Выпуск №9

Автор: Николай Недрин

 

НЕЛЕГАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В КАНАДУ

 

Я наконец добрался до Границы и перешел ее.

Граница аж вздрогнула!

До сих пор она не подозревала, что находится между Россией и Канадой, но когда пришел я и перешел ее — это стало очевидным.

Итак, Граница вздрогнула, и я чуть не упал лицом в грязь: в Канаде было скользко и мокро. Впереди лежало унылое поле.

Унылое русское поле лежало на краю Канады, словно переползло через Границу на последнем издыхании.

По всему полю были разбросаны большие плюшевые зайцы.

Все зайцы были кроваво-розовые — словно из одной фабричной партии. Вероятно, все они выпали из пролетавшего над этим полем Самолета. Самолету стало так грустно от унылого поля, что он подарил ему зайцев.

Зайцы лежали на поле уже не первый год. Все они были мертвы как солдаты.

Я не решился подойти к ним, чтобы отдать почести.

 

Я аккуратно прошел поле и дошел до города, в котором сразу заблудился. Мне нужно было найти вокзал, но вместо этого я оказался в детдоме.

Я постучался с пустыми руками, жалея, что не притащил с собой хотя бы одного зайца. Впрочем, дети могли испугаться. Все-таки розовый заяц слишком похож на мертвого солдата.

Я вошел внутрь и увидел, как дети справляют Новый год. Некоторые сидели на горшках, справляя нужду, другие водили унылый хоровод вокруг фикуса. Ёлки не было, да и вряд ли положено привозить ёлку в детдом. Это небезопасно.

Хоровод постоянно расстраивался, потому что то один, то другой ребенок клевал носом и тянул за собой остальных.

Глядя на них, я стал зевать и сам не заметил, как заснул.

 

Проснувшись, я увидел, что лежу под кактусом.

Я осторожно выполз, чтобы не уколоться, и стал искать Управляющего.

Детский дом казался вымершим — ни души…

Пришлось пройти несколько коридоров, побывать в нескольких тупиках, прежде чем я обнаружил Управляющего. Он сидел на ступеньке в подвал и штопал штору.

Я кашлянул, но Управляющий не обернулся.

— Простите, — сказал я, — могу я задать два вопроса?

— Только один, — ответил Управляющий, — потому что первый ты уже задал.

— Хорошо. Тогда скажите, почему я проснулся под кактусом? Ведь вчера дети водили хоровод вокруг фикуса.

— Это всё местный климат, — ответил Управляющий, перегрызая нитку, — он часто превращает одно в другое.

— Кстати, а куда подевались все дети?

Управляющий не ответил и молча указал мне на дверь.

 

Выйдя из опустевшего детдома, я снова отправился на поиски вокзала. Я уже хотел назад, в Россию.

Впереди показалось возвышение, и я подумал, что сверху будет проще сориентироваться.

Я пошел в ту сторону, но заплутал.

Улочки стали слишком тесными и чреватыми.

Я решил спросить дорогу у Человека с пакетом. Но, подойдя поближе, понял, что Человек с пакетом слишком занят собой. Я пристроился за ним в надежде выйти из этих хитрых закоулков. К счастью, Человек с пакетом шел в ту же сторону, куда надо было и мне.

Мы вышли к подножию Холма.

Человек с пакетом стал взбираться.

Я шел за ним следом.

Человек с пакетом то и дело останавливался, чтобы отдышаться. Он становился всё тяжелее и тяжелее. Видимо, чем выше он поднимался над уровнем моря, тем меньше мог контролировать свой вес.

Я же, напротив, чувствовал себя нормально.

 

Почти на вершине Холма мы встретили детей, сбежавших из детдома.

Я их сразу узнал: на лицах еще чувствовался вчерашний хоровод.

Дети были игривы и пытались подставить подножку.

