт узрела первой и меня носом ткнула — типа он тут родился. Повсюду его фигурки, портреты, магнитики, колокольчики и иные сувениры с ликом великого учёного: астронома, механика, математика и прочая, и прочая, и прочая. Но главное — создателя гелиоцентрической системы мира. Автора «постулата»: солнце вокруг Земли, а не Земля вокруг Солнца.

Коперника звали Николаем, если кто ещё не знает, не помнит или не догадался. Однако… родился он не в Ольштыне, а в Торуне. Но об этом мы оба узнали, когда «обратились к словарям», то бишь тыркнулись в свои гаджеты.

Дело (почему Коперника тут так много) оказалось в другом «просто открывающемся ларчике». Когда в первой половине XVI века Вармию хищнически разоряли крестоносцы-тевтонцы (а Ольштын в то время был под патронатом польской короны), полунемец-«полунеизвестнокто» Коперник готовил Ольштынский замок для обороны. Он вроде как не простым каноником (членом Варминьского капитула) числился, а был то ли «комендантом» замка, то ли аж целым мэром города (прочитанные мной позже версии несколько разнятся)!

 

 

*****

Сам Ольштынский замок — чудный образец кирпичной готической архитектуры — возведен был, конечно, задолго до того, как Коперник появился на свет. Лет этак за сто с лишним. Но, как и всё в округе, потом достраивался-перестраивался, рос вширь и вверх (а может, и вниз).

Нашли мы замок случайно — просто мимо пробегали. Внешне опознали, но внутренних экспозиций не увидели. После Второй мировой войны в нём разместился музей Вармии и Мазур (нынче в Польше это единое воеводство).

В «инетах» пишут про разные культур-мультур-сабантуи, проходящие, как в чреве замка, так и подле него: про «Сделку с дьяволом»… эээ… это не из той оперы; про «Четверги с Коперником»; про концерты камерных ансамблей; про «песни, резвость всякий час» (всепольские «замковые встречи “Споём поэзию”»). Не «в мягких муравах», но голову участникам всего перечисленного кружит. Поскольку мы ничего из этого не видели, нам не вскружило.

Судя по всему, не увидели мы и главного, что вообще есть в городе — где-то во внутренних галереях замка спрятался подлинник астрономической экспериментальной таблицы образца аж 1517 года. Коперник самолично сей прибор изготовил и с его помощью «проводил исследования по обозначению линии равноденствия». Поскольку, будучи администратором владений капитула, учёный сам какое-то время проживал в замке, то тут вроде бы даже мебель, которой он пользовался, сохранилась. Эх, и сию экспозицию мы не посмотрели! Кусаем теперь локти, ибо больше увидеть не судьба: вряд ли когда-либо судьба вновь занесёт нас в этот чудесный провинциальный городок.

И ещё где-то у подножия Ольштынского замка проводятся показательные выступления-турниры средневековых рыцарей. Мне кажется вот тут, в этом амфитеатре, где так страстно пожелала запечатлеться моя супруга (впрочем, может, и во внутреннем дворике, которого наши взоры опять же не коснулись).

 

 

*****

Где-то неподалёку, возможно, с другой стороны крепостных стен Ольштынского замка, струится та самая лань-Лына, имя которой всосал в себя город, но которой мы, собственно говоря, вживую и не увидели. Хоть река и неподалёку, но уплыть по ней можно далеко-далеко. И влившись в русло Преголи, снова оказаться в России. Аж в самом Кёнигсберге… эээ… конечно, в Калининграде. Но нам туда пока без надобности.

Впрочем, кроме Лыны, через город протекает ещё пара рек: Вадонг и Кортувка. Да и вообще «вода, вода, кругом вода», ведь «без воды и не туды и не сюды». О воеводстве в целом я уже писал, но даже в пределах города целых пятнадцать озёр! Всё мимо нас прошло. Вот что значит галопом-то по Европам кататься!

