Выпуск №18

Автор: Дмитрий Степанов

 

— Меня пугает моя сексуальность. Мои спонтанные импульсы в сторону незнакомых людей.

— Но это всего лишь сексуальность…

— Не всего лишь. Сексуальность важна, потому что сексуальная энергия есть основа жизни.

— Да, важна, и важно её осознавать, и понимать, как и что тебя цепляет, но это не значит, что нужно бежать и реализовывать любой импульс, стоит ему возникнуть.

— И всё же…

— И всё же мне пора! Завтра приедут гости, нужно подготовить пространство к торжеству. Мы хотим представить всё самое лучшее, что у нас есть!

— Да, понимаю.. я еще хотел добавить, что…

— Всё-всё! До встречи!

В. вскочила со стула довольно резко. Так резко вскакивают люди в фильмах Ассаяса, хотя множественное число тут может оказаться и неуместным. Я не очень хорошо знаю все фильма Ассаяса, однако в некоторых из них заметил повторяющийся паттерн. Персонажи резко трогаются, резко меняют направление движения, резко вскакивают и уходят.. Хотя предыдущая форма их деятельности предполагала размеренный ритм.
Так вот.

В. словно на секунду оказалась персонажем фильма Ассаяса. В моих глазах, конечно. Но вы не подумайте. Я говорю об авторском взгляде, а не о взгляде С. — собеседника В.

Хотя С. мне во многом симпатичен (как впрочем и В), я не питаю особых иллюзий относительно этого персонажа, будто бы он был моим альтер-эго или какой-нибудь проекцией кого-нибудь из наших с вами общих знакомых.

Совпадения, конечно же, могут быть, но совпадения возможны, поскольку действительность поддается типологизации. Что-то тут у нас у всех есть очень схожее.

В., например, была похожа на чайку, только на чайку очень лёгкую, почти неосязаемую, почти невидимую, будто бы это даже и не чайка, а проекция чайки, или голограмма — одна из тех, которыми сейчас (в прошлом!) увлекаются технологически ориентированные цифровые художники.
Возможно, В. могла бы быть одной из протестующих той самой голограммной инсталляции 2014 года в Мадриде, когда на запрещенный правительством митинг вывели не реальных людей, но их голограммы. Кто знает.
Одно точно, типологически В. относилась к тем людям, что могли бы оказаться на запрещенном митинге, либо же к тем, которые согласились сняться для голограмм.

— Мне, пожалуйста, одно какао.

В. решила купить какао с фудтрака. С кофе она завязала, поскольку кофе стал раздражать. Просто тупое раздражение — ничем не обоснованное. И опять же: я не хочу, чтобы вы подумали, что я употребляю слово “тупое” в его оценочном значении, тут скорее речь о противопоставлении тупого и острого.

Пожалуй, раздражение по отношению к какао было единственным тупым в ментальной системе В., всё остальное было острым. Острым как скальпель. Слишком много она понимала — богатый жизненный опыт. Тяжелые испытания. Ряд похорон — одни за другими. Есть о чем вспомнить.

В. однако, не любила вспоминать о жизненных перипетиях, но, поскольку относилась к прогрессивной части местного сообщества, часто любила вспоминать свои встречи с непредставимым.

Дело в том, что городок, в котором жила В. был расположен рядом с полем, где впервые было замечено непредставимое.

Тогда-то и поползли слухи.

Сначала подходили с опаской, смотрели, боялись приблизиться. Затем стали проверять границы возможного и допустимого. В конце концов, с непредставимым стали играть дети, а чуть позже о нём написали большой материал в местном электронном медиа. Приехала правительственная делегация, а потом уехала. Случился ковид. Закончился ковид. Непредставимое всё время оставалось на своем месте, будто северное сияние в зоне полярного круга.

Непредставимое стало естественной частью повседневности городка.

Естественно, непредставимое облюбовало местное художественное сообщество.

Ходили снимать видео, делали field records, пилили контент, то-сё, пятое-десятое, и в конце концов, пришло время и для В., В стала водить к непредставимому экскурсии и включать в свои дрейфы, которые были основной её художественной практики.

Один из дрейфов был посвящен механизму формирования устойчивых связей парадоксального характера между сексуальностью и непредставимым.