Что касается Человека с пакетом, то он присел на кирпичи и достал из пакета длинный огурец. Мне это сразу не понравилось, а дети остановились как вкопанные и уставились на невиданное зрелище.

Человек с пакетом принялся смачно есть огурец, хрустя на весь Холм.

Дети сгрудились вокруг него, как вокруг фокусника.

Человек с пакетом доел огурец и сказал:

— Это был огурец. Огурец — это овощ, который произрастает как в Канаде, так и в России.

— А на Мадагаскаре? — спросил самый смелый из детей.

— А на Мадагаскаре произрастает вот что! — воскликнул Человек с пакетом и вытащил из пакета банан.

Дети в испуге отпрянули.

Человек с пакетом стал медленно очищать банан ровно до середины.

Мне это снова не понравилось. Я заподозрил в Человеке с пакетом либо детолюба, либо человека, потерявшего собственных детей в последней российско-канадской войне. То и другое было одинаково мерзко, и я поспешил удалиться с Холма, так и не выяснив насчет вокзала. Зато по дороге вниз мне попались монеты в пыли: они были почти прозрачны и имели форму капель. Каков был их номинал, я не знал, но надеялся на то, что мне хватит до Границы.

 

Выйдя из города, я наконец вздохнул свободно и зашагал по проселочной дороге.

Впереди виднелся лес.

В кармане у меня по-прежнему лежали деньги, которые удалось сэкономить по причине того, что вокзала в городе не было, а таксисты отказывались везти меня до Границы.

Лес казался уютным и даже похожим на то, что в нем найдется кафе для уставшего путника.

А я начал стремительно уставать. Тело как будто наливалось свинцом, а в костях откладывалось всё больше кальция.

Я заметил дымок и пошел в ту сторону.

Выйдя на поляну, я остолбенел: вокруг костра сидело человек десять гоблинов. Ростом они были с меня или даже пониже, но вот их длинные цепкие руки напоминали об обезьяньей силе.

Я испугался, что меня схватят и зажарят, но гоблины были на удивление миролюбивы и даже пригласили к столу. На столе были раскиданы овощи и зелень. На мгновение я подумал, что канадские гоблины, в отличие от русских, вегетарианцы, но нет: двое из них уже тащили упирающегося ребенка и молодую женщину.

— Мужчин мы давно не едим, так как соблюдаем Внутреннюю Конвенцию, — сообщил седой гоблин, — а дети и девушки очень нежны на вкус.

— А как же полиция? Разве это по закону? — осторожно поинтересовался я, боясь разозлить компанию.

— В лесу законы не действуют, — резонно ответил седой и предложил поучаствовать в зажаривании восьмилетнего хулигана.

Я вежливо отказался.

 

Один из гоблинов довел меня до опушки и указал направление в Россию.

Я снова оказался на унылом поле. Однако теперь тут не было зайцев. Это неприятно удивило.

Я дошел до Границы, и попробовал перейти на родину.

Родина отказалась впускать меня.

— Что за черт? — возмутился я. Но, хорошенько поразмыслив, понял, в чем дело: возвратиться в Россию можно было только с ребенком, спасенным из капиталистической державы, а я этого не сделал, хотя подходящие для спасения дети попадались мне регулярно.

 

Я сел на кирпичи и горько заплакал крокодиловыми слезами.

 

 

МОЙ АНТИСЕКСУС

 

Видимо, это общежитие.

Я вхожу в хорошо известную мне комнату. Вхожу без стука, тем более что не заперто.

Комната большая, квадратная и почти пустая. Из мебели только две скромные кровати, расположенные по углам.

На кровати, к которой я подхожу, сидит маленькая красивенькая блондиночка. На другой кровати, которая у меня за спиной, — короткостриженая и не слишком определенная брюнетка. Но тоже с хорошей фигурой, замечаю я краем глаза.

С обеими девушками я пришел заниматься сексом (видимо, договорившись заранее): сначала, естественно, с блондинкой, а потом с брюнеткой.

