Ксения Рогожникова и Михаил Земсков о литературе Казахстана, Открытой литературной школе Алматы и собственном творчестве
Вопросы задавал Владимир Коркунов
Ксения Рогожникова и Михаил Земсков взаимодополняют друг друга и в жизни, и в литературе. Если вдуматься, они пишут практически во всех жанрах, присутствующих на литературной карте: поэзию для детей и взрослых, детскую прозу, критику (Ксения), взрослую прозу, драматургию, сценарии для кино (Михаил). И в такой же всеобъемлющей любви ко всем проявлениям уже семейной жизни воспитывают троих прекрасных детей.
А ещё их объединяет Открытая литературная школа Алматы, ещё одно их общее детище; через которую прошли сотни юных и не очень алматинских писателей, а теперь, поскольку с ковидных времён школа ушла в онлайн, ещё и авторов из других стран. Всё это уже достойные темы для интервью, но мне было интересно спросить о том, что происходит в казахстанской литературе: о том, как она развивается, в какую сторону движется, какие, наконец, в ней самые заметные имена — то, что необходимо (с точки зрения Ксении и Михаила) прочитать. Потому и беседа получилась многомерной — такая же, как и мои герои.
Ксения Рогожникова (Земскова) — поэтесса, детская писательница. Окончила Высшие литературные курсы Литературного института им. А.М. Горького. Публиковалась в журналах «Дактиль», «Лиterraтура», Angime, «Аполлинарий», в арт-дайджесте «Солонеба», на портале «полутона» и др. Автор трёх и соавтор четырех книг. Ведущая семинара прозы и детской литературы в Открытой литературной школе Алматы.. Живёт в Алматы (Казахстан).
Михаил Земсков — прозаик, драматург. Родился в Алматы, окончил механико-математический факультет КазГУ (1996) и сценарный факультет ВГИК (2003). Публиковался в журналах «Аполлинарий», «Октябрь», «Дружба народов» и др. Лауреат Русской премии (2005) со сборником повестей и рассказов «Алма-Атинские истории». Лауреат конкурса монопьес «Человек» (2007). Инициатор и руководитель Открытой литературной школы Алматы. Автор четырёх книг. Живёт в Алматы (Казахстан).
Михаил Земсков, Ксения Рогожникова, первая Алматинская писательская резиденция, сентябрь 2021.
— Ксения, Михаил, путь в литературу идёт часто от семьи, от детского чтения. Скажите, вы воспитывались в атмосфере книг? Как вышло так, что вы пришли в литературу?
Михаил Земсков: В детстве дома было много книг, я рос в семье городской интеллигенции: мама и бабушка — преподаватели в институте, отец — инженер. Но путь в литературу начался в какой-то степени «от обратного» — мне не нравились советские детские книги, которые я читал своему младшему брату, поэтому я решил начать писать для него свои собственные рассказы и истории. Так и втянулся.
Ксения Рогожникова: Мама записала меня в городскую детскую библиотеку имени Крылова, когда я училась во втором классе. До восьмого класса я бывала там почти каждую неделю. Пару лет назад довелось побывать в «Крыловке» ещё раз — уже на встрече с нынешними школьниками по моей книге «В ритме сальсы».
— Ваши литературные учителя (здесь я больше про книги) — русские или казахские? Или из совершенно другой литературы?
К.Р.: В детстве я зачитывалась книгами Владислава Крапивина, Юрия Коваля, Юрия Томина. До сих пор люблю возвращаться и перечитывать Фазиля Искандера, Джейн Остен, Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Недавно открыла для себя Наринэ Абгарян. Казахоязычных казахстанских авторов читала только в переводах. «Одинокую юрту» Смагула Елубая, стихи Мукагали Макатаева, Ардака Нургазы. Если говорить о поэзии — в подростковом возрасте обожала поэтов Серебряного века: Марину Цветаеву, раннего Маяковского, Бориса Пастернака, Анну Ахматову. Уже потом, в достаточно зрелом возрасте, добралась до неподцензурной поэзии советского периода.
М.З.: В большей степени — из европейской литературы XX века. По-настоящему я открыл для себя литературу (точнее, её силу — что она может так глубоко проникать в человека, влиять на его поступки, мировоззрение, эмоциональное состояние и т.д.) после прочтения Камю, Гессе, Гамсуна, Сартра, Кортасара, Ионеско, Кундеры. А позже — через призму европейской литературы XX века — уже по-новому открыл для себя русскую классическую литературу — Достоевского, Чехова, Гоголя, Лескова.
