Выпуск №8
Автор: Ольга Валаамова
К детской литературе у нас почему-то принято относиться с некоторым пренебрежением и даже сближать ее с литературой популярной, развлекательной. Отчасти, может быть, это и оправдано, потому что, во-первых, у этой литературы есть четкая задача – соединить в единое целое развлечение, поучение и обучение, во-вторых, у нее, как и у литературы массового сегмента, есть совершенно определенный адресат. Произведение детской литературы не может быть, как высоколобая проза, адресованным «хоть бы и никому». Наоборот, его автор, по идее, должен хорошо представлять себе, для кого пишет и какую эмоцию хочет получить от своего читателя. Но это совершенно не значит, что подобное произведение лишено всяких признаков художественности и не может при самом удачном раскладе войти, так сказать, в золотой фонд русской литературы.
Более того, в последнее время наблюдается очень интересный феномен: книги, предназначенные для детей и подростков, начинают читать взрослые. Конечно, связано это прежде всего с тем, что эти книги добрые и позитивные, а именно таких эмоций очень часто не хватает в современном мире. Ну и, кроме того, «взрослая» литература последних двух десятилетий как бы отвернулась от повседневных человеческих проблем и занялась проблемами глобальными или же обратилась к истории, которая тоже очень часто описывается при помощи элементов мистики и фантастики. Обычно в конце этих произведений неизвестно откуда вылезает Великое Ничто и пожирает персонажей со всеми их нерешенными проблемами. И потому читателю довольно сложно соотнести события своей жизни с подобными художественными произведениями. Иное дело – подростковая проза, описывающая становление характера героя и его отношения с окружающим миром, которые часто не умеют выстраивать даже люди возраста 40+. Тут всегда есть о чем задуматься и с чем разобраться, есть к чему применить классический критический анализ. Более того, именно в этой прозе, даже если она не очень высокого качества, можно найти отражение каких-то новых социальных тенденций и явлений.
На сайте книжного интернет-магазина «Лабиринт» у повести Николая Пономарева «Точка бифуркации» исключительно восторженные отзывы, написанные, правда, преимущественно матерями. Оно и не удивительно: здесь использован тот же самый архетипический сюжет о Золушке, что и в любом женском романе из области массовой литературы. Понятно, что история «чистой подростковой любви» не может не понравиться замученным жизнью российским женщинам. Также говорят, что книгу охотно читают подростки. Но попробуем все-таки посмотреть на «Точку бифуркации» с высоты собственного жизненного и читательского опыта.
С этой точки зрения прежде всего поражает ровный эмоциональный тон книги, написанной от лица мальчика-подростка. Вернее, молодой человек 23 лет рассказывает о своих переживаниях семилетней давности. Но даже в этом случае невозможно объяснить этот ровный, напоминающий стиль Хемингуэя в «Фиесте», тон повествования. Герой «Фиесты» пережил Первую мировую войну, получил тяжелые ранения и страдает от посттравматического синдрома. Именно поэтому он не столько переживает, сколько регистрирует происходящее, не будучи в состоянии вступить в полноценный контакт с реальностью. И совершенно непонятно, почему похожим образом рассказывает о своих переживаниях мальчик из благополучной семьи, у которого нет никаких особых жизненных проблем. Автор не изображает, а всего лишь называет то, что чувствует его герой. Даже диалоги он не воспроизводит, а, как правило, пересказывает, и это производит довольно-таки странное впечатление. Хотя, конечно, если переписать этот роман так, что героем будет не мальчик 15-16 лет, а скажем, разочарованный в жизни 43-летний мужчина, то вся история тут же заиграет совершенно другими красками.
Характеры остальных персонажей можно оставить такими, какие они есть, только вместо школы поставить офис, партнершу по танцам Яну сделать бывшей женой, а парочку друзей главного героя – его детьми школьного возраста. Итак, у разочарованного в жизни 43-летнего мужчины, который находится на грани развода и потому живет с мамой, сломалась машина, и он временно ездит на работу на автобусе, где встречает необыкновенно красивую, несколько странную молодую девушку примерно 20 лет. Далее все по тексту так, как там написано, можно ничего не менять, только вместо соревнований по танцам будут поездки с женой по семейным делам. И развязка объясняется слегка по-другому: Марина не только чувствует себя недостойной главного героя и обязанной всю жизнь ухаживать за отцом-алкоголиком, но и считает недопустимым вставать между ним и его несовершеннолетними детьми. Потому что в ином случае этот странный обрыв всех связей логическим путем объяснить невозможно. Все-таки на дворе у нас XXI век, а не середина ХХ, героиня инвалид по слуху, а не по зрению, и надо извернуться каким-то особенным образом (что автору явно не удалось), чтобы объяснить логику этого странного финала.