Когда я вошел, брюнетка сразу ретировалась. Видимо, пошла в библиотеку, до поры до времени. Или решила совсем исчезнуть, чтобы продинамить меня. Мне это не нравится, и я решаю догнать ее и поговорить, объясниться.

— Надо выйти. Подождешь, Катерина? — говорю я блондиночке.

— Конечно, — улыбается она.

Выходя, обращаю внимание, что шпингалет на двери сломан. То есть закрыть ее изнутри невозможно. Либо придется заниматься сексом при постоянной угрозе, что кто-то зайдет за конспектами, либо надо будет придвинуть вплотную к двери вторую кровать.

Итак, я ищу брюнетку. Она ведь могла обидеться, что в очереди на секс оказалась второй. Я хочу убедить ее, что обижаться не стоит — такова жизнь: кто-то всегда первый, а кто-то второй. К тому же я не успел рассмотреть ее лицо. А ведь очень важно, какое лицо у девушки, с которой предстоит заняться сексом!

Но ее нигде нет.

Тогда, не желая терять времени, я отправляюсь в магазин и аптеку.

Вот только почему я не сделал этого заранее? Почему пришел в заветную комнату с абсолютно, неправдоподобно пустыми руками? С пустыми руками — в почти пустую комнату общежития… Видимо, хотел сначала убедиться, что девушки на месте.

…Я в мини-маркете. Надо купить фруктов и вина. Беру связку бананов. Больше ничего не могу выбрать. Хожу туда-сюда в поисках чего-то приличного. Начинаю раздражаться. Решаю отложить выбор фруктов и иду за вином. Винно-водочный отдел совсем скучный. Хорошо бы купить шампанского, но из шампанского только странно пузатая бутылка со стеклянной пробкой, которую неизвестно как открывать! Я ставлю шампанское на место, хочу взять обычное вино, но оно настолько обычное, что я впадаю в уныние и не беру.

Подхожу к кассе с одинокой связкой бананов. И замечаю, что в моей связке два банана ну никуда не годятся: один почти гнилой, а другой совсем зеленый.

— Подождите, «Надежда Андреевна Абдулкаримова», — читаю я на бейджике кассирши и бегу к фруктовому отделу: оставляю там негодные бананы и пробую найти что-то еще — как бы хватаясь за соломинку. Но виноград слишком мелкий, а груши либо помятые (как боксеры после 12-го раунда), либо зеленые и каменные. Будь проклято импортозамещение!

Возвращаюсь на кассу.

Абдулкаримова взвешивает мои бананы на тридцать пять рублей. Я отрываю обычный прозрачный пакет, и Абдулкаримова прибавляет к 35 рублям еще 21.

21 рубль за простой пакет! Это какой-то грабеж, думаю я. Во вшивом маркете, где совершенно нечего купить для прелюдии, пакет стоит как в каком-нибудь секс-шопе… Мое настроение испорчено окончательно, но тут в магазин заходит Катерина. Видимо, она ждала-ждала и пошла меня искать.

Я гляжу на нее виновато. А она не обращает внимания на несчастные бананы — она тащит меня наружу и хочет цветов. Нет, она не говорит мне: купи цветов! Мы просто идем на цветочный рынок, и она ходит там между рядами, дышит запахами и… собирает бесхозные стебли. Стебли, от которых отвалились бутоны и которые продавцам не нужны. Но они все равно косятся на Катю с неудовольствием. А она, ничуть не смущаясь, набирает целую охапку стеблей и улыбается:

— Для икебаны!

Я покорно сопровождаю ее вдоль цветочных рядов. Мысль, что хорошо бы купить девушке настоящий букет, теплится, однако я держу в памяти аптеку: «Если простой пакет в магазине стоит аж 21 рубль, то сколько может стоить изделие №2?» Мои финансы не то чтобы поют романсы, но мелодию из фильма «Кин-дза-дза!» точно насвистывают.