— А если говорить о казахской и казахстанской (кстати, подскажите, как правильно говорить) литературах, какие главные книги/главных авторов вы бы отметили, кого необходимо прочитать русскому читателю?
К.Р.: Обязательно — Ануара Дуйсенбинова, Заира Асима, Алексея Швабауэра, Павла Банникова, Юрия Серебрянского. Из казахстанских детских писателей: Тоню Шипулину, Аделию Амраеву, Зиру Наурзбаеву и Лилю Калаус. Вопросы идентичности непросты: могут быть и казахские авторы, и казахстанские казахоязычные авторы, по аналогии с казахстанскими русскоязычными, и казахские русскоязычные авторы (некоторые авторы по национальности — казахи, но пишут на русском языке). Всё зависит от того, кто как себя определяет.
М.З.: В первую очередь Абая. Он первый наиболее полно передал традиционное мироощущение, философию и культуру казахского народа. Ильяс Исенберлин, Абдижамил Нурпеисов, Мухтар Ауэзов, Смагул Елубай, Роллан Сейсенбаев — из классиков еще советской — позднесоветской литературы. Среди самой современной литературы есть хорошая подборка «Читай казахстанское» в электронной библиотеке bookmate.com, которую литературная школа Алматы сделала в рамках сотрудничества с этим порталом, там отобраны лучшие книги из казахстанской литературы (доступные в электронном формате) за последние 30-40 лет.
— Я замечаю, что некоторые выпущенные в Казахстане книги даны в билингвальном формате: казахском и русском. В том числе ваши, Ксения. Для чего это сделано? Только ли для того, чтобы привлечь внимание к казахскому языку?
К.Р.: Давно мечтала о том, чтобы мои книги — и поэтические, и детские — публиковались в Казахстане и на русском, и на казахском языках. Мечта сбылась в 2020 году, когда наша повесть для детей «Карантинные человечки» (детскую литературу я пишу в основном в соавторстве — с моей подругой и коллегой Еленой Клепиковой) победила в номинации «Лучшая детская литература на русском языке» в премии «Алтын-Калам» и была переведена на казахский язык и издана при поддержке компании «Шеврон». В Казахстане только в крупных городах, да и то — не во всех, свободно говорят на русском. На Западе Казахстана — в Актау, Атырау — говорят в основном на казахском, и в сельской местности тоже. Сейчас вообще всё больше появляется людей, которые хорошо говорят, например, на казахском и на английском, а на русском — плохо. Поэтому двуязычная книжка — это в первую очередь расширение детской читательской аудитории.
— Как в целом обстоят дела с казахским языком? В Алматы я чаще слышал русскую речь, что мне, конечно, удобно, но с другой стороны — несколько грустно. Насколько большое внимание сейчас уделяется в обществе национальному языку?
М.З.: В разных регионах Казахстана ситуация с казахским языком разная. Сейчас уже много моноязычных регионов, где полностью превалирует казахский язык — это южные и западные регионы. В то же время есть регионы, где русский язык остается основным языком общения — это северные районы Казахстана, а также Алматы и Астана. В целом ситуация меняется, особенно после февраля 2022 года. Произошедшие события, как я могу наблюдать, вызвали небывалую волну патриотизма и поиска национальной идентичности в Казахстане, причем это касается не только этнических казахов, но и представителей всех других этносов, живущих здесь — русских, украинцев, корейцев, уйгуров, немцев, и т.д. В первую очередь это выражается в отношении к казахскому языку. Многие двуязычные люди теперь выбирают именно казахский язык для общения, многие из тех, кто раньше не владел или слабо владел казахским языком, записываются на курсы, начинают изучать его самостоятельно. Это можно наблюдать повсеместно на бытовом уровне. За предыдущие 30 лет независимости запускалось достаточно много различных государственных программ поддержки языка, но почти все буксовали и не приносили ожидаемых результатов. Сейчас же это абсолютно «инициатива снизу», поэтому и должно получиться.
К.Р.: Частично ответила на этот вопрос выше. Сейчас всё больше русскоязычных людей в Казахстане учат казахский. Надеюсь, тоже когда-нибудь смогу читать книги на казахском языке. Хочу понимать язык родной страны.
