Выпуск №20

Автор: Лана Ленкова

 

Софья Суркова. Лазурь и злые духи. — М.: ОГИ, 2023. — (Флаги. Поэтическая серия).

 

 

«Лазурь и злые духи» — дебютный сборник Софьи Сурковой и одна из двух первых книг поэтической серии журнала «Флаги», подготовленной совместно с издательством «ОГИ». Суркова — яркая представительница поколения двадцатилетних (р. 1999), студентка Литературного института, редакторка онлайн-журналов «FEMINIST ORGY MAFIA» и «Сверхновый Карфаген». Публиковалась в журналах «Флаги», «Ф-письмо», «Воздух» и других, вошла в шорт-лист молодежной поэтической премии «Цикада» (2021).

В предисловии к изданию Оксана Васякина пишет, что Суркова — продолжательница традиции, заданной Хлебниковым. При чтении ее стихов вспоминаются Хлебников, Крученых, Гнедов:

 

и молчит он, и не говорит,
и слышится только:   вры и рвы
                                     гла и мгла

 

У Сурковой действительно заумь, хоть в ее текстах и много искреннего, эротичного, невероятно много любви, много «я». Авторка дает речи прорасти через себя, разнести споры:

 

              ты есть то
а все что не то — лишь ненанесение, звукастая система огласовок, а если
не веришь мне, то лучше верь — не́верь речевата.

 

Поэтка ничего не изобретает в этой области, но изобретает в другой.

Эта книга — необъятный мицелий; она развивается нелинейно, как и нарратив в стихах Сурковой. Тексты здесь хаотичны и полистилистичны, как сама жизнь. Стихи Сурковой сопротивляются интерпретации, но их и не хочется разгадывать — они работают аудиально:

 

А между
круглых и круглых яяблоонь
выжат домий пчелинок: мы
шли по их городу, а их город был звук.
Весь август звук нас тяготил;
он — предел;
объята злостной болью, я
разобрала акустику города, становление звука
его слова — их я унесла с собой
(все искажалось, и все счернело, но их
я унесла с собой).

 

Авторка расширяет пространство, организуя звуковой ландшафт. Как слепой стуком трости определяет границы помещения, так и мы ориентируемся в мире Сурковой — здесь многое подсказано звуком.

На презентации «Лазури и злых духов» литературный критик и исследователь Илья Морозов отметил, что язык в книге — праязык, «язык-ребенок», за которым читатель наблюдает. С этим высказыванием на той же презентации поспорила Оксана Васякина, сказав, что логика вселенной Сурковой противоречит времени, в этом мире не может быть «прото-» и «пост-», не может быть детства. Еще в предисловии к сборнику Васякина писала: «ни в коем случае не нужно думать, что эти стихи инфантильны». Возможно, эти тексты, правда, не детские — но они ценят детство. Они напоминают мультфильмы — здесь и динамичная смена кадров:

 

и податливый ключок его ре́чного дома,
в котором одна табличка висит, такая:
«плюгавая лимита ищет работу»,
никак не откроет замок.

Ха! холм!
я украла у тебя эту землю —
все стало словом, и все чахнет, как слово,
твоя земля была здесь
                                    а опустилась

                                    вот сюда

 

и яркие персонажи:

 

И все пришли: евнух
и егерь (а ведь кто-то из них жабий сын),
живая ежиха, ослица, дельфиноорел,
бессмертные лебеди, люди-драконы,
музыкальные клоуны и трубачи и
их шестисотая кошка

 

а почти каждый объект в этих текстах будто акцентирован звуковым эффектом: «кровь-кровь», «ц-апля», «йазык», «яяблоони», «яблоони», «яяблони». Здесь письмо больше не проводник — оно автономно: эти тексты и этот мир настолько субъектны, что мы будто перестаем быть (вернее сказать — мы становимся объектами наравне с миром).

