Выпуск №11
Перевела с английского: Ольга Брагина
Сад
вначале
мертвые были словно первые цветы
для Адама, их было достаточно мало,
чтобы назвать всех по именам
но вскоре их выросло слишком много
необъятные поля
Эндрю Макмиллан
Ньютон-Хит, Манчестер: 25 марта 2020 г
*****************
Чумные времена дяди Золтана
Гранту Тарбарду, любезно наводившему справки о дяде Золтане
У моего дяди Золтана
глаз был наметан на катастрофы.
Он смотрел, как они проходят мимо,
оставляя вязкие следы гусиных лап,
бранясь в сумерках.
По своему мрачному характеру
он симпатизировал им
в упоении мелодрамой.
Он был несерьезен.
Иногда он был прав.
Джордж Сиртеш
Ваймондэм, Норфолк: 26 марта 2020 г.
*****************
Подъемные краны склонились
Подъемные краны склонились в ожидании сигнала отбоя,
который не прозвучит.
—
Лоб прижат к стеклу,
телефон прижат к уху, я учусь
—
плыть на корабле твоего голоса
по тоске строительных площадок,
—
мимо Кингс-Кросс, Сент-Панкрас,
туда, где ты.
—
Ты говоришь, что не бывает
слишком далеко, матери
—
найдут своих дочерей,
незнакомцы станут соседями,
—
даже спасители
получат имена.
—
Ты – само пламя
в красном платье.
—
Лепестки щекочут мое лицо.
Наконец ты говоришь,
—
что вишни
расцвели,
—
словно это – то,
чего мы ждали на самом деле.
Имтиаз Дакер
Барбикан, Лондон: 22 марта 2020 г.
*****************
Неприглядный Марамот
Вспоминает не историю, а голос,
разрезавший листья бамбука, словно ветер.
Мать массировала ладони дочери,
предостерегала ее, чтобы она не стала как Марамот –
великан-эгоист. Боги разрушили его амбар
с рисом, зерна превратились в саранчу,
которая начала роиться в небе над фермой. Учится
не из истории, а от стука их колен
в приделе Святого Себастьяна.
Молитвы ее матери услышаны ангелами под сводом
с улыбками кракелюров. Учится
не воздаянием господним,
а прикосновением матери; и смотрит на нее сейчас –
как она ставит две креманки на стол
пациента в изоляции, или кивает на ветерана
на кровати 18, рассказывающего байки про подземный туннель,
который привел в камеру, или протягивает коробку с пиццей
доктору, который здесь всю неделю,
пока крошки не усеют звездами кончики пальцев.
Воздух здесь тяжел не от невыпавшего снега
или полчищ саранчи. Это мир, который сдается
тугим дверям, шарнирным теням в окнах.
Она идет по неосвещенной дороге сама, но не одна.
Посмотрите на нее сейчас – ночь за ночью, смена за сменой.
Ромалин Анте
В моей комнате, после суток дежурства медсестрой: 16 марта 2020 г.
*****************
Соблюдая дистанцию
Я снова одинок, и вирус
воспроизводит себя. Собираться
больше двух запрещено,
я свайпнул влево своего
бывшего. Его тэглайн: «Давай само-
изолируемся вместе». Кто-то
обозначил мелом рекомендуемую
двухметровую дистанцию, которая составляет
ширину двух буксирных троп.
Я рисую изгиб вокруг
других бегунов, словно мы – магниты,
отражающие друг друга, каждый — невидимая
клетка. Я общаюсь с незнакомцами
в приложениях и назначаю встречи,
которые никогда не произойдут –
невостребованные части тела наливаются,
как способ самоизоляции.
Мы испытываем неожиданный голод
прикосновения кожи к глянцевой коже снова.
Только пять человек за один раз
впускают в бакалейную лавку,
мои племянницы измеряют расстояние
ниткой. Сообщество сжимается
до размеров моей ладони. По ночам
я ныряю в пену памяти
и забываю тот момент, когда мой бывший
расторг наши отношения (удаленно) –
чертов скриншот,
яркость на максимуме,
чтобы соперничать с блеском солнца,
как я вернулся к своей книге —
история про клептоманку,
которая воровала у своего любовника
и говорила, что хочет измениться
как я плавал в море часами,
еще одна вспенивающаяся частица.
