Выпуск №11

Автор: Дмитрий Дедюлин

СКАЗКА-РАССКАЗКА

Во время своих бесконечных путешествий по различным мирам я оказался в пустынном Inferno. Я шёл по безлюдному Аду и вглядывался в детали. Вдруг я увидел крохотного гномика, который сидел на унитазе и вращал педалями, приделанными к унитазу, как будто это велосипед. Унитаз стоял посреди поля сахарной свеклы. Как опытный овощевод я сразу определяю наличие, качество и характер овощей.

Я подошёл к гномику и спросил его: «Что ты делаешь?» – «Вырабатываю регилию», – сумрачно ответил гномик. – «Религию?» – переспросил я. – «Нет, регилию, – ответил гномик. – Видишь ли, пока я кручу педали, мой организм наполняет регилия, и, когда надо, она покинет моё тело и спустится вниз – в землю, напитает её своими соками, заполнит все подземные резервуары. Мы будем строить из регилии города, страны, континенты. Горы регилии заполнят пространство, и океаны регилии будут их омывать. Только одна мысль беспокоит меня: хватит ли у меня регилии, чтобы сделать мою мечту существующей». – «Бедный гномик, – сказал я, – ты такой крохотный. Как же у тебя хватит сил сделать всё это?» – «Не скажи, – ответил мне гномик. – Посмотри на эти облака – как они вальяжно плывут по небу – а ведь они и есть регилия, при взгляде на них я чувствую, что мои внутренние ресурсы растут и скоро я заполоню регилией всю землю». – «Смотри, гномик, – вдруг сказал я, – вон то крайнее облако начало темнеть – оно превращается в тучу, и скоро оттуда полыхнёт молния, раздастся гром и пойдёт дождь. Ты не боишься, что ливень смоет накопленную тобой регилию со свекольного поля?» – «Да, это ужасно, – сказал гномик. – Подойду-ка я пережду грозу в своём шоколадном домике». И он юркнул в коричневое хлипкое строеньице, которое стояло чуть поодаль возле грунтовой дороги и которое я заметил только сейчас, когда струи дождя начали поливать поле, белая молния вспыхивать, а тяжкий утробный рокот медленно разноситься по этому чёрному и холодному пространству.

ДВУНОГИЙ ОСТЕОПАТ

Мариночка, а ты помнишь этого остеопата!? Мерзость, мерзость! Как он зашёл на своих двух ходулях, прикрытых двумя отрезами ткани, которые он назвал почему-то «штанами»! Все порядочные люди носят только пальто, плащ, мантию и тапочки и носки! И он стал массировать нашу изящную броню – наши плиты, покрытые розовыми эстетическими присосочками. Помнишь, Мариночка? И массировал своими отростками, прикрытыми белой тонкой волосатой кожей лягушки! А отростки у него даже без перепонок! Даже без перепонок его лапы! Бррр!!! И откуда только берутся такие!? А потом он закурил сигарету, вставив её между двух бледно-розовых полосок кожи, которые он назвал почему-то «губами», между своими мелкими зубчиками, скривив почему-то плоскую морду, что, видимо, изображало крайнюю усталость, так что даже наши прелестные чешуйчатые личики с очаровательными длинными клювами скривились. А потом он прошёл в кабинет и сел – вы слышите!? – «сел», а не лёг, как все порядочные люди, на коврик – сел в усечённую модель трансформированного дивана, называемого им почему-то «креслом», и вытер пот со лба. О ужас! Марина, я это не выдержала и, схватив тебя зубами за гребешок, поволокла тебя из этого врачебного кабинета – будь он проклят! И только на улице – среди своих, я отдышалась и даже улыбнулась, глядя на закат коричневого светила, и возблагодарила Бога!