А это что за махина такая! Сразу видно, что готическая. Умели же строить всё в том же XIV веке! Я о Кафедральном Соборе Святого Якуба/Иакова (bazylika konkatedralna św. Jakuba Apostoła), что на Stanisława Staszica, дом 5. Конечно, и он достраивался-переделывался, реконструировался-ремонтировался и реставрировался, пока не приобрел свой нынешний вид. Тоже базилика. И тоже с не столь уж давнего времени — с 2003 года (наше тысячелетие). Как я понял, почётное звание «базилика» в последние годы раздаётся тут всем храмам направо и налево (вспомним тот же Августов). Статус, однако! Пафос! Религиозный престиж! Снобизм в конце концов — даже в религии от него никуда не деться.

Обошли Собор вокруг, но сподобиться и зайти внутрь, чтобы посмотреть триптихи, статуи, иконы и послушать органную музыку не удосужились. Обожаю орган в действующих католических святилищах! Но! Галопом по Европам — значит, галопом по Европам!

У автора сих строк Собор кажется не масштабным, получившимся каким-то смазанным. В интернете есть фотоснимки, конечно, и получше, но зато у меня — прямая поставка от «отечественного фотопроизводителя»! Так сказать, эксклюзив, ручная работа.

 

 

 

*****

И сколько же всего ольштынского проскочило мимо нас! Виадука мы не увидели. И храма Святого сердца Иисуса в моём видеоархиве почему-то не оказалось. На старинный костёл св. Лаврентия обратить внимания тоже не смогли — он где-то в том районе Ольштына, который ранее не только назывался, но и был деревней Гутково. Часовню шестнадцатого века (Kaplica Jerozolimska), одну из немногих, реально сохранившихся с XVI века практически в первозданном виде, тоже не посмотрели (впрочем, и не могли — она в другом месте, на пересечении улиц Грюндвальской и Ягайло). И епископский дворец опять же до сих пор не знаем где.

Вместо всего этого — вот сия башня. Любуйтесь, люди добрые (и злые тоже)! До сих пор не знаю, что такое в кадр подвернулось. Ан нет! Ура, только что отыскал! Это лютеранская церковь: Ewangelicki Kościół Chrystusa Zbawiciela на Zamkowa 7.

 

 

*****

Зато успели в Ольштыне выпить-закусить, ведь путь в Мальборк ещё не близкий.

«Выпить-закусить» — это вовсе не то, что может представить себе воспалённое и испорченное воображение. Мы просто посетили кофейню. Банальную кафешку.

Ели-пили как обычно: капучино и десерт. Кажется, было мороженое (поглощаем всякую сладкую гадость и не толстеем!)

Приятное местечко. Его названия и точного адреса не помню, но вот оно, прямо тут — может, кто, сам сюда случайно однажды заглядывавший, его узнает и поностальгирует о своём «былом и думах»:

 

 

Наташа К., коллега по работе, когда зайдёт речь о кафешках, чуть позже порекомендует в фейсбуке:

— Когда отправитесь дальше, советую остановиться на обед в любом маленьком населенном пункте в «Ресторации». Там всё: ресторан, отель, стоянка, детская площадка и т.п.  Эти «ресторации» с дороги хорошо видны. Когда мы путешествовали по Польше, нам такие места больше всего понравились. Атмосфера настоящей современной жизни. Особенно по выходным — сами поляки там обедают и отмечают праздники.  Только будьте осторожны с выбором блюд — порции огромны!

Эх, совет не пригодился. Вернее, не то, что не пригодился, а просто мы не удосужились им воспользоваться, ни на одну попутную «Ресторацию» не клюнули. Я бы даже сказал, таковые на глаза нам не попались.

Владимир Борисович, тоже коллега (и даже с Наташей они меж собой знакомы) в стороне от этой дискуссии не останется. Каждое его лыко в строку:

— По-моему, огромные порции — отличительная черта польского общепита.

Кстати, вот этого мы точно не заметили. Всё, что я проверил на себе — вполне себе нормальные порции, иногда даже маленькие.