Между тем Катерина вообще не переживает. Это самая естественная, непосредственная девушка из всех, что попадались мне на пути. Я не купил шампанского — ей все равно; не купил цветов — обойдемся! Единственное, чего она хочет страстно — прокатиться на автомобиле. У меня его, конечно, нет, но есть у моего друга Арамбия, и я пообещал Кате, что он нас прокатит.

Правда, я не видел Арамбия сто лет, и когда он подъезжает к рынку (не прошло и десяти минут), оказывается, что его машина — это дребезжащая колымага, а в салоне у него куча родственников разного возраста. Да и сам Арамбий слишком уж смуглый, по-цыгански… Совершенно очевидно, что лучше не садиться в такую машину. Мы переглядываемся с Катериной и отказываемся от увеселительной поездки.

Моя блондиночка вроде бы ничуть не обижена. Видимо, она всегда на позитиве. Но я так не могу. Мое настроение испорчено окончательно. О сексе не может быть и речи.

Я незаметно ретируюсь, скрываюсь из поля ее зрения и иду… опять в общежитие. Что я там забыл? Неужели до сих пор держу в уме брюнетку?

Оказывается, нет.

Я захожу в хорошо известную мне комнату (она по-прежнему открыта и пуста) и тщательно осматриваю шпингалет. Я пришел, чтобы мужественно починить его. Чтобы оставить хоть какую-то хорошую память о себе.

Но, изучив нехитрый механизм, понимаю, что на самом деле он работает. Просто нужно вставить в дополнительную дырку длинный болт, висящий рядом на шнурке. Когда вставляешь болт, дверь перестает открываться снаружи — образуется лишь небольшая щель, через которую видно только дальний угол, а он совершенно пуст. Кровати девушек находятся в других углах, недоступных щелевому обзору. Что ж, это очень практично — ничего не скажешь… И я исчезаю с чистой совестью. 

 

 

ПРЕВРАЩЕНИЕ

 

Адам вошел в строение барачного типа.

Внутри было много людей. Или просто двуногих существ, внешне напоминающих людей. У некоторых из них прослеживались физические пороки, у других — странные выражения лиц.

Адаму дали проводника. Тот не представился, но оказался похож на телеведущего по фамилии Парфенов. Правда, вряд ли простой телеведущий мог иметь такой накачанный торс и бицепсы. «Мои физические возможности уступают ему», — отметил про себя Адам.

 Проводник предложил пройти квест в одной из комнат барака. Квест имитировал путешествие в горячую точку планеты, населенной враждебными существами.

В ходе квеста пришлось продираться сквозь лианы, отпихивать отвратительных насекомых, перепрыгивать через обрывы с ядовитой водой и много чего еще. Честно говоря, Адам упустил некоторые подробности, так как был увлечен созерцанием мускулатуры Парфенова, проходившего препятствия легко и непринужденно.

После квеста Адама проводили в жилую комнату, которую ему предстояло делить с другими людьми.

— Сколько их? — спросил Адам.

— Трое.

Комната была довольно захламленной, неряшливой: видимо, здесь обитали дальнобойщики или сантехники.

Адам решил прибраться перед их приходом, чтобы произвести благоприятное впечатление: расставил сдвинутую мебель, вытер пыль, выбросил пучки засохших растений. И сел ждать.

Вскоре они появились.

Это оказались не сантехники, не дальнобойщики и даже не инженеры-конструкторы (и уж тем более не Григорий Перельман) — а три странные миловидные женщины без признаков профессиональной ориентации. «Как же мы будем жить в одной комнате?» — с сомнением и тревогой подумал Адам.

— Славненько стало в нашей берлоге! — произнесла брюнетка, оценивая произведенную Адамом уборку.

— Да, наш новый мужчинка постарался, — кивнула блондинка.