Михаил Земсков, Ксения Рогожникова на высоте 3400 над уровнем моря.
— А что с книжным рынком? Я зашёл в продуктовый магазин — очень многое российское. А в книжной сфере?
К.Р.: К сожалению, практически то же самое. На казахский язык много переводят популярную психологию, литературу про финансы и бизнес. С художественными переводами дело обстоит хуже. Но насколько я знаю, не так давно перевели Кафку на казахский. Хотя Джоан Роулинг с «Гарри Поттером», по-моему, появилась на казахском раньше. Сейчас возникают новые казахстанские издательства, планирующие издавать казахстанских авторов: например, в детской литературе это издательство «Тентек» и появившееся этим летом издательство «Zerde Publishing». Издательство «Тентек» уже выпустило книгу Тони Шипулиной «Муха». Может быть, грядут позитивные сдвиги и в казахстанской детской литературе. О поэтических книжках за счёт издательства — пока только мечтаем.
М.З.: К сожалению, казахстанским издательствам очень трудно конкурировать с российскими из-за несравнимых бюджетов на дистрибуцию и маркетинг. Крупные российские издательства в Казахстане могут позволить себе гораздо больше в распространении своей продукции, в рекламе и других инвестициях, чем казахстанские. И это большая проблема для казахстанского книжного рынка, т.к. получается замкнутый круг — казахстанские издательства не могут поддерживать казахстанских авторов, авторы меньше пишут или публикуются (либо пытаются опубликоваться в России), до читателей не доходят книги казахстанских писателей, в результате возникает впечатление, что в Казахстане нет своей литературы и книжным магазинам проще закупить книги российских издательств, а казахстанские издательства остаются без денег и бюджетов на будущие издания…
— Насколько активно издательства поддерживают авторов? Или те скорее вынуждены публиковать книги за свой счёт?
М.З.: Традиционные правила книжного рынка для художественной литературы в Казахстане фактически не работают, поэтому поддержка авторов и каких-либо издательских проектов осуществляется в основном силами энтузиастов либо с помощью нестандартных подходов и решений — краудфандинга, привлечения инвесторов или спонсоров и т.п. Издание книг за свой счёт тоже широко распространено.
К.Р.: Скорее за свой счёт. В плане издательств и публикации книг в Казахстане всё достаточно печально. Например, многие русскоязычные детские писатели до 2022 года публиковались в России. Как будут складываться события дальше — трудно сказать.
— В 2009 году вы создали Открытую литературную школу Алматы. Михаил, вы рассказывали удивительную историю её появления (и о предшествовавшей ей школе), когда мы беседовали в один из дней. Очень прошу рассказать её и читателям…*
Со студентами, переводчиками и американской писательницей Эрин Робертсон.
М.З.: Открытая литературная школа Алматы фактически продолжила деятельность фонда «Мусагет», который просуществовал с 1997-го по 2008-й год. Фонд был создан казахстанским писателем, филологом и преподавателем Ольгой Марковой. Основной деятельностью фонда было проведение литературных мастер-классов — трехмесячных курсов по писательскому мастерству, которые проводились три раза в год. Я в свое время окончил самый первый литературный мастер-класс в 1998-м году. Кроме литературных курсов, фонд выпускал литературный журнал «Аполлинарий», вел литературный портал в интернете, проводил различные литературные и образовательные мероприятия, а позднее открыл издательскую серию. Основная деятельность фонда финансировалась в свою очередь голландским фондом «Хивос». В 2008-м году Ольга Маркова умерла, и фонд прекратил существование. Мы с моей женой Ксенией Рогожниковой жили в то время в Москве, Ксения училась на Высших литературных курсах Литинститута. В свое время она тоже окончила мастер-класс «Мусагета», там же мы и познакомились. В 2009-м году мы вернулись в Алматы, и без фонда и его проектов почувствовали совершенную пустоту в литературной жизни города. Нам очень не хватало литературных мероприятий, общения с единомышленниками, лекций и бесед о литературе. Поэтому мы обратились к друзьям и знакомым по фонду «Мусагет» — в основном выпускникам прежних мастер-классов — и предложили создать свою литературную школу — Открытую литературную школу Алматы (ОЛША). В начале мы в основном привлекли преподавателей «Мусагета», позже стали приглашать наиболее интересных нам преподавателей из разных алматинских вузов. По сравнению с курсами «Мусагета» мы расширили программу — обучение у нас длилось уже не три месяца, а восемь — в какой-то степени приблизили ее к программе ВЛК Литинститута, а также расширили практические семинары — кроме семинаров прозы и поэзии, запустили семинары драматургии и детской литературы. Не так давно добавился семинар литературной критики. Через некоторое время, кроме литературных курсов, ОЛША начала запускать и другие проекты — различные литературные мероприятия вплоть до крупных фестивалей, семинары для подростков, в прошлом году открылась Алматинская писательская резиденция. В этом году была основана литературная премия «Каламдас».
