НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ОПРАВДАНИЕ ВЕРЛИБРА

Выпуск №13

Речь на 2 Новосибирском фестивале свободного стиха 27 сентября 2020 года, с дополнениями.

Несколько слов в оправдание верлибра. В России до сих пор можно наблюдать споры, перепалки, дискуссии – поэзия ли верлибр. У этих споров есть рациональная основа: если исключить такое распространённое среди читателей требование к поэзии «иметь ритм и рифму», которые позволяют как минимум узнать «поэтический текст», тогда что же остаётся от поэзии в «свободном стихе»? Какие основания его считать именно «стихом»?

Это вопрос, который в самом общем виде состоит в том, что же делает поэзию поэзией. Это действительно важный вопрос.

1. Я думаю, что самый точный ответ на это таков: поэтический текст делает таковым именно «поэтическое». Это особый опыт, который мы можем получить, сначала сочиняя и потом читая стихи. И стихи – это попросту такой уникальный материал, где и обнаруживается «поэтическое». Содержанием, или «материей», опыта могут быть психоэмоциональные состояния – я их называю «аффектом» – или же интеллектуальные созерцания. Или что-то ещё. Этот опыт невозможно точно сформулировать, и он не вполне поддаётся рационализации (как и вообще «эстетическое»). Я думаю, что лучшим описанием является его будет такое: это присутствие другой жизни, которая лучше (больше, богаче, сложнее) той, которую я проживаю сейчас, но которая в то же время является моей. «Жизнь» здесь это категория, она принципиально не расслаивается на интеллектуальные, духовные, телесные, политические и прочие «измерения». Предпочтительнее говорить о «жизни» как целостности (именно сознательный отказ умственным усилием расслаивать «жизнь» на её аспекты позволяет нам иметь дело со своеобразием поэтического, иначе нам было бы достаточно феноменологии восприятия). Так вот, «поэтическое» – это опыт присутствия такой другой жизни. Её присутствия или же при ней присутствия… – можно сказать и так и так.

2. В обычной силлаботонической поэзии есть ещё другое: это удовольствие от языка. Удовольствие от звучания слов, от ритма, созвучий, и т. д. Это удовольствие почти физиологическое, иногда даже совершенно физиологическое. Оно же и удовольствие от языковой компетенции – игра слов, каламбуры, и т. д. Мы читаем стихи и они, безотносительно их содержания, дают нам это удовольствие; за это мы их особенно любим. Ритм «качает» сам, о чём бы не шла речь. Есть такой подход к поэзии: что она исследует возможности языка; я думаю, что такое исследование связано с интересом к этому своеобразному удовольствию. Однако мы читаем стихи всё-таки ради их самих, ради самих себя, а не ради языка. Верлибр этих особых языковых средств лишён.

3. Верлибр как бы подвешен на единственном, что у него остаётся от поэтического текста, – на его внутренней организованности. Эта организованность, результат собственно поэтической работы сочинителя/сочинительницы, создаёт его поэтическую интонацию. Порядок слов, расположение слов, разделение текста на строки, знаки препинания – всё это партитура; читать верлибр – значит исполнять её. Она передаёт узнаваемую интонацию. Именно эта интонация – это «в чистом виде» и есть «поэтическое».

4. Поэтому верлибр можно назвать чистой поэзией. В нём «поэтическое» передаётся напрямую, через интонацию, потому что у верлибра уже нет других обычных поэтических средств. Это поэзия, которая «вернулась к себе» (сказал бы философ классического склада) и не отвлекается на язык с его физиологическими произносительными радостями.