Выпуск №20

Автор: Юлия Сазонова

КОЛЫБЕЛЬНЫЙ КИНЕМАТОГРАФ

каждый раз уезжая,
я думала вернуться:
как актёры, играющие
мужа и жену, потом
встречаются за кофе
и держатся за руки.

песок стирает кожу
совместно с перепонкой
сланцев из Tвоё<
галькой<
крупными меловыми
камушками<

азарт съёмок
постельных сцен
проходит, и весь
гонорар уходит
на фильтр и
эспрессо.

долго стоя на плитке
с пляжной грязью
и ледяной водой из
шланга ещё_
же_на_гретом
бето_уже_не_

говорили много.
так много,
что совсем
ничего не помнится.

совсем ничего.
такое ничего, что
пустота трансгрессирует
в умиротворение

и снится мокрое
от медового сиропа
слоёное тесто.

каждый раз уезжая
я думала вернуться

как актёры играющие
мужа и жену потом
встречаются за кофе
и держатся за руки?

REM (БДГ)

раскаты волги.
терпкость в
воздухе — какая?
весенняя ли?
терпкая ли?
наша ли?
и ты вплети
меня в вязь
арабскую и
иероглифы:
звуки ÿ и ç,
их нет, как?
захоти раз-
ложить на
эпителий
тон стона
умершего при
рождении.
папины же-
лтые подушки
пальцев — всё,
что осталось
от нас и для
наших лиц:
добрых лиц
лошадей,
синих лиц,
крёстных.
что тебе
интересно?
фамилии
и имена, и
вросшие
волоски
на углова
тых
равнобе
дренностях
взрослости.

МЕДЛЕННАЯ ФАЗА

девятнадцать лет стыда:
горячий и влажный, он
заползает в поры,
в ушные раковины,
в уголок глаза и
сворачивается мокрым
клубочком.

такой родной, что хочется
назвать его питомцем,
купить поводок и мягко
поглаживать завитки
серой шерсти

такой родной, что хочется
пнуть его, наорать
за громкость
за тупость
за быстроту
трансформации в кровь
в соль в пот в одышку

стыд уже неотличим
от других моих чувств:
неспящий, голодный
аффилированный с
любовью, желанием,
страхом, злостью и
депрессией
он – больше я, чем я

я говорю, что
мне нужен друг
но мой друг
определен
и вписан в
графу брак
графу дети
в графу
беременность
секс, болезнь,
смерть,
номер контакта,
близкие друзья,
пол возраст
имя

ПОТЯГИВАНИЯ

мне теперь не так
запоминается эта
весна и те другие
раньше

запоминаются пять
дней до весны и пять
после неё – осадок
на нёбном
рельефе

подминая моё
восприятие утра
искорёженным
металлом на
языке

прокисшее молоко
стенок чайной чашки
из которой пьют кофе
вечером засыхает
сверху: по нему можно
гадать

слежавшиеся персики
излом волос под крабик
отломанные кроватные
пустоты я не самая
умная

и мне не больно
а так томно что
кажется боль и
это вязкое ничего
просто рождают
собой ровный
белый шум
<>

НЕЗАДЕРНУТЫЕ ШТОРЫ

раковины ушей обгорают
светлеют  ногти пока не
начнут тлеть и не истлеют в
неловкую голую изгарь