Выпуск №18

Автор: Павел Алешин

 

Десять дыханий весны

I
веснеет небо
            весне-веет
белизна облаков в синеве
влюбленной
                        солнечный свет лелеет
тепло на твоих губах

извечный странник
            бесплотный ветер
зачарованно думает о листве
грядущих касаний
                        а я о рассвете
о свете горящем
                        в твоих глазах

II
весна – и сон и пробужденье
и синевы и белизны
нежнее нежного виденье
влюбленных солнца и луны

земля уже таит растенья
еще незримые никем
но осязает сердца зренье
ничто – что скоро станет всем

и в ожидании цветенья
ясней и ближе звездный свет
всего со всем переплетенье
повсюду жизнь – ведь смерти нет

III
ноты облаков на небосводе
глубина безмолвной синевы
детский смех – ах как они вольны
и равны в своей святой свободе!

вдох и выдох – ровное дыханье
солнцу сыну радуешься ты
ощущаешь время как воды
медленное в волнах колыханье

ветер нежный веянием нежность
памяти грядущей свет разлил
свет всегда – счастливая безбрежность
половодье  солнечное сил

так прозрачно ощутим весною
дар непостижимый так велик
вдох и выдох – вот оно земное
слитое с небесным в каждый миг

IV
разливается морем весна
бьется волнами в стенки сосудов
словно вещего сна берега
расцветают огнем изумрудов

о грядущем нам память горит
если б вспомнить о сладостном саде!
где Эвноя надежду хранит
где был Данте Ли Бо и Саади

если б в сердце лелеять тот сад
сад счастливой любви соловьиной
где слова откровеньем звучат
где все разные – где все едины

где весны не касается тень
где весна без конца и без края

даже в самый безрадостный день
тьма слабела бы – в свете сгорая

V
снова весны дуновенья повеяли светом
снова алмазною нежностью вспыхнули в звездах
снова взывает каким-то неясным заветом
снова надеждой живой осязается воздух

солнце с луною танцуют сливаясь в сияньи
солнце с луною бессмертные двое влюбленных
море с землею проснувшись их внемлют даянью
обетованьем даров их огнем вдохновленных

VI
чтобы быть ближе к земле
нужно смотреть на небо
с неба струится тот свет
которым она согрета
небом дарован закон
текущий в ее венах

чтобы небесному внять
нужно любить земное
ибо внимает земля
звездам и солнцу с луною
и с сердцем всегда говорит
открытым своею любовью

VII
лунная ночь прикосновений нежных дыханье
ветер задумчив слышен его колыханья

шепот темный но внимаю другому
ясному твоему небесному и земному

в мгновенье одно сливаются памяти реки
ты видишь странствия наши хотя и закрыты веки

прошлые и грядущие которыми мы едины
ты помнишь море у моря цвели жасмины

и моря другого запаха хвойную свежесть
и безмолвие гор сада скромного нежность

и древнего города чувства воспоминанья
и поля безбрежность и леса самостоянье

весенняя ночь прикосновения лунного света
еле слышный шепот почти уснувшего ветра

VIII
весеннее море ни с чем несравнимо
и сила и нежность и холод и жар
ты помнишь ты помнишь моя любимая
то море – то странствие – ту весну – тот дар?

и в волн поцелуи босыми ногами
ты бежала танцуя как света свет
и дуновения твоего алого пламени
которым был берег скалистый согрет

но то что даровано пребывает вечно
и не надо помнить – то же пламя ты
то же море весеннее та же сила беспечная
если хочешь у ног твоих и сейчас разлиты

IX
спи мой сын
убаюканный сердцем весны
сладко спи
пусть твои нежными будут сны

свет луны
звездные реки юные так легки
их цветы
в сновидениях хрупкие береги

на земле
ты любовью в саду их своем взрасти
на земле
дай небесному радостному цвести

на земле
облекается плотью сапфирный свет
на земле
нежность мира всегда ответ

спи мой сын
убаюканный сердцем весны
сладко спи
солнце тихое в песне луны

X
я надеюсь вернуться
я надеюсь вернуться в тот сад
где весны дуновения ивы колышут
над кроткой рекой
где апрельское солнце сияет надеждой
ибо весна всегда сияющая надежда

я верю
я верю что тот сад будет на всей земле
что земля будет садом
если в сердцах людей его цветы прорастут
если эти цветы лелеять беззаветную нежность
ибо весна всегда беззаветная нежность

но пока мы не в этом саду
мне хотелось бы
я надеюсь и верю
что даже в самую темную ночь
весна всегда милосердие света

 

 

Сказка об Алонсо Храбром

Моему сыну Жене

 

Пролог

В волшебном городе Гранада жил мальчик Эухенио. Когда он был совсем маленький, его папа Федерико, который был поэтом, сочинил колыбельную песню. Мама Эухенио Зораида всегда пела ему эту колыбельную перед сном.