Я мечтаю вместо этого о темной
комнате, где кто-то
включает зажигалку
периодически, освещая
редеющие волосы
мужчины, чье дыхание
набегает, словно прибой,
который я слышу, переплетенные
тела заполняют пространство,
двигаются, как единый организм,
барахтаются в темноте
среди сияющих вспышек.
Том Маклафлин
Лондон: 31 марта 2020 г.
*****************
Сад
И теперь из безмолвия карантина
ты хочешь поприветствовать прикосновения учителей,
дантистов и терапевтов, которые распутывали нас
из своих кресел. Ты хочешь поприветствовать сортировщиков
мусора, плотников, водопроводчиков и парикмахеров.
После этих четырнадцати дней депривации прикосновений кожи
ты видишь, что принимал их постоянную вахту
как должное. Ты помнишь маршрут передвижений,
чтобы твою спину помассировали, твою голову
подстригли, твою входную дверь помыли, твои полки
наполнили продуктами. Теперь у тебя нет ничего,
кроме биржевых спекулянтов и хеджирования, и случайного воспоминания
о мисс Уокер, первой учительнице, которая возбудила тебя,
прикасаясь к твоим локонам, говоря, что они ей нравятся —
мягкие, короткие по бокам. Ты хотел,
чтобы мир оставался в этой форме всегда. Много лет
ты делал одну и ту же стрижку у одного и того же парикмахера,
это вас сближало. Ты скучаешь по ней
в этой комнате вспоминаемых прикосновений.
Ты трешь руки над своей любознательной головой,
вспоминая своего парикмахера, готовящегося надеть на тебя накидку,
завернуть твои уши назад и пройтись бритвой по твоим вискам,
кто-то будет прикасаться к тебе потом? Вспомни
маршрут передвижений, который говорит
моя головка красива твоя скользкая розовая
и пульсирующая киска красива даже если
издаст неприличный звук будет смех
и стыд и смущение, маршрут передвижения,
который оставляет всё, как есть, в комнате.
Реймонд Антробус
Сидя на своей кровати в своей спальне: 1 апреля 2020 г.
*****************
Никакого Вербного воскресенья в 2020-м
(циркуляр Союза конгрегационалистов о запрете посещать кладбища и класть цветы на могилы в этом году)
Только что объявили,
Вербное воскресенье останется
тихим в этом году. Никакого напряженного молчания
над могилами, ежегодный визит,
выстилание дерном мрачных улыбок
семян, которые, в сущности,
были более чем верными спутниками.
—
Никаких покосившихся или суровых ваз,
никаких букетов в целлофане, впопыхах разматываемых
по прибытию, купленных
у гаражей.
Нет смысла петь в этом году
‘Куда исчезли все цветы,
много воды утекло’.
—
Проходят. Они ушли,
и каждую Пасху мы идем
вдоль склона холма в Кумпренгрейг:
холм возвышается в поле.
Мы кладем цветы на семейную могилу,
Бабушка и дедушка, оставшиеся навсегда в своем бро*. * деревня
Мы смеялись, вспоминая полову наших родителей,
что они наказывают нас, объединяем усилия
там, один день, всё сразу, беспорядок, порядок,
мы страдали от тряской езды по узкой аллее
раз в год. Но сегодня подшутили над нами,
словно они собрали сливки. Аминь.
—
Так что мы пропустим обязательный визит в этом году,
«необходимые путешествия», это не включает давно умерших.
Никакого Sul y Blodau, воскресенья, уэльсцев с цветами,
которые нравятся им больше, чем верба.
Так что мы не положим тихую веточку,
хотя бы листочек, и отшельнице-тете,
завещавшей свое имущество миссионерам
где-то далеко. Многие годы мы проклинали ее,
пока не выяснилась правда о том, что кошачьи приюты
съедали все ее средства, хотя у нее не было
ни одного кота. Мой отец, священник, всегда настаивал,
что благотворительность уместна и мы должны
благодарить ее лепестками. «Никаких нарциссов,
запомни», — говорила тетя, — «приход расквохчется»:
место ее упокоения можно найти возле изгороди.
—
Для моих мамы и папы в ясные погожие дни
мы всегда выбирали гладиолусы,
они выглядели на голову выше остальных,
благороднее, настоящие снобы.
В этом году Вербное воскресенье
будет действительно тихим, молчание
вспрыснуто, день для созерцания: никакого блуждания
среди могил, спиртовый уровень
перекошен от шторма; никакой светской
болтовни, никаких дружеских рукопожатий,
от которых скорбело бы кладбище.
