Выпуск №16
Автор: Ян Кунтур
***
Побежденный платанами
буду вечно бродить
по краснеющим плитам,
среди обветшавших диванов,
словно детская лодочка
на серпантине; как, ванты
и все прочие снасти
отдавший стихиям в кредит,
бриг, идущий на траверзе Горна
под шквалом повальным.
И мешочки с лавандою будут
хранить платяные шкафы
от прожорливой моли,
а может и прочей напасти.
Редкий гусь сможет выдержать
шквального времени кастинг
и остаться собой
за решеткой анкетной графы.
25.01.2021
***
Лишь свободно гулять
по спокойным Будайским горам
и смотреть с высоты в этот город,
как в древнюю бронзу
амазонки сарматской,
расколотую пополам
водной трещинкою,
позабывшей про фронду.
Где старинных усадебок
записной кавардак
рассыпается сшибкою,
но обиды не держит,
пусть в просторе проявится мне
всепрощения знак
и проснется внутри,
как январский подснежник.
25.01.2021
Над Дунаем
Раз в год и кукушка кукует не просто,
не пустопорожне, но с кельтским вопросом:
А что же ты, братец, принёс для несмелых
твоих одноклановцев, только омелу?
Несмелый наследник поволжских бандитов,
потомок захватчика, ныне — вредитель
имперских амбиций, что дашь ты для кланов
крестьян-горожан, для не знающих срама
грядущих гайдуков?
Но как же люблю я,
прости меня солнце, все мутные струи
реки этой древней, как басни Эллады,
а также — готично-матьяшской бравады
будайского берега неосторожность,
сердечно-мадьярскую. В этом вся сложность,
а вовсе не в том, что богатый столетней
ущербною мудростью, знающей плети,
я помню: нельзя мне войти в эти воды
вторично… какой бы… какой бы свободы
я ни был…
Ты верил в свободу и только
и жаждал заката грейпфрутную дольку,
прибрежную, сладкую, ясную…
Волны
бегут сквозь меня, половодьем наполня.
1.02.2021
***
Типажом Эль-Греко или Модильяни
с влажными глазами и прозрачным лбом,
молча ждёшь набега, снега, подаяний —
свежих предписаний на клочке слепом.
И все ближе, ближе, все неотвратимей
к той земле, с которой будешь тет-а-тет.
Ни каких престижей, никаких идилий,
ни иллюзий скорых, ни лукавых смет —
нет, и быть не может; и запрет наложен
на неосторожность и свободный взгляд.
Странствуют по коже вести неотложной
мураши — до дрожи, сердцу боль суля.
6-8.02.2021
***
Дед
дедушка
Ты был человеком
не смотря на всё окружавшее
Ты жил нормальными людскими страстями
Ты по-мужицки дрался за то во что верил
Ты прошел сквозь штрафбат Отечественной
с простреленный коленом
и иссеченной осколками душой
чтобы жили твои потомки
(несмотря на всю твою застенчивость)
и дали наконец
отпор отпор отпор отпор и еще раз отпор
тому о чем ты и не предполагал
Российский лейтенантик
выживший в Кённигсбергской мясорубке
и плачущий о том
что выжил
что не смог забыть
как все было
действительности
а не на парадных экранах
17.01.2021
***
Пусть говорит взамен меня
слуга покорный кот,
с кликухой Мурр, а может Крысобой,
а может вовсе безымянный, — из тенёт
позавчерашних
(как и мы, дружок, с тобой).
Чинить разбитый купол неба
нелегко,
как ни божественна была б твоя судьба
в Египтах сфинксовых, сбежавших через кон,
как будто странницы небесные, — гурьба
их тянется на юг, на полдень, но
все вдохновенье это — только антрацит
для божеской котельной…
В домино
стучит судьба в ковидной маске, цикл
какой-то завершая: «Рыба, бля!»…
Но более всех греков я люблю
сидельца Эврипида, если взгляд
сократовский потупить и к нулю
моральному прийти; ведь лишь верблюд,
слон, риноцерос и подобный дикий сброд
способны выдержать такой, весьма слепой
матёрый оголтелый приступ…
Ко-от!