 

Колыбельная о рыцаре

Баю-бай, сыночек мой,
баю-баю-бай.
Кто-то скачет под луной,
кто там? Засыпай.

В тихой звездной красоте
пусть твой льется сон.
Рыцарь скачет в темноте,
в звездных латах он.

Баю-бай, сыночек мой,
как поет река!
Рыцарь слышит в поле вой,
на мече – рука.

Рыцарю неведом страх
(ох, боюсь, боюсь!),
взмах меча, и снова взмах
(я к тебе прижмусь).

Баю-бай, сыночек мой,
баю-баю-бай.
Рыцарь скачет, кончен бой.
Сладко засыпай.

 

Когда Эухенио подрос, он стал спрашивать папу и маму об этом рыцаре – ему было интересно, как его зовут, почему у него звездные латы (и что это значит?), с кем он сражался? Тогда Федерико написал несколько романсов, в которых рассказал все, что он знал об этом рыцаре – Алонсо Храбром. Все – и не совсем все, потому что в любой сказке должна быть тайна. И вечерами, когда загорались первые звезды и вся семья собиралась после ужина в маленьком внутреннем дворике дома, Зораида пела эти романсы Эухенио.

 

 

Романсы об Алонсо Храбром

 

Романс о рыцаре и его жене (Романс о разлуке)

В Кордове темные ночи.
В Кордове женщина плачет.

– Где муж мой, скажи мне, Отче,
где рыцарь мой верный скачет?
Зачем воевать решили
снова король наш с эмиром?
Казалось, распри забыли,
и все наслаждались миром.
Одна я, одна с сыночком,
Ах, как без отца он плачет!
Ах, где же мой милый, Отче?
Пусть в Кордову милый скачет.

А ветер гладит руками
волос ее дивных пламя.

Рыцарь Алонсо сражался
в то время в ужасной битве
и ничего не боялся,
хранимый силой молитвы.

Звезды на небе сияют.
Севилью крест осеняет.
Но ночь в ней чернее сажи.
В Севилье рыцарь усталый
шепчет сквозь сон уж:

– Когда же,
увижу я цвет мой алый?

 

Романс о том, как Алонсо спас мавританского рыцаря

Отдохнуть остановился
у реки Алонсо храбрый.
Напоил коня и после
лег в тени олив сребристых.
Только лег – и слышит стоны.
Смотрит он – неподалеку
видит рыцаря другого,
в спину ранен тот стрелою.
Рыцарь это был гранадский,
враг испанцев, но негоже
раненного так оставить:
он без помощи погибнет.

– Пусть другой он веры, разве
он не рыцарь благородный?

И спешит скорей Алонсо
от стрелы избавить мавра.
И платком своей любимой
повязал ему он рану,
на коня помог забраться
и повез его в Гранаду.
Рыцарь был то именитый
из семьи Абенсеррахов.
Только он пришел в сознанье,
так Алонсо он промолвил:

– Славный воин христианский,
пусть с тобой мы разной веры,
но клянусь тебе отныне
в дружбе вечной, нерушимой.

 

Романс о том, как Алонсо прибыл в Гранаду, а потом очутился в призрачной пустыне

Много тайн хранит Гранада –
город, полный волшебства.
Скрыто тишиною сада
видное едва-едва.
Был Алонсо с уваженьем
добрым гостем принят там,
ведь ему своим спасеньем
был Саид обязан сам
из семьи Абенсеррахов.
Сколько вздохов было, ахов –
все родные слезы льют,
и на пир весь мир зовут.
Но Алонсо в путь спешит,
так он маврам говорит:

– Установится коль мир,
то приеду я на пир.
Верный рыцарскому долгу,
раненому я помог.
Странствовал и так я долго,
путь домой и так далек.

Едет рыцарь из Гранады,
но эмиру то не надо.
Джинны хитрые эмиру
подчинялись, и эмир
джинну повелел Захиру
в призрачный отравить мир
храброго Алонсо, чтобы
тем ослабить христиан.
И Захир, сверкая злобой,
превратился в ураган,
рыцаря унес далеко,
где все голо, одиноко –
неба купол черно-синий
солнцем там не обогрет,
в каменистой той пустыне,
виден только звездный свет.