«Куда катится мир», — сказали бы они,
а мы кивнули бы, согласились, вздохнули и ушли бы плавной походкой,
доподлинно зная, что мир идет
 
; и идет к нам.
Менна Элфин
Кармартен: 31 марта 2020 г.
*****************
На полпути к дому
Птицы заняты, собирая мох и веточки.
Они летают свободно через заборы соседей,
пустая площадка, закрытая школа и церковь.
Я завидую чайкам, пикирующим в сине-
белом раздробленном небе. Магазин
принадлежностей для рыбалки закрыт.
Никто не собирается на рыбалку.
George закрыл свои большие черные двери,
хотя не прекращал работать с Первой мировой.
Я скучаю по их оленине с жареным картофелем.
Пиццерия сеньора Пиа закрыта.
Некоторые согласны были проехать мили,
чтобы насладиться его домашней пиццей
и итальянским мороженым. Я на полпути
обратно в Данун, и моя душа тонет
в печали. Мои души скрестились.
Это только начало, и, хотя мы
проходим на расстоянии двух метров в долине
смерти, я все равно боюсь за своих любимых.
Птицы выстукивают свои счастливые
любовные песни, и цветы яблони
раскрываются, когда я еду домой. Домой.
Тарик Латиф
Лохгилпхед Аргайл: 29 марта 2020 г.
*****************
Сказание Ионы
Прямо в горло, как очищенная устрица.
Адски темно, и кипящие жидкости,
их достаточно для того, чтобы снять кожу свиньи.
Я зацепилась за выступ – ребро, я полагаю —
поднялась в тайное убежище,
словно на корабле. Крыша моего рта
в густом масле, на зубах песок. Ты висишь
от одного тяжелого вдоха до другого, твои легкие не сдаются,
желая того или нет. Сколько дней?
Дней нет. Ночь – словно та, кого чопорные священники
призывают напугать свою паству для повиновения.
Оказалось, что я не съедобна.
Какое-то бурное течение выхватило меня,
извергло меня, выбросило за борт, хороша, как продукты,
которые выплевывают на край тарелки.
Долго ли, коротко ли: вот я,
кающаяся грешница. Твое время истекло.
Я лучше молчала бы об этом, если бы могла,
о бугристом брандмауэре головы с наростами,
каждую ночь око Мафусаила.
Словно пятно, которое ты никогда не отмоешь —
но я живу благодаря тому, что говорю об этом.
Если храбрые парни когда-нибудь появятся
на пристани Тартесса, те, кто подобрал меня
на борт, а потом бросил в море в жертву ложному богу,
скажите им, что я – вокруг, та, кого они обвиняли.
Я виновата, что выросли волны?
Кто знает, но я не утратила ловкость,
так что пусть подождут. Я — счастливица.
Так-то, друзья, а мораль заключается в том,
что мы должны уворачиваться от рыб!
У вас хорошие глаза, поэтому будьте добры
бросить пенни в маю праведную шляпу.
М. Р. Пикок
Барнард-Касл: 29 марта 2020 г.
*****************
Садовник
Однажды я нашла его перчатку и поддалась желанию поднять ее —
ничего, кроме листьев. Был октябрь, тогда впервые
я увидела его, тихий день. Любое дуновение ветра
могло бы унести его прежде, чем он был готов.
Он стоял спиной ко мне, повернувшись на три четверти. Тусклый свет
на безрукавке цвета хаки. Тер подбородок —
кажется, я слышала скребущий звук. Сухая трава?
Его текстура была похожа на древесину ореха.
Задумчивый мужчина замешкался, обозревая
маленькие зеленые шеренги, рассуждая, что делать дальше.
Его руки уже готовы были приступить к делу,
словно лошади с плугом на борозде, как только поймет.
Не знаю, как долго был виден его отпечаток.
В конце концов, он исчез, его лопата – тоже.
Дрозд сидел на ветке некоторое время, и растворился,
нуждаясь в своем оригинальном окрасе, своих привычках,
своих вековых схемах. Вернулись одуванчики,
жесткая зелень хвоща, бродяга-вьюнок,
земля становится старше. Потерявшие себя
ровные тропинки. Лес младенцев-берез
меж рухнувших стен тянется ввысь.