ДЖОННИ-КАЛЬКУЛЯТОР

Джонни вышел из душа. Посмотрел на свои туалетные принадлежности, посчитал, не пропало ли что-нибудь. Джонни любил считать. Он считал, сколько стоят серьги у красавицы, которую он пригласил на ужин, количество приборов на столе у соседей, сколько стоят ростбиф и белое вино, сколько нужно дать на чай лакею, сколько литров бензина потратит лимузин, пока довезёт их домой. Сколько раз она крикнула во время их последней ночи, время коитуса, содержание ребёнка, которое обойдётся семье в такую-то сумму, сколько прибыли принесут капиталовложения, котировки акций, зарплаты рабочих и менеджеров, ремонт офисов, сколько стоят услуги охранной фирмы, подарки любовнице, зажим для галстука с агатом у приятеля, серебряные запонки, кольцо с бирюзой, паркеровая ручка с золотым пером, платье невесты, аренда автомобилей, услуги видеосъёмки и тамады, званый ужин, корпоратив, аренда кафе, ванна с шампанским, белые лебеди в зоопарке и сколько дать сторожу, чтобы разрешил покормить их хлебом, норма мяса солдата и белого медведя, цены на элитные вина и коньяки в модном магазине, отдых в Альпах, лыжное снаряжение, подъём на фуникулёре, отдых в горной гостинице, секс-эскорт на мальчишнике, съёмка клипа для жены друга – певицы и фотомодели и раскрутка оного в масс-медиа и соцсетях, выбитые зубы какого-то наглого лоха – топ-менеджера ведущей фирмы в элитном ночном клубе, стриптиз в приватном кабинете и сколько засунуть денег ей в трусики, трость с набалдашником, купленная по случаю, бочонок пива на Октоубер фесте. Его «Лексус», летящий с предельной скоростью, – посмотри на эти цифры на спидометре. Эти метры, отделяющие его от бетонной изгороди железнодорожного моста. По-счи-тал!?.

ДВЕ ПТИЧКИ

Птеродактиль и Птероамфибрахий сидели на ветке и разговаривали. «Нас назначили галочками», – сказал Птеродактиль. – «Мы тонем, как две точки, в белой пустоте рассвета», – отозвался Птероамфибрахий. – «Самое интересное, что мы только приводнились, как пластмассовые уточки поплыли к нам и стали подбирать пшено, щедро рассыпанное нашими лапами из холщовых сумок», – сказал Птеродактиль. – «Да, – подхватил – Птероамфибрахий, – вода несёт нас, как эти зёрна, к Белому Водопаду Одинокого Охотника. И там он нас встретит, подхватит под руки и отнесёт в свою избушку, где мы будем играть в подкидного дурака и метать зернь, а также рисовать при свете малиновой лампы концентрические круги и алые треугольники, смотрящие остриями на Восток». – «Да-да-да, – ответил Птеродактиль. – Охотник знает толк в рулетке и в замысловатых играх, и когда мы поднимемся, как утки над водой, он смахнёт слезу с опустевшего глаза, закурит Трубку Мира и пойдёт восвояси, напевая под нос как маленький зайчонок по лодочке скакал, «он вырос из пелёнок и царь Сарданапал».

НЕДАЛЁКИЙ ЯЩИК

На столе валялись артефакты и всякая свинина. Иваныч открыл бутылку и достал паюсную икру – Иваныч работал бомжом возле комплекса элитных жилых зданий. Он так и говорил: «Я работаю бомжом». И многие представительницы прекрасного пола не лишали Иваныча своей благосклонности – всё-таки есть у человека специальность. Иваныч ни в чём себе не отказывал: мусорные контейнеры возле элитного комплекса были богаты всякой снедью. Поэтому Иваныч открыл бутылку, достал паюсную икру и принялся закусывать. Иваныч жил в фанерном ящике, который находился недалеко от мусорных контейнеров. Иваныч считал ящик недалёким и иногда разговаривал с ним. «Вот ты думаешь, что я такой-сякой лоботряс, – говорил он ящику, – ни черта не делаю – только жирую. А я на самом деле санитар леса – то, что могло превратиться в обременяющие коммунальное хозяйство отходы, я подъедаю и тем приношу большую пользу обществу». И Иваныч открывал своим кривым ножом кильку в томате, а потом говорил звёздам, сиявшим над ним в холодном пустом небе: «Волк я – убиваю больных антилоп». И кутался в свои одёжки и шёл спать. Зимы были в том городе тёплые, и Иваныч легко переживал их, жуя выброшенный жителями элитного комплекса заплесневевший и незаплесневевший хлеб.

