Выпуск №13

Автор: Дмитрий Дедюлин

 
чёрный пейзаж в середине лета

глядя в зеркало своего безумия я вижу синий туман вокруг готического замка в Альпах, гирлянды ласточек, серый водопад и огромную белую гору над замком и это сизое малиновое солнце встающее над горой и глядящее прямо в глаза, чей луч — луч этого исполинского ока скользит как змея, меняясь, по разбросанной одежде лежащей на коврах, креслу-качалке, по-восточному низкому дивану и целой коллекции курительных трубок с янтарными мундштуками и деревянными чубуками что в серебре и резьбе и пахнут так приятно душистым табаком, мглистым вечером, одинокой сойкой раскричавшейся у ветлы и сломанными качелями без сидения которые раскачиваются и тихо скрипят — подул восточный ветер и нагнало тучи и солнце уходит спрятавшись в этом чёрном мареве потемневшего воздуха, покидая комнату, исчезая и оставляя только тусклый блеск на серебряных украшениях да закатившийся деревянный шарик — деталь какой-то игры которая мне неизвестна — то ли сельский бильярд а то ли крокет в который возможно играют на лугах за приземистыми холмами в этой долине в которую выглянуло и закатилось солнце

 
в вечном Аду

в Аду умалишённых и опустошённых жить прекрасно весело и чудесно — там честная весна освещённая тысячами электрических и газовых солнц — пластиковая только что вымытая из брандспойта листва зелена и красива и белые аисты бродят по чёрному пруду нагибаясь за механическими жабами и гадюками — Ад похож на гигантский океанариум или супермаркет набитый развлечениями и магазинами — там есть и продуктовые универсамы и бутики модной одежды и обуви и кафе и рестораны и айсхолл с ледовым катком и кинотеатр и дельфинарий и аквапарк и много чего другого и все гуляющие и сумасшедшие радуются без конца фланируя по большим и малым залам и широким как площади коридорам — это вечный праздник жизни призрачный как Персефона — царица этого царства — темноликая и прекрасная как Наоми Кэмпбелл — она восседает на ложе устланном леопардовыми шкурами — в одной руке у неё меч, в другой факел который вечно горит а у ног её — голых и изящных ног натёртых амброзией в сандалиях из кожи варана стоят виселица и весы — то и дело на виселице появляется какой-то крошечный человечек — петля часто обвита вокруг его ног — потом — через время — петля обрывается и человечек падает на весы и тело в шляпе — если весы — одна из чаш поднимает человечка а вторая чаша соответственно опускает пустоту то кто-то в голубом и розовом облаке внезапно его окутавшем исчезает из Ада — но это бывает редко — очень редко — в основном чаша опускает человечка и тогда служители Персефоны — гиганты в малиновых вышитых золотом шароварах хватают кого-то из толпы — будь то мужчина или женщина — старик или молодой или вообще ребёнок и волокут к трону царицы — царица при виде пленника медленно встаёт с трона и подходит к тому кого привели — берёт меч и одним движением вонзает его в сердце а потом берёт факел и сжигает голову павшего — остаётся лежать только чёрное и обезглавленное туловище — впрочем с руками и ногами и тогда узники Ада бросаются на это тело и жадно пожирают отрывая от него куски и обливаясь его кровью — это действо или скорее церемония называется «обед в Аду» — а потом отобедавши они снова гуляют по праздничным залам глядя на расфранченные витрины и удивляясь количеству товаров и услуг предоставляемых Адом

 
миссис Курц умерла

не надо говорить о гибели культуры — труп покойницы ещё не убрали из прихожей и он сильно воняет — вокруг неё суетятся дядьки и тётки — её нет а они пишут о ней как о живом человеке — они отрезают от её мёртвого тела куски гниющей плоти и готовят из них суп и котлеты — ничего что от кушаний изрядно несёт мертвечиной — публика довольна и нахваливает еду — это то к чему она так привыкла — они смакуют эту «пищу богов» — как они называют её не замечая ужасного запаха и мерзкого вкуса и только одинокий мальчик играет на трубе и услаждает их слух чтобы пища быстрее переваривалась а из фекалий которые они извергнут из себя сделают лепёшки для простонародья и будут раздавать их бедным горожанам благо они готовы даже за такое платить свои копейки и услаждать желудок не подозревая о чёрном мёртвом теле пухнущем и растущем как на дрожжах каждый день занимая кусок необходимого людям пространства вытесняющем живой космос в дальние углы мироздания где бродит с топором и стамеской одинокий маньяк Хронос плотоядно облизывая свои тонкие белые нитки губы и сжимая в руке топорище, постукивая стамеской по крышке очередного гроба который прибыл из Бразилии со свежим калом обезьян и перьями попугаев — строительным материалом старого шалуна и злодея который он продаёт заблудившимся ласточкам мечущимся туда и сюда в этом замкнутом пространстве онтологической тюрьмы построенной ещё Ричардом Львиное Сердце на нашем болоте где бродит выпь и серый клочковатый туман поднимается к белым облакам и смешивается с ними в одно густое марево колеблющееся как знамя Одинокого Самурая на этом чёрном востоке в голубиной ночи опечатанных свинцом или сургучом сердец и в розовом мраке белых львов и оранжевых каракатиц