 

Романс об Алонсо и старом короле

Глаза Алонсо открывает,
пустыню видит пред собой;
глядит вокруг – не понимает,
куда закинут он судьбой.
Но ничего он не боится:

– Я рыцарь, страх неведом мне.
Случится, что должно случиться.

И вот идет он в тишине.
Идет, идет. Все небо – в звездах,
и холоден, прозрачен воздух.
И вьются тропы между скал.
Какую выбрать? – на одной
как будто кто-то начертал
слова уж слабою рукой:
понятны только два: за мной.
Пойду – решил Алонсо. Он
идет вперед неутомимо,
идет как будто бы сквозь сон,
а звезды пролетают мимо.
И вот приходит наконец
к пещере. В той пещере – старец,
у ног его златой венец,
но сам – как бедный он скиталец.

– Я ждал тебя (сказал старик),
я ждал тебя, не зная, кто ты.
Настал столь чаемый мной миг
мной не заслуженной свободы.
Я должен был тебя дождаться
пред тем, как в небеса подняться.
Послушай, рыцарь, я – Родриг,
король, Испанию сгубивший,
но страсти все свои смиривший.
На землю должен ты вернуться
(ведь ныне, знай, ты – на луне).
О том, как можешь ты проснуться,
сказать тебе велели мне.
Пройдешь ты разными тропами,
и встретишь странных трех зверей.
Послушай их, и с их дарами
вернешься ты к семье своей.
– Твои слова мне не ясны.
– Мои слова ясны как сны.

И старец, так сказав, исчез,
и вспыхнул новый свет небес.

 

Романс об Алонсо и лазурном тельце

Немые серые дюны,
звезд милосердная нежность.
тайна извечная мира
тайная мира безбрежность.
Рыцарь, доверившись звездам,
тропою идет видений.
Мелькают образы рядом –
неясно чьих сновидений.
Их голоса словно эхо,
они его призывают,
куда-то манят волшебно,
с тропы – со звездной – сбивают.
Но рыцарь с тропы не сходит,
животное ищет взглядом.
Какое? Он сам не знает,
но знает: оно уж рядом.
Только бы силы хватило,
только бы в снах не забыться
только б идти за сияньем,
с дороги звездной не сбиться.
Приходит к озеру рыцарь
той одинокой тропою.
Тельца лазурного видит,
пришедшего к водопою.
И видит в озере змея,
к тельцу что плывет безмолвно,
ему он спешит на помощь,
бросается прямо в волны.
Быстрая, страшная схватка,
но рыцарь сильнее змея,
и в глуби свои уплывает
змей побежденный, чернея.
Виденья тогда исчезли,
важно телец поклонился,
к рыцарю, мудрый и добрый,
с речью такой обратился:

– Достойна всегда отвага,
достойней, коль бескорыстна.
Так было, так есть, так будет
Вовеки. Ныне и присно.
Благодарю тебя, рыцарь.
Ты спас меня и за это
дарю тебе эти латы
из нежно-звездного света.
Они не дадут защиты
тебе от меча стального,
но защитят своим светом
от колдовства неземного.

Растаял телец лазурью,
воздух – лазури безбрежность.
На камне латы сияют –
а в небе – звездная нежность.

 

Романс об Алонсо и огненном льве

Таинственный шепчет ветер
рыцарю в латах прекрасных:

– Ступай тропой золотою,
не стой в сомненьях напрасных.

И видит рыцарь – на лунной
дюне тропа золотая
таинственно загорелась,
и пламя – с каждого края.
В стороны смотрит и видит
дивных дворцов силуэты,
вокруг них сады разбиты,
в которых – вечное лето.
И в пламени голос слышен:

– Там ждут тебя наслажденья,
не бойся пройти сквозь пламя,
то будут твои владенья.