Ну, где же ты,
слуга покорный кот
с кликухой Мур, а может Крысобой?!
Испортился мой ветхий эхолот,
и я не знаю, где закрался сбой.
Да, я не знаю, братец, — на глазах
впадаю в ересь тупости — в абсурд,
который даже достоевская слеза
не прояснит: в хрусталике — лишь муть
вселенской катаракты. Не пора ль
прибегнуть к лазеру?.. Но каюсь-грешен: вял
и недоверчив к медикам… Февраль
противоречием своим меня пронял
и просквозил с рожденья до сейчас —
до этого подвального нутра,
который в центре мира скрыт от глаз,
чья слава вязнет, будто бы смола
кедровая. Ищу, как Гильгамеш,
но так же, как и он, не нахожу
тот корень всех квадратов и надежд,
невеждам чуждый, — палевая жуть
Хумбабы в нём, его янтарь и кровь,
его сомненья, комплексы, печаль
патриотически-бессмертная, но ров
прорыт меж ней и справедливостью. И жаль
её, как юность несуразную и всё ж
весёлую, как глупость и наив,
который выгода выводит на правёж,
но весь урок её профукан…
А мотив
стихает,
мой слуга покорный кот;
лишь странницы небесной перелет.
19.02.2021
***
Ветер,
скулящий в поросли бамбука
на газоне
близ усадьбы на Шваб-хедь.
Вертел,
протыкающий насквозь докуку,
в обороне
заржавел… И, видно, не успеть
нам к делёжке шапочной, но это
не печалит, даже веселит —
пусть приметы нам дадут ответы,
и до них — всего один лишь клик.
Много опыта и памяти выводят
хохот гомерически-больной:
кукол из бумаги хороводит
тот же ветер ненасытный, и с весной
крутит шашни пылью на дороге,
обтрясает, словно куст, права
и диктует жертвам караоке
самые пошлейшие слова —
бурые, шуршащие, под ноги
стелющиеся — одна ботва
прошлогодняя да нудная листва,
что всю зиму на платанах зрела
и прозрела к марту до метлы,
вынуждая в злости очумелой
трехэтажно это всё покрыть.
Ветер ноет в поросли бамбука
около усадьбы на Шваб-хедь.
Вертел, протыкающий докуку
заржавел. Никак нам не успеть.
22.02.2021
***
Варошлигет
оседающего тумана
переходящего
из свободы творческой спонтанности
в абсолютную кристаллическую
стабильность
после которой только
ничто
Белые ангорские озёра
Напозорета
обволакивают
обступившие их черные легионы
и те тонут
в дрёме
Некоронованный террикон
вечно молодившегося Кираидомба
вдруг резко стареет
под морозной пудрой
и все его вассалы
стареют
вслед за ним
в напряженном ожидании
конных лучников восхода
23.02.2021
***
И снова утра
самобранка-скатерть
бросается на скверы и мансарды:
всё снова — в шоколаде-маринаде,
все снова ставятся на роковые карты,
и даже Люси —
наша бедная праматерь,
изглоданная в буше леопардом.
А скрипочки похрапывают в чардах,
пыл загасив закатной грубой ватой.
Инфаркты поджидают миокардов
в кустах, застывших, сумеречно-пегих.
И нет ни равноправия на старте,
ни прочих сверх-возможных привелегий.
А скрипочки распиливают чарды.
Кому-то в чатах промывают кости.
И Люси снова пожирают леопарды,
и не хватает ни добра, ни злости…
Но проповедуют: Терпите! Созерцайте
стада овец, своей испивших сини,
в ней тонущих так кротко, не бряцая
своею самостью!.. (без радости, в уныньи)…
Но снова эта самобранка-скатерть
наброшена на улицы-кварталы;
и снова в шоколаде-маринаде —
и ты, и я… но лучше нам не стало.