Была ли здесь когда-либо дверь, снаружи или внутри?
Я – призрак, я жду, когда время отступит,
листик за листиком. Сад без песен развоплощен.
М. Р. Пикок
Барнард-Касл: 29 марта 2020 г.
*****************
Весна на холме
На эту вершину пришла изоляция зимы,
солнце светит ярко, но не сжигает;
вертящееся небо в кубиках черного и голубого;
кулик щелкает быстро сквозь ее простыни песен,
пока папоротник расстилается, словно утренние упражнения;
почки расстегивают кору – зелень вдыхает себя –
овцы прекращают хандрить у основания стен,
земля поднимается из-под воды, твердая, но мягкая,
и теплая, чтобы лечь в изголовье всех, кто придет – скоро, скоро –
новорожденных, принюхиваться, прыгать, пищать и болтать.
Кейт Хатсон
Галифакс: 29 марта 2020 г.
*****************
Селезеночник
Марни Гаррису
Ты показал мне селезеночника
на тропинке у ручья
рядом с водостоком
—
твое увеличительное стекло распознало
изнанку листьев,
а не более необычные варианты.
—
Ты отправил мне сообщение про онлайн-
Литературный фестиваль из гостиной
мира. Теперь я
вспоминаю, как ты вез свою старую газонокосилку
вниз по длинной тропе, свернул в мой сад, чтобы помочь мне снова
с моим сносным газоном. Сегодня
—
я собираю поспешно срезанную траву,
вдохновленная практичностью
твоей доброты,
—
зная умиротворение того утра позднего сентября,
которое затягивается и останется во мне, как солнце, и я
спускаюсь к реке.
Джиллиан Оллнат
Эш-Вишинг, графство Дарэм: 29 марта 2020 г.
*****************
Руки
(всем сотрудникам Национальной службы здравоохранения)
Две минуты восьмого. Мы собираемся,
выходим и ждем; нет луны или звезд, чтобы осветить
эту лишенную света точку булавочного укола на карте планеты –
ночь тиха, завернулась в туман.
С той стороны поля, у холма,
простираются невидимые руки;
мы слушаем, не зная точно, кто поведет:
отсюда, сквозь темноту,
первые ладони делают легкий хлопок,
мы хлопаем тоже; остальные присоединяются,
аплодисменты призраков наполняют влажный воздух –
плоть, которую мы мыли и мыли, огрубевшая
от попыток держать убийцу в загоне –
соседи благодарят
все эти анонимные руки,
удерживающие жизнь для нас.
Герда Стивенсон
Шотландские границы: 29 марта 2020 г.
*****************
Как это будет – находиться там?
Твой будущий высокий рост
очевиден, когда мы проходим
по узкой платформе,
перила едва на уровне
твоих бедер. Скоро
ты разденешься,
снимешь одежду,
твои руки
будут цепляться за балки,
потолок слишком близко
чтобы вытянуть их.
Это будет
всё, что ты знаешь,
и я боюсь, что это будет
слишком мало для тебя.
Этих стен
из шерсти и штукатурки
не достаточно,
чтобы обеспечить нашу приватность.
Я не знаю, как
буду любить твоего отца
ночью. Твои собственные секреты
в соседней комнате,
ты, без сомнения,
возненавидишь ее
за старость, за всё,
чего в ней нет. А я буду любить ее
за годы, которые она мне дала,
я смотрела, как ты спускаешься
по крутой лестнице, игрушки
рассыпая шлейфом, собака
встречает тебя у подножия.
Мы приходим, чтобы быть здесь
и нигде больше,
ты растешь, чтобы подвергнуть испытанию мою веру
в зубные штифты, твои руки и ноги
растягиваются, словно у Алисы,
голова и шея склоняются под потолком.
Соседи будут удивляться, что это за волшебство —
твои волосы разливаются
из окна спальни,
твои губы злятся на старое, холодное стекло,
а я буду внизу,
на уровне моих глаз счастье
твоей щиколотки, мой тонкий голос
зовет тебя по имени, молясь,
чтобы этот деревянный каркас выдержал нас.
Ребекка Госс
Саффолк: 28 марта 2020 г.
*****************
На конференции
Борода главного докладчика
была небрежным пучком. Презентация
была краткой. Никаких шуток. Даже
«той самой шутки». Которую слышали мы все.