— Было бы неплохо, если бы он задержался у нас подольше, — подмигнула шатенка, но две остальные поглядели на нее выразительно. Вообще у всех трех дам прослеживалось странное выражение лиц. Это насторожило Адама.

— Как тебя зовут? — спросила шатенка.

— Адам.

— Ты еврей?

— Черкес.

— Это значит индеец?

— Нет, я с Кавказа.

— Где же это?.. — поморщилась блондинка.

Брюнетка хлопнула в ладоши:

— Хватит разговоров! Нам же еще готовить праздничный ужин. Девочки, соберитесь!

Девочки собрались и отправились в сарай в целях устроения праздника, а своему новому сожителю наказали прийти через полчаса.

Адам уже почти догадался, что перед ним три ведьмы. Именно с ведьмами его поселили в одной комнате. Видимо, ведьмам надоели славяне, евреи, арийцы, и было решено заказать представителя гордого горного народа, который, с одной стороны, окажет достойное сопротивление магии и тем самым пощекочет нервы, а с другой — не посмеет поднять руку на женщин.

«Какие хитрые! — подумал Адам. — Но и я не так прост».

Он вспомнил, что предками его рода были волки, а следовательно, в его жилах текла зверская кровь. Надо было разбудить в себе оборотня — уж в таком обличье его не охмурят и не подвергнут вивисекции.

Адам напрягся и усиленно стал думать о дикой природе, о Главном Кавказском хребте, о дольменах и древних богах…

Но ничего не произошло. Руки оставались руками, ноги ногами, и в голове по-прежнему бродили человеческие унылые мысли.

«Надо подумать о чем-нибудь грозном и тяжелом…»

Адам размялся, отжался от пола двадцать пять раз, сделал упражнение на пресс…

«Например, о Кавказской войне девятнадцатого века, в результате которой львиная доля моего народа была изгнана на чужбину! — догадался Адам. — Да, это должно помочь… Но что я знаю о той войне? Когда она началась? В 1812-м? В 1817-м? А может, в 1825-м?»

Адам не мог вспомнить, так как, будучи школьником, часто прогуливал уроки истории.

Он выглянул из комнаты в коридор. Там сновали существа, похожие на представителей советских очередей или на вялых зомби. Не следовало рассчитывать на их помощь.

Адам вышел из барака, прошел по тропинке и заглянул в окно сарая, где готовилось его явное убийство.

Ведьмы распивали белое полусухое вино и, кажется, не торопились.

Их сожитель решил прогуляться по окрестностям, поскольку до праздничного ужина еще было время.

Барак находился недалеко от леса — вот туда-то и следовало наведаться.

Адам зашел под сень деревьев и снова попробовал пробудить в себе оборотня. Снова не сработало — слишком уныло и чахло было в местной природе, не то что дома, в кавказских лесах!

Тем не менее Адам продолжил путь и вдруг подумал, что ему необязательно возвращаться. Он может просто уйти в неопределенном направлении и тем самым избежать конфликта с женским коллективом. Наверное, его будут искать, но это не так страшно, как стать безвольной жертвой на пиршественном столе.

Под ногами вкусно похрустывал хворост, и Адам решил пробежаться по лесу.

Кажется, в его теле наконец-то зашевелилась память о предках. Впрочем, теперь это было хорошо уже само по себе, а не из-за предстоящей борьбы с темной магией…

 

 

ВЗВЕШЕННЫЕ, НЕСЧАСТЛИВЫЕ

 

Тут ко мне попало видео (видео, ко мне!), на котором запечатлена молодая писательница Кристина Г-г. На видео она совсем юная, еще школьница, а потом невеста, венчается в музее нижегородского зодчества. Но что меня поразило: в свои лучшие годы Кристина Г-г весила не лучшим образом; наметанным глазом я оценил ее в 70-75 кг. В то время как сейчас, будучи известной русской писательницей, особенно популярной в корейских кругах, а также имеющей двух прекрасных здоровеньких дочек, Г-г весит не больше 45 кг.