24.02.2021
***
Болит мой локоть, милая Клариса,
он не укушен, только лишь разбит
природы и удобства компромиссом
(в посредниках — не Стокер, но Ковид).
И шут с ним — с локтем — с Шелли — с Франкенштейном,
но он болит… увы, дружок, болит,
не признавая медиков «ферштейны»
и прочий бутафорский неликвид.
На солнце греюсь на краю Лигета,
оставив за спиной Кираи-домб,
и локоть (падла!) ноет, но об этом
я буду скрытничать, как в прочем и о том,
что пламенно моторит и моторит,
но, снова потеряв приличный ритм,
на лавку опускает, чтоб историй
свидетелем я больше не был, скрыт
от недругов и братьев под железной
завесой недомолвок и афиш…
Служил я Красоте (но бесполезно)
всю жизнь,
мелькнувшую во тьме, как мышь,
напуганною кем-то жутко злючим.
И локоть ноет, и мотор шалит,
но солнце греет щеки и колючки
вытягивает из под кожи.
Клин
(точнее кол), в любую грудь забитый
лишь клином выбить, или позабыть
о нём, для верности заливши спиртом,
чтоб не истлел, но мог свербить и ныть.
24.02.2021
***
Мне осталась одна только боль.
Боль слепая и неизбывная,
проступающая как прибой —
через ночи холстину, как ливни —
сквозь соломенный южный покой,
сквозь беспечности северной дранки, —
капля к капельке — кляксой — с изнанки
всяких радостей мелких.
Как вой
пса побитого, горлицы вопли —
совесть, ноющая за спиной.
Растекаюсь по грани земной —
льдом, сонатой Корелли растопленным,
выходя за фронтиры потопами
Нарекаци; горячей волной
д Обинье, зная то, что не знаю
или то, что предельно вблизи.
Тёмной боли дорога лесная
зарастает в болотах низин,
скрежеща заползает на скалы,
отрекаясь от суетных глин
и становится облаками,
поглотившими северный клин.
Съеден не означает, что умер.
Грязь — все те же сапфир и опал —
не дозревшие. Боль — точно зуммер
безответный: ни пан — но пропал.
Только малые птицы естественно
расклюют трупы этих царей,
признавая реальность воздействия
пыли этики на эмпирей.
Мне осталась одна только боль.
Боль слепая, неутолимая,
проступающая, как прибой —
через ночи беззвучье…
3-6.03.2021
***
В минуту грусти
верх одержит Моцарт
Я был на том клочке земли где гумусом он стал
где он был смешан
с известью и теми
кто был таким же
по финансовому и социальному положению
в пространстве
но не в Вечности
Материя — к материи
Подобное — к подобному
Глина — к глине
Растворился в траве и кустах
которые тоже растворились
в этом моменте
и разнесли его по каждому миллиметру
внутри
этой кирпичной ловушки
Куда бы не ступил
невольно встаешь на
Моцарта
но гениальнее от этого
увы
не становишься
…и Констанц
милая малютка Констанц
увы
никогда не вернется к Сент-Марксу
никогда не сможет перейти через
пограничную контрольную полосу из
асфальта бетона и стали
по-вавилонски висячего
автобана
Удавка автобан
на котором жизнь подобна смерти
и несет смерть
всему инородному
Рвущаяся стремительно в дали
мелочная мелконькая улыбчивая жизнь
уничтожающая всякую иную
жизнь
остановившуюся
замершую
оцепеневшую
в поиске чего-то большего
Памяти?
Гармонии?
Идеи?
Любви?