Посыл главного спикера заключался в том,
что можно было бы устроить аккуратное свидание,
даже на таком большом расстоянии,
Как раз когда все стихи о вирусе
написаны. Тропы вспыхивают,
словно в руках волшебника-практиканта. Образы.
Строки. Моя теща
передала нам яичный крем. На ней
были перчатки.
Эта сессия в зуме —
встреча с внуками
заставила меня плакать.
Небо пустое, как миска
после завтрака в этот вторник.
Слова – словно кольца на дереве:
датировка по углероду. Окаменелости с дневниками.
Так много не написанного,
Или, точнее, не написанного еще.
Это не то, что борода главного докладчика, правда?
Правда?
Иэн Макмиллан
Дарфилд, близ Барнсли: 28 марта 2020 г.
*****************
Где угодно, только
В 5 часов утра лесные голуби напоминают тебе,
что Весна всё еще запланирована,
и где-то в социальных сетях
кто-то разбирает чью-то стратегию преодоления:
разгорается ссора из-за кондиционера для белья с ароматом морского бриза.
Небо – квадрат синей бумаги, приклеенный к потолку,
горизонт – дома напротив.
Ты завидуешь котам, ты завидуешь лисам,
ты завидуешь пакетам от чипсов, безответственно летающим,
не зная границ.
Ветер шумит в балках мансарды,
ты воображаешь, что дом – это корабль или самолет,
неважно, что.
Тебя охватывает внезапная ностальгия по автобусным талонам:
запах чернил, завиток бумаги в твоей руке без перчатки.
Хелен Айвори
Норвич: 28 марта 2020 г.
*****************
Равноденствие
Этой ночью мир обновляется в преддверии лета.
На улицах нет машин. Тишина идет по дорогам.
Небо чистое для полета красного воздушного змея,
пламенеющего, его пламя пылает на синем фоне,
его крылья и вилка хвоста
изгибаются на ветру.
Милями выше высоко в воздухе над полями,
над стаями грачей, ворон, чаек,
над городами, над облаками, в атмосфере,
под небесным сводом слой озона свободен
от твердых частиц, от двуокиси азота,
и мы можем дышать снова.
Послушай! В этой чистой новой тишине,
которая не тиха, пение птиц,
легкий ветерок в кронах деревьев,
падение лепестка, раскрытие листа,
перелистывание страниц,
твое дыхание, мое.
Джиллиан Кларк
Кередигион: 28 марта 2020 г.
*****************
COVID-19 раскрывает всё
«Нет в продаже нигде», — сказала она.
«Всего через шесть недель мы узнаем
настоящий цвет волос каждого».
Я замерла –
тщеславие подняло свою уродливую голову:
я сразу стала похожа на барсука,
безумная сорока порхала туда-сюда,
как говорят рыбаки; резкая линия
между тьмой и светом при моем уходе,
отмечающая начало Локдауна.
Разница, возникающая при дефиците краски для волос,
очевидна, как день и ночь – я стану страшилищем!
Почему я не предвидела,
эта всеобъемлющая вера в мои феминистские корни,
эти потом и кровью заработанные, потрепанные атрибуты,
позволить природе взять свое, вернуться
(вместо тщательного окрашивания и укладки)
к источнику? Слишком поздно. Внушающая страх седина
становится всё больше, отнимает возможность
стать богиней серебряных локонов.
То самое время: время летучей мыши.
Или время шляпы.
Герда Стивенсон
Шотландские границы: 28 марта 2020 г.
*****************
Инструкция
Первый текст меня шокировал. Мы определили, что вы находитесь в группе риска
серьезного заболевания, если заразитесь коронавирусом. Пожалуйста, оставайтесь дома
минимум 12 недель. Дом – самое безопасное место для вас. Мойте
руки чаще, не менее 20-ти секунд. Или больше.
Попросите своих родственников, друзей или соседей забрать рецепты.
Вы живете с другими людьми? Сохраняйте дистанцию в 3 шага. Спите отдельно.
Заниматься любовью – плохая идея.
Проверьте, есть ли у вас свежие или замороженные овощи, сухая провизия и мыло.
Будьте готовы поехать в больницу, у вас должна быть готова сумка с предметами первой необходимости,
чтобы переночевать. Мои предметы первой необходимости, кажется, в беспорядке – книга, ноутбук, увлажняющий крем,
сменная одежда. Мне известны случаи госпитализации, когда одной сумки
может не хватить. Я могла бы нажать на кнопку «отписаться», но это интригует.