 
летопись нарисованных лет и горячих зим

а ведь когда-то люди были старосветскими и добропорядочными — они были просты и живы — вот например хлопнул Толстой Черткова по лысине — убил комара — душу живую и неповинную и наверно злосчастную и смотрит на него — на Черткова — собрата своего по непротивлению и похохатывает а попробуй сейчас на ком-нибудь — убей комара — если этой не твой ближайший родственник — не комар а человек — впрочем и чёрный комар может быть твоим родственником и человеком — отчего ж нет — так вот — ты нарушишь его личное и каменное пространство — «пусть комар сосёт из меня мою личную пламенную кровь — это моё личное дело» — все замкнулись в своих маленьких шахматных и лестничных клетках — великое разъединение произошло и будет только нарастать — один только П. играет и играется со схемами, паяет микросхемы старого радиоприёмника чтобы поймать вражеские и злокозненные голоса: Би-Би-Си или Голос Америки и заботится о своём саде — прочие просто напоминают ряженых чертей — Юнгер сажавший на своём огороде капусту и фасоль, брюкву и редис щас бы выглядел фриком загадочным в своей непритязательности — не то что нынешние люди помешанные на автомобилях и гаджетах, красивых шмотках и красивых секс-партнёрах, экзотической кухне и заграничных путешествиях — они думают только о своих потребностях ничего не получая взамен ибо похоть невозможно удовлетворить — похоть ума соблазнённого Золотой Иллюзией Общества Модерна и они толкаются на точках раздачи в какой-то горячке ибо лгут себе открывая зеркальные двери заново сотворённого мира так как вокруг Новый Свет и зяблики летают в тишине переходов метро а какие-то птицы похожие на воробьёв клюют и клюют печень Прометея — нашего странного героя который добыл людям огонь но не смог его погасить

 
плач по последним временам — несколько дорог как развязка судьбы

в эксклюзивно бездарное и упорное порно-плотно-пилотное время живём мы, мои дорогие товарищи и лунные феи алого дирижабля — когда толпы обколотых миниатюрных манкуртов пожирают фаллическое дерьмо — дерьмо символическое и материальное — и, впрочем, эти значения совпадают в нашем измерении — отходы вагин Ада — как отростки серого мира собранные в закоулках Вселенной а поэты жуют мёртвую плоть великих предшественников — соскобленную шелуху заботливо собранную учителем русской литературы — и некая другая часть литераторов — проект креативной молодёжи 90-х, живым и молодым гениталиям сверкающих в ночи Богов Олимпа — Богов невидимых но реальных существующих по ту сторону лабиринта — предпочитает вибраторы и эректоры потому что она закрыта в прокуренной клетке — грязной подсобке продуктового магазина с мешаниной ящиков, собранных в углу и поломанными паллетами, замещая пустоту нестерпимого полдня сухим древом теории — этаким чертежом оскопившего себя безумия ибо Аполлон не спускается к мертвецам в пустыню мрака а в долинах бродят люди почитающие своё материальное благополучие единственным мерилом окружающего мира — мудрость хамона, вечерних платьев и нового «Ламборджини» — мыльный пузырь в который мы заключены уже пошёл трещинами и одинокие путники уже пролагают дорогу среди чёрного снега и нелепых развязок скользя в балахонах к каменному шоссе — к трассе смерти чтобы пролететь над ним и оказаться в том самом странном будущем которое было невозможным но именно поэтому оно состоялось