А в центре кольца
асфальтового циклона
белый обломок
колонны кенотафа
его кенотафа
и вечно плачущий с дождем
да и без него
(но тогда точно был мелкий дождик)
Амурчик
(естественно подразумевался Ангел
но в ту эпоху любой ангел
был Эротом
забывшим свой лук ради идеи)
И куда бы не ступил
везде
был
есть
и будет
только лишь
Моцарт
маленький смешливый
тридцати шестилетний воробей
моцарт моцарт моцарт моцарт моцарт
Здсь каждая крупинка гравия
его
нота
которую уже никто
никогда
не услышит
увы
В минуту грусти
верх одержит Моцарт
30.03.2021
***
Нью-орлеанским черным фальцетом
братца Кокомо
его бравым фривольным но не бравурными
йодлями
когда руки некого его прилюдно покоятся на её заднице
а губы на её губах
но это ничуть не портит ни потока Андраши
ни рассвета ни расцвета
ведь апрель уже неотвратим как эти губы
как эти желанные некоему ему ягоды
ведь бульвары вовсю уже пропахли апрелем
и тюльпаны забравшиеся на дерево уже вовсю гордятся собой
своим выдающимся положением
как и некого его возбужденные ладони
Нью-орлеанским черным фальцетом
старинного братца Кокомо
орлиной силою его имени
синкопировано подвываю лукавому проповеднику Андраши
продирающему стеклянные глаза
как отец Тук после обильных возлияний среди зеленых стрелков
Но погружаясь на самое непроходимо-черное дно
омута Октогона
голос мой срывается до сплошного жирного волчьего
воя
одного престарелого телешута-идиота похожего больше на
дюймовочно-мультипликационного самодовольного сытого крота
ненавидящего свет
у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-уй!
срываюсь от окружающей меня и дно Октогона
непроходимости
и его не чёрной черни
будто кто-то очень жаждет
чтобы посреди благословенного епископом-апрелем
Будапешта
торжествовали средневековые трущобы
льющиеся помоями из окон
А не
не чёрный но чёрный фальцет
старинного нью-орлеанского братца Кокомо
31.03.2021
***
Ива была и сонные маки.
Ива, что пляшет каскадообразно,
криво ли косо ли — это неважно,
пляшет прекрасно
в доутреннем мраке.
И на рассвете. И в полдень. В закате.
С облаком. С солнцем. С луною. С волнами.
С бабочками, валунами и снами.
Пляшет прекрасно…
И мне бы так — хватит
только лишь этого; только идти бы,
тень не отбрасывая на пространство,
сквозь королевства, империи, ханства,
только идти бы
неясным мотивом.
2.03.2021
Светлой памяти старых друзей
Валерию Амотнику и Вячеславу Запольских
…Еще один
хороший добрый друг
ушел из Света, проявляющего Время,
в мир световых картинок — через луг
холодного тумана… Больше кремень
не скрипнет под ботинком… ни один…
А мы опять выходим на дорогу,
лишенные фрагмента красоты
(Неповторимого!)…
Да не судите строго,
лишь подпишите сметные листы
(расчётные)…
Другой хороший друг —
эстет, арбитр саркастичный — из бараков
творивший новой Византии круг —
год, как отбыл…
А мы всё тем же трактом
спешим куда-то под молчанье мрачных звёзд,
на сериал про «Круг Земной» глазеем,
где черные дракары — роем ос
(а может камнепадом или селем)
пророчат, что сбылось и не сбылось…
Все силы тратим на какой-то вечный бой…
«Смеёшься надо мной?! — сказал солдат
наполеоновский (он выжил под Москвой
и был спасен бойцом интербригад), —
пусть станет кристаллическим твой взгляд.
Ведь скоро явятся и за тобой…»
16.03.2021
***
Умер от разрыва сердца
когда снарядом разворотило садик за домом
умер глубоким стариком
умер зеленым юнцом
умер опять и опять на пыльных улочках
умер снова и снова
в траве под забором качающимся от землетрясения
умирал каждый день
умирал каждый божий день как только проклюнулся
И никакого больше дела
Только грохот ломов о мостовые
только выбегающие под пули гавроши дней
Не сейчас но потом
понимание
не сейчас но потом
или когда-нибудь
когда снова загрохочут ломы о мостовые
Не хочется
ни делать
ни думать
ни чувствовать
разве что запахи цветущих деревьев
Сегодня — это липа
11.06.2021
Красно-черно-белое
(цикл)
1. ***
Драконы черные в клубах
взлетают, наступая жестким клином;
ручонки властные вздымает вертопрах,
и 200 лет как нет Ренальдо Ренальдини.
