Выпуск №10

Автор: Владимир Панкратов

 
Артемий Леонтьев. Москва, Адонай!

Помнится, в прошлом году кто-то из обозревателей, читая «Варшаву, Элохим!», первую часть дилогии Артемия Леонтьева про рай и ад, задавался вопросом: мол, если первая книга, в которой речь идет о еврейском гетто во время Второй Мировой (да еще и написанная в свойственной Леонтьеву жесткой манере, когда текст порой напоминает учебник то ли по анатомии, то ли по психическим отклонениям), — «отвечает» за рай, то что тогда будет происходить во второй части, там, где должен быть ад. Авторская ирония в том, что ничего «особенного» в этой второй части не происходит — кроме того, из чего состоит каждый день обычного современного мегаполиса, в данном случае — Москвы. «Адом» оказывается город, который высасывает из своих жителей все соки, заставляет их проводить всю жизнь на работе и в транспорте, и при этом блефовать перед другими, пытаясь представить миру лучшую версию себя.

Казалось бы, никто не станет спорить, что жизнь в таком городе как Москва — конечно, ад кромешный, но автора будто не устраивает никакое «конечно», он выкручивает этот регулятор громкости до предела. Город со своими эскалаторами в метро и вагонами МЦК сводит с ума своих жителей, а нередко и просто убивает. Москва оказывается не просто городом, где сложно жить, а как будто живым существом, которое питается москвичами; разброс среди москвичей-героев нарочно большой: посредственный театральный режиссер; молодой писатель, подрабатывающий официантом; сотрудник колл-центра; коуч et cetera. Если внимательно следить за именами, то можно уловить, как герои из одного конца книги связаны с героями из другого — хотя это и выглядит в итоге, скорее, данью литературной традиции, чем задумкой, многое объясняющей.

Москва «узнается» по многим признакам, но образ все равно получается больше собирательным, чем конкретным; не сразу скажешь, хорошо это или плохо. Намеренно или случайно, автор злоупотребляет «расхожими» раскадровками вроде сцен в баре, где мужчины рассказывают друг другу про свои похождения, или в морге, где отец опознает свою дочь. Это смахивает чем-то на последние фильмы Федора Бондарчука, в которых вроде играют российские актеры, тогда как картинка «явно забугорная». Да и дело даже не в этом; а в том, что историю про «ад повседневности», когда в собственной жизни вязнешь и перестаешь самому себе принадлежать, излишне, пожалуй, обвешивать мертвецами. Одна из составных новелл — этакий бытовой реализм — тут разворачивается в вагоне МЦК; жаль, что из этого не сделаны отдельный рассказ или повесть. Ну или если начинается книжка с действительно впечатляющей и пугающей сцены с повешенным человеком (чему-чему, а саспенсу у Леонтьева можно и поучиться), почему бы не встать на эту лыжню и не написать полноценный, «формульный» триллер? Кажется, примерно такой замысел сюда и заложен — но по ходу написания была развернута охота сразу за стаей зайцев. Не поймали ни одного, к сожалению.

«Москва, Адонай!» опубликован в журнале «Дружба народов», №8 за 2019-й: https://magazines.gorky.media/druzhba/2019/8/moskva-adonaj.html

 
Али Смит. Весна

«Весна», третья книга «сезонного квартета» Али Смит, — еще более фрагментарная, обрывистая и, кажется даже, бессвязная, чем первые две. Но, во-первых, это только кажется: те, кто к концу книги всякий раз ждет обязательного схождения разошедшихся тропок — таки своего дождутся. А во-вторых, Смит по ходу короткого текста снова успевает убедить нас в том, что фрагментарность и обрывистость — и есть наш новый не только язык, а способ думать и совершать поступки, а значит такой же неминуемо становится и современная литература.

