Карий и голубой — Артикуляция

Выпуск №4

***

когда акварельные пятна – два резонансных ритма
два или более – танца – сливаются тьма и дым
можно поверить в простое целое – в этику слэма и моша
в приветливые границы – хаотичных движений пока
совпадают гибкие контуры – не оскорбляют моих
представлений о правильном или – прекрасном и допустимом
запахе – не выношу – ЭТУ химию ЭТУ органику
оцепившую ЭТО тело
неродное такое – принцип – руководящий
каждым рывком конечностей – неприятеля и моих
непрерывно зудящих среди – мокрой подвижной крапивы
в плотном живом пространстве – как оказались?
карий и голубой – в полутьме и монтажных вспышках
только запах – тревожный запах – огороженной территории
не сбежать ни до стойки бара ни до – курилки
всюду будут тела – и колючие контуры под напряжением – вонь и танец
танец врага – под музыку – ЭТУ музыку
непрощенные синяки
кровяные подкожные лампы – не пролагают пути
из утробы конвенций – хрупких – единогласных
словно
обвинительный приговор – нашему виду

***

Этот гул на трибунах, который ни с чем не спутать;
этот гул на трибунах, когда Слизерин сосёт;
этот гул под всеобщей кожей, когда грифон,
расклевавший голову змея, копью подобен
в занесенной руке
святого Георгия на гербе

говорит об одном,
для своих говорит,
не поймут
иные:

победило добро, победили наши, они ведь – наши?
Гриффиндорцы, родные будто –
алый и золотой;
на машинах и флагах
светится
«На Берлин!»,
как светилось лицо
«нагнувшего…»,
«разъебавшего…»
почему-то родное в пространстве чужих руин;

слизеринцы,
они как немцы,
а немцев – можно

бить по жопе метлой или в женскую раздевалку
затолкать после матча;
изумрудом и серебром
на украденных шортах стыдливо мерцает змей,
или это влажнеют глаза, невидимые за дверью?
Слышно сопли под носом, и
опухающее лицо

заливается алым,
но не золотым,
потому – чужое.

***

На двухмерной листве камуфляжа пятно кислоты;
нет, всего лишь рюкзак с анимешным подростком в рыжем –
содрогается песней афганца в полупустом вагоне;
кто здесь? – ряженый ли, отчаявшийся, безразличный
к представлениям о себе, представлениям о войне
из сериалов на НТВ; или попросту будни его
победили условность жанра;
Сквозь музыку из наушников –
мимика и контекст
образуют застывший взрыв посреди вагона;
или то монолог персонажа во время боя? –

«…южные горы и небо, конечно, не для меня
девичье сердце забьется, здесь
радикальные ниндзя
из враждебной деревни скользят по солдатские души
сквозь густую листву – ну а мы повязали мишени
на горячие лбы – или это необходимый
знак принадлежности клану? Рыжий комбинезон –
типовой, как детали АК; это если издалека
посмотреть – мы кислотные пятна костра в ночи,
а вблизи – тут свои завихрения, швы, заплатки
и прочие метки жизни;
я-то всё же не типовой, у меня есть судьба и рюкзак
с анимешным подростком – под сердцем общая яма,
скрытая лапником, прелой листвой камуфляжа,
под которыми бьется в засаде-ловушке
девятихвостый лис…»

***

то ли пальцы блуждают в кармане
то ли голос в твоих стихах
но разбитый плафон у лифта не светит ярче
и если ключи потеряны обратиться
куда посоветуешь хочется в туалет

можно спуститься в жэк со списком литературы
если погнулось восьмёркой гермесово колесо
если культурный кругозор и дрессированная интуиция
обнаруживают свою ограниченность
когда ты сопротивляешься моему прочтению

ну не сказать что совсем ничего не понятно
наблюдаются вроде бы некоторые просветы
но вот по каким принципам организованы эти намёки
заряженные политически и философски
и почему эта цитата огибает абстракцию
овеществленную бытовой деталью
тут мои полномочия всё

но ведь лайкают же одобряют распространяют
значит поди тревожит кого-то это высказывание
не последние же люди выражают свою солидарность
я бывает нет-нет и скажу непрямое спасибо
если гул бесполезного голоса млечно-уютен
если ждать как спасительный мысли – камушка в новом ботинке
разве нужен ответ вопросу такой однозначный
ритмизованная инструкция к скучной жизни

пальцам в кармане щекотно от мятой бумаги
возможный подвох укрывается в мелком шрифте
как не беситься что снова тебя не расслышал
как прощать непрозрачные смыслы в твоих стихах
а себе – опущенный взгляд перед неполнотой контекста
и вульгарные тёплые слёзы за судьбы Ивана да Марьи
(если конечно речь не идёт о живых людях)
да и этого не всегда достаточно
или вообще – никогда

***

В Люберцах обнимаются
за пределами световых
пятен, разлитых возле
транспортной остановки
“Мальчики” – здесь тормозит
маршрутка или автобус;
выгружает, как правило, мальчиков
под надзор военных врачей.

Бледные буквы на въезде в город,
улица Кирова, вот она;
где-то рядом проспект Октября.
«Мальчики» – тесный топоним,
но так привычно
читать эту надпись на въезде в город:
«Люберцы», хмурый школьник.
Хризантемы. Короткий день.

Либо в школу, либо туда-
на остановку «Мальчики»,
на дискотеку
грубой физической силы
и наблюдать
как некто, кому суждено
стать наконец человеком,
сходит на остановке
ради инициации —
бюрократической,
воинской,
и пацанской;

в блёклом приемном покое
конкурсные рисунки
из Лианозовской? – нет, из начальной школы:
танки в пушистом пастельном контуре и цветы
на погонах военных с глазами на пол-лица.

…или можно «Страйка» за стадионом,
чтобы румянец неоновый
цветом наполнил надпись на въезде в город;
чтобы пьяным на лавке признаться:
«Лю» —
говорили школьники
в неподконтрольных чатах,
и говорили немало.
«Бряц» — говорили берцы
солнечном асфальту,
и поверхность перенимала гремучий, но мягкий ритм
мелкого камня, цементной пыли под черной подошвой –
лучший ответ из возможных
на это признание.