Печальный от разлуки с де Реналь,
Сорель, отзавтракав каким-то там жюльеном,
познает то, что никогда еще не знал:
чрезмерность мнительности в упоеньи пленом.
А реставрированных барчиков толпа
вокруг испуганного насмерть трона
выписывает кренделя и па…
Но моль изгадила мундир Наполеона.
Порывшись в глиняном адамовом пупке,
брильянтов не найдёшь — одни вопросы.
Но если жизнь ты прожил как аскет —
занозой норовишь поддеть занозу.
(Уныньем прожигаешь грех неврозов…)
Смиреньем силясь удержать набег
эгоцентрических косарнейших корсаров,
ты проклинаешь то туман, то снег,
им эксцентрично угрожая страшной карой.
Добро не понимает «чересчур»:
«да» или «нет» — без всяческих статистик;
так и «ажур» не значит «абажур»,
но только «Supercalifragilistic…»,
замаскированный под чопорность и нрав,
но это, впрочем, из других замесов…
И снова правит тот, кто был не прав,
замазав пошлости колёром свято место,
и хавает павлиньи язычки,
не ведая, что взращены Эзопом.
И поспевают новые полки
суровых инсургентов для потопа.
12-13.03.2021
2. Послание Вячеславу Запольских
В своём грязном рабочем подвальчике
на Варошлигети-фашор
раскалывая старый миндаль
в миниатюрных ржавых тисках
и слушая о Пармской обители того
кого ты называл Стендалюшкой
вспоминаю о тебе
Ты и сам был таким Стендалюшкой
пермской словесности
правда никто так и не понял этого
Нет пророков в своем отечестве только выскочки
Знаю
ты был бы счастлив
даже очень
оказаться сейчас здесь в этой иноземной пыли
Счастлив от возможности спокойно прогуляться по пустырям
Дунайского лимеса похерившим всех имперских орлов
Счастлив погреться на паннонском солнце
ступенек аквинкумских марк-аврелиевских амфитеатров
Признаюсь
я и сам давно не делал этого
но с тобой был бы рад
еще раз
Как когда-то
в исчезающих исторических столетних трущобах
пермской психушки на Революции
когда нам Веспер тьмой застелет небосклон
А ведь при другом раскладе
мы смогли бы
после всех этих Пожв-Губах-Лысьв-Александровсков-Октябрьских
с их пропагандистскими сладкими чиркуновскими хлебосолиями
прогуляться по
причудливо-ариостовско-тассовским берегам Комо
или оказаться в каштановых лабиринтах миланской соборной готики
Но только выпала участь
лишиться себя
быть избитыми насмерть зонтиками настоящего
и удалиться в благородной нищете
следом за всеми прочими гордыми анонимами
Слава
а ведь ты даже не представлял
что славно-величественные стендалевские платаны —
это жестокие и бесстрастные убийцы
Как же я устал
мой добрый умный друг
16.03.2021
3. ***
У Карло Джузеппе есть лодка.
Скорей бы добраться в Феррару,
но головы сносит погодка,
диктуя служить ей задаром
и долго гуторить с портретом
твоим… Не сочти меня дерзким —
я сам уже стал силуэтом —
банальным, нечетким, премерзким.
Когда бы хотя бы частица
осталась от здравого смысла,
то я предпочел бы пылиться
в том дальнем углу, бескорыстно.
23.03.2021
4. ***
С моста Сиси, где буржуа и буржуазки
лакают страстно розовые сказки, —
на мостик далматинского раба.
С моста Сиси, упершегося в скалы,
в которых входы в винные подвалы, —
туда, где надрывается судьба,
туда, где вал скрывает покрывало
терновника, где взлеты и провалы,
где есть свобода, но дела — табак.