Я немедленно решил с ней связаться, чтобы уточнить, не фотошоп ли это видео. Кристина назначила встречу на ходу, поскольку собиралась по делам в поселок Каменномостский, в котором когда-то работала на заводе пиломатериалов, в отделе бухгалтерии. В дороге, трясясь в автобусе, писательница молчала, хмурясь примерно так, как делает это известная русская баскетболистка Мария Вадеева (20 лет, рост 193 см., вес 82 кг), когда у нее совсем не идет игра. Я вошел в положение и стал выжидать.

К тому же, вне зависимости от цели поездки и наличия вопросов, проехаться с обворожительной сорокапятикилограммовой Кристиной до завода пиломатериалов — одно удовольствие. Не каждый день встречается такое сочетание: женская красота плюс воздушный вес плюс писательский талант!

Выйдя из автобуса, Г-г продолжала молчать и только на подходе к бухгалтерии позволила задать вопрос, который, впрочем, уже давно прочла по выражению моего нетерпеливого лица.

— Правда ли на этом видео? Неужели ты весила 70, да еще и во время свадьбы?

— Не помню, сколько там во время свадьбы, но вообще-то в то время вес доходил до 80-ти.

Я чуть не поперхнулся и чуть не споткнулся. Неужели такое возможно?! Писательница нахмурилась пуще прежнего и уселась в углу зала ожидания, а я, пытаясь отвлечься от потрясения, принялся искать нужную мне дверь, чтобы уточнить детали перечислений в пенсионный фонд, которые делала за меня бухгалтерия завода в то самое время, когда Кристина Г-г в свои лучшие годы страдала от фантастического для нее веса.

Дверей было три, и пока я делал сложный выбор, в какую же из них войти (а на это дается всего одна попытка), писательница пропала. Я обшарил весь зал, заглянул под самые пыльные сиденья, но не нашел ее. И тут заметил, что на пыльном окне аккуратным тонким пальчиком выведено: «ушла в горы».

Поселок Каменномостский находится в предгорной зоне, поэтому желание Кристины посетить красоты Адыгеи показалось мне закономерным. Я отправился за ней. Дорога в горы отличается от других дорог тем, что по ней постоянно идет двусторонний поток туристов, при встрече друг с другом здоровающихся не «Здрасьте», а «Добрый день!».

Поскольку поступь русской писательницы легка на подъем, нагнать ее удалось лишь на вершине. Она (писательница, а не вершина) как раз наблюдала картину съемок фильма, в которых была задействована камера на настоящем подъемном кране. Снималась сцена с многодетной и многовзрослой семьей, расположившейся бивуаком в жерле потухшего вулкана, на фоне заката и горного озера…

Между тем меня продолжал мучить второй главный вопрос: как Г-г смогла похудеть, сбросить такое количество лишних кг и даже несколько нелишних?

Я снова отправился ее искать и, наученный горьким опытом, нашел на самой отдаленной, безлюдной скале. Писательница сидела на попе, обхватив коленки и глядя то ли вдаль адыгейского пространства, то ли внутрь себя.

— Не сиди на камнях — простудишься! — предупредил я. Хотел сказать: «Детей не будет!», но, вспомнив о наличии двух здоровеньких дочек (одна из которых уже пошла в школу, выучив для первого в жизни звонка стихотворение «Прощай, немытая Россия!»), сказал так: — Третьего ребенка не будет!

Кристина фыркнула. Промолчала.

Мне снова стало неудобно, но вопрос следовало задать как можно быстрее — от этого зависело наше совместное будущее. Надо было немедленно расквитаться с прошлым, узнать, почему Кристина развелась с мужем, как восприняли развод дочери и при помощи чего возможно составить ее, Кристинино, счастие, учитывая, сколько всего она перенесла в процессе похудения с 82 до 45.