Как новости. Мы пытаемся смотреть в шесть. В 10, всё это ужасно. 900 умерших за день
в Италии. О, Италия, страна моего восемнадцатого дня рождения, солнца и песка.
Инструкцию сменили Уведомления. Вчера мы превысили время своих часовых упражнений,
гуляя по лесу, свистели и ухали, звали собаку, которая убежала,
опустив нос, прорывалась сквозь заросли. Она должна была нас слышать,
но у нее была своя отчаянная миссия. Мы нашли ее дома, истощенную.
Вчера вечером мы накрошили дикий чеснок и поджарили на сковороде картофельные оладьи.
У нас заканчивается соль. Прошлой ночью мне приснилось, что меня выкрали в стальном фургоне, я расплакалась.
«Вавилон-Берлин». Ты сказал, что выкрал бы меня, если бы мог. Сегодня утром текст
просит меня узнать что-то новое, похожее на судоку. Я ненавижу числа, но
считаю тревожно. Я считаю до 50-ти, пока намыливаю руки до образования пены.
Пение кажется слишком веселым. Пола Рэдклифф говорит, что считает во время бега.
Это ощущается как марафон. Не все из нас его пробегут. На солнце расцвела
моя магнолия, дикое кремовое великолепие Весны. Ночной мороз сжег ее.
Теперь бежевые ореховые деревца предупреждают, слишком много и слишком скоро. Мои руки
расколоты, они в трещинах и пятнах имбиря. Сегодня вечером я запланировала суп из крапивы,
надела перчатки и кипятила двадцать секунд, чтобы убить ожог.
Энн Грей
Корнуолл: 28 марта 2020 г.
*****************
Шрусбери, утро пятницы, 27 марта 2020 г.
Мой велосипед – это новый порядок свободы:
она вывозит его из коридора на дорогу
в особенное утро.
Она несется на свободном ходу вниз по Вайл Коп,
зная, что позднее я должна дать задний ход с помощью педалей –
это наше распределение сил.
Мы едем на велосипеде, виляя по тропинке,
огибающей петлю Северна. Последний прилив
отступил, сжался между берегами.
Выезжая, мы слышим, что дрозды
поют для кратковременных поколений,
и ничего не понимаем,
но знаем, что это связано с дерзким разливом
весны, опадающим цветением, перьями,
этим мгновением, полетом.
Трава в парке только что скошена –
как нам хотелось бы остановиться, упасть на землю,
валяться на солнце, впитывая силы земли,
но мы принуждены продолжать движение,
предупреждая о своем приближении встречных склонивших голову пешеходов,
звеня клаксоном, словно прокаженные.
Лиз Лефрой
Шрусбери: 27 марта 2020 г.
*****************
Хор
В Италии, где поют столь же легко, как разговаривают,
балконы превратились в сцены для сольных партий
сопрано, басов, теноров, а внизу
одиночество, которое вдохновляет петь, неделя
за вирусной неделей, их арии –
хоть они и в изоляции – льются в каждый дом
и в каждое сердце: аудитория пленников, мы
делаем нацию людьми до мозга костей.
Каждый заключенный болезни, страха, предосторожности
слышит, и антисоциальная дистанция превращается
в ничто … нет, движение,
теперь все вместе – мир присоединяется к ним –
одно тело, цель, голос, состояние благодати,
потому что, лишенные объятий, мы обнимаем себя.
Кейт Хатсон
Галифакс: 27 марта 2020 г.
*****************
Эта маленькая радость
подкралась
после утра внезапных слёз
плача в суп
я не была уверена, что могу себе ее позволить
сын моего друга катался на скейтборде
посреди нашей улицы
когда он обернулся
прядь волос выбилась
из-под его белого шлема
Катрина Наоми
Пензанс: 27 марта 2020 г.
*****************
27 марта
Спустя две недели ни одной живой души не осталось
на нашем акре земли, но призрачный мужчина
в кабине трактора, возвышающегося над изгородью,
пересекает поле, обуздывая траву,
тайный пилот реактивного самолета слишком высоко,
чтобы слышать, проводит две параллельные прямые в синеве неба,
стрелой летя на запад, к Атлантическому океану.