Где есть свобода, спаренная с грустью, —
по русту вниз — до скрежета — до хруста —
где прежних дней стоглазая судьба.
23.03.2021
5. ***
Возвратился в столетнюю башню…
Лучше б скрылся в прикамской парме —
ведь для многих слово «бесстрашный»
равно слову «безумец»: без шарма,
но с диагнозом и осужденьем
в вещмешке припрятанных шил.
Чужд стяжательских наваждений
он пришел, он писал, он жил.
26,29.03.2021
Триптих для Старого Фридриха
1. ***
Тщеславием неудовлетворенным
я далеко заброшен был,
как пулька глиняная — базис для короны,
но великана так и не свалил.
Нельзя вести войны, когда солдаты знают
о целях полководца (им цена —
лишь тополиный пух у ветхой хаты с краю)…
Всё — пух, и прах, и пук соломы — снам
поддержка между двух крутых баталий…
А может… и не очень-то крутых… —
историки сие проймут, все тайны
лишив романтики и чести.
Лишь для них
последний этот выстрел по воронам
иллюзии, которые зовут
на новые редуты, на понтоны —
в атаку через Ахерон.
Салют
из всех мортир — всем верившим и ждавшим,
всем преданным — соратникам, друзьям!
Наш знаменосец — на последней башне,
мы это сделали наперекор «Нельзя!»
19.04.2021
2. ***
От подагры нельзя умереть.
Как же пахнут апрельские почки
от дождя! Тот запрет — не запрет,
только памятник пражский. И очень…
очень хочется видеть финал,
где сольётся каналий проточных
узел…
Только не верится — точки
не дождаться: не пан — так пропал.
Помнишь Краков: курганы и идол —
в марафоне разбитых сандалий? —
вечный бег суеты. И не выдал
Вавель правды. Лишь сердце усталое
билось звонко о клавиши, зная:
никогда им не свидеться с телом,
от чахотки истаявшем…
Панна,
не печальтесь о Фридрихах! — в белом
пухе, в сизой извёстке, в тумане
навсегда замурованы.
Чеслав,
ниц упасть я хотел, только «маней»
ни на польки, ни на полонезы
не имелось (к стыду… или к чести —
шут поймет их: счета и карманы
сверхвозможны, — ты знаешь).
Не ранит,
но печалит… немного печалит
это всё, эта жалкая пошлость,
что стремится к единоначалью.
Мы-то помним,
что всё понарошку.
14.04.2021
3. ***
Старый Фриц, сыграй мне на прощание
что-нибудь душевное… в Анданте…
из своих… Пускай эбен вещает нам
в ритме уходящего и даты,
как аккорды вяжет, как знахарские
трав пучки, душистые; пусть смоет
вынужденных войн немой нагар с камней
древнего бесчестья. Ведь не стоит
корень тот — он черен без предвзятости,
как тотальная покорность глинозёма…
Мы отбудем в это утро зябкое —
зыбкой зябью — не в шлафрок, а в дрёму
кутаясь. А впереди маячат нам
алые манжеты герра Кванца,
медальоны Кнобельсдорфа зрячие,
аргусоподобные… И в танце
кружат, как неистовые мельницы,
три чудовищных, вульгарных котильона,
кровью перепачканные… стелются
гарь и пыль… проклятия и стоны…
Чёрт с ней, с кавалерией!
Лишь Зейдлица
перевязь пусть промелькнет в тумане!
Мелется и стелется…
Но верится
в Музыку и в Мудрость, в старой раны
боль и в синяки, клюкой отцовскою
душу запятнавшие навечно.
Как цветёт каштан. Как звонко цокают
мостовой подковы.
В каждом встречном
мнится старый друг. — Ну, что же, братцы, вы?!
ВЕЧНО жить надеетесь?! Реданты
и пикеты пусть хранят вас!