— Что вы чувствовали, когда открывали её? Желание продолжить дело, внутреннюю необходимость создания своей школы, драйв?.. Или что-то иное?
М.З.: Наверное, всё вместе. Но главным было ощущение пустоты и нехватки какого-то литературного кислорода вокруг.
К.Р.: Это была жизненно важная потребность — в первую очередь. Мы вернулись с Мишей в Алматы в 2009 году после моей учебы в Литературном институте — и ощутили литературный вакуум города, который как будто опустел со смертью Ольги Борисовны Марковой. Конечно, хотелось продолжить дело, но было и понимание, что это будет что-то другое, непохожее на «Мусагет».
— А как этот драйв поддерживается сейчас? Как я понимаю, за счёт создания сообщества?
К.Р.: Да, верно. Приходят новые авторы, появляются новые люди, поддерживающие Школу. В 2020 году Открытая литературная школа Алматы имени Ольги Марковой была зарегистрирована юридически как общественные объединение, что позволило нам получать гранты и делать новые проекты: например, курсы детских и молодёжных литературных мастерских, Алматинскую писательскую резиденцию. В 2022 году мы впервые организовали двуязычную премию «Каламдас».
М.З.: Да, создание сообщества вокруг литшколы — из числа слушателей и выпускников. Кто-то из них приходит в команду литшколы и в качестве волонтеров, и в качестве сотрудников, и в качестве инициаторов новых проектов. И драйв поддерживается за счёт новых людей и новых проектов.
— С началом ковидных времён вы перешли на занятия онлайн и тем самым расширили ареал школы/студентов — с Алматы до всего Казахстана и сопредельных стран (и даже дальнего зарубежья). Вы собираетесь продолжить занятия в этом формате или всё же перейти на онлайн-офлайн форму обучения?
К.Р.: Частично делаем что-то офлайн уже в этом 2022-2023 учебном году, например, один из постоянных преподавателей Литшколы, Любовь Феликсовна Туниянц, читает курс по сказке офлайн для алматинских студентов. Но в целом онлайн формат позволяет привлечь интересных студентов из разных стран, к тому же преподаватели у нас тоже — не все алматинцы. Например, практические семинары по поэзии ведет Иван Полторацкий, который уже скорее российский поэт, а семинары по литературной критике — прозаик и поэт Евгений Абдуллаев, наш хороший друг из Узбекистана.
М.З.: Скорее всего, если у нас хватит ресурсов и если будет востребованность, мы сохраним оба формата, какие-то занятия и учебные программы будут идти онлайн, какие-то — очно в Алматы.
— На примере ваших учеников, но не только: что сейчас больше всего заботит — речь о текстах, о смыслах — современных писателей Казахстана? В том числе — самых молодых, две книги которых вы выпустили (я их и в руках подержал, и почитал; совсем новая — довольно увесистый том).
М.З.: В целом заботят самые разные вопросы — от истории до социальных проблем и личных отношений. Много молодых авторов пишут фантастику. Из истории интересуют разные периоды — от дореволюционной истории Казахстана до событий революции, сталинских репрессий и джута — голода в Казахстане в 1931-33 годах. Что мне кажется несколько удивительным: интересует позднесоветская история — 70-80-е годы двадцатого века, тексты о ней мне встречались чаще, чем о 90-х годах, например, при том, что 90-е представляются гораздо более драматичными и богатыми на события. При этом в 2022-м году, после январских событий в Казахстане и позже — того, что происходит в Украине, произошел резкий рост интереса к остросоциальным и историческим темам, связанным с поиском собственной казахстанской идентичности, осмыслением истории в ключе имперского/колониального прошлого и пост-имперского/пост-колониального настоящего, наследования старых поведенческих паттернов и мировосприятия и их проявления в быстро изменившемся за последние двадцать лет мире.