Но рыцарь свой взор направил
вперед, и с тропы не сходит.
тропа его золотая
к бедной деревне приводит.
Заброшена, только в церкви
сияет яркое пламя.
И рыцарь заходит в церковь,
дверь отворяя руками.
Под куполом, в самом центре,
огненный лев восседает,
лапой одной золотистой
сияющий меч сжимает.
На рыцаря смотрит строго
и молвит звонкоголосо:

– Не кончилось испытанье,
ответь на мои вопросы.
– Что – тихая сила сердца,
что – глубина и безбрежность
взора и прикосновенья?
что дóлжно лелеять?
– Нежность.
– Что власти ценней безмерной,
что больше таит бессмертья,
чем злато, слава и храбрость,
что не купить?
– Милосердье.
Что и во мраке кромешном
наполняет надеждой вновь?
Что же – закон непреложный
для сердца, скажи мне?
– Любовь.
– Ответил на все ты мудро.
Теперь я совсем спокоен –
меч отдаю тебе этот,
ибо его ты достоин.
Меч этот выкован в свете
солнечном – тьму он развеет,
когда это будет нужно,
надеждой пусть пламенеет.

 

Романс о рыцаре Алонсо и золотой орлице

Черное-черное небо,
звезды сияют, как слезы –
радости или печали
в них раскрываются розы?
Рыцарь бредет молчаливо,
что ждет его – он не знает.
Немые серые дюны,
как будто все замирает.
Но вдруг вдалеке он видит –
две мощных орлицы взмыли.
Крылья одной – золотые,
другой – хрустальные были.
В безумном кружатся танце:
то обнимаются нежно,
то бьются они жестоко.
Гибель одной неизбежна:
сильней, мощней золотая –
хрустальной нигде не скрыться.
Но золотая не хочет
гневом последним пролиться.
Хрустальная беспокойно
к дивным дворцам улетела,
а золотая на камень
тогда белоснежный села.
И рыцарь пошел к орлице,
сияющей ярче солнца,
извилистою тропою,
средь дюн что рекою вьется.

– Что видел, пойми ты верно
(орлица ему сказала):
еще не настало время
чтоб в битве Гранада пала.
Нескоро еще победа,
но джиннов повергнуть надо.
К ним тебя перенесу я –
к вершинам Сьерра-Невады.
Там логово их – готовься,
готовься к последнему бою.
Судьба войны стародавней
решена будет тобою.
Расправила свои крылья,
сказав ему так, орлица.
И вот уже в небе реют.
Хрустальная плачет птица.

 

Романс о битве Алонсо и джиннов

Причудливый замок снежный
стоит в горах невозможный.
Он чарами создан джиннов –
что истинно в нем, что ложно?
Солнечным светом сияя,
с луны спускается птица,
а на спине ее мощной –
в латах сверкающих рыцарь.
Едва он ступил на землю,
из замка пустили стрелы.
Латы его защищают,
и к замку бежит он смело.
Полчища джиннов ужасных
выходят ему навстречу,
Но рыцарь не знает страха,
с мечом бросается в сечу.
И солнечный меч сверкает,
джиннов лишая их силы:
они, колдовство теряя
становятся тем, чем были –
ветрами, которых в духов
злой волею превратили.
Один лишь бежал от битвы –
Захир. Он с горы помчался –
в поля у ее подножья.
И рыцарь за ним погнался.

Под ласковою луною,
как песня, река струится.
Должен Алонсо Храбрый
с последним врагом сразиться.
Захир ураганом воет,
молнии в рыцаря мечет,
но тают они на латах,
и рыцаря не калечат.

Черное-черное небо,
как песня, река струится,
два взмаха мечом – две вспышки.
В небо взлетела орлица.
И проясняется небо,
город овеян рассветом.
И скачет все дальше всадник,
сияющий звездным светом.

 

Эпилог

– Мама, мама, а что было дальше? – спросил в нетерпении Эухенио.

– А дальше легенда заканчивается, и начинается история. Спроси у папы.

– Папа, папа, что было дальше?

– Лишившись магии джиннов, гранадские эмиры сами уже не начинали войн с испанскими королями. На какое-то время был заключен мир. А спустя два века последний эмир Гранады Боабдил со слезами на глазах навсегда покинул свой прекрасный город, и Гранада вновь стала испанской.

– А что стало с Алонсо?

– Когда Алонсо победил джиннов, он вернулся в Кордову, к своей жене Ауроре  и сыну Мигелю. Поскольку война закончилась, он, держа свое слово, отправился в Гранаду, и там Саид Абенсеррах устроил в его честь огромный пир. Их семьи подружились, и часто они ездили в гости друг к другу. А спустя много-много лет, в роду Алонсо родился мальчик, и назвали его Федерико, а в роду Саида Абенсерраха родилась девочка, которую назвали Зораидой.

– Ведь так зовут тебя и маму!

– Да, все верно, Эухенио – ответил ему, улыбаясь, папа на вопрос, который Эухенио не задал, но который так ясно читался в его глазах.