Выпуск №16

Автор: Ася Шевцова

 
***

Жизнь состоит из простых вещей:
выдохов, выходов, овощей.
Больше и нет ничего вообще.
Ветер прохожих в толпу согнал.

Прошлого мусорный полигон,
громко зовущий в нирвану гонг.
Ярко горящий в глазах огонь —
самый надёжный в пути сигнал.

Светлых заметнее в темноте.
Хочется духа, не душных тел.
Хватит на тысячи фонотек
песен невинности и вины.

Просишь о знаке — а вот и знак.
Быстро забытая новизна.
Это — невечная невесна.
Дни из-за сумерек не видны.

Это — родился уже седым.
Это — из камня растут сады,
и по законам любви суды
будут особо теперь строги.

Вещи подёрнулись синевой.
Ужас целительный, корневой,
только оправишься от него —
это случится уже с другим.

 
***

дай мне, господи, острый нюх.
хвойный запах беды — везде.
не пускаешь меня к огню,
так пусти же меня к воде

старой доброй седой реки,
где смеются, как дураки,
где становишься дорогим
не за что-то, а вопреки…

дай мне видеть своих вокруг.
вот спасибо, что их сберёг.
поиграем с тобой в игру?
ты — охотник, а я — зверёк,

беспорядковый номерок
в красной книге ещё живых,
по которым сибирский рок
собирался рычать и выть.

дай не то мне, за что молюсь
всё настойчивей с каждым днём:
дай раскрыться, как тот моллюск,
и спокойно залечь на дно.

 
***

Тихо, как будто мышка,
Люба подкралась сзади.
Дышит курносым носом,
Кажется очень хрупкой.
Сердце — не просто мышца,
Сотни ударов за день
Беспрекословно сносит.
Так говорила Любка.

Вере темно и страшно.
Смотрит на мир сквозь щёлку.
Стоит толкнуть немного,
Чтобы открылась дверка.
«Вот вам кураж вчерашний,
Не убивайте только!»
Людям бросаясь в ноги
Слёзно просила Верка.

Что до вселенской стройки,
Там безнадёжно дело.
Надя растворы месит –
Дыры в кирпичной кладке.
Мальчик в больничной койке
Знает, что жить – неделю.
Спросит: «А можно месяц?»
«Можно!» – ответит Надька.

Щупай рукой упруго
Долгий-предолгий ящик:
Нет ли письма в конверте?
Поздно. Уже светает.
Пишут тебе подруги:
Верка – вперёд потащит,
Надька – сильнее смерти,
Любка – вообще святая.

 
***

Тихо молиться, не надрывая голос,
потому что дальше — одна из последних полос,
за которыми только полюс, суровый полюс.
Если простуда — приходится пить прополис.

Громко молчать, как могут молчать шаманы,
или же рыбы в вечном седом тумане.
Выудить истину. Как рыбий жир, обманом,
выдав за лакомство, правду скормить гурманам.

Быть незаметной, казаться как можно меньше
в этой бесполой толпе из мужчин и женщин.
Каждый из них не с теми теперь повенчан.
Каждый из них навеки повенчан с тем, чем

хочется хвастать при случае всем на зависть:
«всё получается, в чём, мол, ни подвизаюсь».
Сад посадить. Растить молодую завязь.
Северный ветер погубит её, мерзавец.

Так, про себя гордиться своим покоем,
свойственным только от мира сего изгоям,
и удивляться: что же с тобой такое:
в кои-то веки слова не текут рекою.

Скромно вести подсчёты своих ошибок,
сидя в хибаре где-нибудь на отшибе,
рта месяцами не раскрывая, ибо
если и скажешь чего-нибудь, то — «спасибо».

 
***

Вдыхать ноздрями запах первых лип,
тех самых, до которых не дорос.
Как липовый листок к тебе прилип
годами тебя мучивший вопрос:
ну сколько на душе ножом скрести
короткое словцо одно — «прости»?

Нести с собой багаж своих грехов,
разрушенный на четверть Колизей,
два томика нечитанных стихов,
полученных в подарок от друзей.
Взгляд, ищущий тепла, к словам приник,
попав случайно на страницы книг.

Узнать родных и в профиль, и в анфас,
черты души, не говоря — лица.
Обняться с ними по команде «фас!»,
которую отдал нам полицай.
К родным вернуться вопреки всему,
перенеся войну, тюрьму, суму…

Пока идёт цветочная пурга,
гулять по небу снова допоздна,
и не бояться, будут ли ругать.
Пускай немного поздно — да познать
все тайны мира — сразу, до основ,
значения коротких летних снов.

И, будучи счастливым, не считать
воронами летящих лет и зим.
Тебе и зеркала-то не чета,
поскольку ты вполне в них отразим.
И мысль пронзает острая, как гвоздь,
что жизнь твоя прошла уже — насквозь.