И вот однажды в каком-то году кончилась тёплая зима и наступил месяц март. Март завалил всё снегом и привёл с собой крещенские тридцатиградусные морозы. Иваныч кутался в своё тряпьё – жители элитного комплекса не носили тёплой одежды, они передвигались по городу на машинах – и молчал. Еда превратилась в лёд, и Иваныч сосал её, как младенец соску. Получал ли он от этого упражнения какие-то полезные вещества, мы не знаем. Зато мы знаем, что в одно из морозных утр заиндевевшего Иваныча нашли в его фанерном ящике без признаков дыхания и жизни.

Одна благотворительная организация, орудовавшая в нашем городе и получавшая деньги из-за рубежа, купила Иванычу сосновый гроб и место на кладбище – в том углу, где закапывают биоматериалы. Женщина из этой организации, иногда посещавшая Иваныча и приносившая ему ненужный секонд-хенд, оказалась доброй и добродетельной и организовала ему похороны, единственной особой, присутствовавшей на коих, была она сама, не считая могильщиков. Иваныча закопали, и всю ночь шёл мелкий дождь, громадные мартовские снега таяли – дело близилось к весне.

А что же фанерный ящик, приютивший некогда Иваныча и бывший визави долгих и философских бесед, которые вёл Иваныч? Ящик постоял какое-то время, а потом другой бомж утащил его на другую помойку в районе городских фастфудов. И ящик стал жить там. Не знаю, беседовал ли с ним его новый обитатель. Но ящик по-прежнему хранил гордое молчание и ни единым словом не выдал новому жильцу те тайны, которые открывал ему Иваныч, пока не началось роковое для судьбы Иваныча похолодание. А других-то тайн мы и не знаем.

ИВАН НИКОЛАЕВ

Ну, та цыганка с Конного рынка, что гадала возле женского туалета, – весь двор её знал. Вот я к ней ходил. Погадайте говорю, Ангелина Ивановна, мне на счастье. А она и говорит: «Дурачок ты, Иванушка, дурачок. Счастье – это скользкая рыба, которая вертится в руках, а не даётся». Я ей говорю: «Очень мне нужно, Ангелина Ивановна, счастье – как быку пук сена, как Никанору Иванычу пук после сытного обеда, как Гузели Абдурасуловне нитка жемчуга на счастье». «Ну ладно, – говорит мне Ангелина Ивановна, – садись, дурачок, погадаю. Будешь ты, милый мой, незнатен, прост, полюбит тебя красна девка, родит от тебя пятерых детей, в злыднях и тягостях проведёшь ты годы жизни, но будут и минуты счастья – счастья ослепительного, как нитка кораллов на шее у Гузели, зато будешь ты висеть на Доске почёта – так и будут говорить все: вот он, передовик труда и производства. Денег не обещаю, но у жены будет свой домишко – будет где жить. А насчёт счастья не беспокойся – это не такая материя, чтобы даваться в руки людей. Жизнь – индейка, и ты – настоящий индеец; много ли мужику нужно: чтобы была под боком тёплая жена да бутылка водки и заначка под подушкой». Сказала – и отрезала. И иду я и размышляю: отдал ей свои пятьдесят гривен – что же Господь имеет в своём саду, если Он так мало мне дал? Наверно, коровку, собачку, хлев и домишко под железной крышей. А больше ничего. Да, Господь, негусто Ты оделяешь своих праведников, которые бредут за Твоей сохой и бросают зёрна в землю, а Ты им говоришь: «Рано, не время ещё: если упадёт зерно, оборотится оно в железного дракона и будет сеять мрак и ужас на земле. Так что пока прячьте зёрна в землю – пусть вырастут они через сто лет и превратятся в золотые яблони, на которых будут расти паляницы хлеба золотого и пахучего, как ранняя осень, скрывающая в своём течении излучины весны».

