Выпуск №6

Автор: Магдалена Блажевич

(16.8.1993.)

         Через два часа я умру. Волосы, вымытые ромашкой, белые, как снег, смешаются с пылью от протоптанной дороги и посереют. Он запомнил отпечатки ног размера от 18 до 36, ушибленные части тела и грязью испачканные пальцы и вскоре запомнит все мое тело, длиною в сто шестьдесят сантиметров. Сухая земля впитает мою ДНК и не даст дождям и снегам размыть меня. Я всегда буду чуть-чуть под землей, может быть, из меня вырастет трава.

         Сливы переспелые. Беру одну и тяну. Чувствую фиолетовые брызги. Оставляют на платье коричневые пятна. Но грудь не испачкалась. На ней расширится то пятно, которое от ярко-красного перейдет к черному, когда меня положат на нейлон в импровизированном морге. Там я не буду одна. На  голове у меня будет холодная корона из синих отпечатков пальцев. Если бы я тогда могла вдохнуть, то знала бы, как резок запах застоялой смерти. Но фотограф будет знать. Он подойдет и откроет мое тело и лицо, завернутое в серебряную фольгу. Кожа и губы будут синими, как глаза сейчас. Он нагнется, посмотрит на меня в объектив и сделает мою последнюю фотографию. Мои глаза будут закрыты, под носом затвердевший черный след. Он вытрет свое лицо рукавом рубашки, сине-белые полосы впитают слезы и пот. Я стану частью его жуткого архива.

         Через час вниз по лесу, словно лавина из камня, нахлынет поток здоровых мужских тел. Один из них покажет мне железным пальцем, чтобы я встала третьей в очереди. В ней я буду самой низкой. Черные головы на высоких телах с обеих сторон повернутся ко мне, как цветы к солнцу. У того, из чьего огненного дождя искра ударит мне в грудь, на голове будет кепка набекрень. Он будет стоять под бабушкиной яблоней. Только низкий колючий забор будет разделять нас. Он обопрется ногой на деревянную скамеечку в тени. Там, где обычно отдыхают. Он не будет знать, что на него, точно между двумя мешками с песком, смотрит один зеленый глаз. Когда я упаду, он упадет тоже. Его отнесут домой сильные руки его брата, черные от солнца, а меня белые, еще мальчишеские руки моего брата.

         Помидоры тоже переспелые. Мнем их весь день и бросаем в горячий котел, из которого, как из вулкана, брызгает красный соус. Он падает на редкую траву, а жуки и муравьи убегают, как от пожара. На столе вымытые сухие банки из-под варенья. Когда мы их наполним и сложим, то услышим звук неизвестных голосов. Тогда мое тело немного сожмется, дыхание ускорится, а кровь стремительно потечет по жилам. Три красных стеклянных ряда, осевших от тяжести, долго останутся нетронутыми. Пенистая кислотная вода льется по мягкому оранжевому отстою. Пальцами размазываю поверхность и на короткое время крашу источник. Вокруг него теплые лужи с зелеными краями. Охлаждаю ступни под торчащей трубой и наполняю пластиковые бутылки. Асфальт накален и пуст. Белая линия стерта. Лес глубок и темен, все еще тих. Когда позже будут смотреть на него с той стороны Боснии, он будет в огне, и пепельные куски деревьев будут падать на наши крыши. Все птичьи гнезда исчезнут.

         Железная дорога заросла бузиной, рельсы заржавели. Разуваюсь и иду, словно по бревну. Не выдерживаю долго, горячее железо жжет. Надеваю тапочки и чувствую, как приятно от теплой резины. Собираю мелкую ежевику и все сразу кладу в рот. В мое горло льется сладко-кислый кровавый сок. Я вытираю руки о свое платье. Усаживаюсь на белый железнодорожный камень перед домом Фериза. Там отдыхают две серые кошки. Их худые тела медленно дышат. Окна покрыты когда-то белой твердой простыней, дверь закрыта. Стекло, треснувшее по диагонали, заклеено коричневой липкой лентой. Желтые одуванчики высунулись из бетонных рам, размытых от дождя. Сухое кукурузное поле за домом не шелестит. На черных проводах линии электропередачи над стогом сена в ряд сидят вороны, блестяще-черные. Когда они полетят и раскинут большие крылья, будет слышно щелканье отработанного замка. Смуглый мужчина с опущенным носом и со шляпой на голове взглядом подаст знак, на который из засады, как в детской игре из дыр, из шкафов, из-под столов, выскочат прыткие ноги. Цыганские гадальные карты будут разбросаны по полу, по ним будут ходить плотно натянутые сапоги. Кошки взберутся на высокое дерево ореха. Стебли кукурузы повалятся один за другим.

         Кладбище на холме находится за моей спиной; если смотреть  с горы, оно похоже на мяч с близко нарисованными друг к другу точками. Меня похоронят не там. Весь день два солдата у его подножия в скрытой, затененной части будут копать глубокие ямы. Из них будут выползать черви и кольчецы, которые будут искать новое убежище. Моя последняя в ряду. С меня не снимут фольгу. Я буду в ней как в нарядном платье. Когда меня будут опускать в деревянном гробу в землю, вокруг меня будут стоять только несколько пар усталых ног. Букеты диких цветов сразу же сморщатся и лягут на горячую землю. Лес потухнет, лишь где-то будут видны еще бледные полосы дыма. Со временем белые буквы на деревянном кресте сотрутся, а гвозди заржавеют. Рыхлая земля осядет, а на ней вместо каменной плиты застынет разноцветный воск.

         Сейчас… Сейчас глаза мои увлажнились. Мать уже мутна, а он уже кепку надел набекрень.

Перевел с сербскохорватского языка Игорь Бульян