 
складень адский

1
уёбок — я не люблю сериал «Игра престолов» — все нормальные люди любят этот сериал — все нормальные люди танцуют с пакетами на головах, стоят в очереди за кокаином — вызывают машину в Ад — никто не будет богат — никто не будет понят и мы блуждаем одни в темноте этих комнат — то схватимся за небо закрытое оконным стеклом а то звоним куда-то — да здравствует Укртелеком — белые тучи расходятся в глубине чёрных зеркал — я никогда не любил тебя и не искал но ты пришла и села на пол нарушив явь как голый монгол что оставил коня и зашёл в юрту — дымит голубями улус — надевай куртку — будь сладкой на вкус как эта кровь что бежит по твоим чертам — тут должно быть слово «любовь» — ведь я — нормальный пацан — сочиняю стихи что понятны архаикам и мудрецам — поэтому и не погиб во славу Исуса-Сына и Бога-Отца

2
алые голуби
в белом огне горят
мы приклоняем голову
и направляемся в Ад
белых озоновых линий
каменных лебедей
в детстве тебя любили
ну а теперь без затей
просто снимают олово
золото напополам
пилят и злые голуби —
тени к колоколам
тихо летящие будут
день ледяной тереть
чтоб он растаял как чудо
мавров создавших Смерть

 
Лука
сюита для луны и оркестра

о этот добрый весёлый старик Лука — сон мотылька — в небе река — помните такого персонажа пьесы Максима Горького «На дне» — для каждого у него находилось доброе слово — странник-сказочник — «всё равно все помрём, деточки — всё равно вам всем пиздец» — говорил он обитателям ночлежки и протягивал им шприц с морфием — как не облегчить страдания страждущим? — Лука — непонятный персонаж — по сути он — двойной агент — он проник в святая святых чтобы взять оттуда только пыльцу конопли и он нередко помогает мавританцам — но на самом деле дело (как я тавто-логичен?!) конечно же не в сострадании — просто Лука — плоть от плоти истеблишмента — и он знает: пока овощи спят можно спокойно жить — поэтому он готов спеть: «на заре ты её не буди — на заре она сладко так спит — девять вёсел на бедной груди а внутри тёмный сон Аонид» — и он держит этот народный сон — часть сна, как радужный переливающийся всеми красками шар — боясь спугнуть его, боясь что он взорвётся — разлетится на части, лопнет и останется только белая плева мыльной пены и пустота Луки — сам-то Лука не спящий — но он грезится многим во сне — он конечно живой — настоящий — ну а мы здесь в крови и говне — так вот, если холодным стылым вечером вам пригрезится Лука — Лука в позе лотоса сидящий на лунном луче, Лука в костюме эпохи Караваджо играющий на мандолине и поющий арию «Сицилианского гостя» — знайте, Лука не один — там — в недосягаемой ночной темноте спрятаны легионы мавританцев и если вы выйдете на этот лунный луч и сделаете шажок — вас подхватит армия мавританцев и вонзит вам в горло тысячи кривых ножей

 
трилистник пустотный

1
многие сидят на разных наркотиках — я имею в виду обычных участников общественной жизни — скорее жизни социума — под «общественной жизнью» мы давно разумеем политику — один из вариантов её мимикрии чтобы заползти людям в головы — так вот — участников жизни — «обычных» в той или иной степени — градус нивеляции, граждан — так вот все они сидят на наркотиках — кто-то сидит на фитнесе, кто-то на йоге, кто-то играет в футбол в выходные, кто-то играет в азартные игры, кто-то катается на самокатах — все они плещут в реке этой жизни — белые ангелы с алым свеченьем руки свои над людьми простирают — кто-то сидит над авто в гараже — там же и пиво и карты и водка — девки приходят — заняться им нечем, кто-то в кафе зависает с друзьями, кто-то гуляет по выставкам модным, кто-то на шашель — на лоно природы, кто-то в театры, в кино, на концерты, аттракционы что в парке вечернем, кто-то вдыхает траву и «Момент» и ацетон, с кодеином лекарства, кто-то на чёрном — по вене гоняет — кто-то на спайсе — все заняты делом — лишь бы отвлечься от страшного зноя бездны глубокой что тает в Вигваме где мы живём с колдунами глухими — платим за платья и носим трусы из одубевшей шкуры мангуста — змей мы боимся и платим втройне — шорох и шелест подземного мира нами бывают — мы падаем в мякоть спелых плодов и прости, НИЧЕГО

 
2
но многие сидят на достоверности, на фактах, ищут повода залезть в залупу словно венеролог втыкающий ту спицу что изведает и боль и участь и подкожный стон, под ногти с перхотью залазят, в эти форточки, на корточки садятся пред красавицами и щупают промокшее бельё — они рабы мыслишки трёхкопеечной — находят всюду только свои локоны и слёзы и проклятое мычание скота что перед бойней завопил