Всё это следовало задать, глядя в прекрасные хмурые глаза, и я стал осторожно подбираться к ним, так как Г-г стояла ко мне спиной.

Я подбирался, но она снова отворачивалась. И так повторялось до тех пор, пока я не оказался на самом краю безлюдной скалы.

Кристина глядела на меня насмешливо-вопросительно, и я медленно открыл рот, заполненный вопросами.

Она протянула изящную ручку и коснулась меня пальчиками.

Я еле ощутил это прикосновение, но вдруг почувствовал, как из-под ног уходит почва и я заваливаюсь (медленно, как в кино) и лечу в пропасть…

Последней моей мыслью в этой жизни было: «Интересно, успеет ли кинокамера снять мое падение на видео? И вставят ли его в фильм?»

 

 

ВОДОЛАЗ

 

Из специфического я надеваю только маску.

В остальном на мне обычные свитер, джинсы, кроссовки.

Шнурки затягиваю потуже, но осторожно — они старенькие уже.

Иду к реке.

В этом месте по берегам лесисто, кустисто, а вода бурная. Зато не слишком глубоко.

Со мной пришли свидетели. Это люди, которые с одинаковой долей ответственности поставят свои подписи и в загсе, и при убийстве, и в книге Гиннесса.

Это незнакомые люди, лиц которых не рассмотреть. Однако им доверено фиксировать мое первое в жизни погружение.

Я — водолаз…

В повести Фридриха Горенштейна «Искупление» есть персонаж Вася. Это большой заросший тихий мужик, живущий на чужой квартире и не имеющий работы. Его женщина (живущая тут же) просит милостыню на паперти. Вася боится искать работу, потому что на дворе 1946-й, а два года назад Вася числился в комендатуре при немцах. Он опасается, что его загребут органы. И его таки загребают — по доносу главной героини повести. Но быстро отпускают, потому что выясняется, что Вася был всего лишь водолазом.

Именно так — «водолазом» — я и прочел сперва. Хотя на самом деле, конечно, никаким не водолазом (что он мог искать под водою для немцев? захоронения арийских предков?), а водовозом.

Тем не менее благодаря первоначальному прочтению я проникся симпатией к профессии водолаза. Теперь я мечтаю стать водолазом…

Я поправляю маску и вхожу в воду.

Вода должна быть холодной, но я не чувствую.

Под водой оказывается очень спокойно, почти по-домашнему.

Я рассматриваю корни, камни, любопытных рыбешек, которые впервые увидели человека с такой стороны.

Но все-таки здесь мутновато. Оценить масштабы погружения не получается. И о поисках какого-нибудь арийского сокровища даже речи не идет.

Я поднимаюсь на поверхность.

Свидетели протягивают мне руки помощи, но я выбираюсь самостоятельно, схватившись за корень, торчащий из осыпающегося берега: не хочу доверять людям, лиц которых не помню.

— Поздравляем! — говорят они. — Погружение прошло успешно. Вы даже почти не промокли.

Действительно, я чувствую, что сухой, что не обязательно переодеваться. Одежда оказалась влагонепроницаемой, включая старые кроссовки. Разве что шнурки потемнели и набухли.

Что ж, первое в жизни погружение в качестве водолаза вдохновляет меня на дальнейшее.

Теперь я хочу сделать это в полноводном, широком и глубоком месте. Возможно, на пляже — в присутствии многочисленных зрителей.

Для начала я отправляюсь в редакцию местной газеты, где удается заинтересовать журналиста Татьяну. Она быстренько собирает свои журналистские вещи и отправляется со мной на поиски.

Мы подходим к реке.

Здесь, в центре города, она широка и спокойна. Но берег слишком крут, почти отвесен.

Мы идем дальше. И видим каменистый пляж. Его усеивают круглые одинаковые валуны. Это не просто камни — это бывшие аммониты, жители древнего океана Тетис.

Я рассматриваю останки, которым миллиарды лет.