В. повторяла эти дрейфы регулярно. На одном из них она встретила С.

Между ними сразу произошло совпадение — он тоже пил какао.
Единственное различие было в том, что какао для С. не было заменителем кофе, как для В.

Это представляло проблему. В. знала, что возвращается лишь различие, как писал Делёз в своей работе о Ницше, но не думала, что увидит воплощение этого высказывания именно в таком виде. Это было странновато.

Связь завязалось быстро. В и С. встретились пару раз за столиком в кафе, потом появилась страсть, а потом пришло время различий, которое кончилось переходом их общих интересов от сексуальности к непредставимому.

Впрочем, С. иногда пытался завести разговоры о сексуальности, несколько по-детски и наивно надеясь, что В. возьмет на себя роль его психоаналитика.

В. из вежливости соглашалась выслушать и даже что-то говорила в ответ, но быстро раздражалась и сворачивала разговор, и убегала.
Так было и в этот раз. В. убежала. Действительно ожидались гости, но готовить ничего было не надо — всё уже было готово — причем давно. Нужно было лишь прийти в назначенное время, открыть дверь гостям, рассказать про объекты и практики, выпить минералки (алкоголь В. тоже не употребляла) и вернуться домой. Светская жизнь была необходимой частью, плюс контакт был важен стратегически (хотя тактически абсолютно бесполезен).
В общем, сегодня мчаться на встречу не было никакой необходимости.

Просто ей не хотелось говорить.

Иногда вообще хочется помолчать. Закрыться от всего мира, спрятаться в шкаф, затаиться в углу, найти место за занавеской и обернуться ей, устроить детокс, просто отдохнуть… Ведь иногда хочется совершить действительно важный дрейф — дрейф в сторону молчания.

Надо сказать, что дрейфы разворачиваются как саморазвертывающаяся речь, и начать говорить значит начать говорить, и значит дать ход потоку. И где поток там скорость, а скорость есть скорость мысли, а мысль есть озеро, а озеро есть ограничение субстанции, а субстанция есть то, что превосходит себя, и не превосходит то, чего нет, а то чего нет не является тождественным тому, что есть…

Мысли, мысли, они иногда такие быстрые, такие внезапные, такие скоростные, прямо как резкие движения В. похожие на резкие движения персонажей фильма Ассаяса.

В. быстрая. Она бежит. Бежит и не задыхается. Она бежит, хотя со стороны кажется, что она просто быстро и резко движется. Она проходит мимо магазинов, смотрит на вывески: всё такое старое, запыленное, забытое.
Мимо проезжают машины, и хотя у неё айфон последней модели, она не чувствует, что пространство вокруг неё трансформируется.

Было такое поверье среди творческих людей её городка, что стоит купить айфон последней модели, и пространство вокруг тебя начнет трансформироваться, будет более open и весьма safe. Что ж, чудес, видимо не бывает. Чуда нет — думает В.

И потом резко думает: но разве ж так? Разве чудес не бывает? А разве не чудо для нас то, что где-то на окраине этого захолустного городка, в котором время застыло, вдруг появилось непредставимое? Разве это не чудо?
Забытый городок, облезлые фасады, грязные ограды из оставленных эпох. Один местный художник использовал их как символ, который стал его визитной карточкой. Сраный колониализм. Чертовы художник. Но вообще, он хороший парень, думала В. Мне же нравится его искусство, и он высокий, откуда эти мысли вообще…

Мысли приходят из ниоткуда.

А откуда приходит непредставимое?

Оттуда же, откуда и мысли? Или… или всё же?

Всё же мне пора, думает В.

Мне пора перестать сливать своё внимание на это непредставимое.
Вся это духовка…. Я же довольно рациональное существо.

Ну да, возможно, я всего лишь проекция, маленькая голограммка в программе с багом, вышедшая из-под контроля. Не понимаю. Не понимаю.

В. прошла мимо всех домов и увидел поле, на котором расположилось непредставимое. В. застыла.

В. простояла около 15 минут, смотря на непредставимое. Потом резким порывистым движением развернулась и ушла.

Придя домой, В. решила посмотреть фильм. Кажется, это не был фильм Ассаяса.