Мир принадлежит вирусу,
птицы создают безопасные пары для будущего,
голуби, дятлы, синицы, вьюрки
и дрозды, она в тайном гнезде,
он роет землю в поисках червей. В сумерках
он поднимется на свой шпиль, на крапинку смоковницы,
помечая территорию песней.
*
Тишина прекрасна. Псалом лету,
мир больше не принадлежит нам.
Никаких человеческих голосов,
автомобилей, людей, металла.
Только дрозд поёт в тишине.
Корона переходит
к самой маленькой форме жизни,
созревшей в желудке летучей мыши,
рожденной в крови панголина.
Что с нею делать завтра?
Джиллиан Кларк
Кередигион: 27 марта 2020 г.
*****************
Локдаун
Ветер усиливается – сине-зеленый всплеск
среди сосен, пока я иду по лесному округу,
моя единственная дневная порция на день.
Конусы корон на ветвях сосен указывают дорогу,
опавшие иглы хрустят под моими каблуками,
сея семена для своего будущего поколения.
Я прислоняюсь к корню дерева и глубоко вдыхаю
зеленую примесь антисептических звезд мха,
представляю, что вдыхаю вакцину,
эфемерный эликсир, который защитит меня,
когда я буду ходить в перчатках для уязвимых влюбленных
между полками супермаркета.
Ветер стихает – где-то в непроницаемых слоях
сосен напевает,
ветви глухо трепещут;
вдали вой легкомоторного самолета –
инфицированный принц, наверное, по дороге
к удобной изоляции в Хайленде.
Герда Стивенсон
Шотландские границы: 27 марта 2020 г.
*****************
Среда, 18 марта 2020 г., Королевский госпиталь Бристоля
Ники
Друг, ты – неожиданный птенец,
свернувшийся на поверхности больничной кровати
твой новый мир, и твое транспортное средство,
путешествие на рентген и обратно, пустые стены, порхание дверей.
Твои легкие сдавливает жидкость,
разветвления рака.
Я рассказываю тебе о том, что снаружи —
школы закроют в пятницу. Сложно поверить.
Постепенно мы возвращаемся в свои дома,
неважно, насколько непокорные или одинокие.
Уязвимый, ты будешь в изоляции в своей квартире,
будешь ненавидеть невозможность принять гостей —
их количество уже ограничено – два человека в день в палате.
Правда это или нет, я рассказываю хорошие новости:
дельфины возвращаются на побережье Кальяри,
лебеди стали гондолами в венецианских каналах.
Италия была игровой площадкой твоих тридцати:
возлюбленные, шумные бары, ночные прогулки по раскаленным пляжам.
Ты учил итальянскому друзей, певцов,
вкладывая его мелодию в их уста.
Над твоей кроватью этот знак:
Не обсуждайте прогноз с Ники.
Я читаю тебе Уолкотта и Оливера: «Любовь после любви»,
и громко рыдаю над «Спящим в лесу».
Ты пьешь их слова, словно утонченное Trentino,
смакуя глотки, с улыбкой.
Утром твои наполовину оперенные крылья складываются
к твоим хрупким ногам, и ты возвращаешься.
Клэр Вильямсон
Чепстоу: 27 марта 2020 г.
*****************
Прежде чем они проснутся
Красное солнце висит идеально, ужасное, как война,
вспышка горя, стакан, в который больше ничего не помещается.
Затем золото пульсирует, глаз невыносимого солнца,
магнолии бледнеют, дым из бойлера льется потоком,
пока нижняя облачность и приглушенная яркость дает
тот тусклый, но благословенный свет, благодаря которому мы живем.
Элисон Брекенбери
Челтнэм, Глостершир: 27 марта 2020 г.
*****************
Лохгилфед
Туман опускается на холмы.
Отступающий прибой оставляет сложную
сеть серебристых водных путей вдоль длинного устья.
Птицы поют, как всегда.
Соседи болтают на безопасной дистанции. Вода просачивается и течет.
Закрытый дверьми на много часов холодный
Воздух чувствует себя хорошо и свободно.
Темнота выползает из расщелин,
Медленно насыщает воздух. Что-то еще
Движется со скрытностью акул.
Я зову свою бабушку в Индии.
Ее голос ломается и исчезает
В бесконечной, беззвездной ночи.
Тарик Латиф
Лохгилфед, Аргайл: 26 марта 2020 г.