К.Р.: Давайте сразу поясню, а то на следующий день после интервью к нам выстроится очередь за публикациями в увесистых томах (улыбается). Речь, конечно же, о сборниках «детских» и «молодёжных» литературных мастерских, это проекты, которые спонсируются Генеральным Консульством США в Казахстане и компанией «Шеврон». Мы принимаем в эти мастерские пишущих детей и подростков — от 13 лет до 21 года. Мастерские проходят раз в год — на казахском и русском языках. Мне нравится, что в текстах подростков много казахстанских тем, они пишут про легенды, которые рассказывали им бабушки, про случаи в ауле, пишут даже фантастику на «казахстанском» материале. У авторов на семинарах в Литшколе та же тенденция — больше рассказов о нас, о казахах и казахстанцах.
— Не могу не спросить, где могут публиковаться в Казахстане выпускники вашей школы? Знаю о журнале «Дактиль», который мне лично очень интересен. Насколько он важен для современной казахской/казахстанской литературы. И что есть ещё важного?
М.З.: Да, в первую очередь — «Дактиль». Всего за несколько лет этот журнал стал, наверное, главной двуязычной площадкой для современной казахстанской литературы. Кроме этого, существуют русскоязычные журналы «Простор» — «толстый» литературный журнал, сохранившийся еще с советских времен, еще один молодой электронный журнал «Ангиме», ежегодный альманах «LiterraNova», казахскоязычные — электронный «Эдебиет Порталы», «Жулдыз» (тоже с советских времен, официальный орган Казахстанского Союза писателей), «Казак Адебиети».
К.Р.: Помимо «Дактиля» (www.daktil.kz), в котором можно опубликоваться на казахском и русском, есть еще трёхъязычный «Ангиме» (https://www.angime.com/) — редакторы которого стараются делать переводы текстов и на английский язык. Есть также проект Alma Review (https://thealmareview.wordpress.com/) — там публикуются рецензии и статьи о казахстанских авторах на английском языке.
— Ксения, успел за недолгое пребывание у вас в гостях прочитать вашу книгу «Карантинные человечки», выпущенную в ковидном 2020-м году (собственно, переживанию ситуации ковида и посвящённую). Насколько важным было для вас рассказать эту историю для юных читателей? Это ведь ещё и о преодолении может быть не до конца осознаваемого стресса, перевод тревоги в игровую — и увлекательную — форму, что, мне кажется, само по себе важно…
К.Р.: «Карантинные человечки» оказались своего рода спасением от карантина. Я с удовольствием ввязалась в написание повести, чтобы не сойти с ума дома с двумя маленькими детьми и одним постарше. Писали можно сказать втроём — мы с Еленой Клепиковой как соавторы — и моя дочь Лидия как главная героиня. Надо было только подглядывать, вовремя записывать и придавать всем карантинным «выплескам» и фразам в стиле «От двух до пяти» Чуковского нужную огранку из сюжета и приключений. Хорошо, что эта книжка выполнила двойную функцию — во-первых, помогла авторам скоротать вынужденное сидение в четырех стенах, а во-вторых, стала интересной для детей-читателей.
— И эта книга, и «Кроль Королевы, или Времена перемен», написаны вами в соавторстве с Еленой Клепиковой, о которой вы уже дважды упоминали. Расскажите немного о своём соавторе. Как вам работается вместе? Вы пишете по фрагментам или как-то иначе? Как устроена ваша совместная работа?
С Еленой Клепиковой и студентом Молодёжной мастерской Расулом Касымбековым.