Как и следовало ожидать после «Зимы» (писал о ней здесь: http://gorky.media/context/slegka-izdevayas-nad-chitatelem/), герои которой оказались словно заморожены в ностальгическом тупике, у персонажей «Весны» происходит какое-никакое «обновление». Оказавшись каждый в своем тупике, они не нашли из него выхода, а просто направились куда глаза глядят. Некогда известный режиссер становится «просто человеком на вокзале», который не знает, куда едет; сотрудница центра по работе с мигрантами (ее зовут Брит, и случайно ли это имя созвучно с Британией?) однажды не идет на работу и обнаруживает себя в поезде, идущем в Шотландию, да еще и с несовершеннолетней девчонкой без какого-либо сопровождения. Это, конечно, никакая не «новая жизнь», весь текст вообще вряд ли можно назвать «оптимистичным»; Смит раздражает привычный порядок вещей (каким бы ни был этот порядок), и она ведет партизанскую деятельность, подбрасывая нам неловкие вопросы: «А что, если…»

«Что, если, — говорит девочка, — мы говорили бы не «эта граница разделяет эти места», а «эта граница объединяет эти места»? <...> Что, если бы мы объявили пограничные посты местами, — послушайте, — пересекая которые получаешь двойные возможности?»

Самое нелюбимое слово у автора, пожалуй, — «система», и ее книжки — такой аттракцион, в котором вам предлагают еще раз вспомнить, что вы в любом случае встроены в какую-нибудь систему. Чтение одновременно досадное — и… мотивирующее, что ли. Смит подкидывает нам истории, максимально далекие от того, что называется «нормальным» — например, о том, как родившаяся в Новой Зеландии писательница Кентрин Мэнсфилд с того света умудряется отправлять посылки своей подруге — как бы дразня нас и намекая, что есть много гораздо более интересных, человечных и правдивых вещей (тех, что «пропускают через нашу жизнь электрический ток правды»), чем содержание под стражей иммигрантов или споры о Брекзите.

Всё это звучит порой как ребяческое витание в облаках, но уже после прочтения понимаешь, что это — дозированный прием странной смеси смитовской иронии и сарказма вместе с, извините, элементарной добротой к окружающим и небоязнью открыто выражать к этим окружающим свои чувства — чуть ли не самый действенный способ хоть на минуту протрезветь. Ваша задача — использовать эту минуту с максимальной пользой.

 
Бен Элтон. Кризис самоопределения

На фоне стремительно распространяющихся в соцсетях кампаний вроде #metoo, имеющих порой прямо противоположные цели и направления, инспектор угрозыска Мэтлок, человек, что называется, старой формации, отчаянно не понимающий, чего все пляшут вокруг чьего-то «самоопределения», расследует череду странных, одинаковых убийств. Каждая следующая «не простая» жертва — трансгендер, темнокожая, ортодоксы и т.д. — дает толчок очередной волне хэйтерского безумия в сети, что не только мешает следствию, но и самих следователей ставит на тонкий лед новых, подчеркнуто политкорректных отношений с подозреваемыми.

На этих дрожжах вырастает нехитрая комедия абсурда: Элтон вдоволь начиняет роман примерами, как благие намерения приводят к абсурдным ситуациям. Почти все они выдуманы и намеренно утрированным («компании “Боевое ремесло Британии” под давлением ученых-феминисток пришлось заявить, что король Альфред Великий, вероятно, был женщиной»), но, по сравнению с реальной общественной повесткой, не выглядят столь уж фантастическими. Замысел вроде понятен: обращаясь к юмору, показать, что популярные сегодня движения за человеческие права слишком легко оборачиваются чем-то негативным или просто непродуманным. Здесь и правда много не лишенных здравого смысла тезисов — о том, что хорошо бы искать источники той информации, которую берут за основу в любой медиакампании; или о расизме, который культивируется с незапамятных времен, но не замечается сегодня на фоне более громких скандалов.

Однако полноценной критикой этих движений книжка, конечно, не является; «Кризис самоопределения» — несмотря на то, что незадетым в ней не остался, наверное, никто — слишком «вегетарианский» текст; не памфлет, а пародия, которая вряд ли толкнет на серьезные размышления, на «ревизию» распространяемых с космической скоростью идей. Но самое обидное, что как юмористический текст он тоже не работает: просто не смешно — и не из-за «серьезных» тем, а из-за элементарной прямолинейности юмора, его однообразия на протяжении всего текста. В итоге детективная развязка — совершенно побочная линия в книге — сделана лучше всего; вот на полку детективов ее, может, и поставить?