 
3
1) страшнее тем кто тут живёт в «действительности» — он наблюдает лунное сияние над улицами скорбных площадей — а сам всего лишь как игрушка малая — живёт в коробке — пустота очерчена и кроме кокона в котором лакомы и ломти хлеба и игрушки детские увы не знает больше ничего

2) там мир ужасный сумрачный изменчивый в котором радость рождена отчаяньем, закаты редкие, восходы запоздалые и белый катер чешет по реке — и наши комнатки, игрушки дикие, все наши схемы, паутины глупые которые не могут удержать ни ангела, ни демона, ни Господа уж тают под огнём над этой пропастью куда кидают и невинных детушек и их отцов и скорбных матерей и агнцев и козлищ — всех нами проклятых — всю эту жизнь, всё это колдовство дрожащее над нами как пожарище что пожирает утварь, скот и тварь

3) печальна жизнь, печальны наши знания что нас приводят к зеркалу убогому — оно в разбитой и невзрачной комнате и тает солнце в полной тишине за окнами, за нашей бедной участью, за нашим пламенем что в нас горит так яростно и мы взлетаем над судьбой разбитою как белый шарик в темноте летел

 
«о современной русской литературе» — трилистник

1
в исключительно бездарное и безвкусное время мы живём когда критерии сознательно сфальсифицированы в угоду партийным литературным группировкам — когда какие-то ничтожества получают славу великих поэтов а в мире больших издательств обслуживающих «широкие массы трудящихся» — среди их авторов и писателей почти не осталось — литературная клака поддерживает миф, дутые репутации людей которые и по-русски писать не умеют либо крепких ремесленников и каких-то литературных бизнесменов за которых пишут «литературные негры» — ловко скомпонованная из обрывков русской классики хорошая поделка называется литературой, авторы убогих виршей, литературная попса похожая на сетевой маркетинг имеет тысячи поклонников — в самой литературной тусовке давно хвалят друг друга по принципу «Вася похвалил Петю а я похвалю Васю», лижутся и обнимаются в экстазе общности и точно так же кидаются друг на друга как две своры и рвут на куски — как распаренные младенцы ползают в бане русского литературного мира — «во рту нога его соседа» — и в этом месиве тел уже не различить кто есть кто — кто-то талантлив а кто-то нет но все повязаны круговой порукой мелких дел и мелких предпочтений — и вообще современная русская литература это царство Леонида Андреева и Арцыбашева в лучшем случае спёртый воздух которого напоминает воздух — по ощущению родившемуся из книг — русской литературы нулевых прошлого века когда после разгрома революции 1905 года расцвели мистические анархисты, ушкуйники и прочие водевильные личности — и в это же время писали Анненский и Блок точно так же и сейчас есть искусство но эти писатели практические никому неизвестны — круг читателей узок, внутри которого круг тусовки разделённой на группы

 
2
вы спрашиваете — почему это я пишу о делах литературных, почему не пишу о социальных проблемах, о трудной судьбе русской женщины, об общем развале и хаосе — почему я — не Оксана Васякина — она — поэт — а я — нет — вот вам легкодоступный ответ — на самом деле литературный мир — это микрокосм — я тавтологичен как Толстой — люблю себя — в этом литературном мире как в слезе малой отражаются все наши беды и всё наше мироустройство где мы и палачи и жертвы, народ и государство, партия и электорат — если мы терпим это значит мы этого достойны — мы с такой радостью бросаем камни в то что мы наречём «блудницей» — на самом деле мы бросаем их в наши зеркала в которых кривляется чья-то рожа, чьё-то паскудное лицо, чей-то постыдный фейс и только разбив одно из миллиона зеркал мы успокаиваемся и начинаем заниматься своими делами — надо отвести сына в школу, зайти в парикмахерскую, написать статью, подготовить отчёт, расширить клиентскую базу и купить новое пальто потому что старое уже износилось и бесполезно висит на вешалке внушая всем своим видом скуку и отвращение как старый родственник приехавший из деревни и привезший нехитрые подарки в обмен на красоту и блеск столицы, её бодрый мажорный гул и тысячеликую толпу спешащую в открытые врата Ада — в зевы метро

 
3
я играю на сопилке

в таких условиях я конечно рад что меня не воспринимают как поэта что среда выдавливает меня в понедельник — тяжёлый день что люди которым нравится рифмованный и нерифмованный бред ничего не знают о моём существовании и только глядя в это белое-белое зеркало отражающее наступивший день я еле шевелю губами: «я мыслю следовательно я естествую»