Да, а всё, что предсказала гадалка, всё сбылося через десять лет. Только детишек у нас не пятеро, а четверо. Ну, одного, даст Бог, ещё родим.

САГА О ФОРСАЙТАХ

Надежда, мать двух идиотов – Восторга и Одержимости, приготовила ужин, помыла тарелки и поставила их на стол. После этого она обратилась к Восторгу, который стоял рядом: «Сыграй мне на скрипке, дьявольское отродье!» Восторг взял ниточку и паутинку и стал водить паутинкой по ниточке, извлекая столь жалостные звуки, что даже черти в аду затрепетали, и тяжёлые чугунные слёзы полились из их пустых глазниц, пока они размешивали смолу в стальных котлах, вдыхая серные испарения. «Ну всё, поиграл – и хватит!» – нахмурилась Надежда и дала ему щелбан, от которого закачалась его большая голова на тоненькой шейке. В это время Одержимость облизывала ложку с вареньем и сказала: «Мама, хватит придуриваться, я знаю: Вы всё равно нас съедите, а пока мы поедим эту пареную репу и луковый суп с мякишем – пока Вы, мама, не устали и не решили подкормиться своим блаженным отродьем, как Вы нас называете!»

«Да, дети мои, когда-нибудь я вас съем, а пока ешьте – нагуливайте животы, натирайте щёки маслом, жуйте пирожок с повидлом, но знайте: ваша мама проголодалась, и когда-нибудь настанет час, когда она подойдёт к Восторгу, сунет ему в задницу шомпол и поставит над огнём, и будет из него отличное жаркое, а потом возьмёт Одержимость и кинет её в котёл, чтобы получился из неё отличный суп. А потом сядет и будет петь песню, жаря и варя кушанья, пока одинокий Ворон не прилетит ко мне на ужин, не выклюет мой единственный глаз и не разбросает мои кости по углам хижины – на север, юг, запад и восток, и не взойдёт надо мною чумовое солнце, и не будет смотреть в дымоход – вот пока этого не будет, дети мои, я вас не съем. А пока нагуливайте щёки, ешьте пирожок с повидлом, кушайте кашу с маслом, но знайте: ваша Древняя Мать прилетит когда-нибудь, сверкая единственным глазом, схватит вас за волосёнки и унесёт далеко за небеса, за зелёные горы, за синие леса на веки вечные».

ПМ И МП – НОВОГОДНЯЯ СКАЗКА (МЕТАМОРФОЗЫ МУЧНЫХ ИЗДЕЛИЙ)