 
Журнал «Незнание»

Прочёл первый номер «Незнания» (хотя только что вышел уже второй) и знаете, мне понравилось. За стихи и статьи говорить не буду, скажу только за прозу.

Мысль первая — кажется, такие тексты я и правда не смог бы найти в известных нам толстых журналах. Точнее, может, по отдельности и нашёл бы, но не в одном номере вместе. Конечно, я не про то, что эти тексты какие-то гениальные. А про то, что они, как и обещали редакторы, — свежие что ли, сегодняшние; не нагруженные традицией и читательским опытом; не разбавленные излишней любовью к другим писателям; не имеющие в виду потенциального редактора. В них не обязательно говорится про сегодня, но авторы пользуются однозначно сегодняшним языком, не литературным, каким обязательно надо пользоваться в литературе, а как будто просто своим. И это не становится отдельным приемом, тут вообще ни у кого нет интенции сделать «не так как раньше», а просто остаётся фактом (при том, что работа с текстом всегда видна, это точно не фб-записи).

Как ни крути со «свободным» форматом, свой, особенный формат все равно выработается у любого издания — в этом обычно и заключается (даже неосознаваемая) редакторская позиция. У «Незнания» формат получился очень легкий и свободный в хорошем смысле. Таким подборкам правильнее выходить не раз в три месяца, а раз в две недели.

Впрочем — и это вторая мысль — вполне возможно, тут работает объём. Несколько рассказов и один фрагмент романа — и все очень короткие (ограничения выставлены редакцией). Совершенно неизвестно, как подобная проза выглядела бы в более крупных размерах. То есть да, язык бы остался таким же свежим, но насколько было бы интересно читать это долго? Сейчас это интересно как стопка красивых, необычных камешков.

Ну и третье — больше всего мне понравились тексты «Мне подходит» Дарьи Кушнир, «Велимир» Екатерины Белоусовой и «девочки.» Ивана Трофименко. В каком-то смысле все они о грустном, а написаны при этом смешно; такое сочетание даёт ощущение незакцикленности на одном событии, на одном чувстве. Всё преходяще и не всегда слишком серьезно. Как терапию такие тексты можно употреблять.

Скачать первый номер можно здесь: http://notknowing.ru/1

 
Степан Гаврилов. Рожденный проворным

В первом номере «Дружбы народов» вышла повесть Степана Гаврилова; другой его текст, «Опыты бесприютного неба», я уже хвалил в прошлом году, теперь он: кстати, наконец выходит и отдельной книгой. Так вот, повесть называется «Рожденный проворным», прочитать ее можно здесь: https://magazines.gorky.media/druzhba/2020/1/rozhdyonnyj-provornym.html

Впечатления пока смешанно-эмоциональные: первые процентов тридцать вообще непонятно, что читаешь, в конце концов же всё походит на «Жмурки» и «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», только без перестрелок; русские хтонь и раздолбайство порождают фриковатых персонажей, которые еще и испытывают воздействие определенных веществ. Сгуха, Гера, Сантьяго, Мара и еще парочка их друзей переживают чрезвычайно насыщенный день, в течение которого они отчаянно пытаются добраться до некоего рейва, а по пути забредают в разные странные места, от гаража до ДК, где встречают таких же фриков, как они, только как бы из параллельного мира. Время от времени в этом трип-забеге случаются «вспышки разумного», которые, впрочем, быстро гаснут, и бег продолжается.

Я не думал еще глубоко, первое, что приходит на ум — метафора самой жизни, которая тоже являет собой длинную поездку на недоступный тебе рейв; все, что ты встречаешь по дороге, может быть крайне удивительно и интересно, но это не то, чего ты хочешь. Из этих комедий получается целая комедия абсурда, жить в ней весело и почти бессмысленно.

Еще мысль — какая-то странная штука с названиями у текстов Гаврилова, не похожих на сами тексты. Вот новую вещь предлагаю переназвать в «Невыносимое техно бытия», цитатой из самой повести.