К.Р.: С Еленой мы познакомились в 2010 году и уже через год стали вести семинары прозы и детской литературы в ОЛША вместе. Лет через шесть-семь совместного преподавания мы стали чувствовать, что можем в общих чертах продолжить любую мысль друг друга. Тогда и возникла идея — попробовать писать в соавторстве, причем первой книжкой у нас была книга поэтическая, книга-диалог «Два письма», вышедшая в 2018 году. В течение двух лет, с 2016 года, мы обменивались «письмами» — танка, хокку, танкетками и битанкетками — создавая своеобразное современное «рэнга» — поэтический диалог. В 2018-м мы также отредактировали книги друг друга: Елена мою повесть для подростков «В ритме сальсы», а я её квест — «Тайну синей паутины». И только в 2019-м написали первую совместную подростковую повесть «Кроль Королевы или времена перемен», которая была опубликована в России в «Издательском Доме Мещерякова». Когда приходит понимание, что у нас есть интересный сюжет, то мы можем часами подряд обсуждать и накидывать фабулу, расписывать главных и второстепенных героев, придумывать им увлечения, мечты и внутренние конфликты. Пишем обычно поглавно, потом редактируем, вычитывая и правя главы друг друга, приводим к единому знаменателю стиль. После двух-трёх редактур, когда чувствуем, что текст «запел», — даём повести отлежаться и возвращаемся к ней позже, привлекая бета-ридеров, после комментариев которых устраиваем «генеральную» редактуру.
— Ваши стихи, на мой взгляд, утончаются год от года (если судить по вашим книгам «Разница температур» и «Чирк» и стихам, например, липкинских времён). Что мне особенно дорого: в новых текстах вы переходите на верлибр и делаете это с особым вниманием к миру, подмечая детали, казалось бы, малозаметные, правда же — чирк — которые невнимательный взгляд легко может пропустить. Как в вас сосуществуют две ипостаси — детского писателя и взрослого поэта? Не конфликтуют ли между собой? И что для вас самое важное при написании поэтического текста?
Ксения Рогожникова с книгой «Чирк».
К.Р.: Благодарю за добрые слова о стихах! Две ипостаси — сосуществуют и здравствуют. Детская литература частенько вытесняет поэзию, особенно в такие моменты, когда идет редактура очередной повести или в активной фазе «набор» текста. Но бывают дни, и особенно ночи, когда вторая ипостась берёт вверх. В написании поэтического текста важнее всего, пожалуй, момент, когда я начинаю чувствовать, что не я пишу стихотворение, а текст в каком-то самом лучшем смысле выходит из-под моего контроля — для того, чтобы более совершенным образом написать себя.
— Михаил, я начал — и уже вчитался — в ваш роман «Когда “Мерло” теряет вкус». С первых страниц вижу круто закрученную интригу (в духе скорее американских или европейских, а не русскоязычных писателей). Сюжет остр — он захватывает, за это спасибо. Скажите, вы в целом даёте себе такую установку: создать напряжение с самого начала? (Пролог мне напомнил заходы, например, лучших книг Тесс Герритсен.) Какие способы вы как писатель выработали для себя, чтобы привлечь внимание читателя?
Обложка книги Михаила Земскова «Когда “Мерло” теряет вкус».
М.З.: Да, это можно назвать моей установкой для себя — я считаю, что вне зависимости от того, какие темы, идеи или образы несет книга, ее сюжетная составляющая должна завлекать читателя — по крайней мере для того, чтобы он дочитал-добрался до тех идей и образов, которыми с ним хочет поделиться автор. Способы и приёмы в общем-то широко известны — драматургически выстроенная композиция, детективные или остросюжетные фабульные схемы и т.д. Главной задачей остается «сшить» эти композиционные приемы и схемы с художественной частью, чтобы это выглядело естественно, но не банально, не повторяло других авторов. Лично мой, если можно так сказать, «секретный» приём в работе над произведением состоит в том, что основную работу над композицией я начинаю после того, как текст (точнее, первый вариант текста) полностью написан. После этого я начинаю передвигать фрагменты, что-то дописывать, убирать и т.д. И вторая редактура текста может значительно отличаться от первой по схеме повествования.
— А по сюжетам: насколько много в них реальности, насколько — выдумки?
М.З.: Бывает по-разному. Нет, наверное, ни одного, в котором выдумка составляла бы 100%. Но нет и 100% документальных. Чаще всего — где-то 50% на 50%, наверное, но шкала может смещаться вправо-влево. Но что забавно — многие из тех сюжетов, которые могут показаться фантастичными или читатели считают их явной выдумкой, на самом деле основаны на реальных событиях и деталях — например поиск «Евангелия от Иоанна» в степях Казахстана в «Сектанте» или способ и техники регрессивного гипноза в «Саксофоне Гавриила».
— Интересна и ваша работа над словом. Я удивился, насколько текст стереоскопичен. Обычно, читая, замечаю лишние слова, которые я-редактор вычеркнул бы. А в вашей книге текст отточен острым лезвием. Скажите, это у вас получается само собой или вы особым образом работаете с языком? Сколько, например, редактур проходит ваша рукопись?