Педритто Мудачелла и Мудритто Педачелла гуляли по асфальту. Они ходили по его серому каменистому составу и всматривались в него. Ничто не предвещало беды. Внезапно Мудачелла захохотал и покрутил пальцем у виска, Педачелла всмотрелся в него и спросил: «Что ты?» «Ничего», – ответил Мудачелла и заплакал. Его слёзы лились из его пустых глаз, а сам он походил на куклу, которую покинул дух. Внезапно он перестал плакать и сказал: «Пошли в магазин». И они пошли в магазин ёлочных игрушек и воздушных шариков. Магазин находился на углу Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Когда они вошли в это пустое помещение, заполненное игрушками, Дед Мороз – искусственный Дед Мороз, стоявший в витрине, плакал и играл на скрипке «Ты ж мэнэ пидманула…». Это была радиоуправляемая и механическая игрушка, и ПМ и МП, не медля, захотели такую же – они вытащили из кармана – один пять баксов, а другой семь, и протянули их продавцу. Но продавец сказал: «Мало» и ухмыльнулся. «Кстати, его слёзы – чистая дистиллированная вода», – сказал он, указывая на Деда Мороза. Тогда ПМ достал из кармана топор и ударил продавца по голове. Продавец упал, и из его головы потекла кровь. А Мудритто Педачелла схватил Деда Мороза, и они побежали, гонимые осенним ветром, который дует в предновогоднее время. Когда они прибежали домой, было полдвенадцатого. Педритто включил радио, а Мудритто поставил пластинку, и они стали танцевать под разную музыку, кривляясь и изгибаясь. Их огромные тени плясали на потолке. Потом Педритто достал топор и хотел ударить Деда Мороза по голове, чтобы узнать, что там у него внутри. Но Мудритто воспротивился ему. «Не бей моего Деда», – сказал он. Педритто почесал затылок и сказал: «Тогда я ударю тебя». И тут же Мудритто ударил его ножом в глаз. Педритто упал, закрывая глаза и вопя от боли и ужаса. А Мудритто спокойно достал Деда Мороза из сумки, нажал на кнопку (помимо ДУ была кнопка на темени куклы), и Дед Мороз заговорил – он рассказывал Мудритте сказки, и Мудритта засыпал, клонясь над куклой. А за окном шёл белый снег, который засыпал всё вокруг белой мукой, разорванной на миллион белых мух. Из этой муки будут печь пироги, и Мудритта встанет и отнесёт своего Деда обратно в магазин – поставит его в витрину и будет танцевать вокруг него разные танцы, подчиняясь изысканным и затасканным ритмам Вселенной (магазин назывался «Вселенная для малышей») и «музыке снегопада», который мёл и мёл всё вокруг, занося это всё белым и неизвестным мелом развалившихся, тающих, облетающих пирогов, падающим вниз невиданным пухом с невидимых веников.

АВИАЦИЯ В НЕБЕ ЯКИТОРИИ

Как-то раз три пацана Ракета, Колдырь и Шпингалет собирались на рыбалку. Ракета взял с собой ракетку, Колдырь – бутылку водки, а Шпингалет – удочку и сачок. И вот пришли они к реке. Рассаживаются в лодке – Колдырь сидит на корме, Ракета гребёт, а Шпингалет ловит рыбу. И тут вдруг выскакивает перед ними из воды огромный Сом и говорит человеческим голосом: «Вы куда собрались, мерзавцы?» Они, понятное дело, охуели. А он им говорит: «У подводного царя строится дача, и нужна ему бесплатная рабочая сила, поэтому пойдёмте со мной на дно!» И Шпингалет ему говорит: «Отпусти ты нас, батюшка Сом, нас матушка дома ждёт – царица Екатерина Великая, и втыкает она спицы в шерстяные клубки, а вилки в пустые рыбьи глаза, и ест жареную курочку с говядиной, и курит заморскую сигару, пуская дым кольцами». «А, Екатерина Великая, ваша матушка, – говорит Сом, любезно улыбнувшись, – так идите тогда отсюда к чёртовой матери!» И поднялся тут великий ветер, и понесло их лодку вверх, и опустило прямо на заросший пустырь – этот кусок суши зарос лопухами и свалками, и только в отдалении одиноко стояли детские качели, и ржавая скамеечка раскачивалась так пронзительно и жалобно, с таким скрипом, что Ракета сказал: «Ну и хуй с ним, завтра пойдём в волшебный лес и насобираем там чистых гнилушек – я давно не смотрел фильм «Матрица» да и «Терминатор – Судный День» на очереди, пеньки за гаражом нас ждут, я соскоблил с белой кирпичной стены все матюки. Приятного просмотра!»