Выпуск №20
Переводы Галы Узрютовой *
Комната и колокольчик
«Этим утром, перебирая коробку с игрушками, я неожиданно обнаружила тот самый медный колокольчик, который стоял у кровати всю мою детскую болезнь и который, хотя я давно забыла о нем, все еще мог вызывать людей ко мне в комнату …»
I
Безликая, маленькая комната – ничто в ней не объясняет тех чувств, которые она вселила в меня. Ни встроенный шкаф, ни сосновый стол под окном, ни две полки с книгами над моей кроватью, ни высокое окно, которое превращало погоду в движущуюся картину, – я расставила мебель так, какой бы она появилась перед тем, кто стоит в дверном проеме, смотря на нее по часовой стрелке, хотя в моей памяти комната выстраивается из того места, где я сижу в постели, сначала как присутствие, там, передо мной, прямоугольника света, затем – как осознание – память тени того света на стене позади меня. В этот момент я знаю комнату не как место, даже не как воспоминание, а как если бы какой-то призрак будущего прошептал мне на ухо: «Вот ты где» и позволил – в этот момент – взглянуть на то, какой бы была комната, если бы являлась только через мое навязчивое воспоминание. Эта уловка памяти, эта О, строящаяся из фрагментов, из структуры теней, в которой я больше не могу отличить воспоминания и предметы, где даже дверная ручка и плинтусы, принимая свои формы, являются мне все еще в нереальном свете того первого момента, – именно из-за нее я вхожу в сон, где это место мое.
II
По правде говоря, у этой выдуманной комнаты меньше общего с моей комнатой – той, какой она была, чем с теми комнатами, что выстраиваются у меня в голове в процессе чтения, – комнатами, которые в момент, когда я останавливаюсь изучить их, оказываются сделанными из одного-двух предметов мебели, установленных среди лучей света, – представление о глубине, ширине и высоте, сложившееся из предлогов, из тона голоса говорящего. Хотя они нарисованы на свету, я осознаю их не так, как бы видела, а как бы помнила обстановку в комнате, в темноте. Одну деталь моему воображению трудно было изготовить целиком – бело-голубую чашку с каменной крапинкой на фарфоре в дюйме от ее внутреннего ободка. Слегка потускневшая чайная ложка на блюдце показывает перевернутое отражение окна. Эти комнаты, что выстраиваются у меня в голове, когда я читаю, создают эффект правды, – но не являются настоящими, а только эффектом чувства – из той первой комнаты, которая, с тех пор как установилась во мне, стояла позади стольких комнат, скрывалась в стольких местах, столько раз обманывала меня, заставляя чувствовать возвращение домой, – и которая ушла настолько дальше меня.
Вытесняемые
Мир давит,
вздымающаяся река обломков, сияющая
крупицами продолжающегося взрыва.
Все мы морфируемся,
на наших лицах наслоено множество лиц, два глаза,
глядящие снизу вверх c конца времен.
Наша кожа путешествует из страны в страну,
даже когда мы сидим на месте,
а секундная стрелка застывает
на настенных часах.
Откуда-то из глубины нас
молодая женщина из прошлого тысячелетия
поднимается на поверхность, подходит близко,
и мы дрожим от всей ее нежности.
В том месте, где внезапно задерживается наше дыхание,
ребенок смотрит на быстро
вращающиеся над ним деревья. В огромном
пустом баре разума
скелет, держащий бокал,
знакомо кивает нам.
Птицы залетают и вылетают из
множества клеток,
составляющих нашу грудную клетку.
Одного крика из любого их горла
достаточно, чтобы пронизать
тьму белым светом.
Такой огромный, такой невозможный –
наши руки трясутся,
когда мы несем этот мир.
Местные травы
должны быть начеку
быть осторожными прежде чем где-то поднять голову
никто не хочет
их в своем владении
или в саду
люди называют их вредителями
пытаются убить их травить ядом
выдрать с корнями
вас оштрафуют когда их станет слишком много
если вы позволите им расти
они распространяются как лесной пожар по всей стране
семена на ветру
вы потеряете контроль
они
поглотят ту историю которую вы насаждаете
под розами бирючиной ирисами и пшеничными полями
ни у одного из чужеродных видов нет шанса
противостоять местным
поэтому
их
истребляют давят хоронят под бетоном
взрываемые искореняемые
местные травы
продолжают мешать прогрессу
вам
нужно уничтожить 90% из них чтобы показать
теперь это место принадлежит вам
штрафы за то что вы позволяете слишком многим из
них жить и разрастаться и награды
если вы сможете убить их всех
все же
мы возвращаемся в небольшие пространства
повсюду в
трещины тротуаров респектабельные сады
на ухоженные газоны пшеничные загоны поля для гольфа
школьные площадки и в другие места
где мы
нежеланны мы местные травы
нам приходится быть начеку
мы
все еще пытаемся поднять голову
Запасные ключи
Когда-то моя дочь полюбит,
и этого будет достаточно. Под ее кожей
забьется кровь. Преследующие ежедневные новости
вызовут мимолетный страх. Она будет
изобретать планы, чтобы перевернуть этот мир. Ее друзья
будут присылать слишком много сообщений, унося досаду
далеко в будущее; это будет временно
прекрасно. Мы попрощаемся через окна машины,
мчась к другим людям и местам, — и этого будет
достаточно. В каждом ее сообщении
не будет пунктуации, и если я прочитаю их подряд,
они пронесутся, станут караваном
дней, и даже одного слова будет достаточно.
Однажды она зайдет ко мне за запасными ключами
от ее квартиры. Я найду их у себя в ящике,
мы пойдем к ней. По пути
будем болтать о ночах, проведенных на привязи у дурного
телешоу, ожидая, пока второсортные звезды объявят свои оценки.
На самом деле мы будем разговаривать о чем-то другом,
будем говорить: «Я в порядке. А ты?»
Будем парить вокруг друг друга
воспоминаниями. Правой рукой
я заслонюсь от солнца, дочь будет в солнцезащитных очках,
и этого будет достаточно, чтобы притвориться, будто мне лень
подняться к ней. Она появится в окне
наверху и позовет меня. Я подойду и буду ждать,
когда она бросит ключи мне в руки. Машины будут
проезжать по улице позади меня. Это будет
по-настоящему и возможно. Она помашет мне из окна,
скажет: «Увидимся». Проедет автобус,
где-то на дереве вырастут новые листья —
бесчисленные деревья и их бесчисленные листья,
учась жить снова, учась наполнять нас
своим воздухом. Я подожду, глядя,
через открытое окно, как она удаляется.
Буду думать о бесконечных оттенках зеленого,
обо всех краях листьев, ветвей, хвои,
пробивающих дорогу в мир, и этого будет
достаточно, это поможет нам дышать.
Год дыхания
31 декабря, 2020
Весь этот долгий год
его судороги тревоги
его чередующиеся копии и удары
горя обнаженный пульс на виске или
возведение его тихих порядков пока
мы все оставались дома и шаг
за спотыкающимся шагом находили разные
способы подумать о наших жизнях
весь этот странный год разбитый мир
продолжает дышать даже
если мы явно видим
хрупкость
непредвиденность
этой дышащей машины вечный риск
задохнуться от герметичности
точно знаем
что слабые токи
этого тела однажды
прекратят дыхание зияющая бездна
смываемая в другие расширяющиеся приливы
______________________________
* Работа над проектом по переводу стихотворений велась в рамках программы Virtual Writer in Residence, организованной дирекцией Melbourne UNESCO City of Literature и Australian Poetry Organisation