Новобранцами
к солнцу приближаемся — гаранту
Равноправия, и ментики депрессии,
черные, как уголь, с галунами
серебристыми, сгорают; мракобесие
отступает, и бежит волнами
ветер — ковылями просвещения —
в мирных буках — под роскошной липой.
А пандуры из засады мщения
бьют рейтаров гордости. Сей выпад —
не достоин!
Лишь одна религия
есть — гуманность. Только лишь! Все прочее —
пошло и безумно. В Новом флигеле
справедливость царствует.
Порочному
корольку крысиному не знать почёт
после смерти, только лишь проклятия
с кличкой Ветрогон. Пусть вечный кол вобьёт
память в грудь его, чтоб никогда не шлялся он
искусителем, личинкой маскарадною.
А Великий выдохнул: «Легко!»
И застыло время в виноградниках.
Без-Забот роится в рококо.
Снова лето наступает, завещая нам
оду радости, регалии и званья.
Может свидимся негаданно-нечаянно…
Старый Фриц, сыграй мне на прощанье.
04-05.2021
Гофманиада
(цикл)
1. ***
Вишневый цвет сгущается в стакане,
слова струятся афродизиаком.
Эрнст Теодор и Крейслер Иоганнес,
куда несет вас этим буераком?
В ближайшем парке подкидного князя —
акация — в жабо брюссельских кружев —
вся в завитках из звуков и приязней
гитарной слабости — порхает и недужит.
Ну почему бы с ней не слиться в вальсе?!.
Ну почему б не бросить шаль на плечи?!.
Вишнёвый цвет сгущается от транса
не зная ни прощения, ни встречи.
Непруха — это матерьял для шпруха:
житуха блох — в перинах мягче пуха.
Ученый кот да пудель вислоухий,
и всё вокруг — галантно-вислоухо,
казалось бы… Но повлияй на брата,
тебе зачтется в этой диктатуре,
которая настолько суррогатна,
что не вмещается в стандартной партитуре,
сестра моя… Лишь повлияй на брата,
который, как не бился — не добился…
И будет век твой — перепудрен златом,
и станешь ты — миссионеркой миссий
религий государственных — порукой
всем электронам, дремлющим в тумане,
всем овцам, блея шарящим по кругу,
которым грабли — истинная манна!..
Сестра моя, опомнись! — ты в капкане!
Найдись меж лопухов и василисков!..
Эрнст Теодор и Крейслер Иоганнес,
пророчат то, что очень-очень близко!
Жульетты тренькают на звучных страдивари,
невидимые Кьяры дышат в ухо —
невинные гонители коварных,
не пившие рейнвейнов показухи.
А милой Фюсхен больше нет — убита
туберкулёза жирным олигархом.
И яхта с Мальты не достигнет Крита —
её заполнит смерти газ угарный…
и разорвет… А я живой покамест,
но снова жаренное чую и вакциной
пытаюсь заслониться, и ногами,
как голливудский ушуист, на цирлах
вью кренделя: отбиться-отпинаться,
а может отбрыкаться, ведь кругами
всё полнится и тополиной ватой…
Эрнст Теодор и Крейслер Иоганнес,
любовью истинного музыканта
вишневый цвет сгущается в стакане,
как правды концентраты — в транспарантах,
как шанс на взрыв — в проснувшемся вулкане.
Сестра моя, опомнись — ты в капкане.