М.З.: Я сам не люблю лишние слова или нарочитые «красивости» в тексте, мне ближе минималистичный стиль (хотя самого себя минималистом не считаю). Поэтому — да, обычно по-редакторски строг к своему тексту и стараюсь избавить его от лишних слов, избыточных оборотов и образов. После написания рукописи она обычно проходит у меня минимум две редактуры.
— Ксения, Михаил, я читал ваши книги и готовил вопросы в комнате, где на стене висят дипломы ваших литературных наград. Скажите, какие из них вам наиболее дороги — и почему?
К.Р.: Мне дорог сертификат об окончании полного курса литературного семинара «Мастер-класс» от Общественного Фонда «Мусагет», датированный декабрем 2000 года. В этом месяце и в этом году я познакомилась с Михаилом, моим будущим супругом, который учился в «Мусагете» двумя курсами раньше. Также дороги диплом победителя литературного конкурса «Алтын-Калам» за 2020 год, когда была награждена наша с Еленой повесть «Карантинные человечки», и диплом шорт-листера Республиканской премии имени Ыбрая Алтынсарина (2021) за повесть «Много лет вперёд», также написанную в соавторстве с Еленой Клепиковой.
М.З.: Диплом «Русской премии» — это была первая крупная литературная награда для меня, и при том довольно неожиданная — за мой первый сборник рассказов и повестей, который я сам не слишком высоко оценивал, тем более зная, что в конкурсе принимали участие более именитые и заслуженные авторы. Также дорог диплом финалиста конкурса драматургии «Драма.KZ» — т.к. с драматургией у меня всегда были сложные и неоднозначные отношения, несмотря на то, что я закончил факультет кинодраматургии во ВГИКе. С одной стороны, меня тянет к театральной драматургии, но при этом работа над пьесами всегда дается с трудом, через испытания и преодоление себя. Было очень приятно, что и эта работа оказалась оценена.
— Какое будущее вы видите у казахской/казахстанской литературы? Имею в виду и языковое, и по степени распространения, и в других аспектах.
М.З.: Мне кажется, в первую очередь казахстанская литература (и на казахском, и на русском языках) будет стараться пробиться к казахстанскому читателю, надеюсь, что в ближайшие годы она будет более успешна в этом, чем ранее. По объективным причинам, связанным с проблемами казахстанского книжного рынка, о которых я говорил выше, широкая аудитория казахстанских читателей пока очень мало знает о современных казахстанских авторах и их произведениях. Но небольшие сдвиги уже наблюдаются. Также в последние 2-3 года заметен рост интереса к современной казахстанской литературе со стороны зарубежных исследователей и филологов. Хочется надеяться, что пока достаточно узкий интерес ученых вырастет в более широкий интерес издательств и литературных журналов, а дальше — читателей. Что касается языкового будущего — мне кажется, что будет несомненно расти количество книг на казахском языке. Но литература на русском тоже будет развиваться. В идеале хотелось бы видеть рост количества литературных переводов с казахского на русский и обратно. Это помогло бы и взаимному художественному обогащению казахскоязычной и русскоязычной литератур, и взаимному приращению читательской аудитории, и появлению новых тем и новых точек зрения на одни и те же события.
К.Р.: Для казахстанской литературы сейчас важно быть переведённой на английский и другие языки, идти на Запад, в другие страны. Но тут мы упираемся в переводческую проблему. В Казахстане острая нехватка литературных переводчиков, квалификация зачастую — недостаточна. Частично мы пытались решить эту проблему во время нашей последней Almaty Writing Residency 2022 — Алматинской писательской резиденции этого года, где работали и переводчики, владеющие казахским, английским и русским языками. Есть хорошие новости и здесь: в этом году вышел сборник прозы казахстанских писательниц в Нью-Йорке, в издательстве Gaudy boy, также Amazon Publishing заключил контракт на издание книг казахстанских детских писательниц Лили Калаус и Зиры Наурзбай на английском языке.
_____________________________________
* Открытую литературную школу Алматы в 2009 году основали: Павел Банников, Юрий Серебрянский, Илья Одегов, Дина Махметова, Оксана Трутнева, Елена Клепикова, Елена Радоснова, Михаил Земсков и Ксения Рогожникова.