*****************
В свете времен
когда серое солнце подтачивает массу облаков,
ошеломляя фасады домов противопоставлением слишком высокой яркости
аспидно-серому цвету, похоже на задники декораций, драматическое, слегка дрожащее…
—
в свете, который мы не можем увидеть
инфракрасный свет, вызывающий нас, как тепловых призраков
видимое бессознательное тела, наше пульсирующее тепло жизни
в приглушенной тьме, оставляющее следы прикосновений и пятна, когда мы исчезаем …
в свете, больше похожем на тьму,
как съежившийся остывший взгляд рентгеновских лучей,
смотрящий сквозь мягкость и туман, проникающий прямо
в комок нашей сути: восстановление тканей, рост, увядание…
—
в свете фактов
мы – отлив и воронка, узлы данных, цифровой
баланс, неведомый нам… Так что мы толпой пробираемся через поля
чумы, старые плясуны смерти: взгляните, милорд, веселые танцующие кости.
Филипп Гросс
Пенарт, Южный Уэльс: 26 марта 2020 г.
*****************
Безликий февраль не похож на другие
Весь февраль лихорадка в крови,
от скрытого вируса становится хуже:
сначала обжиг, потом холод.
Твое горло – чайник с накипью и налетом.
Вопрос, как всегда,
во тьме тихого умаления:
застыть или вертеться?
Разрушь сдерживающие оковы,
карусель изолированных дней,
выживи в маленьком пригороде,
в котором живешь.
Точка защемления «после Рождества», «после Нового года».
Сердце оседает. Идти или отдавать. Простить.
Спад начинается после достижения высшей точки:
кромки вакуума
за пределами вершины прошлого года.
Затем следует покой,
дикая утка и селезень,
которые плещутся весь день, контролируя,
попадет ли их находка в медленный городской поток.
Пол Дейтон
Бристоль: 26 марта 2020 г.
*****************
Этой ночью
звезд недостаточно, или вывески Sainsbury,
или пустого заправочного терминала, плавающего
в пространстве. Уличные фонари плачут, словно снежинки,
буковая изгородь поёт от дуновения ветра.
Нет луны. Ее лица будет не достаточно,
даже сейчас, когда тишина звучит болью в моей голове,
через этот город, вересковую пустошь и дальше
во тьму, которую мы не видим, не взирая
на страх и поиски, телескопы
в нашей груди, каждый новостной репортаж – булавка,
упавшая на пол в библиотеке наших жизней.
Весенние сумерки.
Деревья расцветают
крохотными фонариками.
Кэтрин Эйрс
Онвик, Нортумберленд: 26 марта 2020 г.
*****************
Руки
Мы хлопаем в темноте.
Я прислушиваюсь к звуку
хлопка маленьких рук моей дочери,
хотя она за тысячи миль отсюда…
но я вижу ее руки,
когда прячу голову в свои.
Кэрол Энн Даффи
Манчестер, 26 марта 2020 г.
*****************
Хрупкость
Я попросила маму
рассказать мне,
что она помнит
об отце,
за которым она ухаживала в его последние дни.
Исхудалый, почти уже не здесь, его кости
выпирали; слоилась
кожа. Она нежно
подключала катетер,
который вливал яд.
Она стояла на коленях у его кровати,
долгие годы развода,
годы тоски. Однажды —
сказала она – он протянул руку,
чтобы прикоснуться к ее виску.
“Так мило. Ты осветлила их?”
Она рассмеялась.
“Нет, Майк, я просто
начала седеть”.
Мойра Эган
Рим, Италия: 25 марта 2020 г.
*****************
Дни черного дрозда, GIORNI DELLA MERLA
За моим окном
черный дрозд прыгает
на корзине гнилых яблок.
Каждый прыжок напоминает басню,
и я думаю о Кальвино,
о его собрании «Народные сказки Италии».
В каждом регионе есть сказка
о холодной горечи,
последних трех днях января
и Merla, черном дрозде.
У Кальвино тоже есть такая сказка, фантастическая,
изысканная, как часослов.
Тосканцы рассказывают, что черный дрозд
поменял цвет с белого на черный
из-за вражды с январем,
после того, как скрывался в дымоходе.
Многое привлекает тебя к войне
на разбитой земле –
у меня есть свой собственный черный дрозд,
его сущность мерцает, он склонил голову,
слушая, как персики превращаются в камень.
Джейн Вейр
Дербишир: 25 марта 2020 г.