21.05.2021
2. ***
Песочный человек неумолимо наступает
из своей лунной берлоги
швыряя пыль чужих обид
пыль отчаяния-ненависти
в глаза
Но сегодня
я вмурован в сладкий янтарь
этого города
в каждый его миллиметр
в каждый галантный батман цветущей акации
против выхлопного хамства
в каждый ироничный неоготический пинакль
показывающий средний палец пафосному
куполу демагогии
в каждую неоренессансную валюту
совино лупоглазящую на зевгитов
в беспечности предавших
минервин академический гоплон
Устало засыпаю
под бузинным кустом
на загорелом дунайском предплечьи
муравьишкой навсегда отпавшим
от муравейника
чтобы упрятать себя
в стеклянную колбу
молчания
А Песочный человек
с ухмылкой
снова и снова швыряет свой песок
в вянущие глаза
8-29.2021
3. ***
И опять властвует Циннобер
И опять дурак как дизентерийная амёба
множит себе подобных карликов
а зомбированные филистеры
восторженно рукоплещут пустому месту
повернув свои просветленные ягодицы
к мудрости таланту и справедливости
Жаль
что родился среди них
в непроходимом для здравомыслия краю
и уже не осталось никакой надежды
разве что на сказку
но кто же в наше время верит в чудо
если все они разворованы и
упрятаны вне берегов
а средний из волхвов
уже схвачен Иродом и некому
вырвать три проклятых волоска
29.05.2021
4. ***
Никогда не отпирай,
брат Медард, тот ящик.
Все прольётся через край
патокой щемящей.
Все прольётся. Не впервой
эти словопрения.
Каждый явленный герой —
недоразумение.
Нынче только так, лишь так,
только так — не более.
Каждый явленный дурак —
это аллегория,
вроде бы… Но дуракам
слишком много воли дал
тот дурацкейший каган,
что не больше моли стал.
Нолик-крестик-обнулянц-
поправлянц — и прочее —
отуплянц-и-одурянц,
в общем —
многоточие,
означающее тьму,
ложь и скудоумие.
Славь тюрьму и славь суму,
в общем —
барабумбия…
Робин-бобин-барабек-
жирикзю — лубочные
неваляшки. Скрип телег…
В общем —
многоточие…
10.05.2021
5. Эпистола
В. К
Барон Вальберн от дунайских побережий
Милостивый государь мой
Мой стариннейший приятель
Мой многорукий театральный Шива:
В одной — грифель
скрупулёзно констатирующий на ватмане
листья кроны и морщины ствола
Другая — вычеканивает какие-то
бронзово-латунные рифмы
Еще две — вдохновенно бряцают по пианино
что-то пока ещё не существующее
А остальные (тут неопред. кол-во) —
отпущены на поруки романтическому
опереттно-драматическому
грубоватому лицедейству
позам и жестам
Почтенный друг мой
как не пыжусь я как не усердствую
никогда не стать мне порядочным мастером бочаром
никогда не смогу я в пожизненном самозабвении
строгать дубовые доски ради чьих-то
благосклонностей и одобрений
никогда не смогу я в радостном упоении от процесса
ладить жестяные обручи
и считать это единственно достойным поприщем
Я стараюсь
честнейшим образом стараюсь
но от этого только всё больше
сам превращаюсь в бочонок
переполненный каким-то уксусом
А стайки длиннохвостых чертенят
из-за проволочно-музыкальной решётки листа
тянут свои бемольно-бекарные когти
за моей искореженной оксигеном
и прочими радостями жизни
начинкой
чтобы довести тот алхимический процесс
до предельного совершенства
По сему
лучше уж мне обратиться в комара
и спрятаться в высоких травах Старо-Будайского острова
от этих все больше расширяющих круги
жутких мавританских аккордов
сановного малыша Буабдила
Мосарабы все равно на свою погибель
отвернутся от него
и придется бедолаге ретироваться в Африку
и ничего уже не поделать
К тому же и «Пылающая комната»
давненько льет по нему
свои аллигаторовы слёзки
за невидимку запертого в мензурке
Ладно старина
кряхти как можно дольше под этими
чертовскими погодо-непогодами
невинно предвкушая то
как будешь трехнедельно плавить свои
закоченевшие восковые кости
в лазури не лазурного но черного приморья
За сим позволь откланяться
Твой всегдашний покорнейший слуга
P.S.
Ну а мне остается
стать дубовым бочонком
и окончательно оцепенеть
каким-то монолитным монолитом
который наконец с жаром сменит
на ветреную пыль
неземную милость суррогата
3.06.2021