Вселенная, творимая Сурковой, не антропоцентрична — и здесь мы переходим в область «плоских онтологий»: каждый объект, каждая единица этого поэтического мира сама себя определяет, все объекты независимы по отношению друг к другу и равноценны с онтологической точки зрения. Звук, образ, текст, книга — каждый фрагмент одновременно часть целого, целое из частей и автономный объект в его независимости от других объектов:

 

мир схлопнулся
в кротовую нору
в борт воздушного судна
в честивый дом мистера Брауна

 

Дом мистера Брауна — дом-гриб; книга — грибница, каждый гриб-текст которой уникален (сборник Сурковой работает по принципу шкатулки). В первую очередь тексты своеобразны благодаря тому, что авторка использует разные — порой несовместимые — стратегии письма (документальная, нарративная, метафизическая поэзия, заумь и т.д.) в пределах книги и даже одного произведения, что заметно в центральной поэме «Лазурь и злые духи».

Энергия по книге умышленно распределена неравномерно. Вот, например, «Стихотворение на несуществующем языке»:

 

о́тчи зазу́бые в ле́сеннем я́бе
тру́жат жа́бушки окололи́ца
яблоколи́ца древяси́стые
рукови́тые — упра́чиваю — заче́мные?

 

Подобно «глокой куздре», стихотворение создано на основе русского языка, мы даже встречаем знакомые слова: «время», «нашлись», «жабушки». Это стихотворение напоминает нашумевшее изображение, смоделированное с целью передать состояние человека в момент инсульта и в первые минуты после него. Мир выглядит навязчиво знакомым, но ничего не получается распознать — так, мы встречаем конструкции: «пресыха́ет в отта́янии», «полисок еневеет», «в ле́сеннем я́бе», — фразы кажутся интуитивно понятными, но интерпретировать их не получается (из-за чего текст внушает тревогу). «Перевод стихотворения на несуществующем языке»: «душа внутри тела тело в плену» — будто намекает на то, что стихотворение стремится передать состояние души, обреченной находиться в смертном (больном) теле.

Отдельно хочется сказать про приложение «Rehab», название которого, скорее всего, отсылает нас к песне Эми Уайнхаус, умершей из-за алкогольного отравления и пополнившей «клуб 27»[1] в июле 2011 года.

Суркова пишет: «3 января 2018 года я попала в реабилитационный центр <…> и пробыла там семь месяцев. Я просила разных людей рассказать мне про их жизнь и историю употребления <…>». «Rehab» состоит из семи стихотворений, записанных в единой форме, напоминающей анкету. Эти тексты, полные боли, вызывают одновременно ужас и сочувствие. Вот, например, реплики Леши, который «начал пить и курить в 11 лет» и «бахал внутривенно фен до 21 года»:

 

мать жалко и сестру, доверия нет,
надоело торчать, я и через церковь пробовал —
не вышло, вот
теперь через Анонимных пытаюсь.

 

Авторка не делает выводов, но мастерски складывает поэтический текст из услышанного:

 

однажды батя отвез меня на охотхозяйство,
оставил там трем дядькам
(потом я узнал, что он меня продал)
короче, у двоих дядек был СПИД, а третий
специально с ними баянами менялся,
посмотреть, заразится или нет. Потом все трое умерли.

 

Создавая тексты, поэтка переключается между стилями, избавляясь и избавляя нас от предрассудка языка. Но не этим в первую очередь интересна книга — Суркова создает мир, не основываясь на классической иерархичной метафизике, а исходя из метафизики объектов и объектно-ориентированного феминизма (в том числе из-за феминистской оптики эту поэтику можно считать новаторской). «Лазурь и злые духи» — это смелый дебют как самой авторки, так и поэтической серии журнала «Флаги».

 

В дни карнавала
с Глазастого Холма
спускается рогатая садовница: она
подходит к линии берега
и смотрит в озеро;
в его воде садовница 
видит себя такой, / какой она должна стать.

Она изнемогает, силится и не может
увидеть себя
такой,
какая она есть —
она слишком измельчива или:
                                                  вода этого озера — бутафория.

 

 

____________________________________________

[1] «Клуб 27» — объединенное название влиятельных музыкантов, умерших в возрасте 27 лет