И тем не менее единственное, что по-настоящему интересно в этом произведении лично мне – это как раз характер главной героини. Не тем, что в нем обрисовано в романе, а потенциальными возможностями, которые так и не были развернуты автором. Марина – инвалид по слуху, живет с пьющим отцом, подполковником в отставке, учится в коррекционной школе. Они постоянно переезжают, видимо, оттого что отец ни на одной работе долго не задерживается. Она не пользуется ни телефоном, ни интернетом, но зато постоянно читает книги в библиотеке. У нее есть мать, которую она ненавидит за то, что та бросила отца, поэтому Марина не желает с ней общаться. Она отвергает любую помощь, не принимает никаких подарков, отказывается от всего, что может хоть как-то облегчить ей жизнь. И главному герою приходится приложить много усилий, чтобы наладить с ней коммуникацию.
Понятно, что образ этот создан именно таким исключительно для удобства сюжетной конструкции – иначе как объяснить, почему девушка пропадает навсегда и герой потом никак не может ее найти. Но поверить в то, что подросток может по своей воле отказаться от такого удобного источника информации, как интернет, очень сложно. Ну ладно, предположим, что семья очень бедная и даже подержанный телефон или планшет с интернетом им не по карману. Но почему тогда эта Марина, которая так любит своего отца, отказывается от подарков? Ведь таким образом она вешает на него дополнительную ответственность. Мать дарит ей куртку, она эту куртку отдает, следовательно, деньги на покупку необходимой вещи должен для нее заработать отец, у которого, судя по всему, с этим большие проблемы. Вот и получается у нас девочка с железобетонными представлениями о должном и какой-то непреодолимой глубинной обидой на жизнь.
Родители Марины, скорее всего, разошлись из-за того, что отец пил и мало зарабатывал. Прямо об этом в книге не говорится, так что есть, конечно, вероятность, что мать просто «полюбила другого». Но в любом случае Марина считает, что та не имеет права на собственный выбор, что ее мать нарушила какой-то основополагающий жизненный закон, и выступает, таким образом, в роли юной хранительницы патриархата. И кстати, немного прощает она мать только после того, как та рожает мальчика. Но при этом, безоговорочно приняв в споре родителей сторону отца, Марина возлагает на него абсолютную ответственность за свою жизнь – сама она никаких решений не принимает и попыток помочь отцу не делает. А ее отец, как видно по книге, занят исключительно самим собой, переживает расставание с женой, не думая о благополучии дочери, и нести какую-то даже минимальную ответственность, судя по всему, он вообще не способен.
Примерно похожая схема реализуется и в отношениях с главным героем: именно Марина решает расстаться навсегда, потому что считает, что Тимофею без нее будет лучше. Она настолько близко к сердцу принимает его интересы, что как бы забывает о нем самом и об его настоящих чувствах. И с таким же неуважением она относится к чувствам своего отца в тот момент, когда находит спрятанную фотографию матери и хочет ее порвать. Можно, конечно, списать подобное поведение на подростковый максимализм, но суть его это все равно не меняет – Марина патриархальна чуть ли не больше, чем окружающие ее мужчины. Так что, если судить по книге, патриархальная система не только построена на подчинении и эксплуатации женщин, но и приводит к обезличиванию мужчин и игнорированию их реальных интересов. И вот эта практически не затронутая современной литературой проблематика кажется мне очень перспективной.
Еще хотелось бы отметить, не знаю уж, заслуга это автора или редактора, виртуозное соблюдение в тексте ФЗ-436. Все подпадающие под него темы мягко огибаются. Подростки в «Точке бифуркации» не курят, не пьют, более того, им даже в голову не приходит мысль попробовать алкоголь, не говоря уже о чем-то более радикальном. Запой отца Марины маскируется под «болезнь», ни одного пьяного эксцесса автор не описывает. Влюбленные мальчики и девочки держатся за ручки и целуют друг друга в щеку, не помышляя ни о чем большем, как будто секс пропал, словно его, как когда-то в СССР, и не было никогда. Кстати, на дне рождения главного героя подростки пьют сок, но ведут себя потом так, будто упились дешевого вина. И только в одном месте автор (редактор?) оплошал – там, где парочка друзей изучает творчество Пауля Клее и Эгона Шиле.