*****

Итак, снова движемся к верхним воротам. Пора и честь знать! «Пора, друг, пора. Туда, где за тучей белеет гора». Пора в Мальборк.

Опа! Забыли про колокольчики для жены. Моими магнитиками мы по ходу движения в старом городе прикупились. А вот колокольчиков, кажись не нашли. Даже удивительно: всяких сувениров полно, хороших и разных, а то, что надо супруге — этого-то и нет. 

Но чу! При выходе из Верхних ворот слева какие-то сувенирные лавчонки. Супруге хочется «многозвучности», но, может, там хотя бы не до жиру, а «однозвучно звенит колокольчик»? Пока я курил, супруга пошла изучать ассортимент. Ан и тут ничего нет. Вижу постное выражение лица жены, бредущей в мою сторону. Кажется, уедем из этого городка без ольштынских «бубенчиков». Но ничего страшного — главное, что магнитики найдены! А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо.

 

 

*****

Вся дорожка до нашей машины усеяна подавленными и гниющими ранетками. Ну, или мелкими яблоками. Прямо месиво какое-то! Яблочное пюре! Того и гляди, поскользнёшься ненароком и шмяк! А уж все подошвы-то — точно во фруктовой «жижице», как понятно в чём.

Не поскользнулись, устояли, не шмяк.

Эх, пропадает добро почём зря. И столько добра! А вот не было бы санкций-контрсанкций, можно было бы на поставках фруктов в Россию хоть злотый, хоть грошик заработать. Пусть теперь супостаты сами на себя пеняют, что без грошика остались.

И сверху «яблоки-ранетки» целыми «гроздьями» свисают.

 

 

*****

Слава богу, наша машина на месте. На автостоянку не эвакуирована. Не Москва («как много в этом звуке для сердца русского слилось!»)

С обеих сторон машину «подпирают» другие столь же дерзкие наглецы-нарушители. Только автобусов нет — тех, кому тут, собственно, и положено стоять.

Отъезжаем. На выезде и с другой стороны Ольштына — тоже ремонт-реконструкция дороги.

Прощай, милый провинциальный городок! Не до свидания, а именно прощай.

Ибо навсегда, как и Августов.

На свете ещё много мест, где мы не побывали, но где надо непременно оказаться, потому вряд ли когда-либо ещё сюда вернёмся.

*****

«Поскрипывание-попискивание» внутри авто при движении то становится ещё более слышимым и навязчивым, то вдруг совсем пропадает.

Начинаем обсуждать с женой, где мы впервые заметили этот «болезненный звук»: до въезда в Белоруссию, в Белоруссии или уже в Польше?

Вслух размышляем о том, что делать, кому звонить, куда соваться, если вдруг встанем. Тем паче дорога опять пошла не фонтан. Заплатки на асфальтовом полотне. Потряхивает.

Действительно дороги в Польше очень разные. Есть и просто идеальные (особенно трассы), где словно плывешь или, вернее даже, летишь. Есть и с «заплатами», с ухабами, как сейчас, где трясёт, словно… не могу с ходу подобрать сравнительного словечка. В общем трясёт сильно. О! подобрал! Как на дорогах в глухой российской провинции.

Но пока впечатление все-таки такое, что больше дорог первоклассных…

 

 

_________________________

[1] Белорусский Ванька, конечно, с пеной у рта будет утверждать, что и этот последний Гедиминович был литвином-белорусом  .

[2] На момент публикации Грачевский умер. Светлая память.

[3] В конечном итоге всё оказалось проще: в Польше пункты обмена валют называются Kantor’ами.

[4] 2018 год.

[5] Погранзастава – основное подразделение пограничных войск, входящее в состав пограничного отряда или пограничной комендатуры, выполняющее задачи по непосредственной и непрерывной охране определённого участка государственной границы.

Погранзона – полоса вдоль границы, государства или территории, где ограничены свободное передвижение людей и их хозяйственная деятельность.