Эти моллюски жили под водой, когда на поверхности земли не то что человека не было — не было даже трицератопсов и индрикотериев!

Тем временем журналист Татьяна просит меня поторопиться. Время не ждет.

Мы решаем, что многолюдный пляж не подходит для погружения — вода тут слишком мутная от непрерывного движения десятков ног и прочих частей человеческих тел.

Значит, нужно отправиться в заповедное место, закрытое для свободного посещения.

— Есть такое место, — сообщает Татьяна. — Бассейн корейца Ли.

 

Бассейн имеет форму огромного куба, у которого не только четыре стены, но и крыша.

В центре куба — стартовая площадка. На ней стоят трое: я, Татьяна и Ли.

Вода в бассейне прозрачная до невозможности. Свет и краски проникают до самого дна. Дно ровное, с чистыми мелкими разноцветными камушками. В глубине колышутся длинные мягкие водоросли, похожие на художественных гимнасток. А вот рыб и моллюсков нет. Я присматриваюсь внимательнее — действительно нет… Но погрузиться в такой бассейн все равно ужасно хочется! Кореец предлагает это сделать, и вдруг я вспоминаю, что совершенно не умею плавать в таких открытых пространствах. Я водолаз, не умеющий плавать…

«Водолаз, — думаю я, — это не водоплав, значит, я не обязан плавать. И могу позволить себе бояться. Ведь и Вася боялся…»

Как же мне сделать первый шаг?

Кореец Ли предлагает кардинальный способ: он разбегается и прыгает со всего маху в центр бассейна. Вода принимает его как родного, и даже фонтана брызг не образуется.

Ли словно летает в невесомости, в лучах света. Его пример настолько заразителен, что уже и Татьяна ищет в своей журналистской походной сумке купальник.

— Ну хорошо! — кричу я. — А что, если у меня все-таки начнется паника? Что, если я захочу на поверхность, но не смогу выплыть? Я что-то не вижу здесь спасателей!

— Они не нужны, — отвечает Ли из воды.

Он делает знак рукой.

Невидимый нам работник бассейна нажимает красную кнопку, и вода начинает удаляться. Сначала она уходит вниз (ровно — как по линеечке), а когда остается два метра глубины — вода расступается в стороны, словно Красное море перед Моисеем и его народом…

— Да… — соглашаюсь я, — выглядит убедительно.

— Нанотехнологии! — горделиво поясняет кореец.

Я наконец решаюсь на погружение.

Журналист Татьяна достает свою видеокамеру.

Я прыгаю, но не так залихватски, как Ли.

Медленно, осторожно начинаю двигаться в новом пространстве.

Кажется, я похож на медузу…

Но тут вода начинает уходить — вниз и в стороны.

— Я не давал команды! — кричу я, вертясь юлой. — Без паники!

— Это профилактика, — объясняет кореец.

Вскоре вода исчезает без следа, и я оказываюсь на сухом, хрустящем дне.

Медленно бреду по дну. Бреду без определенной цели.

Но, завернув за угол, обнаруживаю, что там находится аквариум, в котором — в тесноте и желтой мутности — плавают большие тусклые рыбы, включая даже акул. Причем акулы не набрасываются на других обитателей: либо хищницы слишком слабы, либо из чувства солидарности.

Я смотрю на аквариум и не верю своим глазам.

Это же настоящее гетто!

Я оглядываюсь в поисках Ли и журналиста Татьяна, надеясь, что бедные рыбы уже запечатлены на видео, но никого, кроме меня, в бассейне нет.

Я один на один с заключенными существами.

Я не знаю, что делать.

Что может сделать обычный, рядовой водолаз (который к тому же не умеет плавать), когда видит чужие страдания?

Я прислоняюсь к прозрачной стене аквариума. Прикладываю к ней ухо. И слушаю, слушаю, слушаю, слушаю, слушаю бесконечные жалобы обитателей глубин…