Зато в повести «Страна Саша» Галы Узрютовой с аддикциями все в порядке: главный герой, мальчик 16-ти лет, курит, пьет вино и занимается сексом, хотя момент этот и не акцентируется. Видимо, это и отличает Young Adults от собственно подростковой литературы. Впрочем, и тут мне было очень сложно поверить в возраст героя, все казалось, что ему на самом деле больше – не 16, а примерно 22-23 года. Слишком мало герой беспокоится о своем будущем. Да и окружающие очень спокойно относятся к этому самому будущему, в то время как современные родители уже чуть ли не с пятого класса бегают по потолку из-за подготовки к ЕГЭ. Опять-таки герой – мальчик, ему армия грозит, а всем наплевать. В общем, как говорил К.С. Станиславский: «Не верю!»
Главная черта пресловутого Саши – так, как его изобразила писательница – это крайнее самодовольство. Мальчик занят исключительно собой и своими переживаниями, внешним миром отдельно от себя он практически не интересуется. Недаром он даже называет себя целой страной – «страна Саша». Подобное построение образа главного героя, конечно, сразу же отсылает читателя к Адриану Моулу. Только, в отличие от Сью Таунсенд, автору этой повести не удалось добавить в образ некоторого количества здорового юмора. Ну а то, что все остальные персонажи получились какими-то плоскими и одномерными, при такой установке кажется вполне естественным: мальчик смотрит только на самого себя, другие существуют для него лишь в той степени, в какой затрагивают его интересы.
Также любопытно, что действие повести происходит в Петербурге, но от Петербурга в ней не присутствует ровным счетом ничего. Атмосфера города не передается никак, и даже какие-то очевидные бытовые реалии тоже отсутствуют. Да и у происходящих из интеллигентских семей питерских подростков (а мать героя – редактор в издательстве) есть особая такая, слегка насмешливая надменная манера, которая тоже не получила отражения в повести. А потрясающие питерские дамы-интеллектуалки?! Худые, ехидные и с вечной сигаретой в зубах? Где они?! На них совершенно не похожа мать героя. Впрочем, подобные претензии можно предъявлять бесконечно, потому что повесть «Страна Саша» – это весьма своеобразное произведение. Но в нем тоже, как и в «Точке бифуркации», есть один интересный момент.
Гала Узрютова сделала очень показательную, хоть и неудачную, попытку изобразить героя с профеминистскими взглядами. Отец Саши бросил его мать, когда мальчик был совсем маленьким, и вообще не помогал растить ребенка. И теперь Саша переживает, что тоже может причинить боль понравившейся ему девочке. Плюс еще у него самого достаточно феминный облик, потому что, как постоянно упоминается в книге, его вырастили исключительно женщины. Но на этом, собственно говоря, и все. Во всем остальном мальчик (от имени которого, напоминаю, пишет женщина-прозаик) разделяет абсолютно все штампованные патриархальные представления о роли женщины, о том, как женщине следует себя вести и какие жизненные цели ставить перед собой. Но тем не менее ценна хотя бы попытка представить в подростковой повести профеминистскую позицию.
На фоне этих двух книг повесть Нины Дашевской «Я не тормоз» производит на редкость приятное и освежающее впечатление. Написана она в форме импрессионистических заметок от лица 13-летнего мальчика. Герой достаточно подробно рассказывает об обстоятельствах своей жизни, передавая свои ощущения от того, что происходит вокруг. Единого сквозного сюжета у повести нет, есть несколько отдельных историй как бы внутри общего повествования. У автора, кроме музыкального слуха, есть еще и гораздо более редкий слух фонетический, то есть она умеет хорошо строить фразу, и потому читатель не спотыкается на каждом слове, как при ходьбе по разбитой гусеницами тракторов и потом намертво засохшей проселочной дороге. Более того, в отличие от Николая Пономарева, у которого герой танцует зажигательные латиноамериканские танцы так же уныло, как будто чистит ведро картошки, Нина Дашевская исключительно словесными средствами прекрасно передает стремительное движение Игната Волкова и особенности его мировосприятия. И все вместе это отлично накладывается на опыт взрослого читателя, не пренебрегавшего в свое время модернистской литературой ХХ века, например, «Котиком Летаевым» Андрея Белого или «Детством Люверс» Бориса Пастернака.
Впрочем, есть в повести и небольшие недостатки. Одним из ключевых эпизодов, важных для психологической характеристики как самого Игната, так и его семьи, является фрагмент с «потерей» младшего брата, которого герой в силу своей стремительной забывчивости не успел вовремя забрать из детского сада. Мальчик мечется по городу в поисках ребенка и, дойдя до крайней степени отчаяния, обнаруживает, что брата из детского сада забрал неожиданно вернувшийся отец. Лет 15 назад, не говоря уже про хорошо забытое советское время, такая история действительно могла произойти. Но в современных условиях она просто нереальна. И даже если, как показало убийство в Нарьян-Маре, незнакомый персоналу человек может проникнуть на территорию детского сада, все его действия все равно будут зафиксированы видеокамерой. То есть мальчику, чтобы обнаружить, кто же все-таки забрал ребенка, следовало просто пойти к охраннику и отсмотреть видеозапись. И, кстати, в повести описывается, как Игнат стремительно въезжает на территорию детского сада на самокате, хотя в реальности ему пришлось бы минуты полторы (а это для него важно) стоять перед запертой калиткой и слушать довольно-таки противные долгие звонки.
Но есть тут и еще один крайне любопытный момент. В каком-то интервью писательница признавалась, что списывала Игната Волкова чуть ли не с себя, по крайней мере, вложила в него очень много своего мироощущения. И на самом деле этот метод нельзя не приветствовать, потому что таким образом происходит размывание гендерных границ и героем оказывается «просто человек», а не утрированно изображенные девочка или мальчик. Тем не менее сама манера описания, использованная Дашевской, крайне напоминает созданный Львом Толстым образ Наташи Ростовой, ставший для русской литературы эталонным изображением женственности. Этот образ, например, получил дальнейшее развитие в романе Ирины Одоевцевой «Ангел смерти», где тоже идет речь о восприятии окружающего мира девочкой-подростком и показана мрачная оборотная сторона такого легкого скольжения по реальности, такого неизбежного отбрасывания постоянно сменяющихся впечатлений. Вот и получается, что главный герой повести «Я не тормоз» совершенно определенно мальчик, а с другой стороны – уже и не совсем мальчик. И такая двоящаяся гендерная атрибуция делает это произведение в современных условиях особенно интересным.
Итак, с точки зрения взрослого читателя повесть Нины Дашевской «Я не тормоз» по сравнению с двумя другими книгами оказывается просто вне всякой конкуренции. Но можно попробовать представить себя много читающим, любознательным подростком. Это, конечно, непросто, потому что лично мне нужно переместиться назад больше чем на 40 лет. Но если все-таки попробовать вспомнить себя и свои тогдашние предпочтения, то, скорее всего, будет выбрана «Точка бифуркации» Николая Пономарева с ее более или менее прописанным сюжетом, сентиментальной атмосферой и полыми героями, которым всегда можно приписать свои собственные бесформенные мечтания. Кстати, одна знакомая рассказывала, что как раз в подростковом возрасте обожала читать либретто опер – там был представлен голый сюжет, который она могла дополнять по своему вкусу. Но больше всего, конечно, в том возрасте меня в этой книге привлекла бы трогательная история любви. Кроме того, и по стилю «Точка бифуркации», надо признаться, весьма напоминает стерилизованную подростковую прозу советской эпохи.
И напоследок хочу заметить, что глобальный вред произведений подобного рода состоит в том, что они создают у юных читательниц совершенно неправильное представление об отношениях между мужчинами и женщинами. Именно благодаря таким книгам и особенно романтическим фильмам девочки вырастают с мечтой о великой неземной любви, которая в результате приводит к неврозам, депрессиям и очень часто – к полному жизненному краху. Об идеальной картинке отношений и трепетной юношеской любви, конечно, идет речь не только в двух из разобранных выше, но и во многих других книгах. Это изображение можно назвать с полным правом системным и вездесущим. О том же, как все происходит на самом деле, можно прочитать в статье 23-летней журналистки: в подростковом возрасте она, как и все девочки, мечтала о великой любви, но в результате была многократно изнасилована мужчинами значительно старше ее по возрасту*. А этого могло и не произойти, если бы современная литература для подростков хотя бы одним боком повернулась к реальности.
Дашевская, Н. Я не тормоз. – Москва: Самокат, 2016. – 160 с. – (Встречное движение).
Пономарев, Н. А. Точка бифуркации. – Москва: КомпасГид, 2019. – 341 с.
Узрютова, Г. Страна Саша. – Москва: КомпасГид, 2019. – 147 с. – (Young Adults).